Клетка для души

Эпиграф к главе написан eingluyck1! *** Бессилье ветра - лишь мгновенье, На горизонте тучи хмурит... И слабое то дуновенье - Как вдох - предвестник страшной бури... Цепей нет крепче - кроме клятвы, Пусть вырванной так зло и подло, Но даже этот плен проклятый - Разрушить можно лишь любовью... *** Материк Камия. Страна Тариния. Небольшой городок на границе с Хёльдом. - Странно… Морион лежал на траве под деревом, положив голову на колени Зака. - И что это тебе так странно? – Зак так и не перестал перебирать золотистые локоны супруга пальцами. - Да вот удивляюсь: городок, вроде, небольшой, думал тут на неделю задержаться, вот уже три прошло, а народу меньше не становится… - Так цирк твой с каждым годом все известнее, а с тех пор, как его посетил еще и принц… - Не говори мне про него, до сих пор мороз по коже. Уже две недели с его посещения икается. Но ты мне так и не ответил - почему Сайшес вчера только внизу работал. Почему ты его на канат не пустил? - А ты сам не видишь, что с каждым днем мальчишка становится все более невнимательным? Того и гляди - сорвется… - Да вижу… Что с ним, Зак? - Не знаю. Часами лежит на крыше фургона и о чем-то думает, уставившись вдаль. - Может, влюбился… - Не знаю... может, просто устал? Может, нам всем на недельку перерыв сделать, не так уж остро мы теперь в деньгах нуждаемся… - Наверное, ты прав… Поговори с Сайшесом. Переберемся куда-нибудь в богатый южный город, остановимся, отдохнем, а потом там и работать начнем… - Вот и славно, а сейчас… Зак что-то зашептал на ухо супругу. У того сразу стали розоветь скулы, он закрыл в смущении глаза, но предвкушающую улыбку как не старался, так скрыть и не смог… *** Сайшес лежал на крыше своего фургона в одних брюках, подставив обнаженную спину теплому солнцу. Здесь, на границе с Хёльдом, было прохладно даже летом, и Сай, любивший тепло, использовал каждый солнечный денек, чтобы погреться. А вот крышу фургона он выбрал потому, что тут его никто не трогал, и с нее было очень хорошо видно всю подъездную дорогу. Но даже самому себе юноша еще не мог признаться в том, что смотрит на эту дорогу почти поминутно не оттого, что ожидает ушедших куда-то Зака с Морионом, которые, кстати, уже неторопливо возвращались в цирк. Они шли, держась за руки. Сайшес видел это сотни раз, но сегодня это впервые больно кольнуло его. У всех есть пары... А он один. Еще две недели назад он об этом не задумывался, еще две недели назад... Так что изменилось? Сайшес вздохнул. Пришла пора признаться самому себе в том, что... - Сай! Слезай с крыши! – раздался рядом голос Зака. - Ммм? Сайшес перегнулся вниз и, почти повиснув на руках, оказался на одном уровне с глазами орка. - У нас для тебя замечательная новость! Мы едем отдыхать! Сегодня после представления уезжаем в Лиаму! Ты ведь давно хотел: море, пальмы, песок... Морион дает нам две недели отдыха! Две недели ничегонеделанья! Здóрово? - Нет! – Сайшес извернулся и спрыгнул на землю. – Вы поезжайте, отдохните, а я пока тут побуду... - Интерееесно... – протянул Зак. - Значит, все-таки любовь, - заключил Морион. - Кто она, Сай? - Он... – не задумываясь, поправил Сайшес и смутился. – С чего это вы взяли, что любовь? И вообще, у меня все нормально, просто не хочу уезжать... – пробубнил он, отворачиваясь, и, подтянувшись, снова улегся на крыше фургона. Зак, присвистнул, посмотрел в глаза Мориона и попросил: - Иди-ка ты домой, а мне, чувствую, надо поговорить с сыном... Морион понимающе улыбнулся, кивнул и ушел по делам, а Зак, забравшись на крышу фургона, лег рядом с Сайшесом... - Расскажи мне, малыш, что случилось. Я вижу, ты мечешься, места себе не находишь... - Ты не поймешь и не примешь... – губы шептали одно, но глаза словно просили верить и смотрели с такой надеждой. - Я знаю тебя, знаю, каким ты можешь быть, знаю, на что способен, и я пойму тебя и приму любого, что бы ты ни сделал, - твердо проговорил орк. - Я... я, кажется, влюбился... – начал Сай, опуская глаза, - нет... не знаю... – и он тяжело вздохнул, - я не понимаю ничего... Может, это и не любовь... просто хочется его видеть все время, заглянуть в глаза, дотронуться... Хочу целовать его губы... прижиматься всем телом... хочу... – и Сай замолк, смутившись. - Ну, так иди и признайся, тебя не любить невозможно! Я уверен, он не оттолкнет! – Зак обнял Сая, прижимая к себе, как в детстве. – Что тебя останавливает? Боишься? Кто он? - Нет, бояться-то уже поздно... – Сай вздохнул. – Это Пепел... - Мать твою... – не сдержался орк и, немного подумав, произнес, – а теперь давай рассказывай все, ведь я тебя знаю, у тебя ничего просто так не бывает. Сайшес рассказал все: и про первую встречу, и про вторую, и про то, что было после цирка... Он рассказывал, испытывая облегчение, разделяя свою ношу с Заком. С самого детства он доверял ему все, и теперь даже удивлялся, почему терпел две недели. - Ты только не говори мне, что хуже него на свете человека нет, я все равно не поверю, - закончил Сайшес, глядя Заку в глаза, - он не такой, каким видят его люди... Правда, не такой! Если бы ты смог увидеть его, когда он другой, когда без ледяной маски, если бы мог... – Сай замолчал. – Но теперь мы все равно его не увидим... - Не расстраивайся, - усмехнулся Зак, - если я что-то понимаю в жизни, он сам приедет. Ведь ты же говоришь, что ему с тобой было хорошо, что он оттаял, а раз изведав тепла, к нему тянутся снова и снова. Он вернется. – Орк гладил Сая по голове и укачивал, словно маленького, в объятиях. - А то, что это Пепел, тебя не смущает? - Знаешь, ребенок, я давно заметил, что ты очень верно чувствуешь людей, да и... Года два назад в одном из трактиров Таринии я видел драку. Двое, сплетничая, поливали Пепла грязью, а рядом сидела компания хельдингов - тех, кто сбежал от жестокостей своей родины. Так вот, они все, как один, вскочили на защиту чести Пепла. Драка не успокоилась, пока тех двоих не заставили взять назад свои слова, вынудили поклясться жизнью больше не говорить о том, о чем они ничего не знают, и пригрозили, что в следующий раз просто убьют. Тогда я очень удивился, как хельдинги заступались за своего палача и убийцу - с таким видом борются только за правое дело. А сегодня ты рассказываешь мне о спасенных людях. Так, может, все и правда не так, как выглядит? Теперь я и сам не берусь судить о том, о чем не знаю. - Спасибо тебе, пап! Не может он быть хладнокровным убийцей, я бы почувствовал. - Вот и я про то же... *** Ольгерд не знал, что делать. Ледяное спокойствие в его душе было нарушено, он восстанавливал его раз за разом, и оно раз за разом рушилось снова. Стоило ему только закрыть глаза, и он вновь и вновь видел зовущую улыбку циркача, и невозможно было забыть горько-сладкий вкус его губ. Циркач... Смелый и дерзкий... Сайшес... А он даже не сказал ему своего имени. Так для него и остался – Пеплом. Хотелось вернуться, хотелось назвать имя, чтобы не было между ними этой уродливой клички, как у животного. Хотелось, чтобы он вспоминал его как Ольгерда. Хотелось, чтобы вспоминал... Чтобы не забыл... Так хотелось, чтобы помнил! Ольгерд метался по своим покоям, не в силах унять ожившее сердце и оттаявшую душу, страстно стремящуюся к тому, кто её отогрел. Его десятка, видя состояние Ольгерда, теперь, выезжая по велению Харальда, проверяла и перепроверяла все раз по десять, прикрывая и защищая принца. Ольгерд понимал, что нужно успокоиться, нужно вернуть себе ледяное хладнокровие, в котором находился, нужно... но... Так не могло продолжаться долго, сорвется он – погибнут люди... И в один из вечеров, находясь в борделе, он все же позвал в свою постель юношу. Высокого, стройного, гибкого и... черноволосого. Позвал и выгнал. Тело не ответило на купленные ласки, сколько паренек не старался. А вот с девушкой... с девушкой в тот вечер он целовался долго, словно наказывая себя болью за то, что посмел попытаться стереть воспоминания об единственной светлой ночи, дарованной ему. Он не отпускал от себя девчонку даже тогда, когда тело забилось в судорогах, не в силах выносить чудовищную боль, и Бьёрну, главному в его десятке, пришлось силой уводить ее. А потом пощёчина, полученная им впервые от своего гвардейца, привела в чувство... Бьёрн ударил и, вытащив кинжал, положил его под руки Ольгерда, встав рядом с кроватью на колени. Ольгерд смотрел на покорно опущенную голову, и ему хотелось избить самого себя. Забыться так, чтобы опуститься чуть ли не до истерики... а Бьёрн... Ольгерд, еле подняв руку, провел ею по волосам ждущего своей участи с покорностью агнца гвардейца... - Воды дай... – прохрипел он. – А это забери отсюда, - с горькой улыбкой он спихнул с кровати кинжал, - еще порежусь... – и закрыл глаза, вконец обессилев. Потом, когда Бьёрн поил его водой, Ольгерд чувствовал, как дрожали его руки. Чувствовал и понимал: каждый его шаг, каждый поступок отражается на других. Он не простой человек, которому позволено, хотя бы в общепринятых рамках, жить так, как ему хочется, он – Геррион, и этим все сказано. И если проклятие их рода правдиво, ему все же суждено убить Харальда... или наоборот… - Не переживайте так, ваше высочество... можно его увидеть... если по-тихому... Мы прикроем... Сладким дурманом окутывали Ольгерда эти слова... Это заманчивое предложение... «Можно»... Хотелось верить, что все будет хорошо... Он понимал, что нельзя встречаться, понимал... но ничего не мог с собой поделать. Циркач приворожил его, выписывая строчки приворота губами по всему телу. Однажды оттаявшая душа жаждала тепла, ликовала в предвкушении, в мечтах он был уже там... в Таринии... И словно в прорубь головой: - Едем! *** - Вооот, значит, как, - Харальд задумчиво протянул начало фразы и посмотрел Сигурду в глаза. - Ты уверен, что это именно тот мальчишка? Да? И он опять к нему поехал? - Да, мой король, - хельдинг почти распростерся по полу, уже и так стоя на коленях, - канатоходец потом целый день щеголял с его лентой в волосах… - Хмм… Страх, значит, потерял, братец… Мечтать вздумал… Ну, я напомню тебе, кто ты такой… - Его вернуть? - Сигурд так и стоял, не поднимая глаз. - Да! Хотя… Нет, пусть познает, чего лишился. Так будет интересней… Часа в три ночи пошлешь за ним гвардейца, и ничего не объясняй, скажи, что я вызываю, и только… Хотя нет, сам поедешь!