Любишь ты жизнь? Тогда не теряй времени; ибо время — ткань, из которой состоит жизнь. (Бенджамин Франклин)
Девочка лежала на кровати без движения. Она не вздрогнула даже от громкого звука приближающихся шагов. Внезапно все стихло, когда мадам Помфри остановилась осмотреть свою пациентку. Из горла матроны вырвался не то кашель, не то сдавленный всхлип, но девочка никак не реагировала и на этот звук. Вновь послышались шаги — мадам продолжила обход больничного крыла. Так много студентов… Рядом с первой девочкой на соседней кровати лежала староста Когтеврана. Она тоже не подавала признаков жизни. За все время никто из пациентов даже не шевельнулся. Глаза первой девочки были широко открыты и смотрели перед собой, но их взгляд казался стеклянным — они явно ничего не видели. Если бы не неестественная оцепенелость ее рук, уложенных вдоль маленького тельца, то можно было бы подумать, что девочка и не жива вовсе. Но это было не трупное окоченение, обычное для мертвых тел. Девочка буквально являла собой статую. Послышался быстрый перестук каблуков, когда мадам, наконец, покинула больничную палату и закрыла за собой дверь. ОНА стояла в ногах кровати девочки и смотрела на нее сверху вниз. Ее рот был приоткрыт в немом изумлении, обнажая чересчур большие передние зубы. Копна волос напоминала собой настоящее воронье гнездо, но сейчас каждая прядка будто была вырезана из камня. ОНА уже заглядывала в будущее и видела, как мальчик уничтожил крестраж в Тайной комнате. ОНА думала, что, возможно, это и был тот момент, когда появится ОН. В месте, куда открыт доступ лишь ЕМУ и мальчику. Но ОН так и не пришел, и ОНА решила вернуться назад в другой отрезок времени. Мантия-невидимка все еще была на НЕЙ. Мадам Помфри уже отправилась спать, и никто из оцепеневших пациентов не почувствует ее присутствия, но ОНА знала, что недолго будет одна. И в самом деле, не прошло и пары минут, как дверь громко скрипнула. Кто-то явно пытался открыть ее медленно и бесшумно. Звук оборвался, но когда пришедший стал закрывать за собой дверь, она снова заскрипела. ОНА резко отскочила от кровати, не заботясь о том, что ее услышат. Спустя пару ночей наблюдения ОНА убедилась, что простейшее заклинание немоты, наложенное на ее обувь, — лучший способ остаться незамеченной. Скрытая мантией, ОНА оглянулась вокруг, но никого не увидела. Однако кто-то определенно только что вошел в комнату. Лишь закрыв глаза и внимательно прислушавшись, ОНА смогла уловить едва различимый шорох маленьких ног. Поздний визитер направлялся к кровати девочки. Очевидно посчитав, что поблизости нет ни одной живой души, гость решил больше не скрываться. Пространство рядом с девочкой пошло рябью и явило на свет мальчика, до этого скрытого мантией-невидимкой. — Гермиона? — тихо спросил он. Ответа, конечно же, не последовало. Мальчик поставил стул рядом с кроватью и сел на него. Он начал что-то говорить, почти шепотом, и ОНА приблизилась к нему и девочке, желая услышать его слова. До этого момента у НЕЕ никогда не было возможности узнать о том, что было сказано этой ночью. — Они говорят, что ты не можешь меня слышать, — шептал он ей. — Но я подумал… что ты бы … Но я подумал, что ты бы захотела, чтобы я пришел навесить тебя, даже… даже если ты не можешь меня услышать. Повисла тишина. Мальчик попытался взять девочку за руку, но ему это никак не удавалось. Тогда он обхватил ее оцепеневшую ладонь обеими руками. На его лице застыла гримаса отчаяния. ЕЙ было невыносимо больно за мальчика. Его привычный мир разваливался на куски: лучшая подруга поражена оцепенением, привратник отправлен в Азкабан, школу — единственное место, которое стало для него настоящим домом — собираются закрыть… — Мадам Помфри не разрешает нам увидеться с тобой, — вновь заговорил мальчик. — Она боится, что наследник Слизерина попытается добраться до вас и убить… И вновь тишина. Вокруг царит кромешная тьма, но и невооруженным взглядом видно, что мальчика переполняют эмоции. ОНА даже была рада, что сейчас он сжимал не ту руку девочки, в которой был зажат клочок пергамента. Нет, те события произойдут несколько позже. Всему свое время, и он узнает о ее открытии, когда будет готов. ОНА уверена… — Они арестовали Хагрида, — сказал он. — Забрали его в Азкабан. Это такая тюрьма для волшебников. Не знаю, говорится ли о ней что-либо в «Истории Хогвартса»… Но хуже всего — они сместили Дамблдора с поста директора. Придурок Люциус Малфой убедил в этом школьный совет. Он вновь замолчал, и ОНА вдруг поняла, что мальчик делает это потому, что каждый раз ждет, что девочка ответит ему. Возможно, он и в самом деле представлял, как она разговаривает с ним. А может, просто надеялся, что рассказы о том, чего она не знала, помогут ей очнуться. — Рон уверен, что говорить с оцепеневшим бессмысленно, — тут мальчик наклонился вперед. Он разглядывал ее лицо, пытаясь найти какой-то знак, что она его слышит, заметить искорку узнавания в ее глазах. Но все, что он увидел — стеклянный взгляд. — Я начинаю думать, что он может быть прав, — признался мальчик. — Но я не хочу, чтобы ты была здесь… совсем одна… Подавив едва слышный всхлип, он озорно улыбнулся девочке. — Уж я бы точно не хотел на недели застрять на больничной койке лишь в компании Колина Криви и Почти Безголового Ника… — мальчик явно пытался говорить непринужденно, но ему это не особо удавалось. Он осторожно погладил девочку по волосам и явно расстроился их неестественной твердости. Ни прядки не отделилось при его прикосновении. Он просидел в тишине еще несколько минут, практически не двигаясь, то сжимая ее руку в ладонях, то поглаживая ее по волосам. — Профессор Спраут говорит, что мандрагоры почти поспели, — прошептал он после долгой паузы. — Еще пара недель, и мадам Помфри сможет приготовить для тебя зелье, и ты снова станешь прежней. Вот увидишь… Он наклонился к девочке и что-то зашептал ей на ухо, но так тихо, что ОНА не могла ничего расслышать. Охваченная любопытством и острой необходимостью, ОНА самую чуточку повернула маховик времени назад, так, чтобы упала лишь одна песчинка, и очень медленно приблизилась к мальчику, чтобы на этот раз услышать его слова. — Еще пара недель, и мадам Помфри сможет приготовить для тебя зелье, и ты снова станешь прежней. Вот увидишь… Он наклонился к девочке и прошептал ей: «Я больше никогда не позволю чему-то подобному случиться с тобой. Клянусь». Он встал и, преодолев минутное колебание, быстро поцеловал девочку в висок. И таким невинным было это действие, что ЕЕ сердце защемило от переполнявшей его нежности. — Мне не хватает тебя, Гермиона, — прошептал он. Убедившись, что все вещи стоят на своих местах, мальчик ушел. ОНА же, сокрытая мантией-невидимкой, наконец смогла утереть слезы, текущие из глаз. ОНА снова и снова поворачивала маховик времени, и вот солнце уже светило в полную силу. От неожиданности ЕЕ глаза не сразу привыкли к столь яркому свету. Распахнулась дверь, и мадам Помфри молнией заметалась по больничной палате, останавливаясь на секунду рядом с каждой кроватью, чтобы осмотреть пациентов. Ее голова и руки двигались неестественно быстро, делая ее похожей на колибри. Она ненадолго выскочила из палаты, видимо, чтобы оказать помощь ученикам с более обычными травмами в другой части больничного крыла, но через секунду она уже снова была здесь. Так целительница и порхала по палате, когда туда быстрым шагом вошла бывший профессор по трансфигурации, и обе женщины стали оживленно о чем-то переговариваться. Разговор длился лишь несколько секунд, и вот уже солнце стало садиться за горизонт, и палату окутала темнота… ЕЕ пальцы все быстрее и быстрее крутили крохотные песочные часы. Люди вокруг НЕЕ превратились в размытые фигуры, и лишь оцепеневшие оставались видимы глазу, как недвижимые стены замка вокруг них и кровати, на которых лежали пациенты. Солнце поднялось высоко в небесах и тут же снова зашло, и так повторялось много-много раз. Плавное течение времени превратилось в череду резко сменяющихся отрезков. Внезапно девочка на кровати исчезла, как и остальные ее соседи по несчастью, и ОНА поняла, что перенеслась слишком далеко вперед во времени. Неторопливо крутя маховик в обратном направлении, ОНА оказалась в том моменте, когда целительница и низкорослая профессор травологии стали поить оцепеневших зельем. Секунду ОНА колебалась — уж очень интересно ЕЙ было узнать, как они смогут это проделать с бесплотным Почти Безголовым Ником — но ОНА быстро одернула себя. У НЕЕ оставалось совсем немного времени, чтобы добраться до Большого зала… ОНА стояла прямо за его плечом, пока мальчик за обе щеки уплетал стейк, печеночный пудинг и картошку в мундире. Очевидно, после уничтожения воспоминаний Темного Лорда и освобождения одного храброго эльфа из рабства у него разыгрался нешуточный аппетит. Но все мысли о еде были забыты, когда входные двери распахнулись, и через них вошла девочка. На минуту зал погрузился в тишину, чтобы тут же взорваться какофонией диких и радостных криков, воплей и аплодисментов, когда целительница направила бывших оцепеневших к столам их факультетов. Девочка подбежала к своим друзьям. — Ты решил загадку! — закричала она и бросилась на шею мальчику. Тот порывисто обнял ее, радуясь возвращению подруги. И лишь ОНА, скрытая мантией-невидимкой, заметила, как мальчик закрыл глаза, а его губы беззвучно произнесли «Спасибо», которое девочка не услышала. И хотя ОНА знала, что он никогда не был особо религиозным человеком, но что в этот момент ЕЙ показалось, он мог говорить с Богом. ОНА продолжала еще долго наблюдать за тем как девочка сдержанно, по-деловому, пожала руку рыжему мальчику, как к их столу подошел пуффендуец с извинениями. ОНА видела триумфальное возвращение привратника, чей ободряющий хлопок по плечу практически заставил мальчика и его рыжеволосого друга уткнуться лицом в тарелку с кремовыми бисквитами. В конце концов, ОНА поняла, что этот вечер — не «тот самый момент». Попытка была хороша, но теперь ЕЙ предстояло отправиться дальше. С трудом оторвавшись от вида девочки, явно опечаленной тем фактом, что все экзамены в этом году отменили, ОНА потянулась к маховику времени. И хотя ОНА была почти уверена, что сегодня вечером ОН не появится, ОНА все же останется понаблюдать за мальчиком. На всякий случай. По крайне мере, теперь ОНА знала, что когда бы ОН ни сделал свой ход, это произойдет в будущем, но будет неразрывно связано с сегодняшним вечером. Потому что сегодня вечером в Тайной комнате мальчик победил василиска. И там внизу ОНА видела, как двигаются его губы, когда он лежал на холодных плитах, а яд растекался по его венам. Потому что ОНА поняла, чье имя мальчик беззвучно произнес, уверенный в том, что находится на пороге смерти… «Гермиона»…***
Гермиона с головой бросилась в работу, разбирая дела и направляя рекомендации прокурорам. Это помогало ей отвлечься. Дела с Гарри шли все хуже и хуже. Последний раз они разговаривали друг с другом почти месяц назад. Он продолжал избегать ее, будто бы Гермиону поразили тяжелая форма обсыпного лишая. Во время их редких встреч, он всегда извинялся — не перед ней напрямую, а перед окружающими — и быстро скрывался в своем офисе или домашнем кабинете. И он ни разу не взглянул на нее. Последний раз он вел себя столь же странно в первое время после окончания войны. Тем летом, после победы над Волан-де-Мортом, когда они все пытались понять, как вернуть свои жизни в нормальное русло, Гарри старательно избегал Рона и Гермиону и почти с ними не разговаривал. В то время он тоже как будто физически не мог смотреть на нее, и у Гермионы даже зародились вполне девчачьи подозрения, что он сторонится ее либо потому, что она была девушкой его лучшего друга, либо потому, что ревновал ее к Рону. Но вскоре Гарри стал проводить большую часть времени в компании Джинни, практически исключив остальных людей из круга общения. Тогда-то она и поняла всю глубину его чувств по отношению к рыжеволосой волшебнице. Затем Гермиона и Джинни отправились в Хогвартс, чтобы вместе отучиться последний год. Когда же они вернулись в «Нору» на рождественские каникулы, Гарри вел себя, как и раньше и, кажется, был готов вновь общаться со своими друзьями. А она была так рада снова иметь возможность просто говорить с ним, что все мысли о странном поведении Гарри вылетели из ее головы. Впоследствии он станет шафером на ее с Роном свадьбе, а она будет подружкой невесты на их с Джинни торжестве. Однако, не только Гермиона заметила странное поведение Гарри. Она знала, что Рон и Джинни тоже страдали. Рон, который работал с ним бок о бок в Министерстве, рассказывал, что Гарри с головой ушел в работу и даже с лучшим другом ни о чем кроме нее не разговаривал. А Джинни… Несмотря на то, что она не сразу заметила, как изменился Гарри, постепенно и она осознала, что с ее мужем явно произошло что-то ужасное. Как-то она проговорилась о том, что его постоянно мучили ночные кошмары, да и дома он появлялся крайне редко. Малышка Лили плакала почти каждый вечер, потому что папа больше не укладывал ее спать. Гермиона понимала, что нужно действовать, но в тоже время она не имела ни малейшего понятия, что предпринять. И из-за этого она чувствовала себя ужасно. С тех пор как она стала частью большого семейства Поттеров-Уизли, каждую недели-две они все ходили друг к другу в гости или, если работы было слишком много, наверстывали упущенное время за обедом. А теперь Гарри как будто решил оборвать с ней все связи и полностью вычеркнуть ее из своей жизни без малейшего объяснения. Он был… Если Рон был ее опорой, то Гарри был ее небом, которое вечно присматривает за ней свысока. И сейчас это небо грозило в любую минуту рухнуть ей на голову и раздавить всей своей тяжестью. Внезапно зазвонил ее сотовый. Это маленькое устройство было заколдовано таким образом, чтобы она могла общаться не только с маглами, но и с другими владельцами зачарованных телефонов или каминов, подключенными к общей сети «Летучего пороха». Резко потеряв всякий интерес к лежащим перед ней файлам, она ответила на звонок. — Гермиона? — Джинни? Что с твоим голосом? Что случилось? — Гарри… — слезно воскликнула ее подруга. — Все совсем плохо. — Ох, дорогая, — грустно произнесла Гермиона, пытаясь успокоить девушку. — Он больше не желает спать со мной в одной постели! — разрыдалась в трубку ее золовка. — Он рассказал тебе о том, что произошло? — спросила ее Гермиона. После того как все заметили, что с Гарри творится неладное, она рассказала рыжеволосой волшебнице о том вечере, когда это все началось, и о том, что Рон узнал в штабе авроров. Но с тех пор никто из них так и не приблизился к разгадке. — Нет! Он вообще со мной почти не разговаривает! Я не понимаю, что с ним происходит! — Джинни уже плакала навзрыд. — Ох, Джин. Мне так жаль… — голос Гермионы звучал нежно, она всем сердцем переживала за подругу, рыдающую на другом конце провода. Она оставалась на линии все время, бормоча ободряющие слова утешения, пока Джинни хотя бы немного не успокоилась. — Он не пропускает ни одной аврорской вылазки или рейда. Рон говорил тебе? Он же глава Аврората, так какого черта он обязан самолично участвовать в каждом задании? Он просто ищет оправдание, чтобы не приходить вечером домой, вот в чем дело! — девушка уже не плакала, но ее голос звучал до боли надломлено и глухо. — Джин, я уверена, все будет… — Он пьет каждую ночь, — произнесла Джинни без эмоций. — Он… бьет тебя? — спросила Гермиона, с трудом веря, что задает подобный вопрос. — Что? Святой Мерлин, конечно же, нет! Он бы никогда… Пару ночей назад у нас произошла ссора. За весь вечер он сказал мне едва ли два слова, и когда я попыталась поговорить с ним, он пришел в бешенство и заперся в своем кабинете. С тех пор он спит на диване, предварительно накачавшись джином, тыквенным бренди, огневиски или тем, что попадется под руку. Гермиона сидела как громом пораженная, пока подруга посвящала ее в последние дни жизни Гарри. — Как Лили? Джинни устало вздохнула: — Она абсолютно раздавлена. Вначале он вел себя, как и раньше, когда был рядом с ней, будто она одна была тем единственным, что приводило его в чувства. Но с недавних пор он стал раздражительным даже с ней. Больше не целует ее перед сном, как раньше. Ей всего десять лет, Гермиона! Как мне объяснить дочери, почему ее «папочка» ведет себя, как ненормальный? — Пусть она поживет у нас, — вырвалось у Гермионы. — Пока все не утрясется. Мы с Роном с радостью присмотрим за ней, да и Хьюго будет счастлив. Лили может спать в комнате Розы. — Наверное, так будет лучше всего, — снова вздохнула Джинни. — Может быть, тогда он наконец осознает, что рушит нашу семью. На это Гермиона не знала, что ответить. — Мне пора, — устало произнесла ее подруга. — Мы хотели немного погулять с Лили. Надеюсь, это поднимет ей настроение. Заодно и спрошу, что она думает о том, чтобы пожить у тети Гермионы и дяди Рона несколько… Даже не знаю, дней? Недель? — Это ненадолго, — уверенно произнесла Гермиона. — Мы вместе разберемся с этой проблемой, все станет как прежде. — Спасибо, Гермиона, — в голосе Джинни слышалась благодарность. — Ты настоящий ангел. Даже не знаю, что бы делала без тебя. — Об этом тебе не стоит беспокоиться. Обними за меня Лили. — Пока, Миона. Гермиона еще долго сидела в своем рабочем кресле, невидяще глядя на разложенные на столе бумаги. Похоже, сегодня работать больше она уже не сможет. Что же им делать? Она подумала о том, что пора принимать решительные меры. Взять Рона, Джинни и, возможно, Джорджа, наложить на дом заклятие анти-трансгрессии, а на двери и камин — чары недосягаемости, и держать Гарри на кончике волшебной палочки, пока он наконец не объяснит им, что произошло? Но она тут же отмахнулась от этой идеи. В слова Рона о том, что Гарри сам все расскажет, когда будет готов, она уже давно не верила. Гермиона просто-напросто не могла понять, почему он ведет себя так по-свински. Может, его прокляли? Вполне вероятно, если вспомнить, кем он работает. Или тот зачарованный артефакт, о который он порезал руку, был полон темной магии? Следует ли отвести его в больницу Святого Мунго? Сам-то он никогда туда не пойдет, это она точно знала. Этим вечером она ушла с работы пораньше и направилась сразу домой, где стала дожидаться прихода своего мужа. Рон, как и обычно, вернулся под ночь, но внимательно выслушал ее рассказ о словах Джинни. — Чертов мерзавец! — прорычал рыжеволосый, его глаза яростно пылали. Желание защищать близких была одной из многих черт характера, за которые Гермиона и любила Рона. И никому, даже Гарри, не могло сойти с рук плохое отношение к Джинни. — Да уж. Что мы будет с этим делать? — спросила она его. — Помимо того, что я собираюсь вбить немного мозгов в его тупую башку? — Да, помимо этого! Рон вздохнул. Как и его жена, он не имел об этом ни малейшего понятия. Они легли спать, но тревога за друга не давала им заснуть. — Должна же быть причина его сумасшедшего поведения, — сказала она наконец. Незнание этой причины потихоньку убивало ее. — Все тот чертов артефакт, — сказал Рон. — Что бы это ни было, но он слетел с катушек после того, как увидел его. — Ты смог что-нибудь узнать? — спросила она. Он отрицательно тряхнул головой: — Ни слова. Но Деметра тоже беспокоится о нем. Она рассказала мне, что сегодня Гарри что-то доставили в офис под непроницаемой тканью. И с тех пор он заперся у себя в кабинете и не выходил, а ведь эту штуку доставил целый вооруженный отряд авроров. — Ты же не думаешь, что он… — глаза Гермионы расширись от беспокойства. — Конечно же нет! Муркинс и Флитни думают, что он пытается исправить артефакт, потому что, насколько им известно, из кабинета его точно никуда больше не перевозили. В чем бы ни была причина всего этого кошмара, но оно полностью завладело Гарри. И до сих пор находится в его чертовом кабинете. — Значит, нам придется проникнуть туда и посмотреть, что он там прячет, верно? — решительно спросила Гермиона. — Ты чертовски права, — согласился с ней муж. Она посмотрела на него мрачным взглядом. — Это точно темная магия, Рон, — сказала она. — Ничто другое не могло оказать на Гарри такое влияние. Что-то медленно сводит его с ума и изолирует от тех, кто его любит, чтобы легче было завладеть им. Могут быть и сотни более худших причин. — Я тоже об этом думал, — признался Рон. — Мы должны уничтожить эту штуковину, раз и навсегда. Тут он нахмурился, и она поняла, что муж вновь вспомнил о медальоне Волан-де-Морта. — Значит, так и сделаем, — ответила она, закрывая глаза и делая глубокий вдох. «Скоро», — поклялась она себе. — «Скоро весь этот кошмар закончится, и мы снова заживем, как и прежде, нормальной жизнью…». Она почти смогла убедить себя в этом.