Забытая жизнь

Июль—август 1996 года. Самый лучший способ быть обманутым — это считать, что ты перехитрил всех. Но иногда обман может быть во благо — когда он делает людей счастливыми и всё возвращает на круги своя. Ведь как говорят умные люди: «Ложь во благо — это хорошо. Но хорошо только тому, в чьё благо она совершалась». Мы ничего не получаем бесплатно. За улыбку платим слезами. За радость — грустью. За сладость — горечью. За веру — отчаяньем. За любовь — одиночеством. У жизни свои расценки. Остается только надеяться, что каждому из нас посчастливится почаще попадать на дни скидок. Скидки — это обычное везение. Оказаться в нужном месте в нужный час… Бывает, мы так ослеплены эмоциями, что не видим нитей, за которые дёргает ловкая рука кукловода. Иногда нами управляют наши слабости, а порой ты, сам того не желая, превращаешь человека в марионетку. Но важно помнить, что кукловод и марионетка связаны одной нитью, а значит каждый из нас может за неё дёрнуть. … значит, мы беспомощные куклы? Нет, поворотный момент наступит, его нельзя предотвратить. Важно, что ты сделаешь после этого, и тогда узнаешь, кто ты на самом деле. Мне пришлось появиться у Тома после того, как я отправила в Азкабан одиннадцать задержанных в Министерстве Пожирателей, только Беллатриса смогла ускользнуть. Все остальные были сразу же арестованы и доставлены в тюрьму за нападение на Министерство и попытку похищения пророчества. Карьера Люциуса рухнула с треском. Перед дверьми стоял оборотень. Крупный, поджарый мужчина с всклокоченной седой шевелюрой и усами, чёрная мантия Пожирателя смерти была ему тесновата. Такого голоса, как у него, мне слышать ещё не доводилось: не голос, а скрипучий лай. Я ощутила исходивший от мужчины густой запах грязи, пота и, сомневаться не приходилось, крови. Пальцы его нечистых рук украшали длинные, жёлтые ногти. — Даже не думай! — предупредила я оборотня, когда он оскалился. — Мне нужен твой хозяин. — Хозяин занят, — сквозь зубы сообщил он. — Он велел никого не впускать. — Да мне плевать, что он там велел, — взревела я и одним движением палочки освободила себе путь. Оборотень с таким грохотом снес дверь, что все присутствующие в зале обернулись. Том стоял возле мальчишки лет пятнадцати, это был сын Люциуса, мальчик — копия отца. Так же в зале была Нарцисса и Беллатриса, все замолчали, когда увидели меня. — А вот и она, — Том раскинул руки в стороны и слегка поклонился. — Наш верный соратник! — Твоя охрана, Том, впечатляет, но, думаю, её поставили не для меня. — Верно, Арианрода, для того, кто гораздо сильнее тебя. — О, я слышала. Безумный зверь силится доказать, что он всё ещё человек. В каком же ты отчаянии, что призвал столь убогие создания на свою защиту? — Что сейчас творится в Министерстве, любовь моя? — настойчиво поинтересовался Том. — Ну, видать, я тебе только для этого нужна, — фыркнула я. В этот момент оборотень очнулся, поднялся с пола и оскалил зубы. — Сивый, — скомандовал Том. — Это наша гостья, будь с ней любезнее. Оборотень покорно прекратил рычать и, склонив голову, вышел из зала. — Не стану скрывать, настроение в Министерстве подавленное, — ответила наконец я. — И зачем тебе понадобилась Амелии Боунс? — Кто? — Амелии Боунс. Она руководила Отделом обеспечения магического правопорядка. — Любовь моя, ты меня ревнуешь, — саркастично произнес Том. — Что за глупость? — возмутилась я. — Когда ты о ней говоришь, в твоем голосе столько яда! — Больше я не скажу о ней ни слова, — отчеканила я. — Она не стоит и твоего мизинца, любовь моя, — уточнил он. — Нам нужны сторонники в Министерстве. — Пий Толстоватый, — удивилась я. — Как тебе это удалось? — Яксли наложил заклятие «Империус» на него, — ответил Том. — Не надо быть гением, чтобы это все провернуть. — Но надо быть кучей дебилов, чтобы думать, что вы с ними справитесь, Том, — отрезала я. — Твои Пожиратели сидят в Азкабане! — Я хотел свернуть тебе шею, — он бросил ненавистный взгляд на меня. — Когда узнал, что именно ты арестовала их! — Ух. Тебя жжёт изнутри, ты почти подошёл к цели. К обладанию, к силе… неизмеримой силе. А ради чего? Поделиться её огоньком со своими шавками. И вдруг тебе напомнили, что такое сила на самом деле. — Все этот старый маразматик Дамблдор! — воскликнул Том. — Везде сует свой нос! Но настанет день, когда он мне не сможет помешать! — К чему ты клонишь, Том? — спросила я. — Я убью его, любовь моя! — И его глаза загорелись еще сильнее. — Я уничтожу всех, кто станет на моем пути! — гневно орал он. — Я заполучу власть и все Министерство! Они будут стоять передо мной на коленях и умолять о пощаде! — Тебе его не достать. — В моей груди все сжалось. — И ты прекрасно это знаешь. Или… — в голове стало проясняться, — ты решил руками этого юнца убить величайшего волшебника? Ты точно рехнулся, — процедила я сквозь зубы. — Это безумие! — Нет, это политика, Арианрода! — Значит Брокдейлский мост не сам рухнул. Полагаю, что и ураган на юго-западе тоже твоих рук? — спросила я, с каждым шагом все больше свирепея. Я была вне себя. — Ты собрался действовать в открытую? — А ты до сих пор не поняла это, Арианрода? — усмехнулся Том. — Ведь ты мудрая особа! — Только не говори, что это война, — недоумевающе сказала я. — Это война, любовь моя, — величественно произнес Том. — Начало уже положено! — Война — это не триумфальное шествие, Том, — заявила я. — А страдания и грязь! — Ты удивительная, Арианрода. Ты знаешь больше, чем всем это кажется, но меньше, чем хотела бы знать. — Ты грозишь миру войной, крадёшь неподвластную тебе силу, говоришь о мире и убиваешь ради забавы. Ты втянул меня туда, откуда назад дороги нет. — У тебя был выбор, дорогая моя, — уточнил Том. — Но ты подвела меня! — Том, не будь таким глупым. Я собиралась, но ты появился сам! — горячо возразила я. — Это было невозможно, я могла оказаться в тюрьме. Что я должна была делать? Пойти в схватку вместе с твоими Пожирателями? Я не могла так поступить, я занимаю достойное положение в обществе. Ты хоть представляешь, что делает тюрьма с человеком? Ну разумеется, нет. Тебе было приятно думать о том, что я могу быть рядом с ними? Это отвратительно с твоей стороны, упрекать меня! — Нет… — рявкнул Том. — Пророчество… то, ради чего всё затевалось, ради чего положено столько усилий и времени, пропало. — Ты просил меня лишь провести твоих Упивающих в Отдел тайн, — ответила я, стараясь не показывать свое отвращение. — Я не виновата в том, что они ни на что не годятся, Люциус и твоя безмозглая команда позволили победить себя школьникам и горстке фениксовцев. — Не лги мне, Арианрода! Фальшь я всегда отличу! Ты жалеешь, что вернулась ко мне. Я внушаю тебе отвращение. Вижу, как тебя передергивает, когда ты смотришь на меня, я чувствую твою дрожь… — Ты у меня не вызываешь никаких эмоций… — А что вызываю? — Рвотный рефлекс, — раздраженно ответила я. — Любовь моя, ты ничем не лучше меня, — засмеялся Том. — Вся жизнь твоя пропитана сочащейся кровью, и ты думаешь, спасение того, кто ничем не лучше тебя, что-то изменит?! Это вульгарная сентиментальность! Жалкие детские моления! Убожества! Ты лжешь и убиваешь на службе у лжецов и убийц. Делаешь вид, что сама по себе, что у тебя свои правила, которые скрасят весь этот кошмар. Только… Это часть тебя. И ты никогда от этого не избавишься… Мне хотелось ему возразить, но в чем-то он был прав. Я развернулась и молча пошла прочь. Все, что нужно, я уже и так узнала. Реддл начинает действовать в открытую. Он угрожает Фаджу массовым убийством маглов, если тот не отойдет в сторону. Министр не поддался на шантаж, но окончательно потерял контроль над ситуацией, когда Пожиратели смерти уже не скрывались и «творили невесть что». После возвращения Тома внешний вид Косого переулка резко изменился. Волшебники и ведьмы, находясь в общественных местах, больше не чувствовали себя в безопасности. Когда-то переполненные улицы стали практически пустыми, в Косом переулке можно было увидеть лишь редких покупателей. На когда-то оштукатуренных красочных фасадах магазинов и лавок появились многочисленные плакаты с движущимися фотографиями пожирателей смерти и надписями «Особо опасен». Пестрые сверкающие витрины с выставленными на них книгами заклинаний, котлами и ингредиентами для волшебных зелий были наглухо заклеены плакатами Министерства магии. На большей части этих мрачных темно-фиолетовых плакатов были размещены движущиеся черно-белые фотографии известных Пожирателей смерти, скрывающихся от поимки. С витрины ближайшей аптеки кривила губы в презрительной усмешке Беллатриса Лестрейндж. Несколько окон были заколочены досками, в том числе витрина кафе-мороженого Флориана Фортескью. Зато по всей улице, как грибы после дождя, высыпали обшарпанного вида лотки и палатки. У ближайшего лотка возле входа в книжный магазин «Флориш и Блоттс» к полосатому тенту был приколот кусок картона с надписью: «Высокоэффективные амулеты против оборотней, дементоров и инферналов». Я усмехнулась и пошла дальше. После нападения пожирателей «Лавка Олливандера» была закрыта, а его владелец, Гаррик Олливандер, был похищен Томом, тогда я еще и не подозревала о его планах. Я вошла в магазин, внутри все было перевернуто верх дном, то и дело под ноги попадались обломки палочек. Что-то позади меня хрустнуло, и я моментально развернулась. Передо мной стоял высокий человек в капюшоне. Я наставила свою палочку прямо на него и приняла боевую стойку. Он приподнял свой капюшон, и я остановилась. Это был Северус, его лицо было твердо, все эмоции под железным контролем. Но его глаза всегда меня притягивали, они, как бездна, затягивали, обволакивали меня, мгновение мы смотрели друг на друга. Затем его губы дернулись вниз в одном уголке в сардонической улыбке, которую я так хорошо знала и боялась. — Какая удача, — медленно и четко произнес Северус. — Сама мисс Монфор-лʼАмори, собственной персоной. — К чему такой пафос? — Ты появляешься в самых неожиданных местах, Анри, — промолвил он. «Он смеется надо мной, а мне все равно. Мне на все наплевать». Я слышала биение своего сердца. Наверное, человек — самое безжалостное существо на планете. Только человек может оставить того, кого всем сердцем хочет сохранить. Какие инстинкты нами движут? Что заставляет нас врать, завидовать, предавать? Только люди делают больно тому, кого любят. И, как правило, чем больше любовь, тем сильнее боль. Может быть, мы рано возомнили себя венцом природы? — Какого Мерлина ты здесь оказался? — сумела я наконец спросить. — Я не смог удержаться от любопытства, — начал он говорить, и на лице его появилось прежнее насмешливое выражение. — Как ты меня нашел? — поинтересовалась я. — Шел на горький запах высокомерия. — Северус изучающе посмотрел на меня. — Ты следил за мной. — Анри, что ты тут делаешь? — Ты что, не видишь? На метле летаю! — огрызнулась я. — Никогда больше ко мне не подкрадывайся, понял? — Я подкрадывался? — Он изогнул свою бровь. — Прекрати держать меня за идиотку, — отрезала я. — Никто тебя за идиотку не держит, это полностью твоя инициатива, — спокойно ответил Северус. — Ну ты и скотина… — лишь успела сказать я, как вдруг Северус схватил меня и потащил в темный угол, где стоял высокий массивный деревянный шкаф. — Ты мне руку сломаешь, Северус Снейп! — заорала я и стала бить его. — Какого черта ты здесь забыла? — схватил он меня за плечи и стал трясти. — Ничего божьего, я тут по своим делам, — выкрикнула я. — Отстань от меня! — Слушай, я столько сил на тебя потратил, всем пожертвовал, -прохрипел Северус над моим ухом. — Чем ты пожертвовал? Чем? — Я расширила глаза в невинном непонимании. — Да всем! — Только попробуй сейчас сказать, что ты это все делаешь ради меня! — А ты представь! — Пусти меня! — я отдернула его руку. — Дай мне пройти! Но Северус как будто не слышал меня, он только сильнее прижал меня к шкафу. Я ощущала тепло его руки на своей талии. Неосознанно я наслаждалась исходившей от него силой, но так же машинально сопротивлялась полному контролю над собой, тут же, впрочем, вспоминая чувства, которые зарождал во мне Северус, как будоражил мою кровь, только он мог доставить мне блаженство, в котором мне все чаще хотелось утонуть. Мой голос был торопливым и чарующим, когда я заговорила: — Северус. У нас все равно бы ничего не получилось. — Повторяй себе это почаще, дорогая, — удивился Северус. — Ты сама сделала выбор, вот твой выбор! Бывают моменты, когда мы отчаянно злимся на самих себя из-за поступков которые мы совершили. Из-за людей, которые счастливы без нас… Из-за слов, которые сказали не подумав… А может, пора перестать себя ненавидеть? И попытаться что-то исправить? Хотя бы попытаться! — Ты всегда будешь относиться ко мне с любовью. В твоих глазах я воплощение всех тех грехов, которые у тебя не хватает смелости совершить, — сообщила я. — Не делай вид, что ты потрясен! Если ты разлюбил меня, это не значит, что я разлюбила тебя. Ты себя этим успокаиваешь? — дрожащим голосом спросила я. — Святой Годрик, даже в кошмаре я не могла представить себе, что признаюсь мужчине в любви, заранее зная, что он мне ответит, но иногда, стоит быть откровенной… Эта была исповедь. И после неё я словно чего-то лишилась. Никогда не следует выражать свои чувства словами. Я беспокойно следила за его глазами: «Он готов был убить меня», — подумала я, и это опасение вызвало странную дрожь. — Анри, тебе никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовь может износиться?.. Вот и моя износилась… Приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что я любил тебя так, как только может мужчина любить женщину? Любил многие годы, прежде чем добился тебя? Во время возрождения Темного Лорда я пытался забыть тебя, но не мог… Я любил тебя, но не мог дать тебе это понять. Ты так жестока с тем, кто любит тебя, Анри. Ты принимаешь любовь и держишь её хлыстом над головой человека. Я не знаю, где я оступилась, в чём мое упущение. Не перематываю плёнку назад, чтобы поймать тот самый момент иссушающего равнодушия, разглядеть ту самую первую трещинку — с неё всё и началось. В мои глаза попали осколки ледяного зеркала, и кольнуло в сердце. В какой-то момент, в момент всплеска боли, я не могла посмотреть в глаза Северуса. — Ах, дорогой Северус, все пути ведут к одному, — выдохнула я. — К чему же? — К разочарованию, — ответила я. — Это не пройдет, Анри, — предупредил меня он. — Что ты имеешь в виду? — Все это. Ни пылкое объяснение, ни невинное непонимание. Ты знаешь, что не можешь солгать мне. Северус взял меня рукой за подбородок, повернул лицо в неровный яркий свет от щели из заколоченного окна. Неожиданно он поцеловал меня, затем обнял и крепко прижал к себе. — Это снова произошло, — сказал он. — Моя дорогая, темпераментная, упрямая, замечательная, разъяренная Анри, не кажется ли тебе, что мы уже проходили через это раньше? Упущенные знаки, упущенные шансы, недопонимания, которые лучше бы вовсе не случались. Нам надо прекратить. Я слишком устал для всей этой драмы, которая между нами. Простые слова — но как они страшны! От них никуда не уйдешь. Как они ясны, неотразимо сильны и жестоки! И вместе с тем — какое в них таится коварное очарование. Северус спрятал свои губы и смех в локонах моих волос, я закрыла глаза и склонилась к его широкой груди. В безопасности объятий Северуса я могу позволить себе отдохнуть и расслабиться. Я уже и не помню, как долго мы так стояли, пока бархатный голос Северуса раздался в тишине: — Я провожу тебя. — Смотря куда, — съязвила я. — Кстати, здесь рядом есть обалденная кондитерская. — Я не имел в виду кафе! — Ах, ну да, я совсем забыла, — вспомнила я. — Период ухаживаний у нас уже был, много лет назад. Хотя не долгий и не такой головокружительный, как мечталось, по правде говоря. — Анри, опять ты за свое, — мягко произнес Северус. — Скажи, ты специально мне мстишь? — А есть за что? — удивилась я. — Хотя, знаешь, ты прав. К черту кафе, мы взрослые люди, давай сразу перейдем к основной программе. К тебе или все же ко мне? М-м-м? — Невыносимая, — фыркнул он и пропустил меня вперед на выход. Я накинула на себя капюшон. — Жаль, ты лишил меня удовольствия. Северус слегка усмехнулся, и мы разошлись в разные стороны. Сразу же я аппарировала в Хогсмид, а потом под покровом ночи пробралась в Хогвартс. — Пожиратели смерти устроили налёт на Косой переулок, откуда по приказу, я так полагаю, Тома похитили мастера волшебных палочек Гаррика Олливандера, Флориан Фортескью, и разрушившийся мост Брокдейлский его рук дела, — влетела я в кабинет Альбуса и остановилась сразу же от увиденного. — Полагаю, ты уже в курсе, — увидев Северуса, промолвила я. Альбус сидел в своем высоком кресле за письменным столом, завалившись на бок. Похоже, он в полубессознательном состоянии. Его правая рука, почерневшая и обугленная, бессильно повисла. Северус бормотал заклинания, направляя палочку на запястье Альбуса, а левой рукой вливал ему в горло густой золотой напиток. — Что здесь… Отец, что с твоей… — Я замерла в дверях. Спустя несколько мгновений веки Альбуса дрогнули и приоткрылись, он посмотрел на меня. — Зачем? — сказал Северус без всяких предисловий. — Зачем вы надели это кольцо? На него наложено заклятие, вы не могли этого не знать… Зачем вам вообще понадобилось его трогать? Я подошла к отцу и посмотрела сначала на его обугленную руку, потом на некое кольцо, которое лежало на столе перед Альбусом. Оно было разбито. Рядом лежал меч Гриффиндора. Альбус поморщился: — Я… сделал глупость. Не устоял перед искушением… — Каким искушением? Альбус не ответил. — Чудо, что вам удалось вернуться сюда! — в голосе Северуса звучало бешенство. — На это кольцо наложено заклятие исключительной силы. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это ограничить его действие одним участком. Пока мне удалось запереть его в одну руку. — Где ты его нашел? — спросила я, внимательно рассматривая кольцо. — Я давно его ищу. Это кольцо Марволо Мракса — реликвия, хранившаяся в семье Мраксов: золотое кольцо с простым камнем, на котором была выбита печать Певереллов. После смерти Марволо кольцо перешло к его сыну, Морфину, у которого и было похищено летом 1943 года. Убивший перед этим всю семью своего отца, Волан-де-Морт сделал из кольца крестраж. — Крестраж? — переспросила я. — Крестражи — это спрятанные обломки души Волан-де-Морта, без уничтожения которых невозможно победить его. Найдя Кольцо Марволо Мракса, я обнаружил, что камень в перстне — это воскрешающий камень, который я искал когда-то. Не удержавшись от соблазна, я надевал кольцо… Я совершенно потерял голову. Именно этот Дар я хотел иметь больше всего. Я, забыв, что реликвия теперь превратилась в крестраж, попытался вернуть из небытия Кэтлин. — Для чего, отец? — Ну, хотя бы для того, чтобы попросить у неё прощение… — Попросил? — взревела я. — Чем ты только думал, отец? — Прошу, Адрианна, — попросил Альбус. Успокойся, все уже в прошлом. — Успокойся? — удивленно произнесла я. — Ты оказался на пороге смерти. Если бы не Северус… — Я смог лишь заключить проклятие Кольца в кисть правой руки, — ответил Северус, — но я не смог убрать проклятие полностью. Директор, вам никогда не вылечить почерневшую руку, более того, смерть будет медленно подкрадываться… Отец приподнял свою почерневшую, ни на что уже не годную руку и осмотрел ее с таким выражением, как будто ему показали любопытнейший экспонат. — Вы отлично справились, Северус. Сколько мне осталось, как вы думаете? Альбус говорил обычным тоном, как будто спрашивал прогноз погоды. После недолгого колебания Северус ответил: — Не могу сказать. Может быть, год. Сдержать такие чары навсегда невозможно. Постепенно они начнут распространяться, это из тех заклятий, которые со временем только усиливаются. На мое удивление, Альбус улыбнулся. Похоже, его не очень взволновало, что жить ему остается меньше года. — Как мне повезло, как невероятно повезло, что у меня есть вы, Северус. — Если б только вы позвали меня чуть раньше, я, возможно, мог бы сделать больше, выиграть для вас больше времени, — с болью сказал Северус. Он посмотрел на разбитое кольцо и на меч. — Вы что, думали, что, разбив кольцо, вы разобьете чары? — Что-то в этом духе… Я, видимо, был просто не в себе… — сказал Альбус, с усилием выпрямляясь в кресле. — Ну что ж, это сильно упрощает дело. Северус и я посмотрели на него в полном недоумении. Альбус улыбнулся: — Я имею в виду тот план, который выстроил вокруг меня лорд Волан-де-Морт. План заставить этого бедного мальчика, Малфоя, убить меня. Северус опустился в кресло, где так часто сидела сама я, напротив стола Альбуса. Он сказал хмуро: — Темный Лорд и не ждет, что Драко добьется успеха. Это просто наказание за недавние промахи Люциуса. Медленная пытка для родителей Драко, вынужденных наблюдать его провал и наказание. — Короче говоря, мальчику вынесен смертный приговор, как, разумеется, и мне, — сказал Альбус. — Ну, а естественный преемник по этому заданию, после провала Драко, будете вы, если я правильно понимаю? Настала короткая пауза. — Да, таков, я думаю, план Темного Лорда. — Да о чем вы, черт возьми, говорите? — теряя терпение, спросила я. — Вы слышите себя? — Адрианна, дорогая моя, успокойся, обратного пути у нас нету. Лорд Волан-де-Морт полагает, следовательно, что в ближайшем будущем ему больше не нужен будет соглядатай в Хогвартсе? — Да, он думает, что школа скоро будет в его руках, — ответила я вместо Северуса. — А если она и вправду окажется в его руках, — сказал отец таким тоном, как будто речь шла о чем-то постороннему. — Вы даете мне слово сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить учеников Хогвартса? Северус медленно кивнул. — Отлично. Теперь вот что, Северус, ваша главная задача сейчас — выяснить, что собирается делать Драко. Напуганный пятнадцатилетний мальчишка опасен и для самого себя, и для окружающих. Предложите ему помощь и руководство, он их, наверное, примет — вы ему очень нравитесь… — Уже гораздо меньше, с тех пор как его отец вышел из фаворита. Драко осуждает меня, он думает, что я занял место Люциуса. — И все-таки попробуйте. Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за случайных жертв — мало ли какие планы придут мальчику в голову. Но в конечном счете есть только одно средство, чтобы спасти его от гнева лорда Волан-де-Морта. Северус хотел что-то сказать, но я опередила его, спросив Альбуса саркастически: — Ты намерены позволить ему тебя убить? — Нет, конечно. Меня должен убить Северус. Наступило долгое молчание. В тишине раздавался лишь странный щелкающий звук: феникс Фоукс клевал скорлупу каракатицы. — Вы хотите, чтобы я сделал это прямо сейчас? — ироническим тоном спросил Северус. — Или дать еще несколько минут, чтобы составить эпитафию? — Нет-нет, это не так срочно, — ответил Альбус, улыбаясь. — Я полагаю, случай представится в свое время. С учетом того, что произошло сегодня, — он показал на свою обугленную руку, — можно не сомневаться, что это произойдет в течение года. — Если вы не против умереть, — резко сказал Северус, — почему бы не предоставить это Драко? — Душа мальчика еще не настолько повреждена, — сказал Альбус. — Я бы не хотел, чтобы она раскололась из-за меня. — А моя душа, Дамблдор? Моя? — Только вам известно, потерпит ли ваша душа ущерб от того, что вы поможете старику избавиться от боли и унижения, — ответил Альбус. — Я прошу вас об этой великой услуге, Северус, потому что моя смерть — такое же решенное дело, как то, что «Пушки Педдл» займут в этом сезоне последнее место в лиге. Признаюсь, я предпочел бы быстрый, безболезненный конец долгим мукам, которые мне предстоят, если будет задействован, например, Сивый. Я слышал, Волан-де-Морт его завербовал? Или наша милая Беллатриса, которая любит поиграть с мышкой, прежде чем ее съесть. Он говорил легким тоном, но его синие глаза пронизывали меня насквозь, словно душа собеседника была видна ему как на ладони. Я коротко кивнула. На лице отца выразилось удовлетворение. — Спасибо, Северус… Многих часто терзают сомнения, насколько тебе дорого то, что ты имеешь. Кому-то проще потерять все, чтобы понять, насколько ему было это дорого. Главное ценить то, что у нас есть здесь и сейчас. Я благодарна за страх, потому что впервые в жизни боюсь, что человек, который рядом со мной, может меня покинуть. — Адрианна, — позвал меня отец. — Пообещай мне, что ты не станешь ничего предпринимать. Я медленно обернулась и взглянула на отца с таким выражением, словно не верила своим ушам. — Ты считаешь, что я смогу смотреть на это спокойно? Ты мой отец! — Пообещай мне, — повторил он. — Это моя последняя просьба. Порой жизнь задаёт нам вопросы, только ответив на которые, мы можем двигаться дальше. Готовы ли вы ради будущего не торопить настоящее? Способны ли перешагнуть через свою гордость ради близких людей? — Я обещаю тебе, — нехотя ответила я. — Ты либо безумец, либо гений. — Это две крайности одной и той же сущности, дорогая моя. Я направилась к двери в тот момент, когда он окликнул меня: — А куда это ты? — В запой, хочешь со мной? — Нет, спасибо. Никогда там не был. — Зря, прекрасное место. — И закрыла за собой дверь. Всегда, когда у меня было нелегко на душе, я вспоминала своего дедушку и бабушку, их дом на окраине Лондона. Там так тихо, мирно и спокойно… Какой-то стопор в сознании тормозил мои мысли, и я пыталась встряхнуться. Это единственное место, которое мне небезразлично, единственное место, где небезразличны ко мне. Слишком быстро весь мир перевернулся в моих глазах. За несколько часов. Я еще не успела переварить то, что сказал Альбус. Я схватила голову руками, как будто пытаясь удержать расползающиеся, как тараканы, мысли. Я не могла одновременно думать обо всем сразу. Нужно было сконцентрироваться на чем-то одном. Но надо продолжать жизнь с того, на чем я вчера остановилась, и с болью осознала, что обречена непрерывно тратить силы, вертясь все в том же утомительном кругу привычных стереотипных занятий. Иногда в эти минуты я испытывала страстное желание, открыв глаза, увидеть новый мир, преобразившийся за ночь, мне на радость, мир, в котором все приняло новые формы и оделось живыми, светлыми красками, мир, полный перемен и новых тайн, мир, где прошлому нет места или отведено место весьма скромное, и если это прошлое еще живо, то, во всяком случае, не в виде обязательств или сожалений, ибо даже в воспоминании о счастье есть своя горечь, а память о минувших наслаждениях причиняет боль. Бессонные ночи стали сказываться. Напряжение прорезало маленькие вертикальные морщинки между бровей. Я стала совсем другой. Вела себя очень пристойно, но была какой-то рассеянной. Не было уже той красивой обольстительницы. Я была озабочена лишь одним. Как говорят, у раненных женщин взгляд смелый, проникновенный. В глазах стальной блеск, который вырабатываешь годами, а потом изо всех сил пытаешься сохранить. Только бы не размякнуть — непозволительная роскошь сейчас для меня. На пути к мечте я не раз разочаровывалась в своей силе. Отчаяние толкало на поступки, за которые впоследствии становилось стыдно. Отчаяние толкало на глупые безумства, о которых сейчас стараюсь не вспоминать. Побег туда, где тьма поглощает свет. Поиск души, затерявшейся среди обид, боли, вопросов без ответов. Думала, что в отчаянии я разыщу себя. Заблуждалась… Изменить пережитое невозможно, лучше принять его со словами: «Это было…» Отпустить прошлое — значит суметь сказать вслух «всё прошло». Я не хочу заглядывать в будущее, не собираюсь избегать грядущих ошибок. Мы не в силах изменить судьбу. Но это не значит, что нужно опускать руки, плывя по течению. Нам дана возможность немного подкорректировать ход судьбы, и эту возможность надо обязательно использовать… В очередной раз я и отец прогуливались в сумерках по опустевшей территории замка. Я заметила, что мы очень часто стали проводить время вместе, ведь мы оба понимали, что каждый день может быть последним. — Когда ты понял, что любишь мою маму? — спросила я отца.  — Адрианна, твоя мама преподнесла мне удивительный подарок. Она подарила мне тебя, — ответил он. — Я не любила его или не знала, что любила. Я любила другого человека. А сейчас, когда я поняла, что я люблю Северуса, он не любит меня больше. Так он сказал. Но я не верю, что это правда, отец, это не может быть правдой. — Позволь мне откровенно тебе сказать… С безграничным терпением Альбус распутывал клубок моей истории. — Есть что-то… странное между вами, — проговорила он, на лбу, над взволнованными глазами, пролегли морщины. — Северус смотрит на тебя так… словно оберегает. Будто собирается закрыть тебя своим телом от заклинания или ещё от какой-нибудь опасности… Уже перевалило за полночь, когда мы добрались до озера. — Некоторые люди, глядя на меня, считают, что я уже не мужчина, — сказал Альбус. — Они ошибаются. Я могу понять Северуса. Я даже чувствую сострадание к нему. Его проблемы глубже и обиднее, чем твои, Адрианна. Он борется с самим собой, а для сильного человека — это трудная битва. Когда-нибудь ты поймешь это, моя дорогая. — Да, я прошла через страдания и муки сердца. Но это не было наивное девичье сердце. Это было сердце, умудренное опытом. Я с детства всегда все знала и чувствовала. Из-за этого мы и ссоримся. Северус злился на меня, понимая, что я вижу его насквозь. — Вы оба мучаете друг друга обоюдно, — решительно выдал отец. — Да, я сама во всем виновата, — судорожно выдохнула я. — Просто ты очень уж добрый. Я всю свою жизнь в ад превратила. И это именно то, что убило романтику, — улыбнулась я. — Адрианна, ты стала циником! — Жаль, что я им не родилась, -печально ответила я. — Мы оба хотим, чтобы все осталось, как было. Мы миримся с болью, потому что боимся перемен, боимся, что все рассыпется… Мы оба заслуживаем лучшей участи, чем оставаться вместе только из страха саморазрушения. — Этого я не могу сказать. Хотя я знаю одно. Он должен бороться с собой наедине, пока не обнаружит нужду в тебе. — Ты уверен, что этот день наступит? — В этом я уверен, — заявил Альбус. — Всё проходит… Запомни, моя дорогая, реки не высыхают. Они просто уходят под землю, вновь оживая где-нибудь в другом месте. — Говорят, что в одну реку дважды не войдешь, — напомнила я. — Ты веришь, что прошлое может вернуться? — Более того — оно никогда не покидает нас. — Никогда? — переспросила я. — Это то, что мы есть. Мы те, кто мы есть. И всё. Смысл переживать, что мы не родились другими? — Философия — твой вечный конёк, — усмехнулась я. — Чем ты занимаешься каждый вечер, запираясь с Поттером? — внезапно спросила я. Отец устало посмотрел на меня:  — Почему тебя это интересует? — Простое любопытство, — ответила я. — Я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить, кое-какая информация, которую я должен ему передать, пока не поздно. — Информация, — повторила я. — Ему ты доверяешь, а мне нет. — Дело не в доверии, Адрианна. Как мы оба знаем, время мое ограничено. Мальчик должен — это крайне важно — получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу. — А почему мне нельзя получить ту же информацию? — Я предпочитаю не складывать все мои тайны в одну корзину — тем более в корзину, которая большую часть времени болтается на руке лорда Волан-де-Морта. — Но я делаю это по твоему распоряжению! — Да, и делаешь непревзойденно. Не думайте, моя дорогая, что я недооцениваю постоянную опасность, которой ты себя подвергаешь. — И все же ты куда больше доверяешь мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тома! — Волан-де-Морт боится этой связи, — сказал Альбус. — Не так давно он попробовал — так, слегка, — что значит для него по-настоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом. — Не понимаю, — недоумевала я. — Искалеченная душа лорда Волан-де-Морта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне… — Души? Мы ведь говорили о мыслях! — В случае Гарри и лорда Волан-де-Морта это одно и то же. Альбус посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни. Мы дошли почти до Запретного леса, и, похоже, рядом действительно никого не было. — После того как Северус убьет меня… — Не смей так говорить, — проворчала я. — Не говори больше ничего, или я сейчас буду плакать. Альбус с нежностью привлек меня к себе и по-отцовски приобнял меня за плечи: — Ты становишься слишком сентиментальной, Адрианна. Через пару секунд я отстранилась от него. — Ты мой отец, как я должна к этому относиться? — обратилась я к нему. — Не знаю. Я умру, ты должна это принять, — спокойно сказал Альбус. — И это все, что ты можешь мне сказать? — мой голос дрогнул. — Тебе не кажется, что говорить так с твоей стороны, это жестоко! — Как необычайна и трагична жизнь! — глупо улыбнулся отец. — Ты, наконец, будешь меня слушаться? Я посмотрела на него сердито, с вызовом. Альбус вздохнул: — Гарри не должен знать, до самого последнего момента, до тех пор, пока не будет необходимо, а то разве хватит у него сил сделать то, что он должен сделать? — А что он должен сделать? — Это наш с Гарри секрет. А теперь слушай внимательно, Адрианна. Альбус набрал в грудь воздуха и закрыл глаза. — В ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волан-де-Морта живет в Гарри, и именно она дает мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волан-де-Морта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живет в Гарри, под его защитой, Волан-де-Морт не может умереть. — Значит, Поттер… Поттер должен умереть? — спросила я очень спокойным голосом. — И убить его должен сам Волан-де-Морт, Адрианна. Это самое важное. Настало долгое молчание. Потом я наконец сказала: — Все эти годы… — Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. — Альбус по-прежнему не поднимал плотно сомкнутых век. — Тем временем связь между ними все крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нем, он устроит все так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта. Отец открыл глаза. Я смотрела на него с ужасом: — Так ты сохранял ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент? — Тебя это шокирует, Адрианна? — Ты растил его, как свинью для убоя… — Мы находимся в состоянии войны, и необходимо принимать соответствующие меры. — Да, ты совершенно прав, — вспомнила я. — Том больше не скрывается, и его сторонники творят невесть что. Брокдейлский мост это его рук дело, а премьер-министр, он угрожал массовым убийством маглов, если я не отойду в сторону, открыв ему дорогу… — Мы продолжим войну. Нам можно проиграть любой бой, кроме последнего. — Все министерские мракоборцы до единого брошены на это, они до сих пор пытаются найти его и отловить его сообщников, но ведь речь идет об одном из самых могущественных чародеев всех времен, о чародее, которого почти три десятилетия никому не удавалось одолеть! — В прошлый раз он привлекал великанов, когда хотел совершить нечто особо эффектное. — Сектор дезинформации работает круглосуточно, целые команды Старателей памяти заняты модификацией памяти маглов, ставших свидетелями того, что произошло на самом деле. Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними чуть ли не в полном составе носится по Сомерсету, но великанов так до сих пор и не могут найти… Повсюду кишмя кишат дементоры, нападают на людей направо и налево… Просто несчастье какое-то! — А я думал, дементоры стерегут заключенных в Азкабане? — спросил Альбус осторожно. — Стерегли, — устало ответила я. — Но теперь уже не стерегут. Они покинули свой пост и присоединились к Тому. Не стану скрывать, это был тяжелый удар. — Адрианна, нужно что-то делать! — настойчиво сказал он. — Да что ты говоришь! — в бешенстве рявкнула я. — А я предпочла бы в это не вмешиваться. А вот то, что вы задумали с Северусом, меня волнует больше всего сейчас. — Ради всего святого, Адрианна! Ты мне обещала, — напомнил Альбус. — Но, отец… В этот момент отец схватился за руку и сжал ее. — Тебе плохо? — тревожно спросила я. — Всё хорошо. — Говоришь хорошо, но выглядишь ты не очень. — Это людская манера. Они говорят, что в порядке. И пусть это неправда, ты должна со мной согласиться, чтобы избежать разговора о том, что мы не в силах изменить. — Ты никогда не думал, что просишь слишком много? Что это непросто? Не приходило ли в твою мудрую голову мысль, что я не могу сидеть и делать вид, что я ничего не знаю? — Неважно, думал я об этом или нет! — В его голосе послышалось раздражение. — Я не намерен с тобой торговаться, Адрианна! Ты мне обещала, говорить больше не о чем. Я развернулась и молча пошла прочь.