Cook Me Breakfast (And Love Me Forever?)

      Тони берёт один из длинных кусочков бискотти с тарелки Ричарда, сидящего перед ним. Он не ел бискотти с тех пор, как уехал из Парижа. С тех пор, как Адам исчез. И на какой-то момент он перенёсся в маленькое кафе на углу, рядом с тем рестораном.       Дождливо. Слишком дождливо для февраля. Кажется, что сегодня облака исчерпали все свои силы, которые держат их на небе и над крышами домов, и теперь они опустились вниз в виде дождливого тумана, от которого не укроет ни один зонт и ни одно пальто в мире. Это уютный дождь, укутывающий все своей серостью.       Тони задумчиво отломил кусочек от бискотти, наблюдая за фигурой, спешащей вниз по улице, съежившейся от пробирающего до костей холода дождливого дня.       — Ты опоздал, — произнёс он без упрека, когда Адам опустился на стул напротив.       — Чертов Мишель — бесполезный долбоёб, ты должен уволить его.       Тони прячет усмешку, откусывая кусок бискотти. Мишель талантливый су-шеф, но у него такой же сложный характер, как у Адама, и эти двое грызутся, по крайней мере, раз в неделю. Обычно это начинается чем-то незначительным: например, слишком много уксуса в мятном соусе, и исчерпывается обменом руганью и парой разбитых тарелок. Но раз в несколько месяцев Мишель доводит Адама до лёгкого бешенства, и тот приходит жаловаться на Мишеля.       — Что он сделал на этот раз?       — Видишь? Ты сказал «на этот раз». Это недостаточная причина?       — Он великолепный повар.       — Он заурядный повар.       — Ты так говоришь только потому, что Пьер находит шафрановый соус Мишеля лучше твоего.       — Пьер — бездарь.       — Тогда это объясняет, почему ты держишь его статью о нашем ресторане приколотой над своей кроватью, — дразнится Тони.       Он понятия не имеет, что там приколото над кроватью Адама. К сожалению. Но лёгкий румянец, вспыхнувший на лице Адама, даёт понять, что он близок к истине в своей догадке.       — Он испортил свиную грудинку.       — Определенно испортил, — Тони откусывает ещё кусочек от своего десерта.       С каких пор работа с персоналом стала частью его обязанностей, он и сам не знает. Но, вероятно, это связано с тем, что он не повар, и будет более непредвзят в своих решениях.       — Он добавил чеснок в грёбанный маринад. Чеснок! Как будто мы чёртова забегаловка, а не ресторан!       Тони делает глубокий вдох и выдох, прежде чем задать вопрос, который действительно имеет значение:       — Кто-нибудь из посетителей вернул блюдо на кухню?       — Конечно нет, — хмыкнул Адам, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, выглядя оскорблённым одним только предположением того, что кто-то может оправить приготовленное им обратно. — Я изменил композицию на тарелке, чтобы этого не заметили. Но неважно. Мишель действительно является угрозой для кухни.       — Он всего лишь амбициозен. И я, кажется, знаю ещё кое-кого, с такой же чертой характера.       — О, иди к черту. Я не грёбанный наставник, чтобы читать ему лекции. Я — босс. И никто не помешает мне уволить его.       — Если мы будем увольнять каждого, кто тебе не нравится, кухня опустеет.       — Да пошёл ты, Тони.       — Я серьёзно, Адам.       Сейчас не время. Тони понимает, сейчас не время, но у него не было подходящей возможности в последние недели. Адам всегда слишком сильно стремился к превосходству над остальными, на каком-то сверхчеловеческом уровне, но сейчас что-то было не так. Он слишком напряжён. Тёмные круги под его поразительно голубыми глазами — теперь почти постоянно красными и избегающими взгляда во время разговора. Это совершенно не подходящее время, чтобы делать выговор Адаму о его поведении, но возможно другого просто не будет.       — И я серьёзно. Уволь Мишеля. Уволь его, или я уйду до конца недели.       Тони остался сидеть там, глядя на пустой стул, который Адам чуть не опрокинул в поспешном уходе, и не в силах понять, что произошло с Адамом Джонсом и как, чёрт возьми, это можно исправить.       — Мне кажется, будет лучше, если положить это в рот. Вкусовые рецепторы работают лучше, если соприкасаются с едой.       Тони моргает, а потом смеётся тихо. Он смущён тем, что позволил себе так углубиться в воспоминания. А так же от того, что Ричард красив, и, судя по тому, как он наклонился ближе, положив ладонь на стол между ними, вместо того, чтобы держать чашку, заинтересован в Тони.       — Извини, прошли годы с тех пор, как я видел хороший бискотти. Наслаждаюсь моментом.       — Хорошо, а теперь я скажу, что пришло время наслаждаться вкусом, согласен?       Тони откусывает кусочек бискотти. Это на уровень выше того, что продают в каждом «Старбакс», но совершенно ничто по сравнению с Парижем, не говоря уже об Италии.       «Безвкусно», — вот, что сказал бы Адам. Но Тони несколько более сдержан, чем Адам, а потому он улыбается и говорит:       — Очень неплохо.       За следующие полчаса Тони узнаёт, что Ричард обожает гастрономию. Его работа по написанию статей для «Quinn», «Patterson» и «Associates» не оплачивается в той мере, чтобы он мог посещать известные рестораны, но он сам готовит большую часть своей жизни и рад найти того, кто разделяет этот интерес. Он задаёт умные вопросы по существу, узнав о Тони за пятнадцать минут больше, чем все предыдущие кандидаты вместе взятые.       — Мне бы хотелось приготовить что-нибудь для тебя, однажды, — произнёс Ричард, когда свидание подошло к концу. — Я готовлю неплохие спагетти болоньезе, и мне хотелось бы услышать твое экспертное мнение.       И Тони принимает приглашение на ужин. Второе свидание! Он думает, что доктор Рошильд будет приятно удивлена, когда он расскажет об этом на следующем сеансе.       Он направляется прямиком в «the Langham». Адам как раз должен начинать подготовку кухни к ужину, и если он будет проводить столько времени в одиночестве, Тони подумает о том, чтобы пересмотреть свои планы насчёт второго свидания и использовать телефон, написанный Ричардом на салфетке, для того, чтобы все отменить.       Адам ненадолго поднимает взгляд, чтобы посмотреть, кто зашёл на кухню, а потом снова возвращает его к ингредиентам, лежащим на столе:       — Проверяешь меня?       — А должен?       Адам растягивает губы в короткой улыбке.       — Зависит от того, как ты относишься к неизменно превосходному качеству еды.       — Я верю, что ты это обеспечишь.       Адам вновь поднимает взгляд, чтобы одарить Тони одной из своих прекрасных улыбок:       — Рад это слышать.       Тони улыбается в ответ, а затем заставляет себя покинуть кухню и направиться в кабинет. Так заманчиво задержаться тут ещё ненадолго и просто наслаждаться компанией Адама, знать, что Адам нуждается в его доверии. Доверие это то, что Адам не может вернуть своим бахвальством и исключительным талантом, и это то, что Тони полон решимости дать ему.