«Смерть не может остановить настоящую любовь, она лишь может задержать ее на время» (Ужасный Пират Робертс, «Принцесса-невеста»)
Фред Уизли был мертв… Лишь однажды Гермиона испытывала нечто подобное… Ни пытки от рук Беллатрисы Лестрейндж… Ни страх быть заживо похороненной под толщей проклятого расплавленного золота в одной из камер Гринтоттса… Ни отчаяние в тот момент, когда дракон, в шею которого она вцепилась мертвой хваткой, проломил стену и умчался в небесах со своей живой ношей… Ни опасность быть испепеленной Адским пламенем Крэбба, которое гналось за ними, жадное до человеческой плоти… Ничего из этого даже близко не походило на то чувство, когда она поняла, что Фред Уизли мертв. Ничего не могло сравниться с теми ощущениями, что Гермиона испытывала, глядя сверху вниз на его неподвижное тело, бледное лицо, на котором и после смерти застыла улыбка. Все, что стояло перед ее глазами — это ОН… Все что она могла видеть — это Гарри, скрытый наполовину мантией-невидимкой и лежащий на полу, словно он просто-напросто уснул. И сейчас, глядя на Фреда, она видела все те же остекленевшие глаза Гарри… Она подумала бы, что он спит, если бы самолично не видела, как он кинулся наперерез Убивающему заклятию, спасая ее жизнь ценой своей собственной… Но ведь Гарри был жив! Вот он стоит рядом с ней, держит ее за руку, и это то, что никак не укладывалось у девушки в голове. Гермиона видела его мертвым, и все-таки он сейчас стоял рядом с ней, крепко сжимал ее ладонь, пока она в шоке смотрела на то, как братья Уизли яростно трясли Фреда за плечи, будто пытаясь оживить его. Девушка никак не могла прийти в себя, и все происходящее воспринималось сознанием какими-то урывками. Они постоянно то бежали куда-то, то где-то прятались. Потом раздались крики, и Гермиона вспомнила как сама тоже закричала, когда громадный акромантул выскочил из дыры в стене… И снова крики и красные вспышки заклятий. А потом они тащили тело Фреда, пока не оказались в безопасности… Рон жаждал мести, как и она, как и Гарри… Гермиона плакала вместе со всеми, но в то же время понимала, что они обязаны продолжить начатое и покончить со всем раз и навсегда, они должны убить змею… Это был последний оставшийся крестраж, который было труднее всего уничтожить, ведь за ним неустанно следил сам Волан-де-Морт… Они снова бежали, а Пожиратели смерти наступали им на пятки. Гермиона вскинула палочку в сторону лестницы и прокричала «Глиссео!», и ступеньки тут же превратились в подобие ледяной горки. И они заскользили вниз, а над их головами свистели заклятия… Они проскочили прямо в потайной ход за гобеленом и врезались в стену напротив, падая друг на друга. Нацелив кончик палочки себе за спину, Гермина крикнула «Дуро!» как раз в тот момент, когда Пожиратели смерти показались за поворотом горки… Послышался громкий тошнотворный хруст, а ребята тут же повскакивали на ноги, осматривая себя на наличие переломов. Только Гарри и Рон с восхищением на лицах и открыв рты смотрели на новый каменный гобелен… Но им некогда было размышлять о кончине Пожирателей смерти. Они стремились поскорее добраться до змеи, прорываясь сквозь десятки магических дуэлей, отбивая натиск гигантов и Фенрира Сивого. Остановись они хоть на секунду, то никогда бы не достигли цели… Им бы это не удалось, потому что вид мертвого тела Фреда — вид мертвого тела Гарри — возник бы в ее памяти как возмездие, и у Гермионы бы просто подкосились ноги и началась истерика… Внезапно тяжелые деревянные двери замка распахнулись, и орды гигантских пауков хлынули внутрь. Крики учеников и Пожирателей смерти наполнили воздух. Что-то огромное бесцеремонно оттолкнуло их в сторону, и Гермиона услышала крик Гарри: «ХАГРИД, НЕТ!», но было уже слишком поздно. Вниз по лестнице мимо них промчался полувеликан, размахивая своим цветастым розовым зонтиком. — Не трогайте их, не трогайте! — кричал он. Гарри выскочил из-под мантии и помчался за лесничим, но он ничего не успел сделать. Хагрид исчез среди пауков; мерзкая масса закопошилась, повернулась и стала быстро отступать под натиском заклятий, унося в своей гуще лесничего. — ХАГРИД! — проревел парень. — ГАРРИ! — позвала его Гермиона, но похоже он ее даже не услышал. Он сбежал по ступеням крыльца в темноту двора, куда пауки унесли свою добычу. Огромная рука на мгновение показалась из середины паучьей стаи, Гарри рванулся вслед, но дорогу ему преградила возникшая из темноты колоссальных размеров нога. Земля, казалось, задрожала, как от удара — это был великан. — БЕЖИМ! — проревел Гарри, когда Гермиона поравнялась с ним. Рон следовал за ней по пятам. Гарри схватил девушку за руку и мигом слетел с крыльца во двор, подальше от Грохха и его гигантского врага, с которым тот сражался. Гермиону тут же окатило волной холода, звуки битвы утихли и стали незначительными. Девушка чувствовала, что в любую секунду ее разум вновь очутится в поместье Малфоев, что она будет смотреть на НЕГО и эти ЕГО ужасающе стеклянные глаза… И тогда она потеряет разум навсегда… — Давай, Гарри! — выдавила Гермиона из себя. — Патронусы! Гарри, ну давай же! Он посмотрел на нее каким-то отстраненным взглядом, и девушка поняла, что в эту минуту он тоже вновь оказался в темнице, вновь слышал ее истошные крики… — ГАРРИ, ЖИВЕЕ! — крикнула Гермиона. Сотня дементоров двигалась к ним через двор, высасывая из воздуха всю надежду и доброту, оставляя после себя лишь отравленную пустошь. Серебряный терьер Рона поднялся ввысь, слабо замерцал и погас. Ее собственная выдра на мгновение закачалась в воздухе и растаяла. У самого Гарри волшебная палочка так дрожала в руках, что он был не в состоянии создать Сохатого… А затем наступила зловещая тишина, и Гермиона вновь увидела направленную на нее палочку Беллатрисы Лестрейндж. Осклабившись, ведьма произнесла: «Я сделаю тебе одолжение, Поттер. Я навсегда избавлю ее от страданий! Она больше никогда не почувствует боли! Ты ведь этого хотел?» Вдруг откуда-то показалась вспышка света, ярко серебристого, не зеленого, и Гермиона снова очутилась во дворе Хогварста, а над их головами пронеслись заяц, кабан и лис. Дементоры отступили при их появлении. Из темноты возникли три новые фигуры и остановились с вытянутыми палочками, продолжая посылать своих Патронусов вперед. Это Луна, Эрни и Симус пришли им на помощь. — Все в порядке, — ободряюще сказала Луна, как будто они все просто собрались в Выручай-комнате поупражняться в защите от Темных искусств. — Все в порядке, Гарри… Давай-ка подумай о чем-нибудь приятном… — О чем-нибудь приятном? — хрипло повторил он. — Мы еще здесь, — прошептала Луна. — Битва продолжается. Ну давай же… Схватив Гарри за руку, Гермиона развернула его к себе и спилась в его губы с отчаянной настойчивостью. — Твоя, — прошептала она ему на ухо, разорвав поцелуй. — Только твоя. Секунду он ошеломленно смотрел на нее, прежде чем обернуться и с силой вскинуть палочку. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — проревел Гарри, и вырвавшийся из палочки свет был ослепляющим. Сохатый помчался вперед, выставив рога для нападения, и дементоры не столько отступали перед его силой, сколько их просто раскидало волной серебристого света, исходящего от Патронуса Гарри. Гермиона знала, что дементоров невозможно уничтожить, ведь у них нет физической формы, которую можно убить. Но от света Сохатого они безобидно носились в воздухе, разорванные на мелкие кусочки. По крайне мере этой ночью они больше не причинят никому вреда. Потом они вновь побежали, сквозь все увеличивающую толпу великанов во дворе, и прорвались-таки к Гремучей иве. Согнувшись пополам, Гермиона пыталась отдышаться, не в силах вымолвить ни слова. Гарри и Рон дико озирались кругом в поисках того единственного нароста, на который нужно надавить, чтобы парализовать извивающееся дерево и не дать ему размозжить себя, пока они будут пробираться к секретному проходу под его корнями. Но у них не было времени для подобной роскоши. — Вингардиум Левиоса! — прохрипела девушка, вскинув палочку. С земли взлетел сучок и нацелился прямо в нужное место на стволе. Корчащееся дерево мгновенно застыло, его ветви безобидно замерли. — Отлично! — выдохнул Рон. Время вновь скакнуло вперед, и вот Гермиона уже пряталась в подземном проходе снаружи Воющей хижины. Скрытые мантией-невидимкой трое друзей подслушивали разговор Темного Лорда и его самого преданного и способного слуги. — Позвольте, я найду вам мальчишку. Позвольте мне доставить вам Гарри Поттера. Я знаю, как его найти. Прошу вас, — с мольбой в голосе говорил Северус Снейп. — Я в затруднении, Северус, — мягко сказал Волан-де-Морт. — В чем дело, повелитель? — откликнулся Снейп. Волан-де-Морт поднял Бузинную палочку изящным отточенным движением дирижера. — Почему она не слушается меня, Северус? — По-повелитель? — недоуменно переспросил Снейп. — Я не понимаю. Вы… Вы совершали этой палочкой непревзойденные чудеса волшебства. — Нет, — ответил Волан-де-Морт. — Я совершал этой палочкой обычное для меня волшебство. Я — непревзойденный волшебник, но эта палочка… нет. Она не оправдала моих ожиданий. Я не заметил никакой разницы между этой палочкой и той, что я приобрел у Олливандера много лет назад. Я думал долго и напряженно, Северус… Ты знаешь, почему я отозвал тебя из битвы? — Нет, повелитель, не знаю, но умоляю вас: позвольте мне туда вернуться. Позвольте мне отыскать Поттера. Почему Снейп столь настойчиво пытался найти Гарри? Неужели, он действительно столь сильно ненавидел его? Нет… Отчаяние в голосе мастера зельеварения совсем не походило на его обычный издевательский тон… — Ты говоришь совсем как Люциус. Вы оба не понимаете Поттера — в отличие от меня. Его не нужно искать. Поттер сам придет ко мне. Я знаю его слабость, его, так сказать, врожденный дефект. Он не сможет смотреть, как другие сражаются и гибнут, зная, что все это из-за него. Он захочет прекратить это любой ценой. Он придет. «И это правда», — подумала Гермиона. — «Вот только это вовсе не слабость, не недостаток». Это было причиной, по которой она и полюбила Гарри давным-давно, в ту самую ночь, когда он отправил ее обратно сквозь стену фиолетового пламени, желая убедиться, что она будет в безопасности, прежде чем он, рискуя собственной жизнью, отправится за Камнем… Слезы ручьями полились из ее глаз. — Я нашел третью палочку, Северус, — продолжил между тем Волан-де-Морт. — Бузинную палочку, Смертоносную палочку, Жезл Смерти. Я забрал ее у прежнего хозяина. Я забрал ее из гробницы Альбуса Дамблдора. Гермиона почувствовала, как Гарри рядом с ней замер. Он с силой прикусил костяшки пальцев, стараясь не заплакать. Вдруг она поняла, что сейчас они не просто подслушивают за Волан-де-Мортом. Часть его, что была связанна с Темным Лордом через шрам… Эта часть Гарри и была Волан-де-Мортом в этот самый момент. И на лице Гарри, помимо его собственного ужаса из-за того, что грядет, отражалась и кипящая злобная ярость Волан-де-Морта… Взяв его руки в ладони, Гермиона с силой разжала его пальцы и сплела со своими. Она крепко-крепко держала его, пытаясь дать ему опору, что-то, за что он мог бы держаться, к чему мог бы вернуться. Взгляд, который Гарри кинул на нее, был полон благодарности. — Повелитель, позвольте мне привести мальчишку… — вновь взмолился Снейп. Гермиона узнала этот тон. Ее тут же пробрал озноб от осознания того, кем, оказывается, на самом деле являлся Снейп, кем он всегда был несмотря на все свое притворство. — Я просидел здесь всю эту долгую ночь перед самой победой, — почти шепотом произнес Волан-де-Морт, — неотрывно думая о том, почему Бузинная палочка отказывается выполнять то, для чего она предназначена, отказывается сделать то, что она должна, по легенде, сделать для своего законного владельца… И мне кажется, я нашел ответ. Снейп молчал. — Может быть, ты уже догадался? Ты ведь вообще-то умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что сейчас произойдет. — Повелитель… — Бузинная палочка не повинуется мне по-настоящему, Северус, потому что я не законный ее владелец. Бузинная палочка принадлежит тому волшебнику, который убил ее предыдущего хозяина. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне. — Повелитель! — воскликнул Снейп, подымая свою палочку. — Иначе быть не может, — сказал Волан-де-Морт. — Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над палочкой — а значит, и власть над Гарри Поттером. И так закончилась жизнь Северуса Снейпа. Не сразу, конечно же. Он страшно закричал, когда зубы Нагайны вонзились ему в шею, и опустился на пол, разбрызгивая повсюду кровь. Его глаза расширились в смертельной агонии и страхе. — Жаль, — холодно сказал Волан-де-Морт и вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Змея последовала за ним. Гарри моментально оказался возле умирающего, из его горла раздалось тошнотворное бульканье. Заметив парня перед собой, Снейп схватил Гарри за край одежды и притянул ближе. Рон тут же всполошился и выхватил волшебную палочку, но Гермиона удержала его запястье, останавливая. Теперь она знала, кем все это время был Северус Снейп, вот только не понимала почему. Из его горла вырвался страшный булькающий звук: — Собери… собери… Серебристое газообразное вещество медленно вытекало из него вместе с кровью, создавая поразительный контраст. Гарри, раскрыв рот, смотрел на это, но Гермиона тут же поняла, что теперь то они получат ответы на все вопросы и сомнения. Наколдовав стеклянный флакон, она без слов вложила его в руку Гарри. Коснувшись кончиком палочки серебристого вещества, он направил его во флакон. Когда тот заполнился, Снейп выглядел полностью истощенным и опустошенным. — Взгляни… на… меня… — прошептал он. Его хватка на одежде парня ослабла. Он умер, глядя Гарри в глаза. Гермиона и сама бы хотела видеть эти глаза, когда наступит ее смертный час. Раздался голос, очень похожий на Волан-де-Морта, и ребята замотали головами, боясь что тот вернулся в хижину. Голос разносился повсюду, усиленный заклятием так, чтобы его было слышно в Хогсмиде и окрестностях школы. — Вы храбро сражались. Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым. А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час. — Не слушай его, — сказал Рон. — Все обойдется, — горячо заговорила Гермиона. — Давайте… давайте вернемся в замок. Раз он отправился в Лес, нам нужно придумать новый план… Вот только никакой план не вернет мертвых к жизни. Не вернет им Фреда и Снейпа. Она оплакивала их всех, даже Снейпа, хотя не до конца понимала, как тот, кто убил Дамблдора, кто ненавидел Гарри с такой страстью, в последние моменты своей жизни мог говорить о нем с такой любовью и тихим отчаянием в голосе. Каким-то образом они оказались на тропинке, ведущей к замку. Взобравшись по ступеням, они прошли сквозь разломанные и разбитые двери. Вокруг не было ни души, не слышно ни звука, ни свиста заклятий или грохота бегущих ног. Битва действительно остановилась. Но через час она начнется с новой силой. И в этот раз никто из них не выживет. Их всех сотрут с лица земли, а Волан-де-Морт получит замок. Все будет кончено. Они обязаны убить чертову змею. — Где же все? — нервно прошептала Гермиона. Волан-де-Морт пригрозил убить каждого, кто пойдет против него, чтобы задеть Гарри. Само собой эта угроза имела действие, только если в замке еще остались выжившие, верно? Рон вел их ко входу в Большой зал. Они остановились на пороге. Столы факультетов исчезли, зал был полон людей. Выжившие стояли группами, обнимая друг друга. Раненых перевязывала на возвышении мадам Помфри с группой помощников. Среди раненых был и Флоренц: на боку у него зияла рана, он лежал, не в силах держаться на ногах. Мертвых разместили в ряд посередине Зала. Тела Фреда было не видно, потому что вокруг него собралась вся семья. Джордж стоял на коленях у изголовья, миссис Уизли лежала у Фреда на груди, сотрясаясь от рыданий. Мистер Уизли гладил ее по голове, и по его щекам градом катились слезы. Рядом с Фредом лежали Римус и Тонкс, бледные, спокойные и умиротворенные, они словно спали под темным магическим потолком. Гермиона больше не могла сдерживать рыданий — вокруг слишком много смертей. Она увидела Джинни, лицо которой распухло от слез, и сжала ее в объятиях. Рыжеволосая волшебница рыдала у нее на плече, пока Гермиона нашептывала бессмысленные и напрасные слова утешения ей в волосы, пытаясь унять собственные слезы. Рон подошел к Биллу, Флер и Перси, которые тут же заключили его в объятия. Все братья Уизли не могли сдержать рыданий. Их смерти не должны быть напрасными. Она этого не позволит. Эта мысль, словно яд, точила Гермиону. Она должна придумать план, сообразить как уничтожить крестраж, убить Нагайну, сделать Волан-де-Морта снова смертным… Все еще обнимая Джинни, она отвела девушку поближе к семье. Нужно поговорить с Гарри, решить, что делать дальше… Если бы только у них все еще был меч Гриффиндора… Гермиона обернулась, и тут ее охватил животный неподдельный страх. Гарри нигде не было видно. Какая же она идиотка! — Гарри! — закричала девушка и поспешила к дверям зала, где последний раз видела его. — ГАРРИ! Слишком очевидная ошибка. Никогда, никогда нельзя спускать с него глаз, ни на секунду. Она ведь знала, что он захочет все сделать сам и пойдет на смерть. Один час. Волан-де-Морт дал им один час, чтобы сдать его. Один час для Гарри явиться к нему, иначе темный волшебник убьет каждого мужчину, женщину и ребенка, оставшихся в Хогвартсе. Ну конечно же Гарри принял его условия. Дура! Дура! Дура! Отчаянно и дико Гермиона озиралась по сторонам, но нигде не могла его найти. Она спалит его чертову мантию-невидимку к чертям в Адском пламени, как только доберется до нее. Девушка сорвалась на бег вниз по коридору, мимо лестницы, а ледяная рука паники сжимала ей сердце железной хваткой, все сильнее и сильнее, пока кровь не начала стучать в ушах с бешеной скоростью. Гарри уже однажды умер, там, в поместье Малфоев. И хотя Гермиона пока не понимала, что именно тогда произошло, как ему удалось выжить и при этом совершенно не помнить о произошедшем, но одно она знала точно — больше ему умереть она не позволит.*** *** ***
— А это важно, что я из семьи маглов? Снейп колебался. Его черные глаза, горевшие в зеленоватом сумраке, скользнули по бледному личику, по темно-рыжим волосам. — Нет, — сказал он. — Совсем не важно.…
— Лучше бы… лучше я бы умер… — И какая от этого была бы польза? — холодно спросил Дамблдор. — Если вы любили Лили Эванс, если вы действительно любили ее, то ваш дальнейший путь ясен. — Что… что вы хотите этим сказать? — Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили. Наступило долгое молчание. Снейп постепенно взял себя в руки, его дыхание стало ровнее. Наконец он произнес: — Хорошо. Ладно. Но только — ни слова никому, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу… тем более сын Поттера… Дайте мне слово! — Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть? — Дамблдор вздохнул, глядя в злое, измученное лицо Снейпа. — Ну, если вы настаиваете……
— Так что же? — тихо спросил Дамблдор. — Метка Каркарова тоже потемнела. Он в панике, опасается возмездия. Вы ведь знаете, какую помощь он оказал Министерству после падения Темного Лорда, — Снейп посмотрел сбоку на профиль Дамблдора с кривоватым носом. — Каркаров собирается бежать, если почувствует жжение в Метке. — Вот как? — мягко сказал Дамблдор. Мимо прошли, хихикая, Флер Делакур и Роджер Дэвис. — А вам не хочется к нему присоединиться? — Нет, — Снейп проводил глазами удаляющихся Роджера и Флер. — Я не такой трус. — Нет, — согласился Дамблдор. — Вы несравненно храбрее Игоря Каркарова. Вы знаете, я иногда думаю, что мы проводим распределение слишком рано… И пошел прочь, не глядя на онемевшего Снейпа……
— Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — спросил Снейп очень спокойным голосом. — И убить его должен сам Волан-де-Морт, Северус. Это самое важное, — в голосе Дамблдора звучали стальные нотки, исчезли столь привычные искорки в бледно-голубых глазах. Опять настало долгое молчание. Потом Снейп сказал: — Все эти годы… я думал… что мы оберегаем его ради нее. Ради Лили. — Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. — Дамблдор по-прежнему не поднимал плотно сомкнутых век. — Тем временем связь между ними все крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нем, он устроит все так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта. Дамблдор открыл глаза. Снейп смотрел на него с ужасом. — Вы меня использовали. — То есть? — Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю все это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя… — Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьезно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику? — К мальчику? — выкрикнул Снейп. — Экспекто Патронум! Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снейпу, и глаза его были полны слез. — Через столько лет? — Всегда, — ответил Снейп.…
Гарри вынырнул из Омута памяти Дамблдора, на языке был неприятный привкус. По крайне мере теперь он знал правду. Теперь он понимал смысл слов, сказанных ему Спейном перед смертью. — Взгляни… на… меня… Ему столько раз говорили, что он очень похож на своего отца. Всем, кроме глаз… И последним, что Спейп хотел увидеть перед смертью, были глаза Лили Эванс. Чувствуя подступающие слезы, Гарри заставил себя не плакать. Он знал, что выбрал бы тот же пусть, даже если бы Гермиона предпочла Рона, а не его… Он бы пожертвовал всем, чтобы защитить ее… А если бы ему это не удалось, то прошел бы через ад, лишь бы защитить ее сына… Дорожки слез струились из его глаз по щекам, рыдания подступали к горлу, сердце бешено стучало в груди. Забавно, при всей его боязни смерти, чем сильнее она его била, тем сильнее было его желание жить. Но скоро этому должен прийти конец. Удары судьбы были ограничены. Сколько у него останется времени, когда он поднимется на ноги, в последний раз выйдет из замка, спустится во двор и войдет в лес? Гарри и был последним крестражем. Как долго бывший директор знал об этом? Конечно же, с самого начала. — Ты говоришь на языке змей, Гарри, — ответил Дамблдор спокойно, — потому что на нем говорит Волан-де-Морт — единственный оставшийся потомок Салазара Слизерина. Если не ошибаюсь, он нечаянно вложил в тебя толику своих сил — в ту ночь, когда наградил этим шрамом. Уверен, сам он этого не хотел. Судьба несказанно улыбнулась старику, когда Шляпа определила Гарри в Гриффиндор! Как удачно все обернулось для его многочисленных планов, что у этого мальчишки оказался столь благородный характер и склонность с самопожертвованию! Что он никогда не позволит никому умереть из-за него, как только узнает правду! Как все точно, как грациозно! Больше не нужно впустую жертвовать жизнями других, когда можно просто поручить самую опасную миссию мальчишке, который и так обречен на убой, и чья смерть не станет очередной катастрофой, а лишь финальным ударом по Волан-де-Морту. Подобно каплям дождя на холодном окне, мысли о неизбежности собственной смерти тихо бились о поверхность неоспоримой истиной. «Я должен умереть». Так все должно закончиться. Смахнув слезы рукавом, Гарри прошелся по темному кабинету, чувствуя себя полностью опустошенным. Он был таким глупцом. Потому что верил в возможность «жить долго и счастливо» вместе с Гермионой. Потому что думал, что однажды женится на ней, у них появятся дети, свой дом и все, чего он когда-либо желал от жизни. Потому что думал, что вселенная позволит ему хотя бы эту радость после всех его лишений. Как оказалось, ему никогда не было суждено пережить эту ночь. Спуск вниз по лестнице отнял у него последние физические силы. Гарри шатало, и парень прислонился к стене, чтобы собраться с силами. Его дыхание стало прерывистым, и он понял, что находится на грани паники. Гарри подумал о Гермионе, о том, как она обнимала Джинни в Большом зале, как они обе плакали. И понял, что это будет последний раз, когда он видел ее. Теперь он не может к ней вернуться, зная что через час ему предстоит умереть. Он не сможет этого вынести: смотреть ей в глаза, когда Гермиона узнает правду, слушать ее яростные отрицания, видеть слезы в ее глазах, когда она поймет серьезность его намерений… ударить ее обездвиживающим заклятием, когда она откажется отпустить его. Ведь только это сможет ее остановить, если Гарри по глупости решится рассказать ей правду… Он знал, что лицемерит. Понимал, что тем самым отбрасывает в сторону ее собственные чувства к нему, столь же сильные как и его к ней. Понимал, что если бы они поменялись местами, если бы это Гермиона должна была умереть… Если бы она была на его месте… если бы ему пришлось смотреть на ее смерть… Гарри и сам не знал, что бы тогда сделал. Но ничто на земле, ничто ни на небесах, ни в аду не остановило бы его, чтобы это предотвратить. Он почувствовал, как его решимость колеблется — его жажда, его любовь к ней разрывали его на двое… Он очень хотел остаться, ему нужно было остаться, быть рядом с ней… Но одна мысль о том, что Волан-де-Морт сделает с Гермионой, если Гарри не сможет его остановить, тут же укрепили его решимость. Если его смерть защитит ее от грядущих страданий… Разве у него мог быть другой выбор? Гарри хотел бы думать, что все равно выбрал бы тот же путь, даже не будь Гермиона причиной. Хотел бы думать, что все равно принес бы себя в жертву, чтобы спасти своих друзей и свой дом — ведь Хогвартс был единственным местом, что стал ему домом, не считая ее объятий. Но на самом деле… он не был так уж в этом уверен. Все, что Гарри понимал, что Гермиона будет в опасности до тех пор, пока Волан-де-Морт жив, и что у него есть возможность это исправить. Все просто. Но змея все еще была жива… Гарри накинул мантию-невидимку и прошел сквозь нижний этаж, спустился по мраморным ступеням и вышел через главный вход. Наверное, маленькая часть него надеялась, что кто-то почувствует, увидит, остановит его, но волшебство мантии было действительно превосходным. Один из Даров как никак. Он даже не сомневался больше, что сейчас на нем была именно мантия Игнотуса Перевелла, позволившая ему запросто добраться до входной двери. И тут на него чуть не налетел Невилл. Вдвоем с Оливером Вудом он вносил в замок мертвое тело. Гарри вгляделся, и ему чуть не стало дурно: Колин Криви, несовершеннолетний, видимо, пробрался обратно, как это сделали Малфой, Крэбб и Гойл. Умерший казался совсем маленьким. — Знаешь что, Невилл? Я его и один донесу, — сказал Вуд. Он закинул Колина на плечо и понес в Большой зал. Невилл на мгновение прислонился к дверному косяку и утер лоб тыльной стороной ладони. Вид у него был сейчас, как у старика. — Невилл… Обескураженный, парень резко обернулся. — Господи, Гарри, у меня чуть сердце не выскочило! Гарри скинул мантию-невидимку. У него внезапно возникла идея — он ведь хотел быть совершенно уверен… — Куда это ты собрался один? — подозрительно спросил Невилл. — Так нужно по плану, — ответил Гарри. — Я должен кое-что сделать. Послушай, Невилл… — Гарри! — Невилл вдруг испугался. — Гарри, ты ведь не собираешься сдаваться? — Нет, — с легкостью солгал Гарри. — Нет, конечно… Я иду не за этим. Но мне придется пока отлучиться. Невилл, ты знаешь змею Волан-де-Морта? У него есть огромная змея… он зовет ее Нагайна… — Да, я слышал… и что? — Ее нужно убить. Рон и Гермиона знают об этом, но если вдруг… Ужас от этого предположения на мгновение сдавил ему горло, лишив дара речи. Но Гарри взял себя в руки: это слишком важно, нужно делать, как Дамблдор, сохранять трезвую голову, оставить дублеров, тех, кто сможет продолжить его дело. Старый волшебник знал, умирая, что оставляет троих, посвященных в тайну крестражей. Теперь Невилл займет место Гарри, и посвященных по-прежнему останется трое. — Если вдруг они… не смогут… а тебе представится случай… — Убить змею? — Убить змею, — повторил Гарри. — Ладно, Гарри. Сам-то ты как? — Нормально. Спасибо, Невилл. Гарри двинулся дальше, но парень схватил его за руку: — Мы все будем сражаться дальше, Гарри, понимаешь? — Да, я… Он задохнулся, не в силах закончить фразу. Похоже, Невилла это не удивило. Он похлопал Гарри по плечу, выпустил его руку и пошел дальше отыскивать тела. Чувствуя подступающие слезы, Гарри снова накинул мантию и зашагал быстрее. В последний раз прошел сквозь столь родные двери Хогвартса, чуть ускорив шаг, когда проходил мимо Джинни, помогающей раненной девушке. Он был рад, что ему не встретилась Гермиона. Тогда все пошло бы прахом. Гарри продолжал идти, пока не достиг края леса. От внезапной мысли пробежал холодок, и он остановился. У Волан-де-Морта была Бузинная палочка, у него — мантия. А Камень? Снитч… Гарри порылся негнущимися пальцами в мешочке на шее и достал его оттуда. Я открываюсь под конец. Это было столь очевидно, если задуматься. Все в его жизни вело к этому единственному моменту. Его последнему моменту. Он прижал золотой шар к губам и прошептал: — Я скоро умру. Металлическая оболочка раскрылась. Гарри опустил дрожащую руку, вытащил из-под мантии палочку Драко и сказал: — Люмос! Черный камень с зубчатым разломом посередине засел в обеих половинках снитча. Воскрешающий камень треснул по вертикальной линии, изображавшей Бузинную палочку. Треугольник и круг — символы Мантии и Камня — остались нетронутыми. И вновь Гарри все понял на ходу. Дело не в том, чтобы вернуть их, — ведь он скоро к ним присоединится. Это не он их звал — они звали его. Он закрыл глаза и трижды повернул камень на ладони. Когда Гарри вновь открыл глаза, они уже стояли перед ним. Все пятеро, с улыбками на лицах. Они были не призраками и не живой плотью — но чем-то между. Чем-то едва уловимым, что продолжало существовать вопреки всем законам природы. Впереди стоял отец, и Гарри будто смотрел на себя в зеркало. «Как когда-то давно», — подумал он. Его отец выглядел точно так же спустя все эти годы, как и в то Рождество, когда Гарри наткнулся на зеркало Еиналеж… Может быть чуточку моложе, ведь зеркало показало ему родителей, какими бы они были спустя одиннадцать лет. Интересно, что бы он увидел сейчас, если бы смог заглянуть в зеркало, и ответ пришел к нему сам с такой силой, что Гарри поразился, что вообще задал его себе. Конечно же, он бы увидел ее. Их вместе. Старше, в объятиях друг друга, а позади них — их дети, закатывающие глаза каждый раз, когда Гарри и Гермиона собирались бы поцеловаться. Он бы увидел жизнь, о которой мечтал для них, если бы ему было суждено пережить эту ночь. Это единственное, чего Гарри действительно желал, с того самого момента, как впервые поцеловал Гермиону, еще до того как узнал, что его чувства взаимны. На лице Сириуса играла лукавая улыбка, и, увидев своего крестного отца, Гарри вновь испытал то же чувство, что и при их второй встрече. Он и Люпин выглядели моложе, чем Гарри их помнил. Оба были раскованны и явно рады видеть его. От вида Римуса глаза у Гарри заслезились. Всего несколько минут назад он видел тело бывшего Мародера на полу Большого зала. Улыбка Лили сияла ярче, чем у всех остальных. Подойдя к нему, она откинула свои длинные волосы, а ее зеленые глаза, так похожие на его собственные, впивались в его лицо с такой жадностью, будто вовек не смогут на него наглядеться. — Ты был таким молодцом! Гарри не мог вымолвить ни слова. Он любовался ею и думал, что хотел бы вечно стоять, не сводя с нее глаз, и больше ему ничего не нужно. Краем глаза он заметил пятого визитера, услышал его смущенно шаркающие по грязи шаги. Гарри перевел изумленный взгляд с матери на Питера Петтигрю, смотревшего на него с нескрываемым восхищением и восторгом. — Ты почти у цели, — сказал Джеймс. — Осталось чуть-чуть. Мы… мы так гордимся тобой! — Это больно? — ребяческий вопрос сорвался с уст Гарри прежде, чем он успел подумать. — Умирать? Нет, нисколько, — ответил Сириус. — Быстрее и легче, чем засыпать. — Тем более что он хочет побыстрее. Он мечтает покончить с этим, — сказал Люпин. — Он не такой, как ты, — с улыбкой сказал Питер. — Он боится. — Что… — начал Гарри, не сводя взгляда с тени человека, виновного в смерти его родителей, не совсем понимая происходящее. — Что здесь забыл Хвост? — сухо спросил Сириус. — Полагаю, это твоя вина, парень. С этими словами он закатил глаза, но тон его голоса был легким и дразнящим. — В конце он все сделал правильно, — сказал Джеймс. — Как настоящий мужчина. Это главное. — Я не хотел, чтобы вы умирали, — сказал Гарри. Эти слова вырвались у него помимо воли. — Никто из вас. Мне так жаль… Он обращался прежде всего к Люпину, умоляющим тоном. — …когда у вас только что родился сын… Римус, мне так жаль… — Мне тоже, — ответил Люпин. — Жаль, что я с ним так и не познакомлюсь… Но он узнает, за что я погиб, и, надеюсь, поймет. Я старался сделать более счастливым мир, в котором ему предстоит жить. — Ты узнаешь его, Римус, однажды. И у него все еще есть ты, Гарри, чтобы приглядывать за ним, — сказал Петтигрю. — Ты станешь в тысячу раз лучшим крестным отцом, чем этот тупица, — сказал, он указывая большим пальцем на Сириуса. Обе его руки были из плоти, насколько это возможно для тени. Не было ни намека на серебро, все пальцы на месте. Хвост снова был целым. — А чья, интересно, вина в том, что я провел все эти годы в Азкабане? — резко ответил Сириус. Петтигрю имел достоинство покраснеть. Люпин тряхнул головой, на его губах играла кривая усмешка. Все было прощено. Эта мысль чрезвычайно обрадовала Гарри. Если некто вроде Петтигрю смог получить прощение за свои грехи, значит и у него есть шанс. Возможно, потом, после всего, ему простят все его ошибки, и он сможет воссоединиться со своими любимыми, как и Мародеры. Возможно, он еще сможет увидеть ее. Однажды. Прохладный ветерок, повеявший, казалось, из самой чащи Леса, растрепал волосы на лбу у Гарри. Он понимал, что они не скажут ему «пора!» — он должен сам принять решение. — Вы будете со мной? — До самого конца, — сказал Джеймс. — Мародеры снова в деле, — сказал Питер с блаженной улыбкой. — И они вас не увидят? — спросил Гарри. — Мы — часть тебя, — ответил Сириус. — И видны только тебе. Гарри взглянул на мать. — Не отходи от меня, — сказал он тихо. И они пошли. Гарри впереди, а остальные следовали за ним по пятам в тишине. Но они были с ним, а это единственное, что имело значение. Они дарили ему свою силу, давали молчаливую поддержку, свое благословение, и он это чувствовал. Это было ему необходимо, чтобы двигаться дальше. В этот момент он был благодарен Дамблдору. Как бы ни был повинен тот перед ним во всех его бедах, он передал ему Камень. Он не оставил его в одиночестве шагать навстречу смерти. Впереди Гарри ждали два Пожирателя смерти. Но они не могли его увидеть — на нем была мантия-невидимка, один из трех Даров смерти, а мертвые — его единственными спутниками. Он последовал за ними, пока они все дальше и дальше удалялись в лес, в самое его сердце. К центру всего хаоса. Гарри поглядел через плечо, и мать улыбнулась ему, а отец ободряюще кивнул. Впереди забрезжил свет костра, и он тут же узнал поляну, на которой Волан-де-Морт собрал свои войска. Обиталище Арагога, чьи детишки пытались сожрать его и Рона на втором курсе. Теперь же здесь поселился куда более ужасный монстр. — Его нигде нет, повелитель, — сказал Долохов. За ним-то Гарри и следовал. Ни одна черта не дрогнула в лице Волан-де-Морта. В отблесках костра его красные глаза казались горящими угольями. Он медленно крутил в длинных пальцах Бузинную палочку. — Повелитель… — это заговорила Беллатриса. Она сидела рядом с Волан-де-Мортом, растрепанная, с исцарапанным лицом, но в остальном целая и невредимая. Волан-де-Морт поднял руку, останавливая ее, и она замолкла, глядя на него с почтительным обожанием. — Я думал, он придет, — сказал Волан-де-Морт своим высоким, ясным голосом, устремив взгляд в пламя костра. — Я ожидал его прихода. Все молчали. Казалось, они испуганы не меньше Гарри, чье сердце колотилось о ребра с такой силой, словно стремилось вырваться из тела, которым он собирался пожертвовать. Вспотевшими ладонями Гарри стащил с себя мантию-невидимку и затолкал под одежду вместе с волшебной палочкой, чтобы не было соблазна бороться. В последний раз он окинул взглядом своих сопровождающих и улыбнулся им. — Можешь не верить, учитывая что это говорю я, — мягко сказал ему Петтигрю. — Но тебе действительно нечего бояться. Гарри благодарно кивнул и повернулся в сторону костра. — Я, видимо… ошибся, — сказал Волан-де-Морт. — Нет. Гарри произнес это громко, как только мог, собрав все оставшиеся силы: он не хотел, чтобы в его голосе был слышен страх. Воскрешающий камень выскользнул из его онемевших пальцев, и, делая шаг вперед, к костру, он увидел краем глаза, как тают в воздухе его родители, Сириус, Люпин и Петтигрю. В эту минуту ему не важен был никто, кроме Волан-де-Морта. Их было сейчас здесь только двое. — Гарри Поттер, — вкрадчиво проговорил Темный Лорд. Его голос сливался с шипением огня. — Мальчик, Который Выжил. Прощай, Гермиона. Я люблю тебя. И всегда буду любить. Он лишь жалел о том, что не смог сказать ей эти слова лично в последний раз. Гарри увидел вспышку зеленого света — а затем тишина и пустота поглотили его мир.