Знакомство с Марком
16 марта 2016 г. в 19:30
10 марта 1994 год. POV Роуз
Холодное весенне утро не приносило радости окружающим, так как не было ни солнца, ни тепла, ни хорошего настроения. Единственное, что приносило удовольствие — предстоящие два выходных, но, к сожалению, я не особо радовалась своей жизнью.
Родилась я в бедной семье. Мой отец был карманником, из-за чего ему приходилось два раза сидеть за решеткой в молодости. Моя мать, не думая, вышла за него замуж, так как в детстве получила серьезный ожог на половину лица при пожаре. Предложение о женитьбе стало для нее довольно приятной неожиданностью, ведь никто не желал брать уродину в жены. Жили они в даунтауне. Этот район был известен нагромождением офисов, банков и развлекательных центров. Туристы приезжают сюда довольно часто. Но вот они не заглядывают в подворотни этого района, так как знают, что здесь ошиваются всякие «темные личности».
Прожили родители вместе недолго, потому что сразу после моего рождения мать умерла под колесами какого-то богатенького мажора, сумевшего откупиться от закона правосудия.
Я бы и не сказала, что мне жилось плохо, несмотря на то, что отец хотел мальчика. Он меня любил, относился довольно лояльно, хоть порой и отвешивал подзатыльники за провинность. Так как воровать, чтобы нормально жить, опасно, отец работал на фабрике. Если честно, я уже не помню, кем, ибо часто менял профессию. Но про свои воровские навыки он не забывал и совершал мелкие кражи, где было возможно. А не рисковал папа, думаю, из-за меня. Но несмотря на это, отец учил и меня ловкости рук, благодаря чему я частенько обворовывала своих одноклассников, учителей и иногда прохожих. Как-то меня поймала одна из учительниц. Мне думалось, что сейчас умру от стыда. По моим щекам текли слезы, и я готовилась к самому худшему, но эта милая учительница лишь поругала меня и взяла слово, что я никогда больше не буду воровать. Пришлось покласться.
Знаете, как чувствует себя человек, который в детстве дал клятву, а теперь просто-напросто изощеренными способами нарушает ее? Просто ужасно… Но некогда слушать свою совесть, ибо приходилось кормить младшую сестренку.
Отец женился в тридцать пять на тучной и довольно милой миссис Дур, которая в свои сорок похоронила около пяти мужей. У них родилась маленькая девочка, которую назвали Эвелин. Так получилось, что миссис Дур куда-то уехала на отдых и не вернулась. Нас с сестрой не стали посвящать в подробности, но я точно видела, как отец страдает. И вот теперь, когда у него появились проблемы, из-за чего он практически не появлялся дома, мне приходилось тянуть на себе весь дом, в котором была вечно голодная Иви.
В свои девятнадцать я устроилась в прачечную, вкалывая от рассвета до заката. Из-за постоянной нагрузки, у меня сильно болели ноги и спина. Порой так стоишь-стоишь и хочешь упасть на такой грязный, но приятно холодный пол. Правда вот мой босс — крупный мужчина лет пятидесяти с обыденно хмурым лицом, огромным животом и в вечно пахнущем дешевым порошком вперемешку с потом сером костюме — был явно другого мнения. Он постоянно посматривал на своих рабочих и, увидев какую-то незначительную остановку или заминку, незамедлительно орал при всех или молча списывал деньги с зарплаты. Так что постоянная недоплата стала для меня нормой. Но вот когда зарплату снизили так сильно, что не хватило бы хлеба и на две недели, я пошла к нему с жалобой.
Босс, увидев меня на пороге своего кабинета, скривил губы в усмешке и отложил некоторые бумаги, подвинув к себе грязную кружку с наполовину выпитым крепким кофе. Жаль, что я в то время не умела анализировать и связывать поступки, мимику и действия людей, чтобы воссоздать их истинные намерения.
Небрежность босса вызывала у меня приступ бешенства. Как можно жить в таком свинарнике? Ведь если хорошенько осмотреть его кабинет, то можно заметить небольшую паутину по углам, забитую мусорку всякими коробочками из-под гамбургеров и ненужными бумагами; большой стол, на котором виднелись липкие разводы от кофе; пол хоть тщательно и мыла старая и всем знакомая уборщица — тётя Мери, которая работала одна на всю прачечную, но даже это не спасало это место. Никто не хотел идти к нему работать. Я не знаю, что держало меня тут. Наверное, мне казалось, что на других любых работах мне не справиться.
— Что ты хотела, Роузи? — он всегда называл меня как-то уменьшительно-ласкательно: «Роузи», «малышка», «ребеночек» и т. д. Стоит ли говорить, как мне хотелось его назвать?
— Почему мне урезали зарплату? В этом месяце я усердно работала, но денег получила меньше всех! — я просто вошла в кабинет и прикрыла за собой дверь, не желая подходить к нему ближе.
— Тебе показать? — он порылся в куче каких-то бумаг и выудил оттуда какой-то клочок. Раскрыв его, он выразительно посмотрел на меня и начал зачитывать: — За несоблюдение рабочего времени Роуз Фостер было приказано урезать заработную плату.
«За несоблюдение рабочего времени?» — я готова была рвать и метать. В этот момент мне показалось, что если бы сейчас у меня был нож, я бы без задней мысли метнула его в глотку этого паршивца.
— Хочешь возразить? — противно сладко проговорил он, делая взгляд каким-то приторным и хитрым, из-за чего сильнее был похож свинью.
— Да. Я работаю день и ночь, прерываясь на двадцатиминутный перерыв, как и все остальные, но почему-то именно у меня зарплату урезают сильнее!
Он поманил меня пальцем, из-за чего мне пришлось подойти ближе. Как только я неуверенно прошествовала к его столу, босс встал и, обойдя его, приблизился ко мне, одной рукой перехватив талию, а второй — схватив за перевязанные в косу длинные темные волосы.
— Думаю, я могу решить этот вопрос, если ты позволишь… — он приблизил меня за волосы к себе ближе и зарылся в них носом.Тут я почувствовала, будто немалый разряд ударил в голову. Сразу же ощетинившись, я схватила его за горло, держа его кадык своими тонкими пальцами с довольно острыми ноготками.
Босс сразу же дернулся и попытался меня от себя оттолкнуть, но я лишь сильнее сжала его кадык, чуть бы не упав. Задыхаясь, он одной рукой начал отталкивать меня, а второй — бить по лицу, предварительно сжав ее в кулак. Получив довольно-таки прилично один раз, я отпустила его и отпрянула к двери. Босс лишь несильно согнулся, тяжело и часто дыша, держась обеими руками за шею.
— Чтобы я… — еле-еле говорил он хриплым голосом, смотря куда-то в угол, — тебя, сука, на работе… больше… Не видел! — босс разьяренно взглянул на меня своими маленькими глазками болотного цвета.
Я, не сказав ни слова, выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью за собой. Слезы сами текли из моих глаз не только от осознания, что у меня теперь нет работы, но и от того, что было очень больно. Этот ублюдок поставил мне синяк под правым глазом, из-за чего последний слезился и болел. Как мне теперь такой «красивой» домой идти? Что сестра скажет? Хотя не важно… Главное, что закончился весь этот ад. Но все же придется искать новую работу.
Забрав свои вещи, я отправилась домой, стыдливо прикрывая правый глаз рукой от прохожих. От этого мне казалось, что все внимание окружающих было сконцентрировано на мне, хотя в таком большом городе никто не смотрит друг на друга, ибо все были зациклены только на себе.
Дойдя до своего небольшого и старого дома, который давно уже должен был отправиться на снос, я вошла внутрь, поднявшись на второй этаж. Наша квартирка находилась в самом конце коридора. Рядом с нами жили какие-то алкаши, из-за чего я советовала Эвелин остерегаться их и обходить десятой дорогой.
Достав ключи и открыв дверь, я вошла внутрь и сразу почувствовала запах яичницы. Как хорошо, что сестренка умела готовить салаты, яичницу, бутерброды и вареные яйца. В свои девять она говорила, что все умеет и все знает. Я и не возражала, ведь она, чувствуя себя взрослой, помогала по дому. Отец сегодня, видимо, опять не придет.
Я уже хотела пройти на кухню, как вспомнила, что у меня под глазом синяк, который, наверное, уже давно распух. Подойдя к зеркалу и убедившись в этом, мне ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и пойти к сестре, которая изображала активную деятельность: жарила яичницу, протирала стол и одновременно поливала цветок. Видимо, она меня не услышала, из-за чего я, для показу, потопала на месте и прислонилась правым боком к дверному косяку.
— Роуз, ты пришла! — радостно воскликнула Иви, желая подбежать и обнять меня, но вовремя вспомнила, что не может отвлечься от готовки.
— Привет, — улыбнулась я и села за стол. — Чем порадуешь, хозяюшка? — на мое обращение она лишь довольно хмыкнула и, сделав лицо каким-то хитрым и загадочным, отвернулась к сковороде.
«Что-то она темнит», — сразу же я подняла одну бровь вверх, скептично оглядев маленькую фигурку в синем платьице. Она стояла на небольшой табуретке, чтобы доставать до плиты. Ее густые темные волосы, которые доставали ей до поясницы и вечно вились, белая кожа, а так же голубые глаза делали Иви похожей на ангела. По крайней мере, мне так всегда казалось. Я никогда не могла похвастаться своей внешностью, так как в ней не было ничего примечательного. Но я не расстраивалась, ведь внешность не выбирают при рождении.
Когда Эвелин положила мне и себе яичницу, она отключила плиту и поставила передо мной тарелку, не переставая улыбаться.
— Иви, ты что-то от меня скрываешь? — слегка улыбнулась я ей в ответ, беря вилку и начиная ужинать.
— Просто… — она сделала неловкое движение и достала из одного белого шкафчика два персика, один из которых протянула мне. — Вот.
— Иви, откуда это? — сразу нахмурилась я, не взяв угощения. — Только не говори, что ты это своровала.
Девочка покраснела и отвернулась от меня, выдавая себя с головой. Ох, как же я не хотела, чтобы она воровала, как мы с отцом. Так хотелось, чтобы Эвелин сохранила свою чистую душу. Но от нее мне было не скрыть наше положение. Увидев, что у нее заблестели глазки, а слезы вот-вот потекут по щекам, я взяла у нее персик и довольно мягко проговорила:
— Спасибо тебе. Но больше никогда и ничего не воруй. Ты поняла меня?
Получив утвердительный кивок от сестры, я успокоилась и расслабилась, продолжая ужинать. Иви повернулась обратно и тоже принялась за еду.
— Откуда у тебя такой большой синяк? — неожиданно для меня спросила она, не отрываясь от яичницы. Я уже и забыла о сегодняшнем происшествии. Все это время Ив молчала, получается? Ждала подходящего момента?
— Ударилась, — просто решила ответить. Не могла же я сказать, что начала драться со своим начальником, чуть бы не придушив его.
— Понятно, — тихо проговорила сестра и, встав, взяла свою и мою тарелки. Положив их в мойку, она включила воду и уже хотела начать их мыть, как я ее остановила:
— Давай я. Ты готовила, а мне мыть. Иди и отдохни, — пришлось подняться, что далось мне тяжело, если учесть всю тяжесть недельной работы.
Иви кивнула и, бросив все, ушла к себе, предварительно взяв с собой персик. Я же принялась мыть посуду.
Закончив и отложив чистую посуду, моих сил оставалось только для того, чтобы дойти до кровати и лечь спать, но неожиданный шум на улице дал мне понять, что я не так уж и устала. Этот грохот здорово меня напугал. Я очень надеялась, что Иви не услышала его. Подойдя к окну и выглянув наружу, мне посчастливилось заметить какого-то незнакомца, срывавшего белье на уличной веревке.
«Ну здорово, блин! Не дай бог ты взял наши вещи, скотина!» — с этими мыслями я схватила в руки скалку и выскочила из квартиры, направляясь прямиком во двор.
Как только кто-то вышел, незнакомец приостановил активную деятельность и замер, наблюдая за мной. Я нахмурилась и громко спросила:
— Ты кто? Зачем белье срываешь?! Сейчас по шее получишь!
Пригрозив скалкой, я ожидала видеть лишь его удаляющуюся спину, но он продолжал стоять на месте, разглядывая меня. Тут я просто осатанела и, крепко-накрепко взяв скалку в правую руку, начала приближаться к нему не с самой дружелюбной целью. Подойдя, мне довелось заметить на его притемнонном лице пренебрежение. Мое лицо ему было видно, так как его освещала луна, и хоть его лицо я не видела, какие-то отдельные очертания я заметила. Так можно было определить, что передо мной был молодой парень.
— Ты что, — тоже не в вежливом тоне начал он, — алкашка?
— Что?! — такой наглости я терпеть была не намерена. — С ума сошел?! Сам алкаш недобитый! Белье ворует на бутылку!
Мы оба опешили. От моего грозного и решительного тона ему стало не очень уютно. Видимо, незнакомец понял, что перед ним обычная бдительная жительница этого двора. А мне же было не очень приятно поднимать голос на парня, хоть он и был наглецом. Белье в его руках лишь сильнее смутило меня. Зачем оно ему?
— Э, простите, — неуверенно произносит незнакомец и охапку вещей, которую все это время мял в руках, начал развешивать обратно.
— Тут из моих только наволочка, — зачем-то говорю ему это и снимаю вещь, хотя до нее парень еще не дошел. — Так… зачем тебе все это? — неуверенно спрашиваю, переходя на «ты».
— Не важно, — он небрежно махнул рукой и повернулся ко мне спиной, намереваясь уйти.
— И что, когда в следующий раз придешь за вещами? — я скривила губы в какой-то злой ухмылке. — Или ты думаешь, что просто так отпущу тебя, не узнав, зачем все это добро?
Он лишь вздохнул и вновь схватил белье с веревки.
— Идем со мной, я тебе покажу.
На этом моменте мне не хотелось с ним никуда идти, но выбора не оставалось, так как любопытство брало вверх, поэтому, повесив свою наволочку на место, я кивнула. Если что, у меня с собой была скалка и крайне недружелюбное настроение.
Как и ожидалось, мой новый знакомый повел меня куда-то в подворотню. Мимо нас проходили афроамериканцы в потертых и старых вещах. Молодые люди в кепках и капюшонах, похожие больше не на подростков, а на маньяков.
«Ну, здорово… Я даже не спросила документы у моего нового знакомого. Сейчас заведет меня, и все!» — мысленно сокрушалась я, ругая себя за излишнюю доверчивость.
Пройдя еще два квартала, он завел меня в какой-то небольшой двор, в котором множество людей были зациклены на своих делах: старушки сидели на самодельных лавочках и занимались рукоделием; мужчины о чем-то спорили, собравшись в небольшие группы; женщины бегали от одного дома к другому, иногда подзывая к себе детей или что-то крича на своих мужей; ребята, которым было не больше двенадцати, носились по двору, как и их матери, иногда останавливаясь и устраивая какие-нибудь шалости. Увидев меня, они сразу же подбежали и начали рассматривать, тихо переговариваясь. Стоит ли говорить, что среди всех, собравшихся здесь людей, я заметила только три-четыре светлокожих?
От чрезмерного внимания, я покраснела, вспоминая, что у меня правый глаз-то подбит. Как же некрасиво получилось… Но мой новый знакомый взял меня за руку, слегка улыбнувшись, и повел меня дальше.
Навстречу нам вышла какая-то старушка-негретянка с пышными кучерявыми волосами цвета кофе. Седина не тронула ее головы, чему я удивилась, ведь женщине было уже где-то, наверное, около семидесяти. Старушка кивнула моему знакомому и дала какой-то знак двум молоденьким девушкам, стоявшим подле нее. Девки подбежали к нам и забрали все белье, которое имелось. Даже мою наволочку со скалкой! Старушка оглядела меня с ног до головы, поднимая правую бровь с каким-то высокомерием. Я ответила ей взглядом не мягче, ведь отдавать свои вещи — не входило в мои планы.
— Кто эта девушка? — обратилась старуха к моему новому знакомому, который терпеливо стоял и чего-то ожидал. Видимо, когда эта «глава», как я ее мысленно окрестила, начнет первой говорить.
— Мы с ней случайно встретились во дворе. Она поймала меня на воровстве, — честно ответил он. Не думала, что парень признает, что его поймали и тем самым принизили.
Старушка лишь кивнула и оперлась об дверной косяк, посмотрев на ночное небо. Никто из нас не решался нарушить образовавшееся молчание, все будто чего-то ждали.
Тут мой новый знакомый повернул ко мне голову и тихо спросил, наклонившись:
— Как тебя зовут-то?
— Роуз. Роуз Фостер, — так же тихо ответила я ему. — А тебя?
— Марк Оуэн. Очень приятно, — он протянул мне руку, которую я незамедлительно пожала. Почему мне довелось только сейчас повернуть к нему свою голову и хорошенько рассмотреть? Высокий, черноволосый и зеленоглазый с какой-то непонятной маленькой родинкой на левой щеке. Ровный, чуть крупноватый нос и тонкие губы говорили о человеке, благородной «породы». Его беззаботное и добродушное выражение лица лишь вызвали у меня улыбку. Он был так красив! Не часто встречаешь таких людей. Тут мне показалось, что если бы я была так же красива, как и моя сестра Эвелин, то могла бы претендовать на его внимание.
Потом мы вновь с минуту помолчали, прежде чем тишина была вновь нарушена:
— Где мы? Кто все эти люди?
— Вы, белые, называете нас никем, — подала голос старушка, отвечая на мой вопрос, — забываете, что мы тоже люди и живем среди вас. Вы вспоминаете о нас, когда вам что-то нужно. И несмотря на то, что сейчас 1994 год, ничего не изменилось. Я уверена, что и потом не изменится. — старушка спустилась по крыльцу вниз и села на подготовленное плетеное кресло.
— Бабушка, мы все сделали, — подошла к ней какая-то девчушка лет пятнадцати. — Белье развешено.
«Очень сомневаюсь, что они его высушат и вернут хозяивам», — нахмурилась я, слегка сжимая кулаки.
Тут из какого-то окна позади нас выглянула пожилая женщина-негретянка, жившая на третьем этаже, и громко сказала своим надломленным старческим голосом:
— Еще не вернулся.
Потом мне довелось слышать какие-то разговоры вокруг себя. Все эти люди наравне со старухой начали что-то активно обсуждать, стараясь перекричать друг друга. Такой кипишь из-за белья, что ли? Казалось, что ты попал на разборки в Комптон, где собрались две преступных группировки, собирающихся либо своими речами все уладить, либо довести до стрельбы. Все это время Марк крепко сжимал мою руку, молча прислушиваясь то к одним, то к другим группам.
Я уже хотела повести моего знакомого на выход, так как внезапно появившаяся головная боль лишь заставляла всех ненавидеть. Но тут к нас подошел какой-то парень-подросток с такой же темной кожей и кучерявыми волосами. Он пожал руку Марку и повел нас куда-то в сторону выхода, чему я была безумно рада.
Выйдя из этого ада, он, наконец, заговорил:
— Марк, рад тебя видеть. Спасибо за белье. А кто это с тобой?
Кивнув в мою сторону, парень скривил губы и скрестил руки на груди. Я явно всем тут не нравилась.
— Ее зовут Роуз. Долгая история, так что, — он посмотрел на меня и кивнул на подростка, — Роуз, это Джереми, мой друг и напарник.
— Напарник? Вместе белье воруете? — почему-то мне самой стало противно от своего тона, но ничего поделать я не могла, так как шум все же отрицательно на мне сказался.
— Совсем не так! — воскликнул Джереми, зло смотря на меня. Тут мне стало за свои слова очень стыдно, ведь сам он был одет в какую-то безразмерную и потускневшую белую футболку, а зеленые широкие штаны с темными пятнами от машинного масла лишь доказывали, что живет его семья достаточно бедно. Хотя что уж говорить обо всех людях, которых я встретила на этом дворе? Они выживали, как могли. — Между прочим, ты в гостях, а ведешь себя, как кусок дерьма! И что это за синячище у тебя под глазом? Небось за острый язык получила!
— Джер, прекрати! — вступился за меня Марк, недовольно смотря на друга.
— Нет, — взглянула я на моего знакомого и сразу же опустила взгляд, чуть краснея, — он прав. Я веду себя неприлично. Прости меня, Джереми, я правда не хотела тебя обидеть. — взглянув на темнокожего, я увидела лишь презрение, которое позже сменилось на некое одобрение в его глазах.
Джереми кивнул и перевел взгляд на вход во двор.
— Они там собачатся из-за Вильяма.
— А что, он еще не вернулся? — Марк удивленно взглянул на товарища. — Я думал, он должен был быть дома еще вчера утром.
— Чувак, бабка не хочет, чтобы он возвращался, — Джереми исподлобья взглянул на друга, сжав кулаки. — Думаю, что она устроит взбучку, когда Вильям придет.
Марк лишь недоуменно взглянул сперва на темнокожего, а потом на меня, прежде чем спросить:
— Что случилось?
— Он выбрал клыкастых.
Тут я уже недоуменно взглянула на всех. Клыкастых? у них тут свои группировки, и этот Вильям решил перейти на их сторону?
— Вилли выбрал жизнь белых. Теперь будет там с ними в джакузи нежиться, распивать дорогое винишко и кататься на крутых тачках.
— Нет… — тихо проговорил Марк с широко распахнутыми глазами. Никто из друзей на меня уже давно внимания не обращал. — Не может этого быть. Это же наш Вильям! Ничей больше! Может ли быть это правдой? Он что, не вернется домой теперь?
Мне понравилось, как Марк говорил о неком Вильяме, приравнивая его чуть бы не к родному брату, хотя кто знает, кем он для него является. Как я уже поняла, они считали здесь себя большой и дружной семьей, в которой было только несколько белых. Думаю, Вильям был тоже темнокожим. А та женщина, которая выглянула из окна? Его сестра, мать или подруга, ожидающая возвращения предателя?
— Роуз, — тут ко мне обратился Марк, — ты прости, что мы тут говорим и не замечаем тебя. Просто тут небольшая проблемка появилась… В общем, что я хотел тебе показать? Весь этот двор, — он указал рукой на вход, — наш дом. Живем мы не очень богато, сама видела. Мне приходится работать и воровать, чтобы кормить их. Мы все в этом деле.
Я кивнула, ведь понимала, какого это. Не только им приходилось воровать и работать за копейки. И самое интересное — нет различия между черными и белыми, ведь и те, и другие могли всю жизнь работать, но быть никем. В нашем мире все построено на деньгах.
— Наш друг, — продолжил Марк каким-то подавленным голосом, — хочет уйти от нас. Я очень разочарован, как и многие из семьи. Вильям — брат Джереми.
Последний лишь пожал плечами, о чем-то задумавшись. Видимо, он не был так уж сильно подавлен, как Марк. Завидовал, что сам не может так жить, как теперь будет его брат? Или же их отношения просто никогда не были теплыми?
— Что вы имели в виду, когда говорили, что Вильям ушел к клыкастым? — все же рискнула спросить я.
Парни переглянулись, обдумывая что-то. Видимо, меня в это не хотели посвящать.
— Если скажем, ты все равно не поверишь, — нарушил молчание Джереми, вновь делая какое-то недовольное лицо.
— Вы и не пытались мне рассказать, — в ответ сказала я, закатив глаза. Думаю, с этим парнем не было смысла церемониться, нежели как с Марком. Последний лишних слов не говорил, на его лице царила вечно какая-то наивная гримаса, делая дружелюбным и безобидным.
Джереми и Марк теперь замолчали, отводя взгляды. Тут почему-то мне вспомнилась моя сестра, у которой было точно такое же выражение на лице, когда она шкодила.
«Черт! Эвелин! Я же ее даже не уложила! Ляжет ли она спать, зная, что сестры нет в доме? Надеюсь, она тогда пошла к себе в комнату и сразу легла».
— Что-то не так? — видимо моя потерянность на лице привлекла к себе внимание. Марк с небольшим беспокойством смотрел на меня, а Джереми вновь скривился.
— Я просто вспомнила, что не уложила свою сестренку спать. Волнуюсь за нее.
— Сколько ей?
— Девять, — мне было приятно говорить с Марком. И тот факт, что он интересовался такими мелочами, меня тоже радовал. — Так что мне пора возвращаться.
Мой знакомый кивнул и обратился к стоявшему рядом Джеру:
— Я провожу ее. А ты подожди меня. Когда вернусь — продолжим о Вильяме.
Тот кивнул и на мое прощание, что-то тихо пробормотал, похожее на «пока».
На обратном пути мы с Марком не перекинулись даже двумя словами, думая каждый о чем-то своем. Когда он довел меня до дома, я повернулась к нему и кивнула, намереваясь поскорее уйти. Но парень взял меня за руку и, улыбнувшись, тихо произнес:
— Не обижайся на наших, они просто не очень любят чужаков, особенно белых, и относятся к ним с опаской.
— Но тебя они не боятся. Что этому послужило?
Марк лишь улыбнулся и все так же мягко произнес:
— Я расскажу тебе, но потом, если захочешь. Сейчас мне нужно идти. Хорошо?
Я кивнула и, попрощавшись с ним, отправилась домой, один раз обернувшись, чтобы увидеть его удаляющийся темный силуэт. Глупая улыбка не сходила с моего лица. Тут и к гадалке не ходи, чтобы ответить, как он мне симпатичен. Видимо, мы понравились друг другу. Ну, я на это надеюсь.
Забежав на нужный этаж и открыв дверь, ураган по имени Роуз залетела в комнату сестры и с облегчением приметила, что последняя крепко спала, обнимая своего маленького мишку. Укрыв ее одеялом, я пошла к себе. Там, не принимая душ, мне довелось рухнуть на кровать лицом. Вся тяжесть сегодняшнего дня свалилась на мои плечи. Ноги и спина вновь заболели.
«Ну и денек», — с улыбкой подметила я, закрывая глаза. Надеюсь, что продру их завтра утром.