the princess and the rover

Когда Эретрия пересекла черту ворот, ведущих в углубление столицы, она точно не ожидала увидеть там столь огромное столпотворение; когда Эретрия проехала дальше, не теряя Уилла из виду, она точно не думала, что всё это столпотворение — её вина. Сбитая с толку окружной шумихой, странница терялась в многочисленных догадках: первое, о чём она подумала, что это Эмберли покинула Элкрис и более не заключена внутри магического древа. Лишь проехав дальше, Эретрия поняла, что Эмберли, на самом деле, здесь нет. Из всей королевской четы Элесседил присутствовал только Андер, дядя принцессы. Когда вопросительный взгляд Эретрии обратился к Уиллу, Шаннара лишь нахмурился, отводя зелёные глаза в сторону. Страннице хватило столь мимолётной реакции, чтобы понять одну вещь: теперь Андер единственный наследник, он снова потерял брата, он потерял отца. Из-за жертвы, которую принесла Эмберли, он потерял и племянницу. Вдали, сквозь размытые и мельтешащие силуэты, Эретрия заметила Алланона. Друид улыбался всё шире по мере того, как приближались странница и её спутник. Достигнув примерно центральной части площади перед королевским замком, Уилл остановился — следом за ним остановила лошадь и Эретрия. Карие глаза её до сих пор были сужены, она ощущала на себе пытливые, прикованные взгляды десятков эльфов, они практически прожигали в ней дыру. Не то чтобы странница чувствовала себя неловко: в силу своей раскрепощённой самоуверенности, ей не доставляло труда вытерпеть волну внимания к себе. Напряжена Эретрия была совершенно по другой причине, она никак не могла понять, почему это происходит именно с ней и именно здесь, среди эльфов, которые раньше бы пустили ей стрелу в череп, даже не задумываясь. Впрочем, она поступила бы точно также по отношению к ним. — Что здесь происходит, Уилл? Настороженно прошептала девушка, когда они спешились, отдав поводья в руки подошедших стражей Арбарлона. Парень, добродушно пожав плечами, положил свою ладонь на плечо странницы, как по привычке. — Они встречают тебя, Эретрия. И без того недоверчивое выражение её лица дополнилось ещё большим сомнением, когда Шаннара озвучил свой вердикт. Разглядывая плечо Уилла в сокрушённом недоумении, Эретрия была вынуждена повернуться к подошедшему королю, когда его весьма дружелюбный голос раздался рядом. — Должен признать, я не был уверен, что потомку Шаннары удастся вернуть тебя в Арбарлон, учитывая те разногласия, которые были у нас в прошлом. Однако, Эретрия, сейчас тебя рад видеть и я, и каждый эльф, живущий здесь. Андер, кивнув командору Тилтон, которая находилась рядом с ним, позволил ей удалиться ненадолго (рана, полученная в бою с демонами, всё ещё требовала тщательного ухода и постоянных перевязок), и затем вежливо улыбнулся, ожидая ответа прибывшей гостьи; колеблясь, странница отказывалась верить в искренность добрых намерений окружающих её сейчас жителей и правителя Арбарлона. Присутствие Уилла и приближение Алланона вселили в Эретрию мизерное, но всё-таки чувство относительного спокойствия. — Должна признать, я не ожидала, что всё будет именно так. Я же не герой какой-то. — Нет, ты герой, Эретрия. И Уилл, и Эмберли. Всё это время ты была рядом с моей племянницей, ты оберегала её и позволила ей исполнить своё предназначение, каким бы печальным оно не оказалось. Как и было обещано, тебя ждёт большая награда за неоценимые поступки ради всех Четырёх земель. — Я была рядом с Эмберли не из-за награды и всех этих почестей. — Конечно, я понимаю и благодарен за это. Андер улыбнулся вновь, чуть-чуть отойдя в сторону, чтобы Алланон смог встать рядом с ним напротив Эретрии и Уилла. — Я могу увидеть её? Я могу пройти к Эмберли? — Ваше Высочество, я думаю, что Эретрии правда стоит сейчас всё-таки отправиться к Элкрису, я провожу её. Обсудить всё вы сможете и через несколько часов. — Нет, не всё. Уилл, ты должен рассказать королю, что мы видели, как можно скорее, когда вы вернётесь в замок. Шаннара, открыв рот и не произнося ничего протестующего, покорно кивнул головой: в словах Эретрии всегда присутствовала логика. Андер и Алланон обменялись краткими настороженными взглядами, и Эретрия ступила по направлению к друиду. — Так, ты отведёшь меня, друид? Или мне самой искать Элкрис? Алланон чуть склонил голову, пропуская странницу вперёд. Перед тем, как последовать за ней, он подошёл ближе к Андеру, наклонившись к его уху: — Отдохните, ваше Высочество. Всё исполнится, как и предназначено. Странница вернулась, а значит, что шанс есть. Молодой король едва заметно кивнул в знак согласия. Затем, взглянув на Уилла, Андер вместе с ним медленным шагом направился в сторону дороги, ведущей к замку, в сопровождении нескольких стражников. Алланон поспешил нагнать Эретрию, чтобы не потерять её среди шумной толпы. Поступь друида была размеренной и развалистой по сравнению со странницей — Эретрия шла раздражённо, задевая любой камушек, попадавшийся ей на пути. Её неимоверно выводил из себя тот факт, что Алланон практически ползёт, словно черепаха, словно он не понимает, как ей, Эретрии, важно скорее добраться до Элкриса и убедиться, что с Эмберли всё относительно нормально. В очередной раз откинув носком ботинка камень с вымощенной тропинки, странница попадает им прямо по ноге идущего впереди друида. — Тебе надо учиться контролировать себя, Эретрия. — Ты не первый мне это говоришь, друид, но я сама разберусь. — Не разберёшься, ведь теперь ты не только странница, коей была всю жизнь, ты — дитя Армагеддона. И ты должна будешь принять это, хочешь того или нет. Резко остановившись, Эретрия устремляет в его спину колючий взгляд: тёмный шоколад в зрачках постепенно застывает, начиная переливаться оттенками пылающего янтаря. Нагнав абсолютно спокойного Алланона, она останавливает его у самых ворот, которые вели в храм, в святилище, где находился Элкрис. — А ты откуда знаешь об этом? — Ты спрашиваешь это у последнего из друидов, прожившего не одно столетие, и пережившего не одну войну с демонами? Эретрия, я чувствую магию в любых её проявлениях. И в тебе её бесконечное количество. — Я тебе не верю. Никому из вас не верю. Это какая-то ловушка. Эретрия делает два шага назад, выставляя перед собой ладонь. Горькая усмешка украшает её лицо, и на языке чувствуется вкус отвратительной желчи, которая проявляется всё чаще из-за собственных предубеждений странницы. — Это паранойя, Эретрия, ты должна взять себя в руки, иначе я не подпущу тебя ни к Элкрису, ни к Эмберли. Упоминание о принцессе действует, как и ранее, быстрее, чем пуля, выпущенная по направлению к заклятому врагу. Странница совершает очень глубокий вдох, кулаки сжимаются и заметно её сильное внутреннее противостояние: она пытается не сорваться в очередной раз, но её фактически ничего не сдерживает. Эретрия чувствовала лёгкую дрожь, пробивающую её тело, и гнев, вырывающийся наружу, требовал своего высвобождения. Странница закрыла глаза, жмурясь, но когда веки её приподнялись, Алланон наконец-то увидел, как зрачки Эретрии затянулись светлой пеленой. — Пропусти меня, друид. Даже голос Эретрии, звучащий всегда мелодично и моментами сладко, менялся под влиянием адского огня, скрытого в её крови. Странница сделала шаг, приблизившись к Алланону, чтобы первой нанести удар, но уже на втором шагу друид перехватил её, отбросив Эретрию с помощью магической волны на несколько метров от ворот в храм. Упав у дерева, она тихо зарычала, вытирая тыльной стороной ладони кровь со своей губы. — Неправильный выбор. Поднявшись с земли, странница зло хмыкнула, не желая заканчивать возникшее противостояние так быстро. Она уже потянулась к рукояти пистолета, прикреплённого на поясе, но со стороны ей, как и тогда в лесу, внезапно послышался голос Эмберли. — Эретрия. Ты — не чудовище. Борись с этим. Она слышит этот шёпот, принесённый с ветром; этот шёпот, растворяющийся в воздухе и проникающий вглубь, сначала к лёгким, а затем к каждому нервному окончанию. Эретрия останавливается, она ощущает ком, застрявший где-то в горле, громко сглатывает и поднимает голову: смотрит на Алланона неуверенно, боится, что не совладает с собой и навредит ему или кому-либо другому. Друид изучает её пристальным, оценивающим взглядом, пытается понять, насколько между собой похожи Бэндон и Эретрия — они оказываются похожи достаточно во многом, но у них всё-таки было одно различие: Бэндона ничего не удерживало от погружения во тьму, а Эретрия всё ещё сражается. И сражаться заставляет её племянница короля. — Принцесса. К страннице возвращается её былое состояние, глаза темнеют до оттенка привычного расплавленного шоколада. Когда Эретрия лихорадочно оглядывается по сторонам, пытаясь найти источник звука, Алланон приближается к ней и укладывает одну руку на плечо, а вторую — ей на шею в пересечении со скулой. — Послушай меня, Эретрия. Я могу помочь тебе с этим, я могу научить тебя, как управлять этой силой, этой магией, чтобы она не завладела тобой. Ты даже представить себе не можешь, какая мощь сокрыта в тебе, но именно эта мощь может позволить тебе освободить Эмберли. — Что? Эмберли? Как? Странница силится понять, о чём говорит друид, но вернуть Эмберли… разве возможно? Эретрия устала, устала быть той, на кого возложены все надежды… ведь её вернули не просто так? Теперь понимает, что всё ранее произошедшее — это только попытка заставить её задержаться здесь, чтобы она вновь разбила колени в кровь из-за кого-то, но добилась результата, как всегда добилась успеха. Эретрия чувствует себя вещью, которую используют снова из-за эльфийской девчонки:, а ведь началось всё с Уилла, но теперь даже её дядя, нынешний король, прибегнул к подобному. И Эретрии хочется послать весь мир к чёрту, она хочет уйти прямо сейчас, покинуть это место, да и Западную землю в целом. Отправиться всё-таки на Юг, добраться до Федерации. Но потом буря под сердцем затихает, огонь, лишённый воздуха, всё более гаснет, и странница ощущает, как жуткий холод сковывает изнутри. И о холоде не физическом идёт речь, о том холоде, который покоится у сердца, медленно обволакивая собой всю душу: потрёпанную и изношенную в столь раннем возрасте. Эретрия чувствует свою ответственность за неё, за Эмберли. Привычка следить за каждым шагом избалованной принцессы — это теперь как жизненный принцип? Эретрия обращается к ненависти, позволяет одному чувству забить и задушить все прочие, уничтожить их хотя бы на мгновение, чтобы ничего не перекрывало её рационального эгоистичного хладнокровия. И даже ненависть, возводящая внутри Эретрии стены бетонные и вечные, не скрывает одного: как бы яро не желала она избавиться от всякого чувства, созданного в сердце, она всё равно не избавится от ощущения потерянности. Эмберли, подобно ростку, укрепилась в сознании странницы, как в насыщенной почве — теперь цветок, цветущий так красиво, не уничтожить одной выдуманной, наигранной ненавистью, за которой Эретрия прячется, как маленький напуганный ребёнок. — Это будет очень тяжело, Эретрия. И это, конечно, будет опасно. Будешь ли вновь рисковать всем, что имеешь, ради неё? Друид смотрит на странницу с видимой надеждой в глазах, но кроме надежды Эретрия видит и разочарование: та неудача, которую постиг он с Бэндоном, Алланон чувствует себя виноватым во всём, что случилось с молодым эльфом. И теперь, когда Эретрия оказалась в похожей ситуации, он не хочет загубить ещё одного ребёнка, на чьи плечи взвалился груз магии. — Разве когда-нибудь с ней было легко? Если я нужна Эмберли, я сделаю это. Только ради неё. Потом я уйду, как и хотела. Странница согласно кивает, понимая всю безвыходность ситуации; в Сэйф Холде, в храме, она едва не погибла из-за потери крови, чтобы открыть портал для принцессы. Теперь, если это придётся сделать снова, если всё окажется ещё тяжелее, чем было, каковы у неё шансы выжить вновь? Эретрия не боится смерти, но само осознание того, что рискует она своей жизнью постоянно из-за Эмберли — это сбивает с толку. Но не убавляет решимости, Эретрия, в самом деле, сделала бы это множество раз, если бы Эмберли просила её. — Тогда мы начнём твоё обучение после того, как ты сходишь к Элкрису. Я уверен, сейчас ты готова. Найди меня у короля, когда закончишь. Алланон кивает в сторону приоткрытых массивных дверей. Несильно сжав предплечье Эретрии, друид таким же неспешным шагом, коим шёл сюда, всё далее удалялся от странницы. Эретрия, проводив взглядом фигуру Алланона, повернулась в сторону входа в святилище. Несмотря на то, как долго она ждала момента, сейчас ей было страшно. Когда она переступила через порог, перед глазами вырос Элкрис: древо невообразимо огромное и прекрасное. Прежде Эретрия не видела его, лишь по рассказам могла мысленно нарисовать себе его образ. — Эмберли? Её голос, хриплый и севший, тихим колебанием разлился по внутреннему святилищу, но ответа так и не последовало. Отсутствие стражей дарило страннице такое нужное сейчас личное пространство. Она не хотела, чтобы кто-то мешал ей в попытках найти связь с Эмберли, и ей не помешают. Когда Эретрия поднялась по маленьким ступеням, к стволу Элкриса, она робко протянула ладонь к коре древа. — Я знаю, что ты там, принцесса. Прости, что заставила тебя столько ждать. Ты ведь меня знаешь. Девушка улыбается, и карие глаза сразу же теплеют. Не тот огонь, что распалялся из-за ненависти и злости; это было пламя, вызванное отдалёнными проблесками на то, что Эретрия могла бы назвать счастьем. Тонкие пальцы, почти коснувшиеся древа, внезапно замерли в нескольких миллиметрах от своей цели. Эретрия, затаив дыхание, безучастно блуждала взглядом по еле заметным линиям на коре ствола, абсолютно точно по-детски оттягивая момент неминуемого. Прикусив и без того пострадавшую губу, странница глухо стонет из-за лёгкой боли. — Наверное, никто и не поверил бы, что я способна спасти хоть кого-нибудь, если бы увидел, как долго я уговариваю себя прикоснуться к дереву. Нервный смешок срывается с пухлых губ, и Эретрия поднимает взгляд к верху, к ветвям, что расположены были над головой и выходили далеко за потолок святилища. Солнце, светившее в наивысшей своей точке, частично проникало внутрь храма: лучи, пробивающиеся сквозь многочисленную листву, достигали бледной кожи странницы — она всё ещё не восстановилась после потери крови. — Надеюсь, это не убьёт меня. Ты же не убьёшь меня, принцесса? Некому будет тебя спасать. Улыбка наполняется эмоциями веселья, Эретрия находит всё происходящее очень забавным, может быть, она назвала бы это и милым тоже, если бы Эмберли не находилась внутри древа. Когда вдыхает как можно глубже, побеждает собственную слабость, то сокращает последнее расстояние между ней и Элкрисом: пальцы странницы касаются коры древа, а затем и вся ладонь ложится на него. Эретрия не помнит, что произошло с ней в момент соприкосновения с корой древа. Единственное, что чётко она понимала в ту секунду — это теплоту в своём теле, которая разлилась также внезапно, как и исчезла, когда странница открыла глаза. Перед собой она не видела более Элкриса, и вокруг не было стен святилища. Эретрия стояла посреди поляны — цветущей и такой сказочной — и это не было похоже ни на одно другое место, в котором она бывала раньше (а бывала она практически везде за столько лет жизни скитальца). — Неужели я всё-таки умерла? Мы так не договаривались, принцесса, теперь мы обе находимся чёрт знает где. Эретрия осмотрела землю под своими ногами, проверяя на наличие ловушек, различных растяжек, но не нашла ничего, что подтвердило бы её опасения. Не зная, в каком направлении ей двигаться и что именно искать, странница томно вздохнула, закатывая глаза: не избавившись от одних проблем, она уже нашла другие. В чём-то она точно была талантлива. — Эретрия. Слышит у себя за спиной её голос и чувствует, как мелкая дрожь вынуждает колени подкашиваться. Эретрия не верит в действительность происходящего, она вновь скована собственными страхами: повернуться и не увидеть Эмберли — это было бы очередным ударом, за который она винила бы себя ещё долгое время. — Эретрия, пожалуйста. Странница зажмуривает глаза, в её мыслях опять безумный ураган, вызванный ужасным противоречием. Эретрия убеждает себя, что это не её дело, что всё, что связано с Эмберли, не касается её. Они ведь абсолютно разные, даже одно определение их рас должно было сделать из них кровных врагов. Но игнорирует эти факты ещё искуснее, чем и присутствие Уилла рядом с собой. Эретрия, заставляя себя поверить в то, что они с этой королевской девчонкой никто друг другу, лишь глубже погружалась в тёмную пучину спутавшегося клубка воспоминаний и надежд. — Это ведь иллюзия. Тебя здесь нет. — Посмотри мне в глаза, Эретрия, и скажи, что меня здесь нет. Параллельная линия была проведена сама по себе, и не заметить сходства с ситуацией, когда фактически те же слова произнёс Уилл ранее, было невозможно сейчас. Эретрия хотела поступить, как и в первый раз: жестоко, закрывшись за маской безразличия. Она не желала поворачиваться к Эмберли, не хотела видеть её перед собой в этот момент и признавать своё поражение. Ей надо было только выстроить начальный фундамент для стены, которая разъединила бы их, но она не смогла. Странница всё-таки повернулась к ней лицом. — Принцесса? Эмберли стояла в нескольких шагах от неё. На первый взгляд выглядела полностью здоровой, невредимой и даже умиротворённой — в её зеленовато-жёлтых глазах Эретрия видела сияние яркого солнца и россыпь небесных звёзд, которые так часто освещали ей ночной путь. Точно забыв о том, как дышать, странница обессилено опустила плечи, полагая, что зрение её обманывает сейчас наихудшим способом. — По-твоему меня до сих пор нет? — Как это возможно? Ты же… Элкрис? Как? Где мы? — Мы в Элкрисе, Эретрия, в мире, который закрыт от остальных. Ты единственная, кого Элкрис пустил в себя: ни Алланон, ни Уилл не добились того же результата, проведя у древа бесчисленные количества часов. — Я тоже заключена здесь теперь? — Нет, твоё тело в безопасности, у Элкриса, но твоя душа, твой разум, они высвобождены. Ты нашла особую нить, которая связала нас. — Я нашла? Как? — Ещё в Сэйф Холде. Твоя кровь открыла портал в адском огне, это позволило мне впервые попасть в этот мир, благодаря тебе я тогда вернулась обратно. Магия, прошедшая через тебя и меня, связала нас. И эта связь растёт с каждой секундой, которую ты проводишь здесь. — Так мы станем лучшими подружками теперь? И я смогу вернуться? — Как только пожелаешь. Я верну тебя. — А если я не захочу? Эмберли улыбается, и как обычно один уголок губ приподнимается сильнее другого, создавая по-настоящему очаровательное зрелище. Эретрия застала её врасплох, заставив Эмберли испытать волнение, которое в этой реальности существовать не должно. — Ты не можешь остаться здесь навсегда, Эретрия, ты нужна всем в Арбарлоне. — Тебе я тоже нужна, принцесса, не отрицай это. — Я и не буду. Ты нужна мне. Но я не могу держать тебя здесь, это против заданного баланса. Мы нарушим гармонию, и сила Элкриса пошатнётся. Ты ведь понимаешь, что этого допустить нельзя. Эретрия не понимает только того, когда Эмберли успела стать до столь высокой степени раздражения ответственной. Удерживая саркастичные и ироничные фразы о смысле жизни за крепко сжатыми губами, странница понимающе кивает головой — те жертвы, что они принесли, не должны оказаться напрасными. — И сколько у нас времени? — Ровно столько, чтобы всё успеть. Я скучала по тебе. — Не хочу тебя огорчать… ах, ладно, я тоже скучала, принцесса. От былой серьёзности их беседы не остаётся даже пылинки: Эретрия, улыбнувшись как всегда весело и задиристо, делает первый шаг. Оказавшись рядом с Эмберли, она обнимает её и подбородок удобно устраивается на плече королевской девчонки — их разница в росте всегда была идеальна для таких моментов. Эмберли позволяет смеху сорваться с её уст, когда она видит перед собой победное выражение лица странницы; оказавшись в крепких объятьях, она на секунду теряется в ощущениях, и в памяти эльфийки всплывают несколько слов. «Хорошо. Мне действительно важно это». Эретрия тогда впервые признала, что переживает о ней, о Эмберли. Для меня тоже важно, что будет с тобой, странница. — Тогда устроимся удобнее и начнём тёплую дружескую беседу? Мы точно должны обсудить, как именно ты изменишь свой внешний образ разбойницы. Эмберли звонко смеётся, отвечая объятьями не менее крепкими, и ощущает, как хлопает ладонь Эретрии по её спине. Когда щекой касается волос странницы, выдыхает тихо и как-то облегчённо — Эмберли ждала её и ожидание того стоило. — Надеюсь, моё тело не отдадут на съедение троллям, пока я здесь с тобой развлекаюсь. Разомкнув объятья, Эретрия немного приподнимает голову, чтобы заглянуть в зеленоватые глаза Эмберли. Помимо привычного тепла и искренности замечает неизменно радостную улыбку на лице принцессы. Всё та же Эмберли, которую Эретрия знает; всё та же принцесса, которую вновь надо вытаскивать из нахлынувших на неё проблем. — Но ведь развлечение со мной того стоит, разве нет? Игривая улыбка, застывшая на лице Эмберли, вызвала в страннице задорное хмыканье на такое почти утверждение. — Мне никогда не было всё равно на тебя, принцесса, даже когда я убеждала всех в обратном. Эретрия дарит ей ответную улыбку, милым образом изгибая брови, и непринуждённо отворачивается, чтобы подыскать наиболее приятное место на этой поляне: помимо своего горячего темперамента, она очень придирчива в таких порой простых и бытовых мелочах. Эмберли поначалу думает, что ей послышалось. Эретрия, которой признаться было сложно только в том, что она беспокоится о ком-то, сейчас так безответственно заявила о своих чувствах. Эмберли практически давится воздухом, её губы приоткрываются и слова, возникшие в мыслях, остаются не озвучены. — Эй, принцесса, быстрее! Крик Эретрии доносится с достаточно далёкого расстояния, и Эмберли находит её силуэт вдали: кажется, она пробыла в собственном сознании слишком долго. Махнув страннице рукой, чтобы более не собиралась читать нотаций, принцесса побежала следом за ней — им о многом надо поговорить.