Клетка для души

Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Если ты проснулся утром, И не помнишь – в чьей постели, И блондястая лахудра В матримониальной цели Угрожает вдруг проклятьем, Если замуж не возьмешь… Значит, вечер вышел знатным. И вчера - ты был хорош!))) *** Дорога в Хёльд. Ольгерд ехал во дворец... Он все пытался собраться, настроиться на нужную волну перед возвращением... Пытался, но вместо этого всё вспоминал и вспоминал, как ладонью ощущал чужое, бешено бьющееся сердце, и самообладание вновь разбивалось на осколки. В таком состоянии нельзя было показываться Харальду на глаза. И Ольгерд сразу после телепорта, уже на своей земле, приказал остановиться у ручья... Напоить лошадей... так он сказал... Гвардейцы переглянулись: секрета не было, что Ольгерд эту ночь провел не один. К охране принца они подходили всерьёз, и всё, как-то связанное с ним, не оставалось для верной десятки секретом. Но никто из них даже вида не подал, что знает об этом. Все десять оберегали Ольгерда, как могли. Все десять скорее дали бы убить себя, чем расстроили бы его хоть чем-то. Но и с сочувствием к принцу они не лезли, потому что слишком хрупко было то равновесие в его душе, за которое он держался... Ольгерд спасал людей, не думая о себе совершенно. Гвардейцы, словно няньки, сами заботились о нем - не во дворце, конечно, там они старались не подходить к принцу - но в поездках у того всегда были готовы ванна, ужин, постель. Ольгерд никогда и ни о чем не просил для себя лично, он почти не разговаривал, замкнувшись в себе. Гвардейцам приходилось самим догадываться обо всем по малейшим деталям. Вот и сейчас, стоило только Ольгерду сесть на траву, как перед ним сразу расстелили салфетку, достали хлеб, окорок, сыр, фляги с вином... - Я сейчас, только руки помою... Ольгерд спустился к ручью, а уже поднимаясь по склону обратно, увидел кустик полыни и замер... Он мял в руках пахучие листья и, зажимая их между ладонями, все касался губами... Не хочу! Нет! Беззащитная, потерявшая броню душа плакала и рвалась назад… И только одно билось в голове... Вырваться! На волю! Пусть на минуту! Пусть сдирая при этом всю кожу! Пусть потом умереть! Но умереть свободным! А на губы горечью последнего поцелуя ложился полынный сок... Почему? Почему последнему нищему доступно то, о чем Ольгерд может только мечтать? Но поздно плакать, его жизнь такая, какая есть, и другой ему никто не даст... Он вернется в королевский замок, который язык не поворачивался назвать домом, и будет снова жить так, как жил... Но уже не надеясь. Чем сможет помочь ему этот юноша? Ничем... О нем самом хотелось заботиться, оберегать... Нельзя его подставлять под месть Харальда. Нужно забыть. Нужно просто перестать думать о нем. Это просто... наверное... Нужно будет не вспоминать, как он выгибался, прижимаясь тесно и жарко... Не думать, как слепо искал его губы... Не помнить эти губы... сладкие, в вишневом соке, горячие... Нет! Луана! Что же он делает... Надо просто забыть! Просто... Просто? А попробуй! Память подсовывала и подсовывала картинки... жаркие, страстные, невыносимые... И самая последняя, увиденная им уже у двери – спящий, истомленный юноша, расслабленно раскинувшийся на постели, прикрытый только легкой простыней, которая почти откинута, и из-под нее видна стройная длинная нога, чуть прикрытые ягодицы, изгиб поясницы и плечо... И эту красоту надо забыть? Ну, хорошо, пошел на сделку сам с собой Ольгерд, может быть, не совсем забыть - может быть, вспоминать, но иногда, очень редко, когда его оставляют одного... Со временем все пройдет, он успокоится, придет в себя... снова станет ходячим мертвецом, душа вновь подернется льдом... Тьма! Да не об этом надо думать! Надо вообще не думать, и все забудется. Пройдет. Ведь не нужны же ему были парни до этого, ни на одного он не смотрел с желанием... и на этого не будет. Ольгерд даже закрыл глаза, чтобы действительно не смотреть, и память тут же услужливо подпихнула картинку прошедшей ночи... Ольгерд в бессилии зарычал и, выкинув смятые листья, вытер руки о рубашку. А зря... Волны запаха тут же окутали его целиком, в паху потяжелело... - Твою мать... – сквозь зубы прошипел он и все же сорвал новый кустик полыни, не в силах расстаться с его искушающим запахом, а потом... потом он вернулся к гвардейцам... - Интересно… - протянул Харальд, наблюдая с галереи за приездом Ольгерда. – Выглядит он не так, как всегда… и трава эта в руке… Наркотиками мне так и не удалось его соблазнить… Тогда зачем эта зелень? То, что я не понимаю, мне не нравится. Сигурд! – Харальд оглянулся на бледную тень, стоящую рядом. – Узнал, где они были и что делали? - Да, мой король. Они действительно были в цирке, и Ольгерд ночь провел не один. Я, правда, не видел, чтобы к нему в номер кто-то заходил, и ужин на двоих не заказывали... Но когда я утром, после его ухода, зашел в комнату, то все очень ясно говорило о том, чем там занимались, хотя в комнате опять никого не было... Я оставил там осведомителей понаблюдать... Может, что и выяснят... - Умница... – король потрепал Сигурда по щеке, словно собаку, и, развернувшись, ушел. Сигурд скривился и, вытерев щеку ладонью, с ненавистью посмотрел вслед удаляющейся десятке Ольгерда. - Когда же ты, наконец, поймешь... друг... *** Человеческий город Норк. Камия. Незнакомая комната в задрипанном трактире. Я проснулся... Да здравствую Я! Да-да, с большой буквы... Себя-то я уж точно люблю. А почему бы не любить? Смотрю, вот, на себя по утрам в зеркало и нравлюсь себе до ужаса. Это с утра-то, да еще с похмелья... А вы представляете, какой я бываю после ванны, чашечки зеленого чая и причесавшись. Угу... Я - неотразим! Правда, это не мои слова, но я им свято верю... Потому что... потому что хочу - и все! Я сам для себя решаю, во что верить, а во что нет. А у вас разве не так? Ладно, я остановился на том, что я неотразим... в любое другое время... только не сегодня. Почему? Да все как всегда. Если вчера было слишком хорошо, значит, с утра будет плохо – народная примета. Нет, не эльфийская... Вроде, человеческая. Или я опять с похмелья все путаю?.. А, кстати, где это я? Комнатка какая-то загаженная, бельишко на постели серенькое... Не иначе – трактир. Эх, не надо было вчера доказывать гвардейцам, что я в состоянии их перепить... сразу... всех пятерых... Любой спор - и я в него встреваю... Ну, вот какого хрена?! За столько лет так ничему и не научился... А все из-за скуки... Скучно мне, видите ли... Зато теперь не скучно... теперь голова болит так, что даже тараканы, расплодившиеся в ней, как на кухне у нерадивой хозяйки, и то, кажется, усики повесили... Ладно, пора вставать. Ой, пол какой-то шаткий… И светлый эльф кое-как уселся на кровати. Длинные, каштановые, с легкой рыжиной волосы закрыли лицо, когда он наклонился вперед. Эльф привычным движением откинул их назад. Тихо звякнули чёрные бусины, нанизанные на длинные нити, вплетенные в то, что осталось от роскошной прически... - Очнулся? - большой серо-голубой попугай, сидя на высокой спинке кровати, наклонил голову набок и с любопытством посмотрел на эльфа одним глазом. – Выжил, значит... - Не начинай... – простонал эльф, - от тебя одни неприятности с утра... Попугай возмущенно поднял роскошный хохол перьев на голове. - От меня... одни неприятности, Эст? – голос птицы слегка взвизгнул на слове «меня». – Твоя главная неприятность еще и не проснулась... – угрожающе продолжил он, переминаясь с ноги на ногу в каком-то издевательском танце. - Завянь... - Оглянись... - Ух, мать твою... - Не выражайся! – попугай даже подпрыгнул. - Прости, Чивет... Эльф даже не заметил, как у него вырвалось извинение... Он в тупом изумлении смотрел на девуш... э, нет... на женщину? Тьма тебя задери... Красотка, что лежала рядом с ним в постели, была не первой свежести и даже не второй... Костлявая человеческая блондинка была далеко не девушка... В смысле – не юная девушка… Это сколько же надо было вчера выпить? – Нам пора! Эльф аккуратно вытек из постели и принялся собирать с пола свои шмотки, сверкая обнаженным телом. «Красотка» на постели открыла глаза и с удовольствием наблюдала эту картину... Посмотреть было на что... Блондинка облизнулась... Когда соблазнительной наготы осталось так мало, что как о таковой, о ней и говорить-то было нечего, дев... э... женщина подала голос. - Куда это ты собрался, любимый? Эльф замер на месте, словно памятник самому себе. - Кто, простите? - Любимый, конечно же. Разве у эльфов не так принято обращаться к будущему мужу? - Э... э... это вы мне? - голос эльфа в конце реплики позорно сорвался на писк. - Тебе, сладкий мой, тебе... Раз девушку опозорил, жениться придется по-любому... Интонация костлявой блондинки не предвещала ничего хорошего. - С какого это перепугу я на первой попавшейся ведьме жениться буду? – возмутился враз отмерший эльф. – Да и какая ты девушка? Из тебя девушка как, вон, из попугая конфета. - А я-то тут при чем? – возмутился попугай, щелчком закрывая здоровенный клюв. - Вот именно, что на ведьме... Меня зовут Сария Норкская! Так что, любимый, никуда ты не денешься, а то - прокляну! - Сматываемся, хозяин!!! - заорал попугай, за что чуть не схлопотал сгустком энергии, брошенным женской ручкой. Попугай, пытаясь увернуться, грохнулся со спинки кровати, и это спасло ему жизнь. Небольшой светящийся шарик, ударившись, пробил стену и полетел дальше, круша остальные. - Караул!! Спасите попугая!!! Истошно проорав это, птичка, неуклюже переваливаясь с боку на бок, быстро-быстро поцокала когтями по полу в сторону двери, подметая затоптанный пол комнаты роскошным длинным хвостом, мотая им из стороны в сторону, словно заметая следы как заправский диверсант. - Только двинься! – угрожающе предупредила ведьма эльфа. - На меня смертельные проклятия не действуют, я же эльф, – мужчина постоял, издевательски разглядывая прикрывающуюся простыней блондинку, а затем развернулся и направился к двери, на ходу подхватив с пола попугая и забрасывая его себе на плечо... - Остановись! Есть еще проклятие невезучести! - Завянь, старушка... - Ах, таааак... Эльф сбился с шага, когда его в спину что-то ударило. - Мать твою... допрыгался... – констатировал попугай. - Плевать, всякое бывало, переживем и это... - Ты еще вернешься, - проорала блондинка, - и будешь умолять меня снять проклятие! А я еще подумаю... – сквозь зубы процедила она. - Ни за что! – рассмеялся эльф. – Не родилась еще такая ведьма, чтобы командовать мной! – и, захватив лютню и дорожный мешок, он вышел, хлопнув дверью. - Вернешься, - убежденно проговорила ведьма. За дверью раздался грохот... бум, бум, бум... - Раз, два, три, четыре... – считала ведьма, - странно, вроде, ступенек было пять... Бум... раздалось из-за двери. Ведьма удовлетворенно кивнула головой. - Точно – пять! - Собрался? – поинтересовался попугай, разглядывая кое-как поднявшегося с пола эльфа, ощупывающего руки и ноги. - Да замолчишь ты сегодня? Кошке отдам! – Эльф, еле встав, с испугом схватился за лютню... но, слава богу – цела. - Кошке? Единственного друга? Что это на тебя нашло? Затемпературил? Что на этот раз воспалилось? – верещал попугай, смешно наклонив голову, скептически рассматривая эльфа одним глазом. - Гордость если только... – с усмешкой отрезал Эст. - Ну-ну, а я тебе говорил, пилигрим секса, что чужие кровати не доведут тебя до добра... Эльф, подхватив попугая и водрузив его на плечо, хромая, вышел на улицу. - Проклятие снимать когда будешь? – поинтересовался Чивет, заглядывая эльфу в один глаз. - Скройся, - отмахнулся эльф, - не буду я его снимать. - Каааак? – попугай чуть не навернулся, но, замахав крыльями, усидел на плече. - Так. Сколько мы с тобой уже мотаемся по дорогам, ищем, а толку ноль... Потому что все делаем логично, - рассудил эльф, - пусть теперь в нашей жизни появится элемент хаоса... - А выживешь? – ехидно поинтересовался попугай. - Попробую...