Обреченные на тьму

Запах свежесваренного кофе разбудил детектива Ника Беркхарда. Он принюхался, потянулся и открыл глаза. Незнакомая обстановка вокруг привела его в замешательство, но через пару секунд, проснувшаяся с легким запозданием память, услужливо подсказала ему, где именно он очнулся этим утром. Он сладко потянулся на роскошной кровати. Дорогой матрас мягко спружинил, доставляя его телу невыразимое удовольствие. За то время, что он прожил с Адалиндой и сыном на старой фабрике, он так и не удосужился обзавестись приличной мебелью и старая кушетка изрядно намяла ему спину. Он и забыл, какое это непередаваемое ощущение, нежиться утром на широкой и мягкой постели. Тело отчаянно не хотело покидать свой уютный кокон. Он позволил себе еще пару минут слабости, а потом одним рывком вырвал себя из магнетических объятий коварной кровати. Надел изрядно великоватый спортивный костюм, подвернул рукава и штанины, чтоб не болтались, отыскал в специальной стойке у дверей, тапочки по размеру и спустился вниз. Шон Ренар, в свободных домашних брюках и белой водолазке с коротким рукавом, обтягивающей его мощный торс, стоял спиной к нему у кухонного модуля и что-то готовил. Ник понял, что страшно проголодался. Он так шумно сглотнул и причмокнул губами, что Шон, услышав его, обернулся. - А, проснулся – усмехнулся Шон, - А я хотел уже идти тебя будить. Извини, но мне сегодня некогда с тобой нянчиться. В десять начнется прием в мэрии. Я должен приехать немного раньше, чтобы подготовиться к докладу. Поэтому мы быстренько завтракаем и разбегаемся по своим делам. - Шон, - подал голос Ник, - моя одежда. - Что? – не понял капитан. - Моя одежда, - повторил Ник, - она мятая, грязная, и еще влажная. Я не знаю, как быть. Ехать на работу в этом – он оглядел себя - как-то неловко. Просить у тебя костюм – наивно. Я в нем просто утону. Да и моя машина, как ты помнишь, осталась на стоянке у кафе. А вызывать такси в таком виде… Я в растерянности… - Не волнуйся, я уже все решил – сказал Шон. - В смысле, - не понял Ник. - Я позвонил Хэнку, он приедет и подбросит тебя до твоей машины. - Ты ему сказал, что я у тебя ночевал – удивился Ник. - Да, а что – недоумевающее сказал Шон, искренне не понимая, куда клонит его подчиненный. - А… – Ник слегка замялся – ну, я надеюсь, твоя репутация не пострадает… - Моя репутация – нахмурился Ренар, - пострадает в том случае, если мой подчиненный, детектив Ник Беркхардт будет глушить спиртное как докер, шляться по городу пьяным и буянить в кабаках. Ник смущенно опустил глаза. Шон не понял юмора, но это в общем-то к лучшему. - Переоденешься и мигом на работу. В качестве наказания за вчерашние похождения, поможешь Шелли навести порядок в архиве. И будешь там сидеть до моего распоряжения. - О нет, только не это – простонал Ник. - О да – парировал Шон. И считай, что легко отделался. В следующий раз влеплю выговор с занесением и пойдешь у меня на пару месяцев патрульным вкалывать. - Ну ладно, ладно – примирительно пробурчал Ник, - архив, так архив. Я, что, я ничего. - Помоги мне – попросил Шон. – Вот эти салфетки положишь на стол, вон в том шкафчике возьмешь вилки, ножи и чайные ложки, а в этом чашки. Давай, давай пошевеливайся, не стой столбом. Ника не надо было просить дважды. Он галопом метнулся к кухонному шкафчику и за доли секунды подкатив стеклянный столик поближе к дивану накрыл его для завтрака. Шон разложил по тарелкам воздушный омлет, обжаренную ветчину, тосты, ароматный сыр, поставил мармелад, сливки, сахар, и изящную турку с дымящимся кофе. Ник подумал, что оказался в раю. Все было невозможно, нереально вкусным. Он как абориген с голодного острова пытался засунуть в рот все сразу, мычал с набитым ртом, перемазался мармеладом и обжег язык, прихлебнув горячий кофе. Шон смотрел на это шоу с выражением неподдельного изумления на лице. Наконец Ник насытился и отвалился от стола, как насосавшаяся пиявка. - Боже – простонал он поглаживая живот – это был лучший завтрак в моей жизни. - Да..уж… - неопределенно пробормотал Шон, убирая со стола посуду. - Ты прекрасно готовишь. Омлет просто во рту тает. Честно, никогда не ел ничего вкуснее. – продолжал восхищаться Ник. – Никогда бы не подумал. - Не подумал, что – заинтересовался Шон. - Ну, что ты готовишь. Сам. – пояснил Ник. – Просто ты не производишь впечатление человека, который сам себе готовит, ну или стирает там, или убирает квартиру. - Понятно, - усмехнулся Шон. – ты полагаешь, что я родился с серебряной ложечкой во рту и всю жизнь меня одевали и кормили слуги и служанки. - Ну примерно, так я и думал. - Думаю не ты один. Я боюсь тебя разочаровать Ник, но если моя жизнь и была усыпана розами, то шипы у них были длинными, а ноги босыми. - Я не сказал, что-то обидное – испугался Ник. - О, нет – успокоил Шон. Ты не сказал ничего обидного. Впрочем, ты даже в чем-то прав. Я мог бы соврать, что сам в свободное время бегаю по дому с пылесосом и протираю пыль мягкой тряпочкой, но увы. Три раза в неделю приходит очень милая пожилая женщина, живущая по соседству и убирает дом. И вечно оставляет на столе то кусок пирога, до домашнее рагу, то оладьи. Я просил ее этого не делать, но она все равно оставляет. – Шон вздохнул – видимо испытывает ко мне совершенно иррациональное чувство жалости. - Ну это точно не жалость – не согласился Ник. Скорее материнская забота. Думаю, в ее глазах - ты бедный одинокий мальчик, замученный тяжелой работой и о тебе, кроме нее некому позаботиться. Вот и старается подкормить тебя домашненьким, все равно в ресторанах то, так не сготовят. - Ты так думаешь? – озадачился Шон. - Конечно – убежденно сказал Ник. Матери они такие… А что, Элизабет, в детстве не пекла тебе по утрам оладушки. Шон повернулся к Нику. В его глазах отражались какие-то сложные размышления. Он помолчал пару секунд и все же ответил: - Моя мать лучшая из ведьм. Не раз она спасала мою жизнь, рискуя своей. Но ведьмы не сентиментальны. Они какие угодно - страстные, горячие, искренние, лживые, но никогда не жди он них нежности, кротости и теплоты. Ник понимал, что разговор постепенно поворачивает в опасное русло, но остановиться уже не мог. Эта тема была больной для него. И сейчас представилась редкая возможность узнать давно терзающие его вещи из первых рук. Эх, была не была! - Монро говорил, что ведьмы и колдуны органически не способны любить. – тихо сказал Ник, - Это правда? Шон сощурил глаза, внимательно посмотрел на затаившего дыхание Ника. По его побледневшему лицу понял, что для него это очень личная и кровоточащая тема. - Это не так. Не совсем так. – Шон прошел по комнате, встал опершись спиной о каминную панель, – Просто мы с вами называем этим словом разные чувства. Мы испытываем привязанность, страсть, можем ревновать… Но оладушки, - Ренар усмехнулся, - оладушки – это для нас слишком. Он надеялся, что этот вопрос будет последним. Но Ник закусил удила и решил идти до конца. - А страсть к частой смене партнеров - это тоже часть вашей натуры. - Если ты имеешь в виду повышенную сексуальную активность – да, пожалуй, можно сказать что это часть нашей сущности. - Значит все ведьмы, как бы это поточнее выразиться… нимфоманки – не унимался Ник. - Это не совсем верно – терпеливо отвечал Шон – любая ведьма с детства обучается держать свою сущность под контролем. Если не схлынывать слишком часто, это чувство ослабевает и не доставляет особого беспокойства. - Значит чем чаще вы схлынываете, тем больше ощущаете повышение сексуального аппетита. И становитесь ненасытными. - Ну этим грешат только совсем юные и неопытные ведьмы. Гораздо большее неудобство может представлять жажда насилия, которая неразделимо связана с сексуальным желанием. Ник был впечатлен. Он по достоинству оценил откровенность Шона и был ему благодарен. - Шон, а можно еще один деликатный вопрос – взмолился Ник. - Да спрашивай уже, чего там – махнул рукой Шон. - Я понимаю, это не из праздного любопытства. - Скажи, ведьма может заставить любого мужчину заняться с ней сексом? - Да, любого, без исключения. - А колдун может проделать то же самое с женщиной. - И колдун может, но с нами все гораздо сложнее. Мы в какой-то степени заложники своей сущности. Потому что мужчины-колдуны, занимаясь…любовью, как правило, в критический момент теряют над собой контроль и могут нечаянно нанести серьезные травмы, так как частично или же полностью схлынывают и становятся гораздо сильнее и ненасытнее обычных мужчин. Не говоря уже о нарушении основополагающего везенского закона о тайне сущности, нарушение которого карается смертью. Поэтому действительно расслабиться и получить удовольствие мы можем только с представительницей своего рода. - То есть с ведьмой? - То есть с ведьмой – эхом отозвался Шон. - Ну раз пошел такой разговор, - сказал Ник изменившимся от волнения голосом – Давай уж начистоту. Скажи-ка мне Шон Ренар, ты спал с Джульеттой, после того…после ее перерождения. - Ты хотел сказать, после ее превращения в ведьму – твердо сказал Шон. - Да не важно каким словом это называется, - почти простонал Ник, - просто ответь да или нет. - Ты и правда хочешь это знать, Ник! - Да, черт возьми, я хочу это знать. А впрочем, ты уже ответил на мой вопрос. Ответил своим увиливанием от него. - Я мог бы попытаться оправдать себя, тем, что она была намного сильнее меня – спокойно сказал Шон, глядя Нику прямо в глаза, - что я был слишком слаб в тот момент, чтобы оказать достойное сопротивление и она просто смяла мою волю и принудила меня к сексу, вызвав непреодолимое, почти смертельное желание сделать это немедленно. Но я не стану оправдываться, Ник. Что сделано, то сделано. Поверь, я и сам не испытываю восторга при мысли об этом. Если хочешь, можешь меня ненавидеть. Лучше меня, чем себя. - Я не понял, ты что, хочешь сказать, что она тебя изнасиловала? Она?! Тебя?! - Ник, ты понимаешь, есть вещи, в которых мужчине невероятно трудно признаваться, если он считает себя мужчиной – капитан отвел глаза и уставился в окно, - Но есть объективная реальность… и если уж ты хотел разговор начистоту… Если честно, то пострадала, пожалуй, только моя гордость. Хотя это тоже немаловажно, но я полагаю, что это в общем уже не твоя проблема… Ник закрыл лицо руками. Посидел так насколько минут. Потом глухо, сквозь зубы, сказал: - Черт бы тебя побрал, Ренар. Никак не могу понять. То ли мне хочется придушить тебя прямо сейчас, то ли убежать на край света, то ли повеситься на первом суку. - Это эмоции Ник. Просто эмоции – тихо сказал Шон.- Сейчас в тебе скопилось слишком много боли и ты ищешь виноватых, чтобы стало легче. Поверь, я тебе не враг и никогда им не был – он отлепился от стенки – Ну, если ты передумал меня убивать, то у меня больше нет времени на душещипательные разговоры. Шон поднялся наверх и через двадцать минут спустился полностью одетый и благоухающий элитным парфюмом. Пиджак дорогого костюма был так заужен, что единственная застегнутая пуговка держалась из последних сил. А в лакированные ботинки он легко мог бы смотреться как в зеркало. Ник сидел на диване в позе роденовского мыслителя. Шон посмотрел на часы. - Куда же запропастился Хэнк. Давно должен был подъехать. - Шон, слушай, я тут подумал… - И ты послушай, Ник – перебил его Шон.- Что бы ты не подумал, все разговоры на сегодня закончены. Видит бог, я был терпелив и старался удовлетворить твое любопытство, но мое терпение не безгранично. Так что поднимай-ка свою задницу и жди Хэнка снаружи. Ты немного охладишь свою горячую голову, а я больше не могу ждать. Я и так опаздываю. Ник открыл рот, закрыл его, встал и покорно пошел к выходу. Шон ждал его у дверей, перекинув пальто через руку и нервно поигрывая брелком с ключами. Они едва успели выйти на улицу, как на повороте к дому с визгом затормозила машина. Из нее выскочил Хэнк и с виноватым выражением кинулся к ним: - Капитан, простите ради бога – запричитал Хэнк. – Там на въезде на мост авария, глухая пробка. Пока объезжал… - Ну вот, - расстроено сказал Шон. - Еще и Фримонт закрыт. Теперь точно опоздаю! Он развернулся и пошел открывать гараж. С реки Уилламет дул сильный пронизывающий до костей ветер и едва Ник вышел из-за прикрытия дома, накинулся на него и стал трепать легкий спортивный костюмчик, выдувая из-под него последние остатки тепла. Ник бегом преодолел последние метры и с удовольствием забрался в хорошо прогретую машину приятеля. - Ну, давай рассказывай. Чего вчера было-то и как ты оказался у капитана дома, да еще в таком виде – Хэнк был страшно возбужден, - я два раза чуть в аварию не попал, так гнал… Ну чего ты молчишь-то. - Ой, Хэнк, давай не сейчас, а – простонал Ник. Я потом все расскажу, честно. Машина тронувшись было с места так резко затормозила, что Ник чуть не впечатался лбом в переднюю панель. Хэнк развернувшись, посмотрел на него зверем. - Ну нет, - завопил он, - я с места не сдвинусь, пока ты мне все не расскажешь. Вот есть у тебя совесть Беркхардт или нет. Ты что хочешь, чтоб я вот здесь на твоих глазах скончался от неудовлетворенного любопытства. А еще друг называется. Ник посмотрел на своего друга и понял, что придется рассказывать. - Ладно, - обреченно сказал Ник, - дело было так…