Кто насилует обстоятельства, того обстоятельства насилуют в свою очередь, а кто им уступает, тому и они делают уступку. (Талмуд)
Гермиона проснулась и потянулась всем телом, наслаждаясь ощущением рук Гарри вокруг своей талии. С ее губ сорвался не то зевок, не то радостный писк, что несказанно удивило девушку. Она уже и не помнила, когда последний раз произносила или слышала подобный звук. Это был писк совершенно довольной жизнью ведьмы. Даже медальон более не казался столь уж непосильной ношей. Конечно, периоды раздражительности случались так же часто, как и раньше, когда один из них носил крестраж, но после того, как они с Гарри раскрылись друг другу… Если честно, последние три дня Гермиона считала лучшими в своей жизни, и поэтому она была более чем готова мириться с угрюмым настроением Гарри, когда наступала его очередь носить медальон. Ведь она знала, что их чувства взаимны. Теперь, когда они наконец были вместе, даже медальон не мог испортить им настроение. Гермиона годами не чувствовала себя такой счастливой. И самое лучшее было даже не в поцелуях (хотя она не имела совершенно ничего против них), а в том, что они вновь начали разговаривать. Хотя девушка сомневалась, что они когда-либо по-настоящему разговаривали друг с другом до этих пор. В последние месяцы, особенно после того, как Рон бросил их, дело дошло до того, что они лишь изредка обменивались парой слов за исключением необходимости обсудить дальнейшие планы: куда переместить палатку или кто следующим будет нести вахту. Но с тех пор как они… как бы сказать… вместе? Гермионе определенно нравилось, как это звучит. Да, с тех пор, как они вместе, они могли часами не спать, просто разговаривая друг с другом. Конечно же, не обходилось и без поцелуев, но, честное слово, разговоры занимали большую часть их времени. Само собой они обсуждали будущие планы «охоты за крестражами», как любил говорить Гарри. Девушку всегда это забавляло — напоминало ей об охоте за пасхальными яйцами в детстве. Но теперь, когда данная тема иссякала — а так всегда происходило, когда у каждого из них заканчивались идеи о том, что делать дальше, — они всегда могли поговорить о чем-нибудь другом. Прошлым вечером, к примеру, они обсуждали, как живется их однокурсникам в Хогвартсе, о том, что они будут делать на своем первом свидании в Косом переулке после окончания войны или какую профессию выберут, когда вновь заживут нормальной жизнью. Гарри даже как-то попросил Гермиону объяснить ему нумерологию и стоически выдержал ее восторженный монолог о Пифагоре и его нумерологической теории Космоса. В замен она слушала его рассказы о квиддиче, что было весьма благородным шагом с ее стороны. Девушка даже позволила Гарри уговорить себя на частные уроки полета на метле после того, как они победят Волан-де-Морта. Однако шестое чувство подсказывало ей, что их «уроки» будут связаны вовсе не с квиддичем. Поежившись от холода, Гермиона поплотнее прижалась спиной к теплому боку Гарри. Девушку разбирал безудержный смех, и она всеми силами пыталась сдержать его и не разбудить парня, пока ее воображение подкидывало ей непрошеные видения, в которых Волан-де-Морт превращал пасхальные яйца в крестражи и оставлял по всей Англии подсказки для охотников за ними, вроде нее и Гарри, надеясь тем самым запутать их. А еще они говорили о Дамблдоре. Гермиона понимала, что Гарри злится на бывшего директора и чувствует себя преданным, считая, что тот отправил их на верную смерть. После прочтения книги этой отвратительной Риты Скитер, которую они нашли в доме Батильды, его злость лишь усилилась. И хотя Гермиона была согласна с тем, что некоторые написанные факты о директоре могли ужаснуть кого угодно, но она всегда была готова напомнить Гарри, что раньше они не раз полагались на помощь Дамблдора. И как бы они не злились на старого волшебника, она не станет принимать все слова Скитер за чистую монету. И хотя Гарри был все еще далек от прощения, но девушку радовало уже то, что они не ссорились из-за этого. Даже в те моменты, когда он носил медальон, Гарри предпочитал просто высказывать свое несогласие с ее мнением, а не устраивать ссоры. Подобную галантность с его стороны она находила ужасно милой. Пока что их отношения не продвинулись дальше страстных поцелуев и легкого петтинга, что, надо сказать, случалось довольно часто. Последние три ночи они засыпали в объятиях друг друга, и Гермиона была вынуждена признаться себе, что совсем не против чего-то большего. Теперь Гарри позволял своим рукам смелее бродить по ее телу, чем в вечер их второго поцелуя — вечер, когда они признались друг другу в своих чувствах, — и ей это нравилось. Это казалось столь восхитительно нормальным — волноваться о том, стоит ли позволить ему «поиграть со своими бланджерами» или еще подождать. Гермиона как-то подслушала разговор Рона и других мальчишек в гриффиндорской гостиной. К собственному сожалению, она всегда довольно плохо разбиралась в квиддичном сленге. «Забросить в кольцо» — это еще куда ни шло, но о том, что значит «полировать свою биту» она имела весьма пространное понятие. «Пропихивание и выталкивание квоффла» звучало одновременно унизительно и до ужаса болезненно. Но если в чем-то Гермиона и была уверена, так это в том, что когда и если она решит продвинуть их отношения на новый уровень, Гарри без труда отыщет ее снитч. Ее щеки зарделись от одной мысли об этом. Вплоть до настоящего момента Гарри вел себя исключительно как истинный джентльмен, что было вовсе не удивительно. «Ведь это же Гарри, мой Гарри!» — восторженно подумала Гермиона с счастливой улыбкой на лице. Несмотря на ту черту его характера, что обычно заставляла парня нестись вперед сломя голову, не обдумав сперва все как следует, по отношению к ней он всегда оставался внимательным и заботливым, и именно за это она и любила его. За ее спиной Гарри вздрогнул, очнувшись от сна, и нежно поцеловал ее в шею. Его дыхание щекотало кожу, и Гермиона непроизвольно заворочалась. — Доброе утро, — сказал он довольным голосом и обвил рукой ее талию, притягивая поближе к себе. — Доброе, — выдохнула она в ответ. Гермионе все еще с трудом верилось в происходящее. С двенадцати лет она мечтала о том, чтобы стать девушкой Гарри Поттера, и наконец-то ее мечта сбылась. Но реальность оказалась куда лучше любых фантазий, если не задумываться об их унылой палатке и кажущейся безнадежной охоте за крестражами. — Пора вставать. Я буду дежурить первым, — пробормотал Гарри ей на ухо. С этим Гермиона оказалась совершенно не согласна и лишь плотнее прижалась к его теплому телу. Жалобно застонав, она засунула голову под подушку. — Гермиона! — наиграно отчитал ее парень. — Последние несколько дней мы совсем забыли об осторожности. Нужно хотя бы днем не отлынивать. — Но так намного удобней, — запротестовала приглушенно девушка. Но он уже заворочался, вставая с постели. Гарри приподнял подушку и быстро поцеловал ее в висок. — Попробую приготовить нам завтрак, а потом пару часов посторожу. Гермиона лишь заворчала, не желая расставаться с теплом его тела, но в то же время понимала, что он прав. Пару дней назад им обоим показалось, что кто-то бродит вокруг палатки, и они спешно аппарировали в лес Дин. Гермиона сама выбрала это место, так как однажды ходила сюда в поход с родителями. Несмотря на то, что подушка до сих пор закрывала ей обзор, девушка буквально каждой клеточкой тела чувствовала, как Гарри улыбается — его забавляла ее лень и желание оставаться в одной постели с ним целыми днями напролет. Ну, ничего, она еще отыграется. Позже. Когда он сядет у входа в палатку, она залезет к нему на колени и начнет целовать. Посмотрим тогда, как долго он сможет держать свои руки при себе. Она ухмыльнулась этой мысли. Теперь можно было вставать и попробовать тот скудный завтрак, над которым колдовал сейчас Гарри. Должно признать, готовить он умел весьма искусно. За годы своей жизни с Дурслями ему пришлось многому научиться. Но сейчас в сердце зимы у них просто не было необходимых продуктов, чтобы приготовить что-нибудь стоящее. Похоже, скоро им предстоял очередной поход в магловский супермаркет. — Гермиона, мне не помешает помощь. Можешь наколдовать еще немного волшебного огня? Со стоном она перевернулась на спину. Типичный мужчина. Они вместе всего три дня, а он уже демонстрирует свою неумелость в домашних делах. По спине у Гермионы побежали мурашки при мысли о том, чтобы разделить свою жизнь и быт с Гарри, но она постаралась отогнать ее. О таком еще рано думать, и неизвестно произойдет ли это вообще на самом деле. Никогда не стоит бежать вперед паровоза. Она поднялась с постели, попутно запустив в Гарри подушкой, которую он с легкостью перехватил еще в воздухе и рассмеялся. Ох уж эти чертовы рефлексы ловца. Но все же ее усилия не прошли даром, ведь сейчас он смеялся, и Гермиона могла видеть его настоящую улыбку. Именно в этот момент девушка осознала, что Гарри любит ее столь же сильно, как и она его. Уже много месяцев она не видела его улыбающимся, с тех самых пор как началась охота за крестражами. Но три дня назад все изменилось. Гермиона и сама не понимала, чем ее так привлекала и манила его улыбка. Казалось, что каждый раз, видя ее, она влюблялась в Гарри все сильнее. Но это была не вся правда, ведь она знала, что ее сердце уже давным-давно отдано ему. И уж явно причина крылась не в том, что у него были хорошие здоровые зубы, как бы сказали ее родители-стоматологи. Просто у Гарри была самая прекрасная улыбка, которую она когда-либо видела. Так он улыбался в первый день их возвращения домой из Хогвартса… Если бы тогда Гермиона уже не была по уши влюблена в него, то в тот момент точно бы влюбилась. Ослепительно улыбаясь от уха до уха, Гарри тогда заговорщически шептал ей с Роном о том, что Дурсли не знают о том, что ему нельзя использоваться магию дома, и о всех проделках, которые он собирается над ними учинить… Одно это воспоминание наполняло ее сердце приятным восторгом. Гермиона была уверена, что с его помощью без труда бы могла создать Патронуса. Спрыгнув с кровати с намерением обнять своего новоиспеченного парня, она безудержно и радостно рассмеялась. Теперь этому моменту прошлого придется потесниться в ее памяти, ведь за последние три дня проведенные с Гарри у нее собралось множество новых чудесных воспоминаний. Гермиона не знала, возможно ли вообще создать Патронуса размером с венгерскую хвосторогу, но была полна решимости однажды выяснить.***
Этой ночью Гарри сидел на старой софе у входа в палатку и вглядывался в темноту ночи. Широкая улыбка никак не желала уходить с его лица. Сейчас Гермиона спала, что было к лучшему для них обоих. В противном случае она делала бы все возможное, чтобы помешать ему нести вахту. По своему опыту он знал одно — когда жизнь, казалось, начинает идти в гору, вселенная непременно заявит о себе очередным кармическим дисбалансом. А поскольку в данный момент он испытывал нечто сродни эйфории от одной мысли о том, что Гермиона и он теперь вместе, то был уверен — сейчас самое подходящее время ожидать внезапного появления Пожирателей смерти. Поэтому-то Гарри и настоял на том, чтобы она ушла отдыхать — так он мог нести свою вахту без помех. Конечно же, желание сохранить ее в целости и сохранности было не единственной тому причиной. С тех пор как они признались друг другу в чувствах, Гермиона, казалось, нуждалась в постоянном подтверждении его любви. И добиваться желаемого она предпочитала, зацеловывая его до потери пульса. Этим она отчасти напомнила Гарри Лаванду. Он усмехнулся, понимая, что никогда не посмеет ей об этом сказать. Уж лучше выйти лицом к лицу с разъяренным нунду! К тому же, Гарри не сильно-то и возражал. Ради шанса поцеловать Гермиону Грейнджер любой молодой здоровый волшебник готов был в собственную бабушку запустить Непростительным, разве не так? Его дискомфорт был вызван тем, что происходило после этого. Когда наступало время ложиться спать, Гермиона взяла за привычку устраиваться у него под боком, а это, само собой, не могло оставить его равнодушным. У него даже не хватало силы воли удержаться и не поцеловать ее, когда они еще не были вместе. И если Гарри надеялся, что официальный статус их отношений усилит его решимость, то жестоко ошибался. Его желание быть с Гермионой росло с каждым поцелуем, каждым прикосновением, каждым ее вздохом во сне, каждой минутой, когда они лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу. И каждый раз Гарри неистово молился, чтобы она не заметила, как ее близость стимулирующее действует на его «биту». Ему вспомнились разговоры мальчишек с их факультета о том, что они делали или хотели бы сделать с девушками, которые им нравятся. Несмотря на то, что Ромильда Вейн кидалась ему на шею при любом удобном случае с тех пор, как у него начал ломаться голос, и на его отношения с Джинни, длившиеся лишь несколько месяцев, Гарри все еще оставался до ужаса неопытен в этом вопросе. Дурсли никогда не проводили с ним воспитательные беседы подобного характера, да и не было у него никогда кучи братьев Уизли, когда он рос. Поэтому все скудные знания о том, как… кхем… «правильно играть в квиддич» пришли к нему от Рона, Дина и Симуса. Невилл мало что мог добавить к этому кроме дикого изумления, и Гарри слишком хорошо знал Фреда и Джорджа, чтобы брать все их слова на веру. Он, конечно же, знал теорию всего процесса, но никогда даже не прикасался к «кольцу» Джинни. Как-то она позволила ему потрогать свои «бланджеры» без лифчика, но дальше этого дело у них не заходило. Она всегда была очень уверена в том, где ей хотелось, чтобы он ее касался. Вплоть до того, что сама брала его руки и клала себе на грудь или ногу, когда он чрезмерно колебался действовать. И это было… приятно, но сейчас все было по-другому. Он не хотел спешить. Джинни была лишь его девушкой, а Гермиона… Гермиона — это Гермиона, она значила куда больше в его глазах. Гарри сомневался, что она высоко оценила бы разговоры, которые вели его друзья в спальне мальчиков. «Впихивание квоффла» звучало очень уж болезненно. Поэтому сейчас он в одиночестве сидел у входа в палатку, одетый во все имевшиеся у него свитера, и дрожал от холода. Разыскать ледяной душ в лесу Дин — непростая задача, но этот вариант ничем не хуже него. Вот только дело в том, что даже сейчас Гарри не мог выкинуть ее из головы. После Годриковой впадины ему казалось, будто бы он выздоравливает от какой-то внезапной и свирепой болезни. Даже после выяснения отношений с Гермионой, он все еще не чувствовал себя полностью здоровым. Их побег от Волан-де-Морта еле-еле удался. Они были на волосок от смерти. Гарри все еще горевал о потере своей волшебной палочки. Он не имел ни малейшего понятия о том, как ее починить или где найти другую. Сейчас он использовал палочку Гермионы: с тех пор как они признались друг другу в любви, она отвечала его командам практически так же хорошо, как и его собственная. Но этого все равно было недостаточно, и никогда не будет. Любовь Гермионы дарила ему несказанную радость. Даже медальон уже не казался такой уж непосильной ношей, но Гарри все еще не знал, что ему делать. Несмотря на то, что теперь она было его… девушкой? Возлюбленной? Гермионой? Второй половинкой?.. И несмотря на то, что теперь она была с ним… Гарри все еще не знал, что делать дальше: куда идти, где искать меч и оставшиеся крестражи, как раз и навсегда убить Волан-де-Морта… Говоря на чистоту, их нынешняя ситуация была не лучше, чем неделю назад. Как бы Гермиона не старалась отвлечь его, пока он нес свою вахту, сегодня Гарри никак не мог найти себе места. Перед тем, как они аппарировали, кто-то точно находился снаружи, бродил в снегу вокруг их палатки. Гарри был почти уверен, что их преследовали, хотя с другой стороны, возможно, его паранойя просто решила сыграть с ним злую шутку. Он явно что-то слышал тогда, но с тем же успехом те звуки мог вызвать ветер, завывающий в лесу, или местные обитатели. Гарри вдруг как наяву услышал шуршание мантии по жухлой листве, и все его тело пробрала крупная дрожь. Их защитные чары исправно работали многие недели. Они же не подведут их и сейчас, верно? И все равно молодой человек никак не мог отделаться от чувства, что что-то сегодня было не так. Его мысли вновь вернулись к Гермионе и к тому, как могла бы обернуться их жизнь после окончания войны. Несмотря на всю свою неуверенность, Гарри до мозга костей был уверен, что она любила его так же сильно, как и он ее. Поэтому он не боялся, что Гермиона вдруг потеряет к нему интерес или останется вместе с ним лишь ради его славы. Это же Гермиона! И его главной заботой сейчас была ее безопасность. Она должна остаться в живых. Он обязан защитить ее во что бы то ни стало. А когда все закончится… И вот, когда он мыслями уже унесся к тому, во сколько ему обойдется покупка обручального кольца в Косом переулке, впереди между деревьев блеснул яркий серебристый луч. Гарри вскочил и поднял вверх волшебную палочку Гермионы, готовясь нанести удар, когда источник света выступил на поляну. Нарушителем был явно не Пожиратель смерти. Им оказалась серебристо-белая лань, мерцающая ослепительным лунным сиянием, будто бы кто-то выдернул луну с неба и водрузил прямо перед ним. Вне всяких сомнений, это была вторая самая прекраснейшая вещь, что он видел в своей жизни. Первая, само собой, сейчас находилась в палатке и пускала слюни на подушку. Отчего-то лань казалась Гарри до странного знакомой: как старый друг, которого он знал всю жизнь, но давным-давно не встречал. Она чем-то напоминала ему Гермиону, и не только своей неземной красотой. Было что-то особенное в том, как лань держала себя, с каким спокойствием смотрели на него глаза, опушенные длинными ресницами, взглядом, полным доброты, мудрости и надежды. В то же время лань вызывала в памяти неясные образы из детства. И Гарри понял, что никогда не сможет успокоиться, пока этого не вспомнит. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а потом лань развернулась и двинулась прочь. — Постой! Вернись! — крикнул Гарри и тут же бросился за ней вдогонку, не колеблясь ни секунды. Теперь он абсолютно был уверен, что лань пришла к нему не просто так. Она явилась, чтобы показать ему что-то, дать ответы, которые он так отчаянно жаждал найти. Но почему, черт возьми, лань казалась ему такой знакомой? Гарри гнался за ней, петляя между деревьями, но снег тормозил его бег, а от холода болели легкие и немели пальцы рук. Разумом он понимал, что собственноручно мог загнать себя в ловушку. Все это с легкостью могло оказаться чьим-то хитроумным планом, чтобы выманить его. Но сердце подсказывало Гарри, что бояться нечего: ни один темных волшебник не способен создать нечто столь прекрасное и чистое. Наконец лань остановилась и, бросив на него последний взгляд, растворилась в воздухе, прямо на краю небольшого замерзшего пруда. Гарри заморгал, пытаясь привыкнуть к внезапной темноте, и тут же пожалел о том, что не разбудил Гермиону. Что, если на него сейчас нападут? Однако никакой атаки не последовало и, посветив вокруг палочкой Гермионы, Гарри заметил, как из черноты замороженного пруда пробивается блеск большого серебряного креста, украшенного рубинами. Это же меч! Но как такое было возможно? На всякий случай он попробовал призвать меч, но тот даже не шелохнулся. Видимо, находился на самом дне озера — слишком далеко, чтобы подействовали манящие чары. Как же тогда его достать? «Быть может, вас ждет Гриффиндор, Славный тем, что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они». Что же, похоже сегодня холодный душ ему-таки обеспечен… Собравшись с духом, Гарри взмахнул палочкой Гермионы и выкрикнул: «Диффиндо!». Мерзлая корка лопнула с жутким треском, будто рядом аппарировала целая армия домовых эльфов, и на темной поверхности только что образовавшегося пруда заколыхались глыбы льда. Меч был достаточно глубоко, чтобы у Гарри не было другого выхода: положив все еще светящуюся палочку Гермионы на снег, он, не теряя времени даром, прыгнул в воду. Еще никогда в своей жизни Гарри не испытывал такого мучительного холода, даже в тот раз, когда сотни дементоров атаковали квиддичную площадку в Хогвартсе… А ведь он погрузился в воду только по плечи! Если бы Гарри был сейчас в состоянии мыслить здраво, то порадовался бы уже тому, что озеро было спокойным. Он заставил себя погрузиться с головой под воду, которая обжигала как огонь, и вслепую зашарил руками по дну в поисках меча. Его пальцы задели что-то твердое, и Гарри отчаянно ухватился за предмет, оказавшийся рукояткой меча. Но как только он потянул за нее, то почувствовал, как что-то с силой сжало ему горло… Холод был всепоглощающим. Казалось, он сковывал легкие, не давая Гарри возможности даже выдохнуть. Давление на шею становилось все сильнее, а он ничего не мог сделать. Медленно парень поднес руки к шее в бесполезной попытке ослабить хватку того, что душило его. Это оказалась цепочка медальона. Сам крестраж пытался убить его! Гарри дико забился, отчаянно пытаясь оттянуть цепочку, но все было тщетно. Она столь плотно обвилась вокруг шеи, что он понял: нехватка воздуха не самое страшное в данный момент — он умрет от кровоизлияния в мозг раньше, чем сможет задохнуться. Гарри оттолкнулся от дна, надеясь всплыть на поверхность и выбраться на заснеженный берег, попытаться разбить замерший лед и вдохнуть кислород, хоть краем сознания и понимал, что это не поможет ему избавиться от удавки на шее. Но был уже слишком поздно: тьма заволакивала его взор, погружая мир в непроглядную черноту… «Забавно», — промелькнула мысль. — «Никогда не думал, что существует столько оттенков черного…» Перед его глазами заплясали разноцветные огоньки, и вот чьи-то сильные руки уже тянулись к нему, обволакивая… Парень был уверен, что это сама Смерть пришла за ним… ВОЗДУХ! Тяжело дыша и отплевываясь, Гарри жадно глотал столь драгоценный и спасительный воздух, и в этот момент он поклялся, что всю жизнь будет благодарен за каждый новый вздох… Гермиона снова спасла его, уже кто знает в какой раз… Но постойте, кашель его спасителя вовсе не походил на нее, и судя по отпечаткам ног на снегу… — Ты… совсем… спятил? Потрясенный звуком этого голоса, Гарри заставил себя сесть и ошарашено уставился на Рона Уизли. — Какого черта, — пропыхтел Рон, держа крестраж в одной руке, а меч Гриффиндора в другой. — Ты не снял эту чертовщину, прежде чем лезть в воду? Гарри не ответил. Сейчас в нем боролись два желания. С одной стороны ему хотелось вскочить на ноги, подбежать к своему бывшему другу, со всей дури зарядить тому кулаком по носу и, вполне возможно, сломать его. С другой же — он желал что есть мочи сжать его в объятиях и никогда не отпускать. Но спустя мгновения он осознал, что все было не совсем так. Да, часть его все еще хотела засветить Рону фингал, но это была очень маленькая часть — остатки злости из-за того, что друг бросил их, и ревности, что он чувствовал, когда думал, что Гермиона любит Рона. Но сейчас эти чувства ушли, смытые осознанием того, что Рон все-таки вернулся и даже спас ему жизнь, вытащив из воды. Лишь сильнейший холод и угроза переохлаждения удержали его от того, чтобы не сжать лучшего друга в объятиях. Вместо этого, Гарри стал дергано стягивать с себя один свитер за другим, пытаясь освободиться от мокрой одежды. Глупый поступок, если подумать, будто бы это помогло ему согреться. — Эт-то был т-ты? — спросил наконец Гарри все еще придушенным голосом и стуча зубами. — Ага, — сказал Рон с довольно смущенным видом. — Т-ты наколдовал эту лань? — Чего? Да нет, конечно! Я думал, она твоя. — Мой Патронус — олень, — устало ответил Гарри. — Ах, да, то-то мне показалось, что она немного другая. Безрогая. — Откуда ты взялся? Рон, как видно, надеялся, что об этом речь зайдет позже, а может, и вообще не зайдет. — Ну, ты понимаешь… Я… Я вернулся. Если… — Он прокашлялся. — Ну, ты знаешь. Если вы меня примете. Наступило молчание. Рон опустил взгляд на свои руки, словно не веря тому, что в них находилось. — А, да, я его вытащил, — сообщил он очевидное, показывая Гарри меч. — Ты ведь за ним полез, так? — Ага, — сказал Гарри. — Только я не пойму, как ты-то здесь оказался? Как ты нас нашел? — Долго рассказывать, — буркнул Рон. — Я вас давно уже ищу. Лес такой здоровенный. Я уж думал, придется заночевать под деревом, и тут вижу — олень, и ты за ним. Они стали оглядываться вокруг, пытаясь отыскать источник серебристого Патронуса, если он, конечно, таковым являлся. Гарри сорвался по снегу в направлении двух ближайших деревьев, окутанных тенью — вполне очевидное место для наблюдения, если ты хочешь проследить за тем, как кто-то достает из пруда меч, который ты же там и оставил. Но он не нашел ни следов чьего-либо присутствия, ни отпечатков на снегу, ни фигуры, удаляющейся в спешке в темноту леса. Но это ничего. По крайне мере его попытки найти источник лани помогли разогнать кровь в оледенелых конечностях. Оба парня уставились на серебряный меч. Украшенная рубинами рукоять поблескивала в свете волшебной палочки Гермионы. — Думаешь, настоящий? — спросил Рон. — Проверить можно только одним способом, верно? — сказал Гарри. Рон протянул ему меч. — Давай ты. — Я? — изумился Рон. — Почему? — Ты достал меч из озера — значит, он твой. Гарри не знал, откуда пришло это знание, но он был точно уверен в одном — Рон получил меч, и был сейчас его полноправным владельцем. Значит ему и предстояло разрубить крестраж. — Откройся! — приказал Гарри, чувствуя взгляд Рона, ведь в этот момент он говорил не на человеческом языке, а змеином. Медальон раскрылся с звонким щелчком, и за стеклышками, вправленными в створки, заблестели злые глаза Тома Реддла. — Бей, — сказал Гарри, придерживая раскрытый медальон на камне. Рон дрожащими руками поднял меч, прицеливаясь острием в медальон. Гарри приготовился было уже увидеть, как треклятой вещице придет конец, но вдруг из крестража раздался голос: — Я видел твое сердце, и оно — мое! — прошипел медальон. — Не слушай его! — прохрипел Гарри. — Бей! — Я видел твои сны, Рональд Уизли, я видел твои страхи. Но я видел и много-много большее после твоего ухода… Ты опоздал! — в голосе сквозило явное злорадство, и от этого он казался еще более зловещим. — Бей! — заорал Гарри. Его голос эхом прокатился между деревьями. Клинок задрожал — Рон не мог оторвать взгляда от глаз Реддла. — Тебя уже предали, двое дорогих тебе людей… Твои так называемые друзья, вот только ты никогда не был достоин его дружбы, даже твоя девушка предпочла тебя ему… — Рон, бей скорее! — рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под его руками, и боясь того, что может случиться. Рон еще выше занес меч, и тут глаза Реддла вспыхнули алым. Из медальона выступили призрачные образы Гарри и Гермионы, словно воспоминания в Омуте памяти. — Рон! — крикнул парень, но было уже поздно. Его друг, как зачарованный, смотрел на Гарри-Реддла. — Ты никогда не заслуживал ее, — ухмыльнулся образ. — Никогда не мог дать ей то, чего она достойна… не обладал тем, что ей нужно… никогда не мог удовлетворить ее желания… как я ублажал ее с тех пор, как ты ушел… — Ты ничтожество, Рональд Уизли! — выкрикнула призрачная Гермиона, и в этот момент она казалась еще более красивой и ужасающей, чем ее оригинал. Нагая, она прильнула к телу фальшивого Гарри, и тот, будто безумная пародия на какого-то греческого бога, собственнически притянул ее к себе. — Бедняжка Уизли, бесполезный и никчемный… Кому ты нужен, когда рядом Гарри Поттер? Что ты сделал в своей жизни, чтобы сравниться с Избранным? Кто ты такой против Мальчика, Который Выжил? — Бей, Рон! БЕЙ! — кричал Гарри, но друг стоял неподвижно, широко раскрыв глаза, в которых отражались призрачные копии его друзей. — И знаешь, что самое печальное? Грязнокровка — настоящий зверь в постели, но ты этого никогда не узнаешь, Уизли, — продолжал издеваться фальшивый Гарри, а лже-Гермиона вторила ему смехом. — Я пришла к нему, как только ты вышел за порог палатки, — хихикала она. — Я знала, что как только ты исчезнешь из нашей жизни, я наконец-то смогу познать настоящего мужчину. — Рон, — отчаянно позвал друга настоящий Гарри, голосом полным мольбы. — Все… все было совсем не так. Клянусь… Рон резко глянул на него, в его глазах плескались боль и ярость вперемешку со жгучей ревностью. — Даже если бы Рон не ушел, война закончилась, и мы с ним были бы вместе… — процитировал он низким голосом, в котором сквозила опасность. — Я бы все равно принадлежала только тебе, — одновременно закончили Рон и фальшивая Гермиона. Она вдруг залилась дьявольским смехом, будто только что произнесла самую смешную шутку на свете. Выходит, Рон все знал. Но как? Как он мог услышать то, о чем тогда говорила ему Гермиона? — Рон? — Гарри с ужасом наблюдал за своим другом, чьи глаза отливали алым. Тот как раз занес меч над головой, готовый нанести решающий удар. Сверкнул меч, Гарри шарахнулся в сторону, но слишком медленно. Послышался звон металла, потом протяжный вопль. Парень стремительно обернулся, поскальзываясь на снегу и держа наготове волшебную палочку, но сражаться было не с кем. Их с Гермионой чудовищные копии исчезли без следа. Остался лишь Рон с мечом в опущенной руке, а перед ним на камне лежали обломки разбитого медальона. Гарри медленно подошел к нему, не зная, что лучше всего сказать или сделать. Рон тяжело дышал. Глаза у него снова были нормальные, голубые, а не красные, только мокрые от слез. Несмотря на убийственный мороз, долгое время ни один из них не двигался с места. Рона била крупная дрожь, но она явно была вызвана не холодом. Оба парня стояли не шевелясь, пытаясь успокоить бушевавшие эмоции. — Это мог быть ты, — наконец тихо проговорил Гарри. — Это точно был бы ты, если бы не ушел тогда. То, что сказал медальон — вранье. Она любила тебя… и до сих пор любит. Она могла быть счастлива с тобой. Рон ничего не ответил. Он отвернулся от Гарри и громко утер нос рукавом. Парни одновременно поднялись на ноги, не сводя друг с друга настороженного взгляда. — Извини, — сказал Рон севшим голосом. — Я жалею, что ушел. Если бы… Гарри понимал, что друг пытается извиниться не только за то, что бросил их. У него был шанс на отношения с Гермионой, но он выкинул его в окно. Будь Гарри на его месте, то, скорее всего, захотел бы сейчас броситься грудью на меч Гриффиндора. Но Рон, очевидно, был слеплен из другого теста. Он продолжил говорить: — Знаю, я поступил как… Он огляделся в окружающей темноте, будто пытаясь найти достаточно подходящее слово. — Ты сегодня вроде как все наверстал, — сказал Гарри. — Вытащил меч. Прикончил крестраж. Мне жизнь спас. — Звучит куда круче, чем все было на самом деле, — пробормотал Рон. — А оно всегда звучит куда круче, чем было на самом деле, — сказал Гарри. — Я тебе уже много лет об этом твержу. Они одновременно шагнули друг другу навстречу и обнялись. Под руками Гарри захлюпала водой промокшая куртка Рона. — Теперь бы еще найти палатку, — заметил он, когда они разомкнули объятия. Это оказалось не так уж и трудно. Несмотря на то, что оба подверглись обморожению и переохлаждению, парни достигли палатки довольно быстро, что не могло не радовать Гарри. Его лучший друг вновь был рядом. Как и должно. Он, и правда, был этому рад… Однако часть его совершенно не желала встречи Рона с Гермионой. Но откуда взялись эти мысли? Гарри знал, что Гермиона любит его. Разумом он понимал, что она не кинется в объятия Рона, оставив Гарри с разбитым сердцем. Она принадлежала ему, как и он — ей. В нем не могла говорить ревность, ведь для нее не было причин… Но часть его не хотела принимать во внимание все это. Она цеплялась лишь за воспоминания того, что когда-то Гермиона все-таки любила Рона… или до сих пор любит, как он сам сказал другу пару минут назад. Но что важнее — Гермиона сама не отрицала этого, когда пару дней назад признавалась в своей любви к Гарри… Поэтому, когда они вошли в благословенное тепло палатки, освещенную синим пламенем волшебного огня, Гарри понял, что перед ним встал выбор. Рон или Гермиона. Рон любил ее столь же сильно, как и Гарри. У него не хватило бы наглости утверждать, что чувства друга к Гермионе были менее значимыми, чем его собственные. Увидеть их вместе — настоящих, а не фальшивые копии, вызванные крестражем, — может запросто сломать Рона. Ведь глубочайший страх, который намеренно показал ему медальон, как раз заключался в том, что Гермиона выберет Гарри вместо него. И вот этот страх стал былью. Сможет ли Гарри отказаться от любимой ради друга? Ответ пришел к нему незамедлительно — нет. Он любил Рона, ведь тот был ближайшим человеком, которого Гарри мог назвать братом. Черт возьми, им он и являлся. Он был готов на все ради Рона, даже умереть. Не мог Гарри лишь одного — отказаться от Гермионы. Это просто невозможно — как забрать у неба луну или солнце. Им с Гермионой суждено быть вместе. Девушка крепко спала, свернувшись в клубочек под одеялом. Она проснулась, лишь когда Гарри позвал ее несколько раз по имени. — Гермиона! Она пошевелилась, потом резко села, откидывая волосы с лица. — Гарри? Что случилось? Ты цел? — Все в порядке, — голос его звучал угрюмо. — Тут к нам кое-кто пришел. — Ты о чем это? Кто?.. Гермиона увидела Рона — он стоял с мечом в руке, и вода капала с него на потертый ковер. Она смотрела на него так, будто увидела призрака. — Он знает, — тихо проговорил Гарри. — Как ты нашел нас? — так же тихо спросила она. Гарри был почти уверен, что она кинется на Рона с кулаками. Но девушка, напротив, лишь замерла на месте как статуя, бледная и невозмутимая. «Мечты, мечты…» — подумал про себя парень. Рон рассказал им о том, что с ним произошло после того, как он ушел. Почти сразу он нарвался на егерей — охотников на маглорожденных и предателей крови — и едва сбежал от них. После он пытался вернуться к ним, но к тому времени ребята уже аппарировали. А в рождественское утро он вдруг услышал голоса из делюминатора Дамблдора. Так-то он и смог их найти. «И так Рон узнал о словах Гермионы», — понял вдруг Гарри. — «Вот когда он понял, что потерял ее навсегда. И именно Рона мы слышали снаружи палатки последние несколько дней, пока он пытался нас отыскать». — Вас опять не было видно, оставалось только надеяться, что кто-то из вас объявится… Гарри и объявился. То есть, сначала-то я увидел серебряную лань… — Что ты увидел? — резким тоном переспросила Гермиона. Они рассказали ей все о том, что случилось до того момента, как они открыли медальон. — И что произошло потом? — спросила она, когда стало понятно, что ни один из парней не желает продолжать рассказ. — И тогда Рон ударил по нему мечом. — И он… уничтожился? И все? — прошептала Гермиона. — Ну… Он здорово кричал, — ответил Гарри, покосившись на Рона. — Вот. Он бросил ей на колени бывший крестраж. Гермиона опасливо взяла медальон и осмотрела разбитые окошечки. — Когда ты удирал от егерей, у тебя вроде образовалась лишняя волшебная палочка? — Что? — отозвался Рон, глядя на Гермиону, рассматривавшую медальон. — А, ну да. Он расстегнул пряжку на кармане рюкзака и вытащил короткую палочку из темного дерева. — Вот, я подумал, что полезно будет иметь запасную. — Ты был прав, — сказал Гарри, протягивая руку. — Моя сломалась. — Серьезно? — сказал Рон, но тут Гермиона поднялась на ноги, и он испуганно съежился. Девушка спрятала обезвреженный крестраж в расшитую бисером сумочку, забралась в кровать и молча укрылась одеялом. Рон тем временем передал Гарри новую палочку. — Кажется, обошлось, — пробормотал тот. — Угу, — согласился Рон. — Могло быть и хуже. Помнишь, как она на меня птичек натравила? — Я и сейчас еще не исключаю такой возможности, — раздался из-под одеяла приглушенный голос Гермионы. Это была шутка, и по идее им обоим стоило посмеяться над ней или хотя бы улыбнуться. Но смешно никому не было. Переодевшись в теплую одежду, Гарри прилег на свою койку, но сон к нему не шел. Он был рад тому, что Рон вернулся. Пока он не увидел его, то не понимал, насколько ему не хватало друга. Но теперь Гарри беспокоило то, что с возвращением Рона ему придется выбирать между двумя близкими людьми. Он понимал, что единственное спасение их дружбы сейчас находится в руках Рона. И тому придется быть сильным, чтобы простить Гарри за то, что он «увел» у него Гермиону. Он был уверен, что именно так думает сейчас Рон, однако не собирался отказываться от своих чувств к девушке. Гарри просто не смог бы этого сделать. Если Рон сможет принять тот факт, что они с Гермионой теперь вместе, то Гарри примет его с распростертыми объятиями. Если же нет — то Гарри совершенно не хотелось думать о том, что произойдет в этом случае. И реакция Гермионы была странной. Казалось, будто бы ей абсолютно все равно, вернулся Рон или нет. И это обескураживало сильнее, чем если бы она накричала на него или кинулась целовать. Хотя последнее — уже явный перебор. Вся ситуация в целом была очень странной. Как бы Гарри хотел сейчас поговорить с Гермионой один на один о Роне, о том, как она держится в сложившихся обстоятельствах. Но похоже такая возможность ему представится еще не скоро. Навряд ли они смогут уговорить его выйти и пособирать хворост в лесу. Явно не тогда, когда у них в чашах полыхает синий волшебный огонь, который они могут наколдовать в любой момент. Может, получится уговорить его сходить на поиски провианта? Помоги им небеса в этом случае. Гарри готов поклясться, что тогда они снова потеряют Рона, только в этот раз в угоду какого-нибудь фуршетного стола, а не из-за губительного влияния крестража. Нет, еще не скоро Гарри сможет поговорить с Гермионой с глазу на глаз. О том, чтобы снова спать в одной кровати в ближайшее время и речи не шло. Мерлин! Пару часов назад он пытался притормозить их стремительно развивающиеся отношения, теперь же не мог думать ни о чем другом! И все же, они уничтожили медальон и получили оружие, способное разрушить остальные крестражи. Хоть и медленно, но дело двигалось с мертвой точки. Вот только эта победа не приносила Гарри радости при мысли о том, что пройдут дни, если не недели, прежде чем у него вновь появится возможность поцеловать Гермиону. «Черт бы тебя побрал, Рон!».