Клетка для души

Эпиграф к главе написан eingluyck1 ! *** Холодный и надменный. Как не было ТОЙ ночи, Когда столь откровенно Ты показал, что хочешь… Но ревностью сверкает Сейчас голодный взор, И очень вдохновляет… Такой немой укор! Но стоит лишь коснуться… И – можно не проснуться, Шалея от желанья… Вот и привлек вниманье)))). *** Материк Камия. Страна Тариния. Небольшой городок на границе с Хёльдом. Ольгерд вскинул голову. Циркач сидел на подоконнике и покачивал ногой. Одетый во все черное, почти сливающийся с темнотой ночного неба. Гнев вспыхнул сам собой, совершенно непроизвольный и безотчетный. Сначала он позволяет какому-то орку шлепать себя по заднице, а потом приходит к нему как ни в чем не бывало! Гнев требовал действовать, но разум заставил остаться на месте, вцепившись в подлокотники кресла. Сайшес при свете свечей рассматривал Пепла. Опять холодный и надменный, словно и не было той ночи, словно не это тело жарко и страстно выгибалось в его руках. Вот только глаза сейчас сверкают, словно у голодного хищника. И опять закрыт. Как он так умудряется? Юный канатоходец еще не встречал ни одного такого человека - все люди обычно открыты... Он подошел к Пеплу, но тот даже не пошевелился. Сайшес огляделся: стоять перед Пеплом, словно проситель, не хотелось, а сесть некуда. Хотя... И Сайшес, не раздумывая, уселся на ковер у ног хельдинга, положил руки ему на колени и, пристроив на них подбородок, заглянул в глаза принца. На мгновение в них промелькнуло удивление и пропало, уступив место холоду и равнодушию. Ну, почему с ним всегда так сложно? Сайшес одними пальцами легонько погладил напряжённое колено. Пепел наклонился, ухватив Сайшеса за рубаху, сгреб его, подтянул к себе между расставленных ног, и, почти соприкасаясь лицами, прорычал: - Кто он тебе? Глаза Сайшеса удивленно распахнулись. - Ты про кого сейчас? - Про орка, которому ты слишком много позволяешь! Сайшес смотрел и не верил себе… Ни о какой сдержанности со стороны Пепла больше не шло и речи! Глаза его горели гневом, ноздри раздувались, тело вздрагивало от напряжения, мужчина прикладывал массу усилий сдержаться и не накинуться на него, на Сая… Вот это да! Да он ревнует! Он!! Ревнует!!! И на представлении... Сайшес вспомнил, каким белым было его лицо... Пепел испугался за него… Так это что? Что это значит? Что?!! Хотелось помучить, хотелось ничего не говорить, хотелось увидеть еще подтверждение его… Любви? Нет? Ну, хотя бы того, что Сай ему не безразличен… Но он не стал. С Пеплом никогда не поймешь, как далеко можно зайти безнаказанно… - Единственный орк в нашем цирке - мой отец, - сказал он, пристально всматриваясь в стальной блеск глаз, и если бы не это, он никогда бы не заметил мгновенного облегчения и смущения, промелькнувшего в них. Не вглядываясь, так бы и не уловил миг, когда стальной блеск, смягчившись, стал теплым бархатом. Рука, зажавшая в кулаке его рубаху, упала на подлокотник, и Пепел, откинувшись на спинку кресла, снова замер. Замер! Опять?! Ну, вот что с ним делать? Сай, как стоял на коленях между ног мужчины, упершись в него руками, так и начал тихо, одними пальцами, гладить Пепла. Тот прикрыл глаза. Сайшес усмехнулся: значит, так, значит, делай, что хочешь, а он тут ни при чем… И Сайшес делал, что хотел, проводя руками по стройным бедрам. Дорогая тонкая ткань брюк позволяла чувствовать каждый изгиб, каждую мышцу, давала легко скользить рукам, и они, опускаясь с наружной стороны и поднимаясь до паха по внутренней, оглаживали живот, бока… так соблазнительно расставленные ноги... Сай сначала наблюдал, видел, как на губах Пепла показалась, нет, не улыбка, но полунамек на нее, а потом и сам увлекся, уже не обращая ни на что внимания, только ощущая руками под материалом рельефные мышцы, чувствуя, как они подрагивают, чутко реагируя на ласку. Пепел чуть заметно выгибался под его руками, но Сай знал, что и это уже много. Много, пока он не отпустит себя. Нужно просто подождать, дать ему время. И Сайшес не торопился, он просто наслаждался этими прикосновениями, самой их возможностью… Но вскоре прикосновений ему стало мало и, скользнув вверх и распластавшись по всему телу Пепла, он обхватил его шею руками. Хельдинг наконец-то раскрыл глаза, и не было там больше холода, и к губам Сая он потянулся сам. А тот уселся верхом на его бедра, прижался всем телом и с улыбкой подставил под поцелуй свои губы. Мягко, неторопливо Пепел исследовал эти губы, податливые, с готовностью раскрывшиеся ему навстречу. Сладкие, с привкусом вишни... Воспоминания накладывались на реальность, кружили голову, сводили с ума... Сайшес отвечал ему так же: медленно, томно - но постепенно увлекался, целовал все жарче, прижимался все откровеннее. А Ольгерд, забываясь, уже гладил его по спине, по бедрам, сжимал руками упругие ягодицы, старался запустить руки за пояс брюк, чтобы добраться до обнаженной кожи, и прогибался сам под руками Сайшеса, нашедшими под шелком его рубашки горошины сосков. Пальцы циркача ласкали, терли, мяли плоть вместе с материалом, и словно пламя расходилось по телу, стекая вниз, заставляя тяжелеть в паху. А Пепел никак не мог нащупать застежку на чужих брюках… Рука сама сползáла вниз, пальцы ласкали плоть сквозь одежду, сжимали, гладили. Сайшес только тихо стонал и смотрел на Пепла ничего не видящими, затуманенными глазами. Хельдинг и сам хмелел от сумасшедшей энергии, текущей сейчас по его венам, иначе как он мог объяснить, что целовал и целовал… не в силах оторваться, не в силах выпустить, не в силах разомкнуть рук. И когда, наконец, нашел пуговицу на брюках - это был триумф... И ликование, когда обнаружил, что белья под ними нет. Добраться, скорее добраться до обнаженной кожи, почувствовать ее! Теперь можно было скользнуть в брюки обеими руками, сжать пальцами крепкие ягодицы и самому застонать от умопомрачительного удовольствия касаться их. Он сжимал и разжимал пальцы, и снова сжимал, не в силах остановиться и отпустить, не в силах прекратить наслаждаться этим ощущением полноты в своих ладонях. Сайшес еще и выгибался, подставляясь под его руки, и от этого Ольгерд совсем терял голову. Он все пытался стащить с непоседливого циркача брюки, но ноги, оседлавшие его, были широко разведены, и сделать это не было никакой возможности... Тупик... Пришлось убрать руки... Он чуть не застонал от такой потери. - Встань... Сними... Сайшес не сразу сообразил, почему он лишился ласки: дурман не выпускал из цепких объятий... - Ааа... – протянул он. - Брюки... Сай нерешительно встал, все еще не приходя в себя. - Быстрее... И, очнувшись, циркач, скинув обувь, стал, извиваясь, освобождаться от их узкого плена... - Ашш... – Ольгерду одновременно хотелось смотреть, не отрываясь, и вскочить, чтобы снова обхватить его руками и целовать эти, сейчас закушенные, губы. Но он упрямо сидел на месте, растягивая удовольствие, он только смотрел... нет, пожирал глазами... Сайшес, поймав его взгляд, замедлил движения... Они стали плавными, тягучими, тело извивалось змеёй под музыку, звучащую в его голове, пояс брюк то сползал с бедер, то опять поддергивался, а на зацелованных губах призывно алела улыбка. Сай любил и умел танцевать, а уж перед таким благодарным зрителем... Бедра медленно покачивались, брюки после стольких стараний так и остались почему-то на бёдрах... а вот рубашку расстегнуть... Кожа, освобождённая от чёрного шёлка, была безупречно гладкой, тёплой, манила губы, просилась под руки... Ольгерд в прошлый раз не рассмотрел Сая, да и некогда ему было, он мог только чувствовать, но теперь... Теперь он видел, он наслаждался... Тренированное тело, состоящее из одних мышц, но при этом не перекачанное, поджарое, узкое в кости, изящное даже, казавшееся обманчиво хрупким... Но Ольгерд прочувствовал на себе силу этих мышц, когда его оплетали ногами, притягивали руками... Сильный... гибкий... сумасбродный... и такой притягательный... А Сайшес, отвернувшись от Ольгерда, начал что-то тихонько, почти неслышно, напевать, вторя незатейливой мелодией движениям танца... Бедра покачивались, шелк рубашки пополз с плеча... а голос... он становился все громче, завораживал и звал переливами мелодии... звал... в каждом звуке он звал его... Шелк соскользнул, повиснув на локтях... Открылась спина... Ольгерд помнил её с прошлого раза: помнил губами, исцеловавшими каждый позвонок; помнил руками эту нежность и теплоту кожи; помнил щекой, прижимавшейся к ней в сладком изнеможении. Он помнил, как это было... Словно вчера... Из памяти выпали только две недели, которые разделили обе встречи - их просто не существовало. Он не жил все это время! Теперь он понял это. А рубашка уже соскользнула и была отброшена к стене. Танец завораживал плавными грациозными движениями, змеиными изгибами тела - манящими, разжигающими страсть. В полумраке комнаты на обнаженном торсе дрожащие отсветы свечей рисовали причудливые узоры из бликов и теней, высвечивая рельеф мышц. Брюки сползали все ниже... открывая путь в ложбинку между ягодиц... Ольгерд, не выдержав, поднялся. Движения и у него замедленные, плавные, как у карна... Сайшес оглянулся - по затылку дуновением ветра скользнуло ощущение, что за ним охотятся... Сорвавшись с места, он сам бросился на шею своему прекрасному хищнику и висел, смеясь, пока с него сдирали штаны, пока тискали, а потом, подхватив на руки, понесли к кровати... И снова тела исполняли танец, полный огня, на смятых простынях... Руки принца с упоением вспоминали, а губы приветствовали каждое прикосновение к такому желанному телу, разгоряченному танцем и страстью. Ольгерду сейчас все было можно... Можно показаться неумелым, смешным, неловким: его не осудят и не прогонят, даже больше – его просто не отпустят... Сильные руки Сая вцепились в плечи крепко, до боли, до синяков, и упоение от такой боли было сродни восторгу. Канатоходец был легким и гибким... Ольгерд приподнимал его узкие бедра и входил снова и снова, почти рыча от восторга, готовый все отдать и умереть за эти мгновения счастья и свободы... Свечи, догорев, давно погасли... А страсть не иссякала, она просто замирала на время, переходя в тихие неспешные ласки, и снова оживала, унося их ураганом... Сай утомленно и расслабленно вытянулся вдоль тела мужчины, лег на плечо Ольгерда и только сейчас, когда спал дурман страсти, увидел цепочку на шее, а на ней - монету... - Пепел... - Ольгерд. - Что? - Меня зовут Ольгерд. - Оль...геерд... – протянул Сай, словно пробуя на вкус, - Оль... Это моя? – и рванувшись, перекатился, устраиваясь на его животе. Повертелся, удобно располагаясь между расставленных ног, и затих, чувствуя, как на его спине сомкнулись объятиями руки хельдинга. Зря он спросил: все и так было ясно, но все же оно того стоило - он смог увидеть улыбку Ольгерда, ясную, солнечную и такую открытую... Сайшес за цепочку вытащил съехавшую за спину такую же монету, вторую… и лучезарно улыбнулся. Было так странно ощущать Пепла... нет - Ольгерда всей душой, совершенно открытого, расслабленного, доверившегося. Сайшес отогревал эту замерзшую душу, лечил поцелуями и лаской прикосновений... Прикосновения... Чуткие пальцы нащупали шрам от магического ожога на левой половине груди. Сайшес видел его при свете – черный, в виде клинка, направленного в сердце... - Откуда это? Ольгерд дернулся, словно от боли, и замер, а Сайшес почувствовал, как душа оттаявшего в его руках мужчины вновь затягивается изморозью отчаяния... Нет! Только не это! Только не снова! И он принялся целовать и обнимать хельдинга - только бы согрелся, только бы не чувствовать этой жуткой безнадежности... А в дверь вдруг гулко ударилось что-то, и из-за нее донеслось... - Именем короля уйди от двери! - Да пошел ты, холуй, сказали же - принц спит... - У меня приказ Харальда! - Тогда подождешь тут, я сам разбужу... - Прочь!.. И дверь в спальню с грохотом распахнулась... Сигурд, бывший друг, предавший когда-то Ольгерда, а теперь – преданный холуй Харальда... Ворвавшийся хельдинг ошарашенно замер на пороге, уставившись на Сая, лежащего на Пепле. Секунды не прошло, а рядом с Сайшесом был уже именно Пепел, не Ольгерд, нет – Пепел... холодный, закрытый, отстраненный... Даже кожа, еще мгновение назад горячая, казалась теперь ледяной. И глаза... Из них уходила жизнь... уходила в серый, мертвый туман... И от бессилия Саю захотелось выть... Пепел молча поднял руку и указал на дверь: резко, величественно, не допуская возражений. Гонец смутился и, отвернувшись к двери, сказал: - Харальд хочет видеть вас. Немедленно. Это приказ. Я подожду, пока вы оденетесь. Сказал и вышел...