День триббла

***

Его душа, его катра замерла. Спок стоял посреди этой огромной спальни, смотрел на обнаженного Джима, и не верил сам себе. Он сглотнул, ему было почти больно: так красив был нетерпеливый, любящий Кирк. Где-то там, во всех других параллельных Вселенных другие Споки так же голодно, облизывая губы, смотрят на своих Кирков, потому что это больше, чем жажда обладания, больше, чем самосохранение, больше, чем хороший секс. «Обладать Джимом Кирком, капитаном, это все равно что выиграть джекпот, только ещё охуенней?» Кажется, в его мысли закрались самодовольные мысли Кирка. Ухмыляющийся на кровати капитан подтвердил это кивком головы. «И теперь так будет всегда?» «Утвердительно. Думаю, ты сможешь это выключить, если захочешь». « Не захочу. Иди ко мне! Скорей!» И мягкий тёплый взгляд ЕГО капитана. Спок не помнил, как он раздевался. И у него совсем не дрожали руки. Конечно же, нет! Он садится на кровать и смотрит, смотрит, а ноздри его раздуваются… Джим берет одну узкую длинную вулканскую кисть и медленно, не отрывая глаз, ласкает подушечку указательного пальца языком. Потом зубами — легко, играя. Потом проводит кончиками ногтей по руке. Спок с шипением втягивает в себя воздух, но Джим и не думает останавливаться. Коварный капитан, рот которого мокрый и нежный, медленно сосёт указательный палец Спока. Глубоко в рот берёт и средний… О, он очень хорош в этом! Кто это издает такие неприличные стоны, неужели это он, Спок, образец логики и сдержанности? Но ему не до логики, ему не до приличий: чтобы не кончить, он с влажным звуком вынимает пальцы из этого жаждущего рта. Его человеческая половина тоже хочет большего, хочет всего, о чем он так давно мечтал проделать с Кирком! Он пластает капитана на огромной кровати и принимается ласкать языком с ног до головы — всего. Кирк протестующе мычит, иногда он хочет быть активным в сексе, но сейчас не тот случай, далеко не тот. Ему придётся привыкать к подчинению. Сильные вулканские руки прижимают его кисти к кровати, и только от этого жеста Джима охватывает блаженство. Он бормочет что-то: « Я так ждал, я хотел…», но Спок не слышит его. Он ничего пока не слышит. Он очень занят! Он нежно вылизывает шею, покусывает уши, точно зная, что понравится его капитану. Он прикусывает соски, и снова лижет, заставляя Кирка выгнуться дугой. Возвращается к пухлым губам, кусает их, терзает, мучает. Теперь внутренняя сторона колен, все это вкусно, очень сладко, кожа у Джима такая гладкая и горячая, а у Спока так ноет в паху… Он спускается к великолепному члену капитана. Тот стоит колом, красивый и мокрый, требующий внимания. Невозможно не приласкать этакую красоту… — А! А! Чёрт, как офигенно! Вскрики капитана сейчас сводят его с ума, ещё несколько, — и он просто выебет его насухую. — Вставь мне, коммандер, — лихорадочно шепчет невменяемый Джим, — я так хочу, я больше не могу, ну пожалуйстапожалуйста… Его синие глаза ничего не видят; его пухлые губы мокры и искусаны, исцелованы, изучены коммандером. — Неет, — Спок теперь сродни Кирку, он тоже умеет теперь мучить и доводить приступами любви. Он ослабляет захват рук, переворачивает любовника и заставляет стать в коленно-локтевую. Он видит маленькую тайну капитана, — тату — знак « дельты» на правой ягодице… И открывшийся вид так восхитителен, что Спок вздыхает, пережидает какое-то время, прежде чем наконец впиться ласковым горячим языком в теплую джимову глубину. Тот стонет ещё громче, но Спок неумолим; его миндалевидные ногти проезжаются по гладкой коже спины… и от этого безумного сочетания агрессии и нежнейшей ласки Кирк кончает. Его глаза закатываются, он кричит, громко, и Спок горд каждым его криком; они превращают его кровь в кислоту; в стремительно бурлящую радость… он разрешает себе понаслаждаться и не убирает ладоней с капитановой спины, впитывая наслаждение вместе с ним. Кирк лежит счастливый, его синие глаза блестят, и Спок улыбается ему… Его член болезненно ноет, но он умеет контролировать это… — Охуеть… О… Прости… Но такого оргазма у меня ещё ни с кем не было, — это невероятно, но капитан смущен. И счастлив. Они оба счастливы. — Прости, — говорит он, облизываясь и косясь на зелёный вулканский мощный член, — я кончил, а ты… — Мы ещё даже не начинали.- говорит низким голосом Спок. — Растяни себя, — я хочу видеть это. Эти низкие ноты в голосе коммандера чертовски заводят, откуда эта опытная властность, Кирк не знает, но ему нравится, нравится… Это именно то, что он искал раньше в каждом из своих партнёров, этот тон, эта агрессия. Он стоит на коленях на кровати. Один палец, другой… Медленно и развратно. Глаза Спока потемнели, они — омуты секса, они- как тёмный горький шоколад. На третьем пальце нетерпение Спока достигает пика, он неуловимым хищным движением опрокидывает Кирка на кровать. Между его ног мокро, очень мокро, от предыдущего оргазма, от слюны Спока, и все же размер вулканца достаточно велик, чтобы сначала остановиться и привыкнуть. Дыши, Кирк, дыши… Постепенно Спок входит полностью и почему-то останавливается. Этот момент Джим будет помнить всю жизнь. Эти огромные чёрные глаза с такой любовью и нежностью смотрят на него. Они дышат в унисон, их грудные клетки плотно соприкасаются, кисти капитана крепко, но не больно зафиксированы горячими руками Спока… И больше нет ничего в целом мире. И тут Спок начинает двигаться. Нет, он начинает трахать Кирка так, как будто заводится мощный мотор машины. Как будто «Энтерпрайз» начинает переходить на варп. От нежных, едва уловимых сладких фрикций он переходит к размашистым движениям, он задевает простату; и глаза Кирка закатываются. От наслаждения Кирк вновь начинает издавать те звуки, что раньше превращали кровь коммандера попеременно то в огонь то в лёд… Он помнит это. Когда-то Спок ловил отголоски этого наслаждения в своих пророческих прозрениях. Окрыленный, он двигается ещё активней… он почти складывает Кирка пополам, но капитану с его гибким телом это офигенно нравится… Это именно то, о чем мечтал этот ненасытный мальчишка! Он берет его и агрессивно и сладко, глядя в глаза, и они кончают одновременно, Кирк-даже не прикоснувшись к себе, оргазм одного оплетает и перекликается с оргазмом второго, мощно сотрясая их и почти лишая сознания. И время успокаивается и исчезает. Эта встряска настолько велика, это почти небытие, что они, счастливые, без сил засыпают в объятиях друг друга.