Зверомор

С незапамятного детства каждый день ей твердили: будь как все, знай своё место, не выделяйся, не высовывайся, не лезь не в свои дела, будь серой, неприметной, тихой, ненавидь хищных зверей, как своих персональных врагов. Никому, за исключением родителей и многочисленных братьев и сестёр, ты не нужна в Городе, и только тяжкий труд поможет добиться тебе того, чего ты сама захочешь. В остальном — сплошные запреты. Город не был местом для таких, как она или её родители. Кроликам требовался простор загородных ферм, бескрайних полей, грядок и огромных рассад. Она должна была бегать и резвиться там, в лёгком ситцевом платье, но вместо этого она каждый день ездила в школу на метро в тугих джинсах и плотно запахнутой серой куртке, одной лапой держась за специальный поручень, а другой сжимая ручку маленького портфеля. Пять дней подряд она уясняла всё, что было необходимо для жизни в Городе: работай на благо общества, будь плоть от плоти толпы и не питай никакой терпимости к хищникам. Лишь одна радость была для неё в конце недели, да и та не всегда: если отец выкроит в плотном графике небольшой перерыв и отвезёт её и нескольких её братьев к дедушке и бабушке на ферму, где они оставались под присмотром, но могли спокойно веселиться и наслаждаться прогулками, вдыхая чистый, лесной воздух. Крольчиха обожала эти поездки, в отличие от всех остальных: она любила гулять по бескрайним полям, есть свежую капусту и огурцы; и даже вода — свежая, колодезная вода была совершенно не такой на вкус, какой она была в Городе. Её братья и сёстры считали её идиоткой из-за этого; на ферме не было интернета, и приходилось заряжать телефон старым дедушкиным способом: от розетки. В городе мобильные аппараты могли заряжаться прямо на улице благодаря тем же устройствам, заряжавшим ошейники, которые носили на себе хищники. Несмотря на запреты, Мавра всё-таки выделялась среди всех, особенно когда была за городской чертой: она любила одеться просто, но заметно, например, в белое кружевное платьишко, широкополую шляпу с парой вырезов для её задорно торчащих ушей; топтать босыми лапками зелёную траву и свежевспаханную землю на ферме дедушки и бабушки. По вечерам дедушка учил её водить старенький небольшой пикап, который, как он выражался, ему было уже не жалко; а бабушка готовила с ней яблочные пироги и многие другие сладости. Не жизнь — сказка. Но потом приходилось возвращаться в Город к совершенно другой, суровой и неприятной ей реальности. Родители утверждали, что здесь ей будет лучше расти и работать, и она этому охотно верила. Её папа, оторвавшись от семьи, как-то раз обманом заложил ферму своего отца, чтобы открыть дело в Городе, но, когда то прогорело, он, благодаря необычайному стечению обстоятельств, нашёл работу в Первом Объединённом Банке, где быстро заработал нужную сумму и расплатился с кредиторами по льготной ставке. Отчасти этому способствовала и мать Мавры: она работала в Службе по Контролю Хищников и после родов не желала продлевать отпуск, а сразу вернулась на службу, оставив своих детей на попечение нянек. Она почти не продвигалась по службе, несмотря на рвение, и надолго застряла на посту надзирателя в системе, называемой «Комбинат». Целыми днями, вооружённая электрошоковой дубинкой, пневматическим транквилизатором и штатным пистолетом кроличьего размера, она контролировала, чтобы опаснейшие для её вида звери, не бывшие в силах даже оказать ей сопротивление из-за своих ошейников, не отлынивали от обязательных общественных работ. Когда Мавра рассказывала в школе о родителях, её матерью восхищались учителя, а одноклассники начинали неимоверно её уважать, так что никаких проблем в учёбе у крошки-крольчихи не было. Не было проблем и с личной жизнью: отец всегда давал дочке достаточно карманных денег, чтобы она могла ни в чём себе не отказывать, но её не интересовали дорогие телефоны или модные тряпки, как других. Крольчиха искала в городе друзей. Незамысловатая, простая идея: найти друзей. Но в каждом из зверей она чувствовала необыкновенное лицемерие, алчность и скрытую злость, понимая, что если бы не деньги её отца, то на неё даже никто бы не посмотрел. Так было всю её жизнь, до одного судьбоносного дня, когда совсем ещё маленькая Мавра, возвращаясь со школы, не увидела на противоположной стороне улицы горностая в красной робе, который обсуждал что-то вместе с лисёнком, сидящим в позе лотоса рядом с ним. Она бы не обратила на него внимания, если бы он не сделал это первым, и, как только она встретились с ним взглядом, хищный зверёк неожиданно подпрыгнул, сделал сальто, упал на спину и начал крутиться вокруг собственной оси. Крольчиха застыла как вкопанная от этого странного зрелища, совсем позабыв, что стоит посреди дороги. Всю жизнь относительно хищников её учили лишь ненавидеть их, но что делать в такой ситуации — нет. Движения горностая были очень странными, будто тот сошёл с ума, перегрелся на солнце и бился в припадочных конвульсиях, однако, как только мелькала морда зверя, можно было понять: ему не было плохо. Горностай был сосредоточен и серьёзен, кривляясь, крутясь, подпрыгивая и извиваясь всем телом. Мавре на секунду показалось, что это всё было лишь для крольчихи, будто причудливый танец исполнялся для неё… в последний раз. Произошедшее потом крольчиха запомнила очень плохо. Поняла лишь то, что, как только горностай перестал дёргаться и прыгать, она будто бы очнулась и только-только услышала истошный крик с другой стороны улицы. Крольчиха лишь успела моргнуть, как увидела, что к ней через дорогу на четырёх лапах несётся во весь опор страшный рыжий хищник с зубами наголо и когтями, бьющимися об асфальт. Ещё через миг — тяжёлый сигнал огромной машины, высотой с пару этажей. Такими машинами пользовались лишь жирафы. Автомобиль неумолимо надвигался на неё как огромная, страшная стена, и вряд ли копытные внутри могли разглядеть со своей высоты то, что происходило на земле. Перед глазами крольчихи мелькнула её короткая и скучная жизнь, а потом — оскаленные зубы хищного зверя, с чёрных губ которого брызгами слетала пена. Рыжий хищник в последний миг набросился на крольчиху и прижал её к себе, будто маленькая Мавра была для него плюшевой игрушкой. Вместе они кубарём покатились по тротуару, но заднее колесо жирафьего фургона зацепило белый кончик его хвоста, и рыжий, крича от боли, отпустил маленькую спасённую крольчиху, а самого его уволокло за хвост дальше. Жираф за рулём всё-таки заметил, что что-то было не так, и затормозил. Мавра поднялась с асфальта и ошарашенно оглянулась: горностай сбежал, а спасший её жизнь рыжий лисёнок валялся под фургоном в изодранном комбинезоне, истекая кровью. Судя по тому, как вздымалась его спина, рыжий всё ещё был жив, и крольчиха бросилась к нему. — Стой! — закричали ей со всех сторон, и какой-то баран схватил её за курточку, останавливая. — Это же хищник! Он бросился на тебя! Мавра, целая и невредимая лишь благодаря этому зверю, изумлённо прижала уши и обернулась к случайному прохожему. — Он мне жизнь спас… — прошептала она. — Бросившись на тебя с таким оскалом?! Я всё видел, малышка, не переживай: он заплатит за это! Мавра тут же вспомнила острейшие зубы, клацнувшие в опасной близости от её мордашки, и пену в уголках хищной пасти. Но она потрясла головой и вырвалась из цепкой хватки барана, снова бросившись к рыжему телу. Водитель-жираф между тем вышел из машины и заглянул под неё, опустив исполинскую шею. Затем вытащил из нагрудного кармана рубашки сотовый телефон и приложил к уху. Мавра между тем опустилась и посмотрела под машину к лежащему лисёнку и увидела его морду: рыжий хищник тяжело дышал, из приоткрытой пасти тёк красный ручеёк крови, глаза были такие же красные и очень страшные, но она почему-то не боялась его. Она забралась под машину, и её чуть не вырвало: задняя лапа хищника была неестественно вывернута, а всё тело было покрыто ужасными рваными ранами. Его хвост намотало на ШРУС, приводивший в движение заднее колесо машины, но он выдержал — из-за этого его тело протащило несколько десятков метров по асфальту, на полной скорости. Крольчиха потеряла дар речи, понимая, что лисёнок сейчас умрёт. Она прижалась к асфальту, заглядывая ему в глаза, и потянулась к его морде лапкой. Лисёнок открыл глаза и едва слышно прохрипел: — Не… приближайся… Он закашлялся и вскрикнул от боли, но тут же огонёк на его ошейнике моргнул красным, выдавая разряд ему в шею. Мавра, прижав ладошки к морде, в страхе отползла от рыжего тела, которое уже начинало пахнуть палёной шерстью. Дрожа от страха и понимая, что лисёнок почти пожертвовал собой ради неё, она на коленях подползла к его шее и дотронулась до ошейника, чуть оттягивая его. Она не знала, как устроены эти устройства, даже несмотря на то, что её мама имела с ними дело каждый рабочий день; стоило ей лишь немного оттянуть его, как он снова наградил рыжего ударом тока. Мавру тоже задело: электрический разряд пробежал по её лапкам, и она, вскрикнув, свалилась на спину рядом с ним. — Не трогай его! — крикнул ей жираф, сбивший лисёнка. — Я вызвал СКХ, они уже в пути! Давай сюда! Мавра уже не слушала водителя. Изумлённо смотря на свои дрожащие лапки, в её голову медленно прокрадывалась одна-единственная мысль: за что она должна ненавидеть хищников? Идея — цепкий паразит, ловко проникающий в сознание и обладающий пятисот процентной живучестью. Она селится в голове, и её не вытравить никакими средствами. Всю жизнь ей вбивали одно, но её разум лишь на секунду усомнился, упёрся, выстроил новую, другую, личную духовную программу, и в одночасье Мавре всё стало ясно. Как будто всё, что для этого было нужно, — удар током от ошейника хищного зверя. Не вылезая из-под машины, она достала старенький телефон и набрала маму. Та довольно долго не отвечала, но, как только в трубке раздался её расслабленный и довольный послеобеденный голос, Мавра буквально закричала в трубку: — Мама! Мам, слышишь меня?! — Слышу, дорогая, что случилось? — судя по изменившейся интонации, крольчиха на другом конце провода заметно напряглась. — Как снять ошейник с хищника?! Всего секунду её мама молчала, а потом взвилась, как часовая пружина: — Ты с ума сошла, зачем тебе это знать?! Никак! Это невозможно! Этих тварей скорее прожарит насмерть, чем они когда-нибудь избавятся от ошейников! — Это не так! — закричала маленькая крольчиха. — Это невозможно, что ошейник нельзя снять! Тут есть замок! — И этот замок открывается только один раз в жизни хищника: когда он собирается сдохнуть, Мавра! Что происходит?! Немедленно говори, где ты! — Я рядом со своей школой, меня чуть машина не сбила, но меня спас лисёнок! Мам, он сейчас умрёт, если не снять с него этот ошейник, понимаешь?! — почти в истерике, заливаясь слезами, прокричала крольчиха. — Святой горный козёл, ты что, рядом с ним?! Немедленно отойди! Он же может наброситься! Я сейчас приеду, только, пожалуйста, держись от этого живодёра как можно дальше! — Да он ничего не может, мам! Он мне жизнь спас, а сам сейчас умрёт! Пожалуйста, приезжай — сними с него этот ошейник! Прошу тебя! В трубке раздались короткие гудки. Мавра подобралась поближе к морде лисёнка и снова протянула к нему лапу. Рыжий хищник уже ничего не мог сделать: он потерял слишком много крови, сердце едва билось в груди, а ошейник наконец-то успокоился. Собравшись с духом, Мавра дотронулась до его носа и погладила рыжего по шерсти. Лисёнок тут же открыл глаза, и его уши встали торчком. Крольчиха, заметив это, отдёрнула лапу, но, видя, как рыжий зверь рядом с ней тяжело вздохнул, снова положила лапку на его морду. — Помощь в пути, — сказала она лисёнку. — Моя мама работает в СКХ. С тебя снимут ошейник и помогут, обещаю… Рыжий снова глубоко вздохнул и закрыл глаза. — Ты только держись, прошу тебя! Не вздумай закрывать глаза! Лисёнок послушно открыл свои янтарные глаза и уголки его зубастой пасти дёрнулись в улыбке. Крольчиха продолжала гладить его и уже не могла не плакать — слёзы затопили глаза и скатывались по серой мордочке на окровавленный асфальт. Она не обращала внимания ни на что происходящее вокруг неё. Вокруг фургона жирафа начали собираться зеваки, а машины позади образовали пробку. Меньше чем через пять минут, все услышали надрывный рёв сирены и спец-сигналов машин СКХ. Они рвались к месту происшествия через пробку со всей своей «дискотекой»: огнями, воем сирен, клаксоном и надрывными гудками. Непосредственно до машины они не доехали: офицеры высыпали из машин за несколько десятков метров от фургона жирафа и оставшийся путь проделали пешком. Впереди всех остальных, прыгая прямо по крышам других автомобилей, бежала мама Мавры в тёмно-синей форме. Зеваки немедленно показали ей место происшествия, пояснив, что маленькая крольчиха залезла под машину и что там же, рядом с ней, лежал рыжий лисёнок. Лишь жираф-водитель самой машины как-то безучастно отметил, что СКХ прибыли неожиданно для него быстро, но, увидев среди всех прочих травоядных зверей в форме ещё и крольчиху, быстро всё понял. Офицер СКХ спрыгнула на асфальт и заглянула под машину. — Мавра! — крикнула она дочери, которая продолжала гладить лисёнка. — Отойди от него! — Мама! Помоги ему, скорее! Давай сюда, надо хотя бы ошейник снять! — тут же закричала маленькая крольчиха. — Не неси чушь! Быстро ко мне! Сейчас же! — Ему нужна помощь, мам! — Да какая разница! Главное, чтобы ты была в порядке! — Я в порядке, а он — нет! Помоги ему! — Ему уже не помочь! Вылезай! — Он ещё жив! Он меня спас, ты что, не понимаешь?! — Он набросился на тебя?! — зачем-то спросила крольчиха, одной лапой вынимая из кобуры пистолет. — Что ты делаешь?! — завизжала Мавра, увидев в лапках матери боевое оружие. — Я спрашиваю у тебя: он к тебе прикасался?! Офицер взялась за пистолет двумя лапками и лёжа направила дуло ему в голову. Мавра вскрикнула от страха, но почему-то, сама того не понимая, перебралась к его ушам, вставая на пути между пистолетом и его мордой. — Ты что творишь?! — закричала мама Мавры. — Убирайся немедленно! — Он меня спас! — ещё раз истерично крикнула маленькая крольчиха и прижалась к морде рыжего спиной. — Мавра, что на тебя нашло?! Это хищник! — И что с того?! Крольчиха с пистолетом посмотрела куда-то наверх, и оттуда ей отдали какой-то приказ, который Мавра не расслышала. Следующее, что она увидела: как к ней ползёт родная мама. — Мавра, немедленно убирайся оттуда! Мы с ним разберёмся! — Я никуда не уйду, пока вы не поможете ему! — Нет, ты уйдёшь! — рявкнула офицер, цепляясь за заднюю лапку дочери. — Хватит препираться! Я, в конце концов, твоя мать! Мавра вырвалась из захвата мамы довольно быстро и поспешно отползла в другую сторону машины. Не обращая внимания на едва живого лисёнка, другая крольчиха полезла за ней дальше, и, когда под фургоном жирафа скрываться было негде, Мавра выскочила из-под него и побежала что было сил. Однако родная мать оказалась проворнее: выскочив вслед за ней, она сняла с бедра шоковый прут и включила его. Получив разряд в спину, Мавра упала на асфальт, разбивая себе нос и жестоко царапая глаз сверху вниз. Тело не слушалось — маленькая кроля корчилась на земле, не понимая, что происходит. Её родная мать, убирая шокер, подскочила к ней и взялась за её голову, кладя себе на колени, но Мавра тут же рывком вырвалась из объятий. Она кое-как, дёргаясь на асфальте, повернулась к фургону, под которым лежал спасший её лисёнок, у которого она даже не узнала, как его зовут. Под фургон наклонился какой-то баран, державший в своих лапах пистолет. Раздались два выстрела, и Мавра закрыла глаза. Она думала, что выплакала всё на сегодня, но оказалось, что это не так. На лапах у матери она вернулась домой, где её ждала дисциплинарная головомойка, но крольчиха не слушала родителей, беснующихся из-за того, что их дочка изволила пожалеть недобитого хищного зверя. Когда дело дошло до наказаний вроде лишения карманных денег, старого мобильного телефона, годного лишь для звонков, и домашнего ареста, она подняла мордочку и тихо спросила у матери: — Значит, того удара током было недостаточно? Не дожидаясь ответа от своих ошарашенных родителей, она спрыгнула со стула и стремительно ушла в комнатку, где закрылась на замок и легла на кровать, смотря в потолок. Плакать она уже не могла: слёзы кончились. И больше в этом чудовищном Городе друзей она не искала. Через неделю все «наказания», которыми обложили Мавру, закончились, когда за ужином её мама объявила: её повышают в должности и даже собираются дать какую-то награду за проявленную стойкость и героизм при столкновении с хищником. У маленькой крольчихи выпала из лап ложка: стойкость и героизм за то, что она вытащила её из-под машины, а какой-то баран застрелил беззащитного, умирающего лисёнка? На торжественную церемонию она не пошла. Осталась дома одна, свернувшись клубочком на маленькой кроватке. В такие минуты она с отвращением вспоминала прошлое, и её губы шептали: «Ложь, ложь, ложь…» Из детства Мавра хорошо помнила комнату. Отец покупал в немерянных количествах дорогие игрушки: страшные волки-оборотни, кровожадные львы с красными глазами, пугающего вида гиены и куклы травоядных, которые всегда выглядели милыми и добрыми. Как-то мать купила Мавре книжку с показавшимся странным крольчихе названием «Все хищники дураки, а травоядные умницы»; маленькая крольчиха не прочла книгу целиком, только помнила фрагмент с первой страницы: «…травоядные сделаны из мармелада и всяких вкусных вещей, а хищники все состоят из козявок, букашек и блох… травоядные благоухают, как цветочки, а хищники пахнут какашкой и что такое душ принимать — совершенно не знают». Текст показался Мавре смешной чепухой: она видела, как рабочие-хищники принимали душ, стоявший на улице. Мать же была недовольна тем, что Мавра не прочла книгу до конца. Крольчиха всё время посвящала работе, однако в тот раз недовольство дочерью столь сильно её задело, что она напряглась и с трудом выкроила из плотного графика один час. Вечером посадила малышку-крольчиху на колени, начав читать книжку вслух. Мавра силилась придать морде заинтересованное выражение, однако через некоторое время начала клевать носом, и лишь изредка до её слуха доносились слова поговорок «Легче рыбу летать приучить, чем хищника добру научить» или «Хищник дикий зверь — ты ему не верь». Иногда родители покупали красочные открытки, рисунок одной из них Мавра хорошо запомнила: на лужайке собрались вместе барашки, на их головах были венки из цветов и трав, освещаемые светом радуги, на лицах умиротворенность; а неподалеку стоят три волка и грызут палку, пытаясь друг у друга её отнять. Мавра хорошо запомнила их злые, голодные глаза и щепки, летевшие во все стороны. Надпись внизу гласила: «С травоядными дружи, а хищнику откажи». Теперь же Мавра чувствовала острое отвращение, злость и пустоту в душе при воспоминаниях обо всех этих вещах и воспитании родителей. На этом единственная часть жизни, которую Мавра вспоминала с теплотой, закончилась, и началась совершенно другая — новая жизнь, полная цинизма, критики, сопротивления и ежесекундной борьбы. Отношения в семье стремительно катились под откос: за следующие три года Мавра убегала из дома больше десяти раз, и из них три — даже успешно. Трудно было убегать из дома, когда через два часа её начинали искать с сиренами и мигалками по всему городу, но она научилась справляться. Естественно, не одна. Она будто в одночасье забыла всё, чему учили её о хищниках: все забавные поговорки, стишки и целые книги, посвящённые тому, какие плохие были те, кого природа наградила острыми зубами и тягой к свежему мясу. Мавра начала без опаски подходить к ним на улицах, чем вызывала неприкрытое общественное возмущение: иногда несчастного уборщика даже хотели ударить током лишь за то, что с ним просто заговорила маленькая крольчиха, из-за чего её даже немного… боялись. Со стороны могло показаться забавным, как от малютки Мавры в ужасе шарахается серый волк или даже какой-нибудь медведь, но постепенно, по одному, она смогла найти тех, кто не боялся завести с ней разговор. Так у Мавры всё-таки появились друзья — опасные друзья, которых никто в её городе не боялся. Она начала изучать их. С того момента как под колёсами жирафьего фургона погиб ни в чём не повинный лисёнок, прошло не сильно больше трёх полных лет, но крольчиха успела измениться до неузнаваемости. От былой покорности и серости в её образе остались лишь ошмётки старой одежды, которые служили ей каким-то странным трофеем, украшая её маленькую, но уже тяжёлую чёрную куртку. О хороших оценках в её школе не могло идти и речи, а так как вечно занятым родителям было некогда посещать родительские собрания и вызовы к директору, то сама она спокойно прогуливала, ругалась, а главное — задавала очень неудобные вопросы, когда её учителя снова и снова затягивали старую песню про ужасных, опасных и ничтожных хищниках. Многим не нравилось такое поведение, но Мавра, наслушавшись разных доводов, не спешила углубляться в этот вопрос, посвящая остаток жизни обыкновенному разбою. Её родной отец, осознавший, что происходит, был готов дать сколько угодно денег, лишь бы одна из его дочек не скатилась на социальное дно Города и не потянула за собой своих братьев и сестёр. Почти всем в её семье были дозволены какие угодно развлечения: парки, аттракционы, кино, главное не смотреть на Мавру. Ей же были положены сеансы у лучших психологов, какие-то странные лекарства, из-за которых она становилась вялой и пассивной. В конце концов кто-то решил, что проблема была не в самой Мавре, а в воспитании, и когда родители вплотную занялись этой проблемой, то быстро выяснилось, что работать с вечно занятым банкиром и принципиальной офицершей СКХ — очень непросто. Последним методом, которым хотели воздействовать на крольчиху, — это провести ей экскурсию по Комбинату, на котором раньше работала её мама. Организовать такое было даже не сложно, более того — туда даже собирались специальные группы, даже от школ. Пришлось ехать не только ей, но и всем её одноклассникам. На территорию самого комбината их, конечно, не пустили — показали лишь маленькую огороженную часть через бронированное стекло, и то абсолютно пустую. Настоящих живых хищных зверей в неволе никто из группы так и не увидел, зато вдоволь насмотрелись на пластиковые чучела в самых угрожающих позах, с красной краской на мордах и зубах. Множество экспонатов, как дикие хищники бросались на уже вооружённых и одетых далёких предков травоядных, и длительная история о том, как они боролись с ними без единого поражения. Мавра честно и порядочно держалась до конца экскурсии и даже умудрилась не задать ни одного провокационного вопроса, за чем внимательно следила её мать, вырядившаяся по случаю в парадную форму. Её даже представили в конце тура и рассказали о её тяжёлой и опасной службе. Мавра снова промолчала, хотя всем своим видом показывала всё безразличие, на которое она была способна. На этой экскурсии родители решили, что с крольчихи хватит и остальное за них доделает вечная пропаганда, елозящая по ушам травоядных зверей, как незаметный городской шум. Душ для мозгов. От Мавры отстали больше, чем на полгода, а главное — дали волю выбираться за город к своим бабушке и дедушке. Её убедительно попросили не рассказывать престарелым кроликам о том, что она учудила в городе, чтобы их не хватил удар. Мавра любила своих дедушку и бабушку, поэтому пожалела их и делала то, что велели: держала язык за зубами. Однако удержаться она не могла даже на природе, среди грядок, и вместо того чтобы, как обычно, читать книги или просто гулять, она прибилась к местной банде мотоциклистов, среди которых искренне считали, что кроликам среди них не место. Так и оказалось: Мавра не смогла сжиться с мотоциклистами, но именно через них она нашла местных подпольных гонщиков. В одну такую ночь она выгнала из сарая дедушкин пикап и, несмотря на юный возраст и полное отсутствие каких-либо прав, уехала к ним. Там она даже попыталась погоняться, но «милой крошке» объяснили, что детская лига собирается по другим дням и на других машинах. Она снова осталась одна, но это лишь закаляло её боевой дух. Она увлекалась машинами на радость дедушке и нескольким старшим братьям, любящим по вечерам копаться в железках в сарае неподалёку. Порой она могла остаться на всю ночь, тщательно вымеряя затяг на гайках главного блока цилиндров и многие другие вещи, которым её научили братья и дедушка. На второй год после происшествия с лисёнком старый кроль отвёл её к небольшому покосившемуся сараю, который почти все в семье считали сборником хлама, но дедушка быстро разгрёб его и показал Мавре её небольшой подарок — странную машину на гусеницах. Он сказал, что, как только она вырастет настолько, чтобы стать полноправной владелицей, она станет её. Поначалу Мавра не испытывала восторга по поводу машины на гусеничном ходу: она явно была медленней и не такой манёвренной, хотя могла развернуться на пятачке, но, когда она торжественно её завела и увидела, что на ней можно вытворять, крольчиха влюбилась в этот автомобиль. Может быть, на нём и нельзя было ездить достаточно быстро для неё, но зато на нём можно было ездить где угодно. Но её заветной мечте не суждено было сбыться. Никто уже точно не мог вспомнить, каким образом она оказалась на той злополучной площади, почти в самом центре её родного Города. Крольчиха, расстегнув чёрную куртку, просто развалилась на скамейке, задрав к небу довольную морду и сжимая в одной лапе бумажный стаканчик с чёрной газировкой, и иногда лениво потягивала напиток. Жизнь казалось прекрасной: ей было всё равно на уроки и посещаемость, в кармане ещё болтались какие-то деньги, а солнце приятно грело мордочку и уши. Даже спокойная и умиротворяющая музыка не казалась такой надоедливой, как раньше, а спокойно елозила по ушам, не особо забиваясь внутрь. Совершенно внезапно для Мавры, музыка из репродукторов сменилась спокойным женским голосом. — Работает система экстренного оповещения граждан. Это не учебная тревога. В нашем Городе зафиксировано и подтверждено присутствие хищного зверя без нейтрализующего ошейника. Соблюдайте осторожность и по возможности не покидайте свои дома. Служба Контроля Хищников уже занимается поимкой зверя. Мавра удивлённо открыла глаза и выровнялась на скамейке, прислушиваясь к происходящему вокруг и осматриваясь. Конечно, никакой паники не было и в помине: травоядные животные так же, как и секунду назад, ходили вокруг, каждый по своим делам, налегке и с портфелями, закусывая и потягивая напитки, иногда посматривая на городские часы на столбах и ожидая кого-то. Но крольчиха почему-то напряглась: сердце её заколотилось чаще, а бумажный стакан с недопитым напитком полетел мимо мусорной корзины. Мавра вскочила с лавочки и пошла в сторону дороги: в ней всего лишь взыграло старое любопытство. Она хотела увидеть того смельчака, который осмелился ходить в этом Городе без ошейника. Как только она подошла к небольшой живой изгороди, закрывающей проход на дорогу, на неё кубарем вывалился обыкновенный рыжий лис, прижимающий к груди какую-то котомку. Рыжий хищник сбил с лап маленькую относительно него Мавру, упал из-за неё сам и рывком оглянулся на неё: из простого холщового мешка высыпались знакомые крольчихе фрукты и ягоды, а также несколько больших грибов. Рыжий хищник мигом потерял интерес к своим пожиткам и, скребнув когтями по асфальту, бросился дальше. Перемахнув через дорогу, он попал лапой в декоративный ручей, украшающий городскую площадь, и кубарем покатился дальше. В ту же секунду Мавра потеряла дар речи и опустила ушки, смотря на беззащитного рыжего хищника. Слева и справа, лишь чудом не убив её, ломая укреплёнными бамперами живую изгородь, на площадь, подобно осадным таранам, вломились чёрно-белые машины СКХ, скрипя рифлёной резиной, останавливаясь и окружая хищника. Мавра лишь глянула на котомку с продуктами: там даже рыбы не было. Лис нёс в мешочке какие-то яблоки, пригоршню черники, уже частично раздавленной, и грибы. Она снова перевела взгляд на него: вор уже оправился от падения, поднялся на колени и показал лапы. — Клянусь, я ничего не делал! — почти в истерике закричал он, испуганно оглядывая машины, из которых высыпали оперативники Службы Контроля Хищных зверей. Одним из первых вывалился огромный жирный серый кабан, которого Мавра не могла разобрать со спины. Тут же, бросив взгляд на другую машину, она увидела, как из окна высовывается небольшая крольчиха, сразу же берущая рыжего лиса на прицел. Родную мать она могла узнать даже со спины и в тяжёлой, защищённой форме. На неё никто не обращал внимания. Все глаза на площади были прикованы к серому кабану, а Мавра, так кстати оказавшаяся позади двух патрульных машин, да ещё и незамеченной, начала медленно и аккуратно приближаться. — Пожалуйста! Я нечаянно забрёл сюда, я просто уйду и никого не буду трогать! Мавра замерла: ещё две машины подъехали сзади; она аккуратно сделала несколько шагов за тот автомобиль, на котором приехала её мама. Судя по стороне машины, именно она и была за рулём. — Я сделаю всё, что вы захотите! — пытался торговаться рыжий хищник, но СКХшники были непреклонны. — Ещё как сделаешь, рыжий прохвост! — ответил ему кабан, выходя из строя травоядных, чьё вооружение было на острие технологий: шокеры, транквилизаторы, огнестрельное оружие… — Я просто искал ягоды, честно! Я не собирался никого есть, я такой же, как вы! — Вы — убийцы, никто более! — послышалось в толпе зевак. — Мы просто хотим есть! — надрывно крикнул лис, и на глаза его навернулись слёзы. — У нас точно так же, как и у вас, есть семьи! У меня остался последний щенок! ПОСЛЕДНИЙ, СЛЫШИТЕ?! — заорал он что было мочи, бессильно падая на колени. — И всё из-за вас! Мавра снова замерла, услышав его слова. Челюсть сама собой дрогнула, и извращённое сознание почему-то подсказало ей ту самую идею, которая перевернула её жизнь: тот лисёнок, что её спас… Но думать ей было некогда. Она прижалась к заднему бамперу огромной машины. — На нас нет вины! — ответил ему кто-то из толпы. — Значит, будет меньше выродков, — прохрипел кабан, направляясь к рыжему. Лис сквозь рыдания поднял глаза и увидел, как сотрудник СКХ сдаёт оружие помощнику и разминается. Мало того, что кабан был во много раз крупнее и сильнее лиса, так и сам лис не ел уже больше недели, выглядел истощённым и уже начал облезать, что заметила Мавра. — Я не буду с тобой драться! — крикнул он кабану, демонстрируя поднятые лапы. — В таком случае тебя забодает твоя же добыча, — ответил ему враг. Мавра истерично вздохнула и запрыгнула на полицейскую машину сзади. Лис закрыл глаза, поднимая морду к солнцу, и постарался проглотить обиду, чтобы не выдать новых слёз. Теперь ему уже не было страшно. Ему было просто обидно. — Простите меня, — сказал он не травоядным, окружающим его, а кому-то ещё, — не получился у меня сегодня ужин. Мавра отчётливо слышала каждое слово, следя за ним через плечо матери, которая уже успела расслабиться и даже убрать пистолет в кобуру. Крольчиха пришла сюда не работать — она пришла любоваться тем, как попросту уничтожат ещё одного беззащитного лиса. Мавра, однажды пережившая что-то подобное, вмиг решила спустить всю свою жизнь в унитаз. Кабан ударил копытом и наставил бивни, украшенные зубами хищников, на лиса. Тот склонил голову и попрощался с жизнью, но помощь пришла откуда не ждали. Мавра одним решительным рывком запрыгнула в специальное кресло, рассчитанное на кроликов, и вырвала у матери пистолет, тут же отбросив его на пассажирское сиденье. Не успела офицер обернуться, как получила сокрушительный удар обеими задними лапками, тут же отлетая со своего места и падая на асфальт. Дальнейшие действия Мавры оказались настолько чёткими и слаженными, что позавидовал бы и спецназовец. Казалось, что она готовилась к этому всю свою жизнь. Ключ зажигания — и меньше, чем через секунду, под капотом ожил исполинский двигатель. Рывок коробки передач в положение D. Мавра вдавила правую педаль в пол, до железа. Исполинский для крольчихи бронированный автомобиль, пробуксовав задними колёсами на месте, сорвался с места пулей и тут же, уйдя в тяжёлый занос, сбил нападавшего кабана задней частью. Ровно за секунду до того, как он навалился бы всей своей жирной тушей на ничтожного, тощего лиса. Рыжий хищник опомнился ровно через секунду и тут же нырнул за остановившуюся тушу броневика. Крольчиха высунула морду в открытое окно, но лобовое стекло тут же треснуло и рассыпалось в мелкую крошку. Это случилось из-за того, что в него попала пуля. В следующую секунду машину буквально изрешетили: рассыпались крошкой все стёкла, свинец стучал по стали дверей и арок, высекая искры, но ни одна пуля не попала или даже задела ни лиса, ни крольчиху. Как только стрельба стихла, Мавра позволила себе поднять уши, которые её тут же выдали. Это заметил в снайперский прицел один из стрелков СКХ — козёл, державший на мушке водительское место. Отникнув от окуляра винтовки, он ошеломлённо посмотрел на подоспевшую крольчиху-офицера и прижал к пасти рацию. — Командир, в зоне обстрела кролик. Что делать? Не одна лишь крольчиха со стороны сил СКХ растерялась: даже матёрые бойцы быстро поумерили пыл, когда услышали такие новости. Инструкций на этот счёт не было ни у кого. — Что делать? — нервно повторил козёл, водя прицельной маркой по мельтешащим ушкам в машине. Но тут кабан, которого сбила машина, заворочался на земле и медленно поднялся на свои копыта. Кто-то махнул лапой в его сторону, и главного, под прикрытием троих стрелков, препроводили на позиции. — Что случилось? Почему не открываем огонь? — тут же раскомандовался он. — Травоядный в зоне обстрела, капитан, кролик! — Заложник? — тут же осведомился он. — Сэр, не могу знать, сэр, — рапортовал козёл-снайпер, первый увидевший ушки Мавры в салоне служебного броневика. Кабан отряхнулся и нехорошо рявкнул, тут же протянув копыто в сторону. — Мегафон. Через несколько секунд в его копыто вложили рукоятку громкоговорителя, и он, недовольно хрюкнув, сказал мимо микрофона: — Ненавижу эту часть, — и тут же, но уже в громкоговоритель. — Я не знаю, что ты задумал, рыжий, но мы этого так не оставим! Отпусти кролика и ты не пострадаешь! Лис, при этом скрывающийся за машиной, саркастически закатил глаза, а дверь служебной машины приоткрылась. Маленькая кроличья лапка поманила его внутрь, но рыжий не был до конца уверен в том, что там будет безопаснее, поэтому залезать не торопился. — Не верь им! — на переделе слышимости прошипела ему Мавра, ещё раз поманив его в машину. — Без тебя знаю, — огрызнулся на неё лис, и тут же недовольно скосил брови. — Действительно кролик? — А кого ещё ты ожидал?! — Да, в общем-то, кого угодно, — признался хищник. — Я считаю до трёх, и два уже было! — громко предупредил кабан, показав два неприметных жеста другим зверям. Две группы тут же покинули свои укрытия и начали медленно обходить броневик с двух сторон. — Доверься мне! — внезапно взмолилась ему крольчиха. — Прошу тебя! Тебе всё равно терять нечего! Лис посмотрел на неё полным грусти взглядом и приоткрыл рот, изумлённо покачав головой. — Я не хочу, чтобы из-за меня пострадала ты. — Вы, хищники, действительно настолько тупые?! — внезапно вскинулась Мавра, вскакивая на месте. Длинноухая офицерша в форме СКХ вскинула ушки и зашевелила ими, будто локаторами. Нет, ей точно не послышалось: не могло такого послышаться. — Мавра?! — Кто? — только и успел спросить у неё кабан, прикрыв микрофон копытом, но крольчиха уже резко сорвалась с места, безоружная, идя на штурм. Её дочь лишь обернулась и снова увидела ту же самую картину, что и три года назад: родная мама, с самыми нехорошими намерениями, неслась на неё, размахивая локтями в воздухе. Но сейчас крольчиха была готова. Она прыгнула на пассажирское сиденье и схватила мамин пистолет, и, как только офицерша залетела в открытое окно патрульной машины, она увидела родную дочь, державшую заряжённый пистолет у виска. — Ни шагу больше, — серьёзно, как никогда, прошептала крольчиха, глядя бешеными глазами на мать. — Как тебе такой расклад? — Ботва и баклажаны! Мавра, что ты творишь?! — вскинулась крольчиха, но дочь тут же взвела курок, кладя палец на спусковой крючок. — Я сказала, ни шагу! — повторила она, почти что хрипя. — Скажи своим ублюдкам, чтобы не вздумали стрелять. — Мавра, не пори чепуху! — Ещё одно слово, и на всех копытах твоей поганой службы появится кровь травоядного! — В этом нет нашей вины, — сказала ей офицерша, но крольчиха тут же раскричалась как сумасшедшая: — Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи! Не смей разговаривать этим языком! — Немедленно отдай мне пистолет! — Если хоть что-то случится с этим лисом, клянусь собственной жизнью: я с ней расстанусь, мама! — Вам стоит к ней прислушаться, — раздался тихий шёпот за спиной Мавры. Подавший голос лис показался чуть выше линии окон броневика. — Тебе вообще слова не давали, трупоед! — Прошу вас, просто перестаньте кричать… — Завались, живодёр! — Ты завались! — ответила офицерше её дочка. — Лис, залезай внутрь! Быстро! Неожиданно для неё самой, лис послушался и залез на задние сиденья, тяжело дыша. Мавра продолжала держать пистолет у виска, глядя ровно в глаза матери. — Убирайся, — прошептала она. — Мавра… — Я сказала, пошла вон! Крольчиха, подняв лапки над головой, открыла дверь и покинула машину. Её взяли на мушку её же сослуживцы, но лишь на секунду — сразу же убрали свои пушки. Дрожа от волнения и понимая, в какую ситуацию только что попала, она медленно начала подходить к своим. В этот момент броневик злобно заворчал стартером. Кроха необычно быстро разобралась с незнакомой машиной благодаря своим братьям и дедушке, учившим её. Длинноухий офицер нервно дёрнула ушками и носиком. — Остановить! Остановить немедленно! — в истерике закричала она, тыча пальцем на машину. В ответ броневик злобно огрызнулся проснувшимся двигателем и, шурша резиной, с буксом сдал назад. Тут, на середине улицы, он хрустнул коробкой и нехотя, рывком развернул колёса в сторону окраины города. — НЕ СТРЕЛЯТЬ! — взвизгнула крольчиха-офицер. — ТАМ МОЯ ДОЧЬ! Но по броневику СКХ уже зацокали пули, но он, ревя двигателем и постепенно ускоряясь, покатился по улице, подальше от служивых. — Чего вы встали! — бесновалась длинноухая фурия, почти не соображая от навалившегося на неё потрясения. — Остановите их! Убейте лиса! И не попадите в мою дочь! Из переулка с гудением двигателя вылетел брат-близнец «убежавшего» броневичка и бодро покатил следом. Глянув назад, худой лис растерянно взглянул на уверенную крошку за рулем. — Зачем ты это делаешь? — неожиданно серьёзно спросил он. У крольчихи нашёлся нужный ответ, который она и выпалила, не подумав: — Искупление… Мавра не успела объяснить удивленному лису, кому и почему она должна, — с отчаянием взглянув в зеркало, она увидела шедший следом броневик СКХ. Он не мог их обогнать на узких улочках города, но Мавра не сомневалась, что он попытается их остановить, как только появится такая возможность. Вылетев на широкую пешеходную улицу, Мавра испуганно закрутила руль, стараясь не сбить мечущихся перед бампером зверей. Второй броневик чуть отстал, но, громко рявкнув спец-«крякалкой», покатил через всю площадь — наперерез Мавре. — Туда! — лис нервно вскинул лапу и ткнул пальцем в сторону серого бетона в конце улицы. Мавра послушно крутанула руль, и их броневик, сбив металлические кóзлы ограждения, пролетел через блокпост и вылетел на широкую дорогу. Мавра быстро разобралась с панелью спец-средств в машине и щёлкнула кнопкой «сирена». Машины граждан Города начали поспешно разъезжаться в стороны, и два таких же броневика, преследующие его, придавали ситуации особой пикантности. Мавра истерично рассмеялась и поддала газу, давая мощному двигателю отработать своё. А её ещё не хотели брать в гонщики! Однако триумф был недолгим: следом за ними вылетел второй броневик и ещё пара подошедших ему на помощь лёгких машин СКХ. Ревя оборотистыми моторами, два пикапа в характерной раскраске обошли Мавру по бокам и начали зажимать её в «коробочку». Однако, как только Мавра чуть сбросила скорость, уходя от нежелательных «объятий», сзади её ударил второй броневик. Кроля чуть не вылетела из-за руля, а лис упал куда-то между сиденьями. Мавра истошно заверещала, стараясь удержать тяжёлую машину, но броневик с креном пошёл в занос. Помощь пришла откуда она не ждала этого совершенно: легковая служебная машина подставилась под удар так, чтобы тяжёлый броневик выровнялся. Но сам автомобиль при этом получил повреждения несовместимые с дальнейшим движением. В зеркала заднего вида Мавра увидела, как из машины выпрыгнула другая крольчиха. Но это не остановило Мавру. Она уставилась вперёд и по указателям свернула на дорогу, ведущую за пределы Города. Когда крольчиха ездила со своим отцом на ферму к дедушке и бабушке, она и представить не могла, что когда-нибудь покинет этот город самостоятельно. Она лишь надеялась, что КПП в той стороне, куда они мчались, было точно таким же, как и с другой стороны города, но, как только она резко завернула на очередной перекрёсток, её глаза расширились от того, что она увидела. От радости. Перед колёсами её броневика простиралась гигантская строительная площадка, на которой только-только начинали копать огромный котлован и забивать в землю огромные сваи. Мавра даже не представляла, что здесь могли строить, но, судя по масштабу, тянуло это как минимум на небоскрёб. Но что самое важное — точно за стройплощадкой было абсолютно пусто. Огромная, бескрайняя степь без единого препятствия для той машины, в которой она сейчас ехала, где гнать можно будет до тех пор, пока не кончится горючее в баках. Крольчиха усмехнулась и быстро нашла на панели небольшой переключатель с тремя кнопками, помеченными «2 hi», «4 hi» и «4 lo». Не мудрствуя лукаво, крольчиха ткнула пальцем в среднюю, и машина с тяжёлым металлическим стуком подключила полный привод, а кнопочка вспыхнула тусклым оранжевым светом. — Держись! — только и успела крикнуть она лису, который инстинктивно сжался между креслами и пытался оттуда не выпасть. Броневик даже не заметил хлипкого заборчика на своём пути и почти сразу же ухнул всей тушей в котлован для небоскрёба. Стенки ямы ещё не укрепляли, и пока что она была похожа на небольшой карьер в миниатюре: одна-единственная дорожка, по которой лениво ползали самосвалы, и одинокий экскаватор на дне. Увидев летящий в него служебный броневик СКХ, бобёр, спокойно рывшийся в ланчбоксе, предпринял единственно верное для него решение: остаться в тяжёлой гусеничной машине. Но когда вслед за первым автомобилем в его яму начали спускаться и другие, то он, не говоря ни слова, на всякий случай завёл технику, чтобы, если что, не подставляться под удар. От управления несущейся вниз машиной остались лишь зачатки, и те — недееспособные. Крольчиха вместе с лисом буквально взлетели в салоне, но, как она не пыталась крутить руль, всё было бестолку. Внезапно они рухнули всеми четырьмя колёсами на грунт, и машину тут же нещадно повело в сторону тяжёлого экскаватора, но Мавра вдавила педаль газа до упора, и столкновения удалось избежать. Предусмотрительный бобёр выставил впереди машины тяжёлый ковш, воткнув его землю, и точно в него тут же влетел один из пикапов СКХ, решившимся рвануть следом за безумной водительницей. Мощная гидравлика вкупе с обыкновенной физикой сделали своё дело беспощадно: махина джипа остановилась мгновенно, сминаясь в гармошку перед намертво вкопанным ковшом и лишь слегка сминая его. Из лобового стекла вылетел какой-то олень, вслед за ним — козёл, видимо, пролетевший весь салон с заднего места. А между тем впередиидущий броневик, ревя двигателем, будто ураганом, пытался переплюнуть гравитацию, и причём — успешно. Выметая тонны песка, грунта, глины и земли, он засыпал ею своих преследователей, у которых не хватило скорости и смелости сделать то, что сделала за них маленькая крольчиха. Передние колёса вылезли на ровную землю уже за пределами городской черты, и Мавра победно засмеялась, когда её машина первой выползла из котлована, но радость была недолгой. Второй пикап травоядных, выехавший с другой стороны котлована по более пологому подъёму, наплевав на все правила ведения погони, протаранил броневик в задний левый угол, нанеся ему колоссальные повреждения. Машину крольчихи отбросило в сторону, а её саму сильно тряхнуло, но в целом не задело, но она вылетела из-за руля, поскольку была не пристёгнута, и это стоило ей драгоценных секунд времени. Машину развернуло на месте вправо. Не оглядываясь на рыжего лиса, который уже почти не принимал участия в погоне, крольчиха вернулась за руль и снова вдавила газ, вылетая на песок и поднимая за собой мощную пылевую завесу, даже не замечая, что от удара настежь распахнулась одна из задних дверей. Машина, скребя рифлёной резиной заднего колеса по арке, смятой ударом усиленного бампера машины СКХ, начала двигаться, но недостаточно быстро. Пикап с матёрым бараном за рулём, взяв разбег, снова пошёл на таран. Второй удар пришёлся в левую-заднюю часть машины, но броневик снова выдержал. Его пару раз развернуло вокруг собственной оси, и Мавра, державшаяся за руль, смогла удержаться на месте и даже выровнять машину. Управление она не потеряла и смогла отыскать глазами небольшую гравийную дорогу, по которой на стройку завозили стройматериалы. Крольчиха вильнула на неё и снова вдавила педаль газа, одновременно с этим с улыбкой оглянувшись на рыжего хищника, забившегося между сиденьями. Однако то, что она увидела, совершенно не вписывалось в её понятие о том, что всё хотя бы отдалённо было хорошо. Не издав даже самого тихого звука, лис впивал когти на руке в обшивку её сиденья, выпучив глаза от безумной боли. Он оскалился так, что было видно его дёсны, а с краешков его губ не просто капала, а буквально лилась пена. Мавра посмотрела ниже и обомлела. От последнего удара в бок машины нижние лапы лиса перекрошило в труху захлопнувшейся дверью: он настолько неудачно оказался ими ровно там, где пришёлся основной удар тарана. Заднюю дверь проломило, и её искорёженный металл превратился в настоящую мясорубку, в которую попали ещё живые лапы рыжего лиса. Произошло это в тот момент, когда тяжёлую машину крутило волчком после первого удара: лиса отнесло в сторону этой двери и лапы вылезли наружу машины, а потом пикап попал прямо по ним. Пикап СКХ не стал дожидаться друзей, а рванул в погоню за ней. Но его действия тоже взяли своё: помятые трубки чёрного силового бампера местами разорвало пополам, некоторые ушли довольно глубоко в решётку радиатора, и из-под капота валил густой сизый дым вперемешку с паром. Кто бы там не сидел, он был чертовски настойчив, но пока что броневик Мавры был быстрее. Но недолго. От удара пикапа ещё и треснул бензобак, и топлива у крольчихи хватило лишь на несколько километров довольно шустрой поездки. Ехать быстро она не могла: заднее колесо, на которое пришёлся таран, бешено болталось на оси и готово было отвалиться, но держалось до самого конца, пока броневик через несколько минут не остановился. Наконец, со стучащим звуком и валящим из-под капота дымом, машина остановилась на дороге. Мавра попыталась дёрнуть зажигание. Мотор раскручивался, но не запускался. Наконец-то она глубоко выдохнула и посмотрела на лиса, лежащего в шоковом состоянии позади неё. И тут же она рывком отвернулась. На него было больно, просто страшно смотреть. Страшно было представить ту боль, которую он сейчас переживал; страшно подумать о том, о чём думал он. Одного короткого взгляда Мавре хватило, чтобы определить: рыжий не жилец. И лишь одна короткая мысль изменила её мнение на противоположное. Она бросилась к лису на заднее сиденье, позабыв о гордости, отвращении и страхе. Она перепрыгнула через его бьющееся в конвульсиях тело, срывая с задней полки служебного броневика увесистую аптечку, держащуюся там на специальных липучках. Спрыгнув к лису на широкие сиденья, она раскрыла чёрный ящик с синим крестом и вывалила его содержимое на сиденья. — Лис! — рявкнула она, ища на ходу что-нибудь обезболивающее. Она бормотала про себя всевозможные проклятия в адрес тех, кто придумывает такие сложные названия для лекарств, но вдруг на её глаза попался шприц с большой красной надписью «Адреналин». Она тут же раскрыла упаковку, сорвала крышку и с размаху воткнула его в бедро рыжему, прошептав, глядя прямо ему в глаза: «Ты только держись. Не вздумай закрывать глаза». Рыжий судорожно вздохнул, хватая пастью воздух; его взгляд прояснился, зрачки заметно расширились. Он начал быстро дышать, не в силах говорить, а крольчиха продолжила рыться в лекарствах. К счастью для неё, аптечка для службы по контролю хищников была куда лучше, чем любая автомобильная, и уже через несколько секунд Мавра сообразила, что из израненных ног вовсю льётся кровь. Глянув вниз, её чуть не вырвало: под сиденьем натекла уже довольно глубокая, тёмно-красная лужа. Она переборола рвотные позывы и быстро нашла резиновый жгут — это было самое простое, что она могла сделать. Крольчиха воспользовалась им довольно профессионально, затянув его на бедре хищника настолько сильно, насколько могла. Со второй ногой пришлось повозиться на несколько секунд больше: найдя в аптечке острое лезвие, она обрезала ремни безопасности и перетянула второе бедро им. Рыжий хоть и держался, но введённый насильно адреналин начинал отпускать, а кровопотеря была слишком большой. Он слабел на глазах, и глаза уже пытались закатиться. Мавра снова принялась рыться в таблетках, ища хоть какое-нибудь обезболивающее. Повезло бы, если бы это был шприц, однако нашёлся лишь блистер таблеток. Мавра хотела найти лишь, чем их запить, и начала выдавливать таблетки по одной в лапку, но тут её уши уловили скрип тормозов и вой резины. С момента их остановки прошло не сильно больше минуты. Мавра ничего не рассчитывала по времени, но внутри надеялась, что сможет сделать больше. Она схватила лиса за нижнюю челюсть, дотронувшись до его острых маленьких зубов спереди пасти, закинула пригоршню таблеток ему в горло и тут же прыгнула на переднее сиденье за пистолетом матери. Она думала лишь о том, чтобы повторить тот же трюк, который она провернула с мамой, и приложила его к виску, но тут сзади неё раздались тяжёлые шаги. Обернуться она не успела, потому что в распахнутое окно пассажирского сиденья влетела уже во второй раз за день знакомая ей крольчиха, на этот раз с пистолетом, который она наставила на свою собственную дочь. В тот же самый момент два матёрых копыта какого-то носорога просунулись через левую дверь броневика и сильно схватили Мавру. Одна ладонь сжалась на талии, а другая схватила её за уши. Крольчиха растерялась и убрала пистолет от головы, однако копыта прижали её ко внутренней стороне двери. Она огрызнулась на носорога, пытавшегося её схватить, и перехватила в лапке пистолет. — Мавра, ты с ума сошла?! — заорала на неё родная мать, служившая в СКХ и уже взявшая на мушку умирающего лиса. И это было для крольчихи чересчур. Она поняла, что её мать сейчас выстрелит и всё случится вновь. Но в этот раз в её лапе был пистолет, и она, взмахнув им, выстрелила в копыто носорогу. Судя по дикому ору за её спиной, она попала прямо в кость. Он отдёрнул одну руку, но другой продолжал держать её за уши, хотя правое ухо было почти свободно. — Стреляешь ты — стреляю и я, мама! — крикнула она, снова приставляя тёплое дуло оружия к виску. Офицерша на миг остановилась, а потом посмотрела на дочь, будто на совершенно чужого ей зверя. — Обалдела?! — только и сказала она. Только этого и ждала молодая крольчиха всю свою жизнь. Показать, что она не такая, как они. Совсем не такая. Лапка Мавры дёрнулась, сдавливая курок, но раненный носорог за её спиной, понимая, что сейчас произойдёт, тут же сдавил копытом её уши и потянул на себя через раму открытого окна броневика. Мавра закричала от боли, а её пистолет сам собой вильнул вверх, пытаясь попасть по неприятельскому копыту и сделать ему больно. Грянул выстрел, но пуля улетела куда-то в небо. Второй — и на морде носорога, рядом с его бивнем, вспыхнула красная царапина, от которой офицер разозлился ещё сильнее. Третий изменил жизнь Мавры навсегда. Поначалу боль, которую она почувствовала, казалась ничтожной — просто царапина у основания левого уха — она нечаянно задела себя, хотя буквально несколько секунд назад пыталась покончить с жизнью. Потом она поняла, что вспышка этой боли была лишь началом. Через мгновение её ухо взорвалось болью настолько острой, что крольчихе показалось, будто весь мир утонул в кипящей лаве боли, подобной которой она не чувствовала никогда. Носорог не прекращал тянуть. Он сдавил ухо в своих пальцах-копытах, будто в тисках, и откровенно орал от того, что делала крольчиха. Мавра истерично задёргала пистолетом, который едва ли мог навредить толстокожему гиганту, но вдруг — он обмяк, а хватка на ушах ослабла. Мавра прекратила палить, задирая мордочку вверх, и единственное, что она увидела, — она выбила носорогу глаз. Однако почему-то он не спешил отпускать уши Мавры. Вместо этого он сжал копыто в кулак с такой силой, что левое ухо Мавры попало будто под паровой пресс. Крольчиха закричала от боли, широко раскрыв глаза, но пистолет в её лапке сухо щёлкнул затвором. Носорог дёрнул. Не изо всех сил, не как-то особенно — он просто дёрнул Мавру за её левое ухо, ровно по горизонтали. Крольчиха приложилась затылком о мягкую обшивку двери, а потом всё её сознание поглотила абсолютная, сокрушающая всё в голове и пробивающая все немыслимые барьеры боль. Носорог отбросил оторванное ухо на пыльную дорогу. Мавра задохнулась криком. Она не могла кричать: боль была резкой и оглушающей, как удар молнии. Судорожно согнувшись, она раскрыла глазки — перед ней, на пассажирском сиденье, стояла крольчиха, которую секунду назад она считала матерью. Своим самым близким зверем, какого она когда-либо найдёт в жизни. Но боль отрезвляла. Она смыла весь розовый налёт детства в момент. Мавра осторожно коснулась лапкой изувеченного ушка и посмотрела на ладонь. Белая лапка стала красно-бурой. И непривычно пахла металлом. Она впервые ощущала запах настолько сильно. Кровь медленно стекала по серой шёрстке, по лбу и капала на глаза и носик. Точно такой же, как у её матери… Кроля осторожно попробовала кровь на вкус и подняла взгляд на мать. — Мавра! — оглушёно выдохнула старшая крольчиха. Но в фиолетовых глазах покалеченной кроли блеснул булат. Стук в дверь послужил для неё сигналом к старту. Она рванула с места пулей, прямо на офицера СКХ, и в скоропостижной схватке отобрала у неё пистолет, тут же вставляя его дуло прямо ей в рот. Несколько кровавых капель сорвались с её мордашки на мордочку её матери, но она не успела сделать то, что задумала. Тренированная крольчиха согнулась под ней дугой и резко выпрямилась, отправляя Мавру в бесславный полёт до водительского места, но её дочь даже не подала признаков дезориентации: вспарывая маленькими коготками обшивку сиденья, она остановилась и подняла пистолет. Однако её матери и след простыл. Тогда она рывком обернулась к носорогу, который оторвал её ухо, и вскинула пистолет, делая несколько выстрелов, целя ему в глаза. Отмахиваясь от маленьких пуль, будто от назойливых мух, носорог поспешно отступил к машине, на которой они приехали. Мавра расстреляла в него весь магазин и, лишь прогнав всех неприятелей, она вновь посмотрела на лиса. Лучше ему, конечно, не становилось. Рыжего хищника трясло в агонии, но теперь это не пугало крольчиху. Это же самое чувство, пусть и несколько в меньшей степени, испытывала и она. А между тем вокруг убежавшего броневика собиралась оперативная группа СКХ. Машин с каждой минутой становилась всё больше и больше, а всё, что было у бунтарки-кроли, — это разряжённый пистолет. — Оставьте нас в покое!!! — бешено запищала Мавра, угрожающе тыча пистолетом. — Я не шучу!!! Я выстрелю!!! — Не глупи! — пробасил носорог. — Отдай пушку, дура! — Мавра! Сделай, что он просит! — из салона выскочила старшая крольчиха, но кабан-СКХшник перехватил её и запихал брыкающуюся коллегу обратно в салон служебного микроавтобуса. Но кроля их не слушала — убедившись, что ситуация под контролем, Мавра снова взглянула на лиса. Рыжего хищника бил мелкий озноб, словно ему было холодно, и это пугало крольчиху. К месту событий подтянулись еще пара машин СКХ — казалось, что всё кончено... И в этот момент все вскинулись: в пустыне раздался хлопок. Вскинув ушко, Мавра увидела в синем небе загородных пустошей ярко-красную точку. При виде этого сигнала СКХшники серьёзно занервничали. Здоровый кабан, который порывался убить лиса первым, что-то спросил у своих. Ему ответили, и он покачал головой, кивнув на микроавтобус, в котором билась единственная крольчиха в СКХ. В воздухе разорвалась ещё одна красная сигнальная ракета, на этот раз — ещё ближе. А у самого горизонта была видна пыль, поднятая приближающимися машинами. Даже отсюда были видны блики стёкол и хрома, и можно было уверено сказать, что приближается целая колонна. Кабан махнул копытом: — Всё, хватит — оставляем их тут! Пусть дохнут. Агенты бросились по машинам — зарычали движки, и агенты СКХ поспешно покинули одинокий разбитый броневик, оставляя окровавленную крольчиху с лисом. Не веря в неожиданное чудо, приключившееся с ней, крольчиха залезла на заднее сиденье к лису и проверила жгуты, которые она наложила. Из учебника по общей безопасности она помнила пункт оказания первой помощи: жгуты нельзя держать стянутыми больше пяти минут, или что-то в этом роде, но, видя состояние ног лиса, она понимала, что они уже скорее всего мертвы. Она посмотрела на его морду и попыталась улыбнуться, стараясь отвлечься от чудовищной боли в оторванном ухе. Казалось, что здоровяк-носорог до сих пор сжимает его своими копытами, подобно паровому прессу. Но когда она смотрела на лиса, то забывала о своей боли, понимая, что ему сейчас намного хуже. — Ты как, рыжий? — внезапно ласково спросила она, усаживаясь на кресло, не в силах больше ничего сделать. — Ты держись там, пожалуйста, хорошо? Не умирай. Слабо дыша, лис лениво скосил взгляд на Мавру — он был на грани между реальностью и потерей сознания. — Покончи… с этим… — прохрипел он. — Нет, — строго отрезала крольчиха, — я не для этого тебя спасала! — Я… — прохрипел лис, — не жилец. Крольчиха повернулась и посмотрела на его перемолотые лапы. Она знала порядки в городе: если хищник не мог работать, он не имел права на жизнь. Но лис был явно не из городских хищников. И они были в пустоши. — Ты говорил, у тебя остался щенок, — напомнила она ему. — Я… уже не смогу… его прокормить… Мавра отлично понимала, что так оно и было. Но сдаваться не хотелось. Тем более что клубы пыли, стремительно приближающиеся с горизонта, обрели очертания больших и мощных грузовиков. Окровавленная крошка встала на месте, подняв оставшееся у неё ушко, глядя на приближающуюся колонну. — Сюда едут грузовики. Ты знаешь, кто это? — спросила она, кивая за окно. Лис не мог встать и рассмотреть, о чём говорила Мавра, и слабо сморгнул: — Ты о чём?.. — Ну, это твои друзья? — У меня нет друзей, — болезненно зажмурился лис. — Не было, — поправила его крольчиха, не сводя взгляда с подкатывающих к их разбитому броневику грузовиков. Из кузовов попрыгали разномастные хищники в военной форме с оружием. Многие были в банданах и масках. Распахнув дверь кабины на ходу, на землю выпрыгнул здоровенный тигр в военной форме и с чёрной повязкой на одном глазу. С ходу хлопнув по стальному борту грузовика, здоровяк рявкнул: — Ямал, берёшь двух обалдуев и с пулемётом на во-о-он тот пригорок! Живо! Через кузов свалился молодой тигрёнок-подросток в военной экипировке, надетой поверх чёрной майки с эмблемой бычьей металл-группы: — Есть, па! — гаркнул он и, поймав сброшенный ему сверху коротышом росомахой пулемёт, припустил к ближайшему холму. Росомах и молодой волк, одетые в такую же спецформу, звеня пулемётными лентами, кинулись следом за тигрёнком. — Таймыр, ты слишком строг с пацаном, — прозвенел откуда-то снизу звонкий лисий голосок. — Он мог бы и в кабине подождать. Эти марш-броски совершенно ни к чему. — Всё в порядке, мистер Гуэрра! — отрезал полосатый здоровяк куда-то вниз. — Ему полезно размяться... Заглянув внутрь кабины, тигр недоуменно заморгал глазом: — Что за хрень тут происходит? Крольчиха бесстрашно прикрыла собой раненого: — Вы кто такие?! — У меня тот же вопрос, — протянул тигр, разглядывая кабину броневика и опуская взгляд на изувеченных лиса и кролика. Поняв, что на неё не будут бросаться прямо сейчас, Мавра решилась на следующий шаг и рискнула обратиться к тигру: — У вас есть врач? Нам нужна помощь… — «Нам»?! — показалось, что здоровенный кот ослышался. —Да, моему другу... — Мавра сделала шаг в сторону, чтобы раненного лиса было лучше видно. — ...нужен врач. А мне бинт и какое-нибудь обезболивающее… — «Другу»?! — казалось, что тигр по-настоящему растерялся. — Да что ты, глухой, что ли?! — взорвалась писком Мавра. — Ему же плохо и больно! Лис застонал от такого пронзительного писка над ухом. Таймыр слегка подался назад и, не сводя со странной крольчихи глаза, крикнул куда-то в сторону колонны: — Эй-й! До-о-о-ок! Снизу раздался возмущённый лисий голос: — Да что там происходит?! — на капот броневика ловко запрыгнул лис с серебристо-белой, с чёрными подпалинами шерстью и очень характерной маской на глазах. Одет странный зверь был так же странно: в туристическую кепку-бейсболку и куртку со множеством ремешков и карманов поверх военной формы. Мавра подумала, как это может быть круто. Необычный лис тут же легко и даже изящно заскочил внутрь броневика и огляделся. Лапкой он махнул кому-то из своих, чтобы осмотрели машину, и к ней тут же подбежал кто-то из кошачьих. Мавра уже не обращала на него внимания. — Что здесь произошло? — деловито поинтересовался серебристый незнакомец. — Мы видели, как отсюда драпали СКХшники. Странно, что они бросили тебя… Лис выжидающе смотрел на Мавру. — Я хотела его спасти, — всхлипнула крольчиха, глядя на лапы рыжего хищника, — увезти его. Но вышло вот так... Мраморный лис удивлённо приподнял бровь: — Ты из города? Мавра, всхлипнув, кивнула, позволив целому ушку колыхаться в воздухе. Необычный лис властно вскинул лапу: — Отдай пистолет. — Нет! — Мавра отшатнулась, убрав лапку с пистолетом, словно серебристый лис кинется его отбирать. Но тот только закатил глаза, глубоко вздохнув. — Давай без этого! — он откинул полу модной туристической куртки и показал компактный облегчённый пистолет под «общий» девятимиллиметровый патрон. — Если бы я хотел, то я бы уже тебя застрелил, — сообщил он, отпуская куртку. — А теперь сдай сюда ствол, пока дел не наделала. Мавра нехотя отдала оружие. Лис коротко оттянул затвор и бросил взгляд на патронник. После чего наклонился к раненому. — Эй, друг, ты ещё с нами? — поинтересовался он, лапкой проверяя дыхание рыжего. — Да… — Этой крольчихе можно доверять? Рыжий хищник слабо кивнул: — Она… особенная. Мраморный покосился на одноухую крольчиху с выражением недоумения и удивления. Он выглянул в окно броневика. — Блин, доктора Оттиса сюда! — Уже идёт! — крикнули снаружи. Серебристый лис довольно кивнул и, спрятав трофейный пистолет в карман куртки, снова выглянул в окно. — Каа, как дела? — крикнул он. Ягуар как раз заканчивал последние приготовления: забравшись под броневик, он заклеивал трещину в бензобаке каким-то специальным раствором. — Через пять минут можно заправлять, — крикнул он в ответ. Лис снова посмотрел на крольчиху. — Ещё повреждения есть? Мавра медленно, чтобы не раздражать повреждённое ушко, покачала головой. Лис посмотрел на руль и набор переходников для управления маленькими зверями. С улицы, пыхтя, забрался полненький барсук-медоед, в сопровождении молоденькой выдры. — Слишком много сладкого... — сообщил он с одышкой. Взглянув сквозь кустистые седые брови на изувеченного лиса, он распрямился и, тяжело дыша, шагнул к нему. — Так, что тут у нас?.. Медоед прижал два пальца к шее раненого: — Сколько у него уже жгут? — Минут десять, — выдохнула Марва. Медоед недовольно цокнул языком. — Плохо... — натужено дыша, сообщил зверёк в военной форме и обернулся к помощнице: — Нитри, срочно пакет физраствора и систему! Тяжело дышащий медоед и выдра начали разворачивать сумку с пакетами медицинских средств. Под голову рыжего лёг пакет, в вену на лапе вошла извлечённая из вакуума игла, и сверху заискрился живительной влагой пластиковый мешок с синей надписью «Рингер» с длинным перечислением компонентов. Нитри сделала инъекцию обезболивающего выше борозды жгута, пока медоед накрывал морду лиса кислородной подушкой. Медики обменивались односложными фразами состоящими из названий того, о чём Мавра не имела ни малейшего представления. — Реополиглюкин. — Гепарин. — Нужно следить за ДВС. Доктор Оттис натянул на рыжую лапу жгут тонометра и, напряжённо глядя на циферблат, зажмакал грушей. — Пи-иб... — жалобно протянул лис. — Мальчик мой... Пиб… — Тихо-тихо... — успокаивающе погладил его по голове чёрно-белый зверь и недовольно взглянул на серебряного лиса. — Множественные переломы. Лапам — конец. Но здесь операцию не сделать. Если поднимется давление, то начнётся кровотечение, и я не уверен, что мы его откачаем. Нужно доставить его на ближайший пост. Там будет вода и свет — и уже можно будет оперировать. — Ещё нужно будет заказать плазму крови, — тихонько подсказала Нитри, и медоед согласно закивал. — Пи-и-иб... — глухо протянул в кислородной маске лис. Мавра и мраморный лис переглянулись. Крольчиха первой нашла, что ответить. — Он говорил о своем лисёнке. Сказал, что он последний. Серебристый лис наклонился через плечо молодой выдры. — Где ты живёшь? — С… свалка… — Окей. Пошлю туда кого-нибудь, — успокоил раненого лис, после чего высунулся наружу и крикнул ожидающему его тигру. — Труби сбор! Машину на прицеп и выдвигаемся! — Но я всё починил! — вскинулся Каа. — Её можно заправить! — Я не собираюсь расплёскивать драгоценный бензин в чистом поле! — отмахнулся мраморный командир хищников. — Дома разберёмся! Заревев двигателями, тяжёлые трёхосные грузовики покатились по пустоши. Мавра сидела в «своём» броневичке рядом с рыжим лисом — обмотанный пластиковыми трубками и с кислородной маской на морде, он теперь казался кроле совсем непривычным. Рядом колдовали выдра и медоед: он следил за уровнем физраствора, показаниями тонометра и регулярно делали какие-то уколы. Ушко ей перебинтовали как-то между делом. Даже вкололи что-то, и боль ненадолго отпустила. Во всяком случае стала не настолько яркой и проникающей. — А вы ему кто? — вдруг обратилась к кроле Оттис. — Друг, — просто ответила Марва. — Просто друг. — Если вы потащились за ним в такую дыру, то вы не просто друг, — мудро кивнул барсук-медоед. Через семьдесят минут колонна въехала на холмик и остановилась. — Доехали, — довольно сообщил запыхавшийся от одышки медведь и, распахнув дверь, прикрикнул наружу. — Санитар! Подбежала пара волков с носилками — лиса втащили на них и вытащили наружу. Выбравшись следом, Мавра замерла: колонна стояла в лагере на вершине холма. Кругом всё было перепахано окопами и торчали бетонные плиты и штабели мешков с песком. Это был настоящий военный лагерь. Мавра была потрясена: всё, с чем она столкнулась, шло в полный диссонанс со всем, что ей рассказывали о хищниках. От того, что они вовсе не стали рвать её на куски, как только увидели, до вполне разумной чистоплотности (глупо было ожидать от военных в походе стерильной формы) и вплоть до вот этого военного лагеря. Тут не было тупых морлоков, — похоже, хищники собирались драться. И похоже, они были вовсе не теми, кем их рисовали книжки и телевизор. Мавра была потрясена. Но тут её схватила за рукав выдра-доктор: — Пошли, тебе тут не безопасно оставаться одной, — предупредила она, — тут не любят травоядных. Идём с твоим другом. В результате Мавра просидела рядом с операционной, нервничая. Сначала задержался джип с плазмой крови, потом пару раз глох генератор. Но в конце концов в палатке, разбитой на вершине небольшого холмика, посередине блокпоста хищников, лису ампутировали ноги. Его привезли с операции с куцыми культями, обмотанными белоснежными бинтами. Лис спал. Кроля сидела рядом и, свесив перебинтованное ушко, задумчиво гладила его голову. Через полчаса к ней заглянул серебристый лис — теперь, в ровном свете, глядя ему в глаза, Мавра заметила что у него очень неприятный взгляд. Кроле почему-то подумалось, что будь у офисного шредера глаза, то он смотрел бы именно так. — Что с ним? — улыбнулся лис в туристической куртке, и морок пропал — перед ней снова был обычный зверь. — Он спит... — Мавра взглянула на худую измождённую рыжую мордочку. — Что с его семьёй? Вы узнавали? — А-а... Я уже дал указание... — легкомысленно взмахнул лапкой мраморный лис, — ...на обратном пути к ним заглянет наш сотрудник. — Может, стоит поторопиться? — нахмурилась Мавра. — Он говорил, что его семья уже давно не ела! — Ой! — небрежно махнул лапой хищник. — Ну, не поедят ещё пару часов! Но столкнувшись с хмурым взглядом крольчихи, лис недовольно вздохнул и полез в карман за чёрным «обмылком» «уоки-токи». Он отошёл, бубня что-то в гнусавящую в ответ рацию, недовольно поглядывая в сторону Мавры. А она смогла вернуться к раненому. Через час лис начал приходить в себя. Но из-за слабости он, выйдя из наркоза, тут же снова заснул. Нитри поставила ещё одну капельницу с глюкозой. Ещё через двадцать минут в палатку вернулся серебристый лис в туристической куртке. — Ну?! — вскинулась ему навстречу Мавра. — А-а-а-аэ-э... — глаза у лиса бегали. — Что там? — убитым голосом спросила крольчиха. — Лисица мертва, — избегая взгляда в глаза, сообщил командир хищников. — А малыш? Что с ним? — вскинулась кроля. Лис тяжело и протяжно вздохнул. — Мои сотрудники не нашли его… — Как «не нашли»?! — не выдержала Мавра. — Вы же хищники! У вас острый нюх и чуткий слух! — Чего ты от меня-то хочешь?! — виновато окрысился лис. — Следы вели до асфальтированной дороги! Его посадили на машину! А куда его повезли — я не знаю! — Куда-куда... В Город! — фыркнула Мавра. — Или из Города в сторону Ферм? — пожал плечами мраморный лис. — Или его взяли в плен какие-то бандиты... Сейчас таких в пустоши много… Я буду искать его лисёнка, — решила Мавра. — Как ты собираешься это сделать? — приподнял бровь мраморный лис. — Он не мог уйти далеко. Наверняка у кого-то ещё здесь. Я поспрашиваю. Я должна его найти. — Ты понимаешь, что несёшь?! — глумливо поинтересовался главарь. — Ты — крольчиха. Ты — травоядная. И ты пойдешь спрашивать у дикарей-хищников про какого-то лисёнка? Скольких опрошенных ты собираешься пережить?! Кроля вдруг хмуро улыбнулась. — Ты неправ. За сегодня я кое-что усвоила… — она спокойно взглянула на лапку, от которой ещё несло сладковатым запахом жженого пороха. — Все боятся смерти одинаково…