***
Пока Алисия раскладывала все мысли в голове по полочкам, записывая их на бумагу, вся честная компания уже была перевезена в дом. Как оказалось, пока Алисия спала, её уже осмотрела Лиза и сказала, что с девушкой всё будет хорошо и ушиб не сильный. — Но почему она тогда не просыпается, если с ней всё хорошо? — взволновано спросила Мэдисон. — Я думаю, это от шока: не каждый день встречаешься с пантерой, в конце концов, — ответила медсестра. — Тем более, что сейчас она не без сознания, а всего лишь спит. Я предлагаю не мешать ей: выспится и будет как новенькая, — продолжила Лиза, вставая с кровати. — Ну, спасибо тебе. Там не опасно! Как же, не опасно, да? — накричала на стоявшую в дверном проёме Элайзу мама Алисии и поспешно вышла и комнаты. Лекс ужасно корила себя за то, что подвергла жизнь Алисии опасности. Она не понимала, как могла упустить летящую на Кларк пантеру. Откуда она только взялась? Элайза смотрела на девушку, лежавшую без сознания на её кровати, и не могла пошевелиться. — Я думаю, нам стоит оставить её. Пусть девочка отдохнет. Она скоро придет в себя, и с ней все будет хорошо, — сказала всем находящимся в комнате Лиза и, похлопав по плечу всё так же стоявшую в дверном проёме Лекс, вышла из комнаты. Когда в комнате остались только Элайза и Алисия, Лекс подошла к кровати и, наклонившись к девушке, прошептала: «Прости меня, я не хотела, чтобы так получилось... Мне нужно столько ещё тебе рассказать хотя бы в этой жизни», — загадочно сказала девушка, поцеловав Алисию в лоб и, последовав примеру остальных, вышла из комнаты.***
С того момента, как комната опустела и в ней осталось одна Алисия, прошло около двенадцати часов. Народ полностью расселился по дому. Тревис и Медисон взяли себе самую дальнюю комнату, которая должна была принадлежать каким-то молодоженам, которые были абсолютно уверены в начале Третьей Мировой войны по средствам ядерного оружия. Офелия, её отец и присоединившаяся к ним Лиза взяли комнату пожилой, но очень богатой пары. Эти боялись глобального потепления. Парням (Крису и Нику) досталась комната как раз той семьи, которая должна была находиться на острове. Ну, а в оставшейся комнате поселилась Элайза (т.к. её комнату уже занимает Алисия). Это была комната её отца. Его дух буквально витал здесь: Элайза могла бы поклясться, что отец где-то тут, рядом с ней. Это ужасно давило на девушку. Последние два года были мучительными для неё. Она только-только начала справляться с болью утраты двух её любимых людей, как воспоминания вновь нахлынули с новой силой, и не только об отце. Девушка решила побыстрей выйти из комнаты и подышать воздухом на улице, но, проходя мимо своей комнаты, решила зайти к Алисии. Девушка постучала в дверь, но никто не открыл. Тогда она осторожно нажала на ручку и аккуратно открыла дверь. Ей открылась необычная картина. Алисия сидела за письменным столом и что-то усердно записывала в блокнот. — Чем-то серьёзным занята? — спросила Элайза, уже по привычке облокотившись на дверной проём. Девушка, усердно до этого записывающая что-то, вздрогнула от неожиданности. — Господи, ты меня напугала. Ты давно тут стоишь? — Нет, только что зашла. Я стучала, но ты не открывала, вот и решила проверить, всё ли в порядке, — начала отчего-то оправдываться девушка. — Ничего, у меня такое бывает, когда я занята чем-нибудь. Ничего не вижу и никого не слышу, — улыбнувшись, сказала Алисия. — Я уже поняла. Так всё же чем ты так занята была? — О, это? — указывая на блокнот, спросила Алисия. — Я последовала твоему совету. Записывала свои сны и пыталась разложить всё по полочкам. — Ну и как, успешно? — О, да, и сядь: нам надо поговорить. Это, конечно, просто безумие какое-то, но я просто обязана тебе показать это, — девушка быстро говорила, жестикулируя и указывая на блокнот. — Так, сбавь обороты. Давай присядем, и ты мне всё расскажешь, — говорила блондинка, указывая на кровать. — Вот, — Алисия протянула девушке блокнот. — Прочитай: это должно всё прояснить. Блондинка сперва улыбнулась, не совсем понимая, что происходит, но когда она открыла блокнот и начала читать, то с каждой страницей улыбка медленно сходила с лица. С каждым предложением девушка всё больше понимала смятение, в котором находилась Алисия последнюю пару дней. Прочитав последнее предложение, девушка закрыла блокнот, и по её щеке скатилась слеза, будто это она, а не Кларк только что простилась с Алисией, вот буквально на практически такой же кровати. Алисия, заметив это, легонько смахнула слезинку и провела большим пальцем по щеке девушки, чуть придвигаясь к ней. Для Элайзы все было как во сне. — Стой, я тоже должна кое-что тебе рассказать. — Что? Ты инопланетянка? — Нет, с чего ты взяла? — Ну, для полноты образа тебе этого только не хватает. — Нет, я не инопланетянка, но рассказать я кое-что все же должна. — Хорошо, я слушаю. Элайза глубоко вдохнула и начала рассказ: «Давным-давно в небольшом королевстве жила-была одна девушка — художница. Что было довольно-таки странно для её времени: женщина, да ещё и рисует. Эта девушка была дочерью бедного мельника. Мать её скончалась при родах младшего брата художницы. Помимо младшего брата, у девушки был ещё и старший брат, который, к слову, души не чаял в младшей сестрёнке. Так вот, эта девушка никогда не выходила рисовать в людные места, да и никто и не знал, что девушка, в принципе, рисует. Кое-какие рисунки продавал её брат, выдавая их за свои, что приносило неплохой доход. Девушка была талантлива и в наше время непременно открыла бы студию и ездила бы по миру с выставками своих работ, но это в наше, не в то: на дворе 1569 год как-никак. У нашей героини, как и у любого человека искусства, было великолепное чувство прекрасного. И вот как-то раз, пока все спали, она, переодевшись в одежду брата, отправилась к замку местного короля, который находился в паре часов от небольшого дома мельника. Почему именно к замку? Всё просто: об этом замке буквально слагали легенды. Он был просто великолепен и невообразим. Его построил знаменитый на всю страну архитектор и, как он сам говорил, этот замок был венцом всех его работ. Девушка уже видела замок прежде, когда они с отцом в очередной раз возили муку на продажу в город, но она никогда прежде не имела возможности нарисовать замок так, как она его видит. К слову о короле. Он был справедливым, но жадным до чужих земель. Он был великим захватчиком: его армия была практически непобедима. Солдаты проворны и хитры, а оружие у них было самым крепким. Конечно же, у такого короля было много врагов. Каждый король из ещё не завоеванных по какой-то причине земель, боялся, что и у него отнимут его землю, и в связи с этим на короля было организованно много покушений, которые благополучно предотвращала королевская охрана, но король никогда не боялся за свою жизнь: он, как опытный воин, привык рисковать своей жизнью. Единственное, за что, а точнее — за кого, беспокоился король во время таких нападений, так это за свою единственную дочь. Она была прекрасна, как весенняя ночь, а её глаза — ох, её глаза! Они были глубоки и выразительны, как два изумрудных озера. Так вот, в этот день, как и в любой другой день, юная принцесса гуляла по двору замка с двумя своими фрейлинами, которые были одеты не беднее, чем сама принцесса, так что человек незнающий мог бы так и не догадаться, кто же из девушек и есть та самая принцесса, и большим количеством охраны, которую любезно предоставил девушке отец: ну, как предоставил — заставил повсюду ходить с ними. День не предвещал ничего необычного, но в этот день все в жизни обеих девушек кардинально изменилось. Наша художница рисовала замок, наблюдая его из-за забора, которым был огражден двор, когда во двор вышла принцесса и её свита: художница не сразу заметила принцессу, а вот принцесса заметила художницу почти сразу же, как только вышла из замка. Было еще где-то около семи часов утра, и в городе обычно не многолюдно, что уж говорить о местности близ дворца. Принцессу заинтересовала эта странная девушка — да-да, именно девушка: принцесса разгадала в неумело замаскированном под юношу художнике девушку. Принцесса осторожно подкралась к девушке, увлеченно занятной рисованием, и сказала: — Негоже девушке в мужском ходить. Девушка уже было хотела возразить и накричать на нахала за дерзость, но, оторвав глаза от мольберта и направив их в сторону источника звука, потеряла дар речи. О, эти прекрасные зелёные глаза: возможно, на девушку так влиял наряд брата, но она просто тонула в глубоком озере глаз принцессы. — Что молчите? — вырывая её из оцепенения, спросила принцесса. — Ох, простите, Ваше Высочество, я сейчас же уйду. — Что ты, я же пошутила. Что ты, кстати, рисуешь? Художница, ничего не ответив, лишь улыбнулась принцессе и повернула к ней мольберт. На нем красовался великолепный замок, наверно, даже лучше, чем оригинал. — Это прекрасно. — Ну что вы, Ваше Высочество, это всего лишь набросок. Если хотите, я могу оставить его здесь, за воротами, как подарок для вас, Ваше Высочество. А сейчас я должна идти, — говорила девушка, при этом поспешно собирая все свои вещи, оставляя мольберт и рисунок у ворот. — Подожди, как тебя зовут? — Ой, простите меня, я забыла представиться: меня зовут Айрис, — краснея, произнесла девушка и, не произнеся ни слова больше, поспешно ушла от ворот замка. — Узнай все про неё, — вернувшись к свите и обратившись к одному из охранников, приказала принцесса. На следующий день у порога художницы уже лежали новый мольберт взамен того, что девушка оставила у ворот замка, и несколько баночек с явно дорогой краской. Сказать, что Айрис была удивлена — ничего не сказать. Она никак не ожидала такого подарка. Через неделю она вновь вернулась к замку, но в этот раз для того, чтобы увидеть прекрасную принцессу. А через месяц принцесса всё же упросила отца, чтобы тот разрешил девушке нарисовать её портрет. Король долго препирался с дочерью, но после долгих дней уговоров все-таки сдался и со словами «Делай, что хочешь» разрешил Айрис рисовать портрет его дочери в их замке. Девушки обе были в восторге от общения друг с другом, они оказались не такими уж и разными, как могло показаться на первый взгляд. Все как-то быстро закрутилось, что художница и глазом не успела моргнуть, как влюбилась в принцессу. Принцессу Луну. И нельзя было передать того, как была счастлива Айрис, когда Луна ответила взаимностью на чувства девушки. Все было бы хорошо, если бы отец Луны не решил, что девушке пора выходить замуж. Луна, конечно, препиралась, говоря, что не хочет выходить замуж по расчету ради объединения с королевством, армия которого оказалась больше и сильнее их. Отец не понимал, почему дочь ведет себя так, ведь она с самого рождения знала, что когда-нибудь выйдет замуж за какого-нибудь принца и не обязательно по любви, а тут такие споры. Он не понимал этого, пока случайно не увидел Луну и Айрис, целующимися в саду-лабиринте во время дневной прогулки. Король был очень зол: он сразу же выгнал художницу из замка. Он, конечно, хотел убить негодную девчонку, опорочившую его дочь, но он просто не мог сделать ещё больнее своей всё ещё любимой дочери. Луна проплакала всю ночь, а рано утром, выкрав коня из царских конюшен, сбежала из дворца к Айрис. Но она так и не доехала до дома художницы. Её подстрелил одни из лучников обиженного принца того самого королевства, с которым должно было объединиться королевство Луны. Остановив коня, лучник отправил его обратно к замку как послание и объявление войны. Сказать, что король был зол — ничего не сказать, он во всем винил художницу: если бы не она, то ничего не было бы. Он решил, что должен отомстить, но не убить девушку — нет, это было бы слишком просто. Он решил проклясть её. У него был придворный колдун — к слову, в нем и его зельях заключался успех королевской армии. Я всех тонкостей не знаю, но знаю лишь, что в тот год должен был состояться большой парад планет — самый мощный помощник для колдуна, с помощью которого он обрёк на вечные муки художницу. Он сделал так, что после каждой смерти Луна и Айрис возвращались к жизни, но при этом не зная друг друга, но каждый раз, когда бы Айрис встречала Луну, она бы вспоминала все прожитые жизни с Луной, когда Луна, напротив, не знала бы девушку, но самое ужасное то, что Луна в каждой жизни умирает на руках Айрис, неважно, были они вместе или нет, достаточно близко знакомы или нет, Луна всегда умирает. Но колдун допустил оплошность: этот круг реинкарнаций разорвется, когда Луна все вспомнит сама. Господи, как же я устала, я просто хочу быть вновь художницей, а ты... чтобы вновь была принцессой. Я так устала».***
Девушки сидели, молча уткнувшись лоб в лоб. Рука Алисии все так же лежала на щеке Элайзы. Она, конечно, с трудом верила в рассказ девушки, но всё же чувствовала, что Элайзе нужен этот контакт. И она дарила эти минуты спокойствия девушке. Они потом ещё всё обсудят, потом, но не сейчас.