***
Реджина, бывшая Злая Королева, оказалась заперта на восемнадцать лет в собственном проклятье. Это мало походило на рай и на такой желанный счастливый конец. Она ненавидела весь белый свет, если бы могла наверно стёрла бы всех, кто попадался ей на глаза, в порошок. Но к сожалению в этом мире нет магии, которая дала бы ей такую возможность. Поэтому, с течением времени, все чувства постепенно притупились, нет, она не забыла всё то, что происходило в той, казалось бы совершенно другой, жизни в Зачарованном Лесу. Теперь спустя восемнадцать лет она чувствовала лишь пустоту. Она даже к Хопперу записалась, будто этот сверчок мог ей чем-то помочь. Но как не странно, смог. Он дал Реджине наверно самый важный совет в её жизни. Он посоветовал взять ей ребёнка на воспитание. Якобы малыш смог бы заполнить пустоту в королевском сердце. Реджина не могла сопротивляться пустоте. С каждым годом Миллс всё больше и больше напоминала себе свою мать, которая вырвав сама себе сердце, стала холодной и с каждым днём эта её холодность лишь прогрессировала. Миллс ничего не оставалось кроме того, как прислушаться к совету сверчка. И вот он, маленький комочек жизни на её руках, смотрящий на неё своими большими глазищами. Такой маленький, такой спокойный. Да, конечно, не всё в их отношения задалось с самого начала, но после некоторого времени привыкания друг к другу у них всё получилось. Реджина наконец вновь что-то почувствовала, в её холодном сердце вдруг зародилось что-то новое, что-то очень теплое, что-то что было сильнее Злой Королевы. Но всё это теперь в неизбежном прошлом. Сын больше не хотел иметь ничего общего с ней. Той, которая душу свою отдавала ему. Променял на эту девицу — его мать; на эту Эмму Свон. К слову девушка, к большому удивлению Миллс, решила остаться и по всей видимости не собиралась никуда уезжать, не смотря на все нападки со стороны Мэра. Эмма стойко выдерживала все испытания предоставленный Миллс. Она совершенно не боялась Реджину, она смотрела прямо в глаза Миллс, постоянно кидая той вызов. Реджину это заводило, это дало ей встряску, давно уже никто не кидал ей вызов, хотя какой давно, никогда, даже Снежка, так яро сражавшаяся со Злой Королевой, в конечно итоге просто боялась её. Реджина конечно не признавала этого, но она наверно даже скучала бы по их вечным стычкам с Эммой, если бы та вдруг всё же решилась бы уехать из Сторибрука. С каждым днём ярость и ненависть Миллс возрастала всё больше и больше. Она уже вошла в раж, пытаясь выкурить блондинку из города, да настолько, что убила Грема, это было её первое собственноручное убийство, после наложения проклятье. Реджине было больно так поступать с мужчиной, но она не могла позволить чтобы кто-то узнала её секрет. Реджина настолько обозлилась на весь мир, что даже не стала обращать внимание на постоянные, абсолютно очевидно связанные между собой, сны. Когда Эмма, напротив, со временем отнеслась к ним серьёзно. Девушка расценивала их, как отображение всего происходящего. Эмма наученная жизнью от предательства людей, не очень то доверяла им. Она тщательно выстраивала стены вокруг себя и своих чувств. Но при всём при этом она не разучилась верить в то, что люди не так просты, как кажутся на первый взгляд. И Мэр не была исключением. Во снах Эммы, девушка, что так была похожа на Миллс, вовсе не была злой и холодной, а напротив доброй и невинной в своих побуждениях и делах. И, если Реджина всячески пыталась доказать сыну, что его, так называемая, мать: мошенница, воровка, бандитка и просто гнилой человек; то Эмма наоборот, сама не зная почему, пыталась доказать мальчику, что его мать не так уж плоха, как он её описывает и уж точно она не какая-то там Злая Королева. —Злыми не становятся Генри, злыми нас делают обстоятельства и не правильные люди в нашей жизни, — однажды сказала блондинка сыну, когда тот в очередной раз доказывал матери, по пути в школу, что Реджина зло во плоти. На что Генри лишь промолчал в ответ и, махнув матери рукой в знак прощания, отправился в школу. По иронии судьбы в этот день Реджина заставила Эмму задуматься над собственными словами, сказанными сыну. Миллс пригласила Эмму к себе в офис, якобы женщина поняла, что они с биологической матерью Генри начали не с того и, что она хочет поговорить со Свон. Эмма безо всякой задней мысли пришла к Миллс и, ничего не заподозрив, поделилась с женщиной своими мыслях по поводу увлеченности Генри этими сказками. —Я рада, что вы решили поговорить. Генри, он славный мальчик, но эта его увлеченность сказками, меня пугает. Он живет в своём мире и совершенно не хочет возвращаться в реальность, — говорила Эмма, сидя на диванчике в офисе Миллс. Девушка закинула ноги на диванчик и положила подбородок на колени, смотря куда-то в стену. —Ты, считаешь меня сумасшедшим? Я думал ты мне поверила, — непонятно откуда раздался расстроенный голос Генри. Повернувшись к двери, Эмма увидела, убегающего, Генри. Блондинка резко вскочила с диванчика. —Вы знали, да? Знали, что он придет сюда, — закипая спросила Эмма. Она сейчас совершенно не переживала, что мальчик обиделся на неё, она переживала лишь за то, что с легкой подачи Миллс, она похоже разрушила такие нужные Генри иллюзии. —Знала ли я, что каждый четверг,Мой сын приходит ко мне в офис, чтобы потом вмести пойти домой? — с долей сарказма, делая акцент на слове "мой", начала Реджина.— Конечно, я знала. Он мой сын мисс Свон. - холодно, но с какой-то совершенно дикой победной ухмылкой, ответила, сама на свой вопрос, Миллс. —Как, чёрт побери, ты стала такой? — в пустоту произнесла Эмма и, не попрощавшись, выбежала из кабинета в след за сыном. В этот день Эмма и впрямь думала о том, как же женщина стала такой на самом деле, Свон была по-прежнему уверена, что плохими не рождаются — ими становятся. Странно, ведь Эмму так часто предавали в этой жизни, но она всё ещё старалась находить в людях что-то хорошее. А Реджине она верила, хоть и не до конца понимала всё то, что эта женщина делает. Она могла понять, что Мадам Мэр боялась. Боялась потерять, такого дорогого ей сына. Боялась остаться одна. И поэтому так яростно пыталась вытурить Свон из города, словно львица, которая защищает своего детёныша — теперь Эмма могла понять и это. Эмма в этот же день помирилась с сыном. Парень на удивление быстро простил мать, когда та пришла на его прием к психологу с тирадой о том, что верит сыну и в доказательство, сожгла, якобы компроментирующие её настоящую сущность пред Мэром, страницы, вырванные из книги сказок. А Генри радостно свалил, тот факт, что Эмма практически назвала его сумасшедшим, на отвлекающий манёвр, со стороны Свон в пользу операции Кобра.***
В ночь после разговора с сыном у его психолога Эмме вновь снился сон.***
Время шло, принцесса стала чаще общаться с юной художницей. Она даже уговорила отца, чтобы тот разрешил Айрис писать портрет Луны. И хоть мужчина знал, что не пристало простолюдинам писать королевские портреты, всё же разрешил это сделать, ведь девушка так не любила, когда её кто-то рисует, поэтому во дворце нет ни одного портрета взрослой принцессы Луны, были лишь те, где она еще совсем маленькая. На них она напоминала отцу маленького ангелочка. Луна вообще не особо любила, когда кто-то говорил о её красоте или восхищался ей. Она не хотела, чтобы люди видели в ней лишь красивую девушку. Она хотела, чтобы в ней видели мудрого и справедливого будущего правителя. Поэтому Луна и не хотела портретов, но сейчас всё было по-другому, именно для Айрис она смогла поступиться своим принципами — лишь бы побыть с ней рядом подольше. Айрис задумала воистину королевский портрет в полный рост, который можно было бы повесить в величественном и по-настоящему прекрасном тронном зале. Она хотела отобразить принцессу такой, какой она видит её сама: нежной и скромной, но при этом готовой отстаивать свою позицию и встать на защиту нуждающихся. Для написания такой картины потребовался не один сеанс рисование. И вот на одном из таких сеансов Луна вдруг спросила у художницы: —Почему ты рисуешь? —В смысле? - не отвлекаясь от рисования с улыбкой на губах, в ответ спросила художница. —Ну для чего это тебе? Не ужели нет никакой причины? — выйдя из положения, что просила соблюдать Айрис и повернувшись к девушке, пояснила принцесса. —Ах, ты об этом. Знаешь, в моей жизни было не так много светлых моментов, — немного грустно произнесла девушка. — Я конечно не имею права жаловаться: у меня есть семья и крыша над головой, но всё же не каждый день в моей жизни был радужным и светлым, бывали и ссоры и голодные времена, бывало, что в доме, кончались дрова, а новые добыть возможности не было и становилось так холодно, что ни рук ни ног не чувствуешь, когда в пору и с жизнь проститься, — всё это художница говорила как-то совсем уж буднично, не отрывая взгляда от картины, всё также продолжая рисовать, будто всё это было чем-то обычным — само собой разумеющимся. — Именно поэтому сколько себя помню я рисую. Жизнь сродни распустившемуся цветку, возможно сегодня он цветет, но кто знает, может завтра все лепестки опадут, оставив после себя лишь беззащитный тоненький стебель, когда как на моем рисунке этот же цветок будет цвести вечно, будет вечно свеж и вечно жив, — пока Айрис рассказывала всё это, Луна смотрела на неё, не отрывая глаз. Наверно именно в этот момент девушка вдруг осознала, почему она так сильно хотела как можно больше времени проводить с художницей. В то время, когда Айрис выворачивала свою душу на изнанку перед Луной, девушка вдруг поняла что влюбилась в белокурую художницу. — Ну, как-то так, — переводя взгляд на принцессу, смущенно закончила свой рассказ Айрис. —А почему вдруг ты решила помогать детям? — спросила художница, вырывая девушку из мыслей. Айрис конечно понимала, что принцесса делает, это по доброте душевной, но возможно, только возможно за этим стоит что-то намного большее. —Не знаю, -—отрешенно произнесла девушка, отводя взгляд от пытливых глаз художниц, — Наверно, потому что я всегда считала, что: замок, титул, богатство, все вот это... — девушка обвела руками вокруг себя и продолжила. — Ну не знаю, не достойна я что ли всего этого. Что я ничего не сделала, что это всё было моим, ни чем не заслужила этой народной любви. Единственное, что я сделала для этого, так это — родилась, и то в этом тоже нет моей заслуги, — девушка сделала небольшую паузу, будто обдумывая что-то, и вновь продолжила. — Наверно именно поэтому я стараюсь по возможности помогать людям, что бы доказать, хотя бы себе самой, что способна намного больше, чем просто сидеть и отдавать никому не нужные приказы, - немного отрешено говорила девушка, она никогда никому этого не говорила, даже самой себе. Айрис смотрела на Луны, не отрывая глаз, и улыбалась. —Ты не существуешь, — тихо произнесла художница. —Прости, что? —Ты просто не можешь существовать, таких людей просто не бывает. До встречи с тобой я думала, что все богачи и члены королевских семей напыщенные индюки, не способные мыслить о ком-то кроме себя любимых. Но, познакомившись с тобой, я поняла как сильно я заблуждалась, — девушка говорила это и медленно подходила к брюнетке. И когда расстояние между ними оставалось совсем не большим, но пока приличным, Луна позволила себе сократить расстояние, смотря в голубые омуты глаз художницы и, поддавшись порыву, припала к таким желанным губам блондинки. Поцелуй вышел неумелый, почти целомудренный, но такой нежный и нужный, что Айрис почти растворилась в нём. С этого дня в отношениях девушек всё изменилось.***
Когда Эмма выбежала из мэрии, Реджина вдруг задумалась над тем, что же и вправду заставило её стать такой. Такой "злой". Ведь её именно заставили стать Злой Королевой. Девушка совершенно не хотела становиться ведьмой. Единственное, что хотелось юной Реджине, так это свободы, а может и с ней пришла бы любовь. Реджина даже и мстить то никому не хотела . Она всю жизнь была ведома кем-то. Сначала мать, которая и шагу не давала девушке ступить, без её ведома. У Коры были грандиозные планы на дочь. Она хотела за счёт девочки осуществить, какие-то свои, не сбывшиеся, мечты. А Реджина, Реджина любила свою мать, позволяя управлять той собой. Да, и как можно не любить собственную мать, какой бы она там не была. После смерти Дениэля, Реджина окончательно разочаровалась в матери, с глаз будто шоры упали. Она вдруг осознала, что мать её не любила, единственное, что нужно было Коре от Реджины, так это власть, которую она могла бы заполучить с помощью дочери. Реджина избавилась от матери, в надежде, что больше никто и никогда не будет управлять ей. Нет она не убила Кору, но теперь она не стояла на пути Реджины. Не успела девушка расслабиться, как вновь попала в новый водоворот манипуляций, но уже со стороны Тёмного. Тот тоже решил воспользоваться доверчивостью и не опытностью девушки. Он предстал перед девушка, как спасительный круг. Он внушил Реджине, что ей просто необходимо обучиться магии. И как бы она не сопротивлялась, в конечно итоге, она стала Злой Королевой, одержимой местью. Вспомнив всё это, Реджина вдруг осознала, что всё то, что она когда либо совершала в этой жизни, всё это не было по-настоящему её решением, все её действия так или иначе были выгодны кому-то другому.***
Проснувшись, Эмма вдруг решила, что пора заканчивать всю эту, как казалось девушке, совершенно не нужной войну за Генри между ней и мисс Миллс. В тот же день, после того, как шериф увидела этот сон, она решила прийти к дому Реджины. Собравшись с силами девушка постучала в дверь под номером 108. Дверь распахнулась и на пороге стояла, как всегда безупречная Мадам Мэр, в великолепном брючном костюме. — Реджина, чтобы не происходило между нами, пора это заканчивать, — с порога безо всяких прелюдий сказала Эмма. На секунду Свон почудилось, что она прочла на лице Реджины некоторое смятение, но всего лишь на секунду. Мгновение и на лице Миллс вновь заиграла её фирменная надменная ухмылка. — Вы всё таки решили уехать, Шериф? — спросила та. — Нет Реджина, ты не понимаешь, ты делаешь больно не мне, стараясь всеми мыслимыми и немыслимыми путями вытурить меня из города, ты делаешь больно Генри, — девушка сделала акцент на имя сына. — Пойми же ты наконец, ты не заслужишь его доверие таким образом, — почти умоляла блондинка. Ухмылка спала с лица Миллс и она жестом пригласила Эмму пройти. Свон, облегченно выдохнув, вошла в дом. Женщины прошли в кабинет Реджины, как и тогда, в день их знакомства, не проронив ни слова. Лишь тогда, когда хозяйка дома жестом предложила Эмме вновь присесть на тот же диванчик, на котором она сидела в тот день, и Эмма кивнув присела, мисс Миллс заговорила, разрывая давящую на уши тишину: — И что же вы предлагаете мисс Свон? Отдать вам сына без боя. Просто перестать бороться? — Нет же, Реджина, — сама не зная почему, Эмма вдруг перешла на ты. — Я не хочу отнять у тебя Генри, никогда не хотела отбирать его у тебя. — Зачем же все это тогда, зачем вы остались мисс Свон? — поддерживая напускной официальный тон, вновь спросила Реджина. — Не знаю, возможно я захотела узнать сына поближе. Я просто... просто пытаюсь..пытаюсь, хоть раз в жизни, сделать всё правильно, я устала от вражды. Я хочу перемирия, я конечно не предлагаю нам стать сразу друзьями и заплетать друг другу косички или что-то типа этого, просто хочу перестать делать больно, Нашему сыну, — Реджина долго вглядывалась в зелёные глаза белокурого Шерифа и, не найдя в них ни подвох ни фальши, тихо произнесла: — Хорошо. — Хорошо? — удивилась Эмма. Реджина лишь кивнула в ответ. Она услышала в словах Эммы зерно логики и, что в принципе блондинка права и возможно, только возможно, из этого что-то получиться. Реджина предложила Эмме выпить, в этот раз лишь только для того, чтобы разбавить напряжение и некоторую неловкость.***
Спустя 15 минут и одну бутылку "лучшего яблочного сидра, что когда либо пробовала Эмма". Девушка вдруг произнесла: — Расскажи мне о Генри. — Что прости? — вскинув бровь, спросила Реджина. — Ну не удивляйся так, я знаю десятилетнего мечтателя Генри, а я хочу узнать о другом Генри — о Твоем Генри. Ну, я даже не знаю, расскажи что-нибудь такое, что заставляет тебя улыбаться каждый раз, когда вспоминаешь об этом, — немного смущенно, разъяснила блондинка. — О, ты в этом смысле. Есть такая история, — улыбнувшись своим мысля, ответила Миллс. — Однажды, когда Генри было всего три, к нам зашёл Грем, какие-то шерифские дела или что-то вроде того, — Реджина не стала вдаваться в подробности, о цели прибытия Грема. — Генри он, к слову, не очень нравился. Малыш в это время бегал по гостиной. Я в тот день не уследила за ним и он где-то нашел коробку конфет, и съел её почти всю, — Эмма удивленно вскинула бровь, сама Мадам Мэр, не смогла уследить за сыном. — Не смотри на меня так, за ним, тогда было практически невозможно уследить. Так вот, он бегал по гостиной и то открывал, то закрывал все ящики шкафов, которые, только попадались ему на пути, никого не замечая вокруг себя. "— Генри, прекрати пожалуйста, у нас гость, — строго, но по-доброму попросила Реджина. Мальчик вдруг замер, когда услышал голос матери и, повернувшись к источнику звука, увидел того самого гостя и, расценив его, как потенциальную угрозу его занятию, подошёл к мужчине и, взяв его за руку, повёл его к выходу. Реджина было хотела остановить мальчик и по-матерински отругать, но Грем её остановил. — Давай посмотрим, что будет дальше, — тихо произнес Хантер. Мальчик отпустил руку мужчины и подошёл к вешалке, на которой аккуратно висели, повешенные Шерифом, его не сменная кожаная куртка и просто серый шарф. Генри лишь указал на них пальчиком, смотря на мать. Реджина поняла намек малыша и, сняв их с вешалки, до которой малыш ещё не скоро начнет дотягиваться сам, отдала, к слову довольно таки тяжелые для трехлетки, куртку и шарф. Но Генри справился. Он передал куртку Грему, которой присел на корточки перед мальчиком. Мужчина надевал куртку, пока Генри терпеливо ждал, всё так же держа в рука шарф Грема. После Генри аккуратно, как смог, повязал шарф и застегнул куртку. Малыш подошёл к входной двери и, открыв её, помахал Шерифу ручкой в знак того, что ему пора уходить. Всё это действо проходило в полнейшей тишине. Реджина находилась в полнейшем шоке, когда Грем напротив улыбался. — Да ты прав Генри, мне наверно уже пора, — смотря на малыша и широко улыбаясь, произнес мужчина. — До свидания, Мадам Мэр, — попрощался Шериф и вышел за дверь, а Генри в свою очередь прикрыл за ним дверь." Реджина от чего-то грустно улыбнулась, закончив свой рассказ. Воспоминание, которое раньше было для неё приятным, стало от чего-то грустным. Эмма поняла почему это стало таковы. Грем, он умер и Свон понимала, что мужчина был дорого не только ей одной. В каком-то не понятном, даже самой Эмме, порыве девушка протянула руку вперёд и накрыла своей ладонью ладонь Реджины. Эмма была приятно удивлена, когда Реджина не отдернув руки, лишь улыбнулась в ответ белокурому Шерифу, принимая этот немой жест поддержки.