Забытая жизнь

Время нельзя измерить, как мы измеряем расстояние между двумя точками. «Время» никуда не уходит. Но сосредоточиться на проживаемом моменте — задача для человека почти непосильная. Мы постоянно думаем о содеянном и о том, что могли сделать это лучше, о последствиях наших действий и о том, почему не поступили тогда как должно. Или же мысленно устремляемся в будущее, пытаясь представить себе, что ждет нас завтра, как предотвратить опасности, которые встретятся за поворотом, как справиться с ними и добиться того, о чем всегда мечтали. Нет такой вещи, как «судьба». Наследие должно быть заработано выбором, который мы делаем. И теперь я знаю, что мы сами пишем финал собственной истории, и мы сами выбираем: скрываться ли нам, как злодеям… или же жить, как героям. Изменения неизбежны, как старость, и необратимы, как время. Иногда мы бежим от них, наивно думая, что можно оставить всё как есть, но изменения в нашей жизни всё равно происходят, хотим мы этого или нет, оставляя нам право принять их и жить дальше, или упорно пытаться остаться в прошлом. Прошлое — коварная штука. Иногда оно оставляет неизгладимый след, а иногда окутано мягкими и легкими воспоминаниями. Но если погрузиться во мрак слишком глубоко, кто знает, каких чудовищ ты там пробудишь? Где-то в груди маленьким злым зверьком зашевелилась боль, подкатила к горлу, сжалась комком и притаилась, чтобы того и гляди раствориться в слезах. В дверях стоял Северус: — Анри, — позвал он меня. — Плачешь в жилетку? — Нет… В тишине я обычно страдаю в одиночку. Я подняла на него заплаканные глаза. — Прошу прощения, что помешал, — холодно сказал Северус. — Да нет. Я не прощу. Я уже пару минут придумываю способы убить тебя. — Выговорилась? — Да. — Помогло? — Нет, — отрезала я. — Я уверен, что если в этой комнате было бы больше света, ты бы сбежала. — Почему? — Ты знаешь, дорогая, что тараканы разбегаются при ярком свете. — А что, отчаяние было сильно заметно? — прошептала я. — Видела бы ты себя. Отчаянно спрашиваешь, заметно ли отчаяние. Я вытерла рукой слезы, которые ручьем катились из глаз. — Здесь темно и холодно, — заботливо произнес он. — Вставай. — Северус подал мне руку. — Твоя забота меня удивляет, — я отдернула его руку и сама поднялась с пола. — Я презираю тебя! Как был трусом, так и остался! Нельзя высказать слабость. Иначе помощи не жди. Жалким видом никого не удивишь. А вот стойкость часто вызывает восхищение. — Анри, выслушай меня, пожалуйста, — попросил Северус. — Нет, Северус, сейчас ты меня выслушаешь, — возразила я. — Раньше я считала, что ты просто боишься показать мне свои чувства, но сегодня я поняла, что это очередная уловка. Ты все эти годы врал мне! — Анри… — Заткнись, пожалуйста. И я поняла, что ты просто гниль. Ты высокомерный законченный циник, для которого все просто так, шелуха. И я была дурой, Боже мой, какая же я была дура. Но ты знаешь, Северус, я рада, я рада, потому что я сделаю все, чтобы помешать тебе убить Альбуса. — Ты обладаешь огромной ценностью для многих, включая меня. Я защищал тебя тогда, когда ты даже не подозревала. — Может, тебе цветочки подарить? — Ты должен понять свое место во всём этом. Если мы преодолеем все наши разногласия, то изменим исход войны. — Ты испытываешь извращенное наслаждение, отказывая мне, — сказала я и посмотрела ему в глаза. — Ради этого я и живу, Анри, — ухмыльнулся Северус. — Ты сам не знаешь, что говоришь! — Нет. Я лишь говорю то, что тебе не нравится. — Ну ты и поганец, Северус Снейп, кому ты служишь? — мое сердце забилось от страха. Это было то, о чем я так давно хотела его спросить. Северус решительно зашел в комнату. Он направился ко мне, закрыв дверь ударом ноги. — Ты прекрасно знаешь, не притворяйся! Или ты сомневаешься в моей верности к Дамблдору? — Ну, после того, что я сейчас услышала, ты считаешь, повода нет? — взревела я и наставила на него свою палочку. — Я убью тебя! — Если понадобится, я сам убью себя, — и он сжал мою руку, в которой я держала палочку. — Я никогда не обманывал тебя. Возможно, я позволял тебе делать определенные выводы, которые были неверными, но они не были ложью. — Какая бы ни была правда, на хлеб её не намажешь. — Почему ты думаешь, что от мужчин можно всего добиться манипулированием? — Исторические факты и личный опыт… Иногда человек останавливается и окидывает взглядом свою жизнь, чтобы посмотреть, что останется после него. Сейчас я вижу там только руины. Я стояла сейчас рядом с ним, чувствуя запах его кожи. — Анри, то, что произошло между нами, ни о чем не говорит. Эти слова, как гром, поразили меня. Но я помнила те слова, которые он говорил «Я хочу тебя, девочка моя…» Неважно, что он сейчас говорит, он любит меня. Я чувствовала это сердцем и душой. «Просто он сейчас врет. Он по-прежнему боится за меня и не хочет признаться!» — Ты не подонок, ты просто хочешь им казаться! Но это не изменит правды. Я люблю тебя, и ты…. Северус громко рассмеялся. — Я никогда не мог подумать, что ты, глупенькая, такая романтичная. Анри, ты меня разочаровываешь. Ты всегда была хоть немного разумной. Я сильнее взбесилась от его слов и, схватив его за край сюртука, произнесла: — Ты разрушил мою жизнь, — я посмотрела ему в глаза. — Меньшее, что я могу сделать — испортить твою. Месть — это холодное блюдо, Северус, и я подам его горячим. — Я оттолкнула его тут же вышла из комнаты. Я с силой распахнула входную дверь и исчезла среди бури. Холодный ветер скользнул по моему лицу. Я накинула на себя капюшон, но посреди дождя ничего не смогла разглядеть. Я устала, так устала. Опять я с трудом захлопнула эту дверь, пообещав туда не возвращаться. Хотя губы еще хранили тепло его поцелуя. Все тело дрожало. Я забылась, пока не добралась до своего дома. Скинув промокшую одежду, я налила себе виски. Подойдя к окну, я посмотрела на озеро и лес вокруг него. — Сейчас я знаю о тебе гораздо больше, Северус, — прошептал я. — Я знаю то, что, как бы ты ни пытался, ты не сможешь выкинуть меня из головы. Ты не можешь жить без меня. Ни один мужчина не может так любить женщину и потом забыть ее навсегда. Ты это поймешь. Обязательно. Но я тебя не буду ждать, раскрыв объятия. Но может быть, он блефует. «Как опиум», — сказал он. Он не может без меня. Особенно после того, что случилось сегодня. Теплота воспоминаний разлилась по телу. Но я собралась с мыслями и заставила вспомнить себя о его словах и о том, что в наших руках изменить ход войны. В унылых сумерках угасавшего дня я подошла к концу того длинного пути, на который ступила десятки лет назад. Тогда я была избалованной, эгоистичной, неопытной девушкой, юной, пылкой, преисполненной изумлением перед жизнью. Сейчас, в конце того пути, от этой девушки не осталось ничего. Безысходность и унижение, страх и постоянное напряжение всех сил, ужасы войны отняли у меня теплоту души, и юность, и мягкость. Душа моя затвердела и словно покрылась корой, которая постепенно, из месяца в месяц, слой за слоем все утолщалась. Человек по своей природе наивен: мы слепо доверяем людям, верим в то, чего не может быть, верим в себя… Но без веры мы рискуем остаться в одиночестве. Утром я проснулась от стука в окно, это была сова отца. Мне пришлось встать и открыть окно, сова влетела и села на письменный стол. В ее клюве был туго свернутый свиток. «Дорогая Адрианна! Если тебе удобно, я хотел бы встретиться с тобой в ближайшую пятницу в одиннадцать часов вечера. Большая просьба прислать ответ с той же совой. Надеюсь увидеться с тобой в пятницу. Искренне твой, Альбус Дамблдор. Р. S. Я очень люблю кислотные леденцы». Отослав обратно сову с ответом, я оглянула свою комнату. По всей комнате были раскиданы вещи вперемешку с мусором. Пол усыпан яблочными огрызками и обертками от конфет, книги кучей свалены на кровати вместе с бутылками огневиски, а в круге света от настольной лампы вольготно расположился целый ворох газет. Усевшись в кресло, я стала разбирать их. Заголовок одной из них кричал: «ГАРРИ ПОТТЕР — ИЗБРАННЫЙ? Не стихают слухи по поводу недавних беспорядков в Министерстве магии, во время которых снова был замечен Тот-Кого-Нельзя-Называть. „Ни о чем не спрашивайте, нам запрещено говорить об этом, — сказал вчера вечером у выхода из Министерства сильно взволнованный Стиратель памяти, пожелавший остаться неизвестным. Однако высокопоставленные источники в Министерстве подтверждают, что в центре беспорядков оказался легендарный Зал пророчеств. Хотя официальные представители Министерства до сих пор отказываются даже подтвердить, что такое место существует, значительная часть волшебного сообщества убеждена, что Пожиратели смерти, отбывающие ныне срок в Азкабане за незаконное вторжение и попытку ограбления, хотели похитить некое пророчество. Никто не знает, в чем суть пророчества, но многие полагают, что оно касается Гарри Поттера — единственного человека, насколько мы знаем, сумевшего выжить после Смертоносного заклятия и, как нам стало известно, присутствовавшего в Министерстве в ночь, когда произошли беспорядки. Кое-кто даже именует Поттера ‚Избранным‘, полагая, что, согласно пророчеству, только он один способен избавить нас от Того-Кого-Нельзя-Называть. Где сейчас находится пророчество, если оно на самом деле существует, неизвестно, однако (продолжение на стр. 2, ст. 5)“ Рядом лежала другая газета со статьей под заголовком: „СКРИМДЖЕР — ПРЕЕМНИК ФАДЖА“. Большую часть первой полосы занимала крупная черно-белая фотография человека с львиной гривой густых волос и лицом, говорившим о жизни, полной тяжелых испытаний. Человек на фотографии махал рукой, указывая на потолок. — Фадж смещён с поста министра магии, — усмехнулась я. — Том все же этого добился! „Руфус Скримджер, ранее возглавлявший Управление мракоборцев в Отделе обеспечения магического правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Большинство волшебников горячо приветствовало это назначение, несмотря на то, что в первые же часы после вступления Скримджера в должность поползли слухи о разногласиях между новым министром и Альбусом Дамблдором, недавно восстановленным на посту Верховного чародея Визенгамота. Представители Скримджера признают, что он встречался с Дамблдором немедленно по принятии высокой должности, но отказываются комментировать обсуждавшиеся при этом темы. Как известно, Альбус Дамблдор (продолжение на стр. 3, ст. 2)“. В первый момент мне пришла в голову дурацкая мысль, что Руфус Скримджер очень похож на старого льва. В густой гриве рыжевато-каштановых волос и в кустистых бровях виднелись седые пряди, из-за очков в проволочной оправе смотрели пронзительные желтые глаза, а в движениях, хоть он и прихрамывал, сквозила своеобразная гибкая, размашистая грация. В этом человеке сразу чувствовались острый ум и твердый характер. „Можно понять, — подумала я, — почему волшебное сообщество предпочло в эти опасные времена видеть своим предводителем Скримджера, а не Фаджа“. Однако Скримджеру не чужд карьеризм и жажда власти, хотя к этим целям он идёт осмотрительней, чем Фадж. Политику Скримджера отличали более последовательные и решительные шаги в борьбе с Лордом Волан-де-Мортом и его Пожирателями смерти. Правда, Скримджеру не удалось избежать типичной ошибки своего предшественника. Боясь признать публично силу Волан-де-Морта, Скримджер не ищет союзников в борьбе с Тёмным Лордом. Отсутствие реальных побед над противником Министерство прикрывает хвастливыми рапортами, арестовывая не настоящих Пожирателей смерти, а первых попавшихся людей, хоть чем-то вызвавших подозрение. Продолжив политику замалчивания проблем и соблюдения лишь видимости благосостояния и безопасности магического сообщества, Скримджер тем самым сделал Министерство магии легкой добычей для Пожирателей смерти. Последние использовали подконтрольных им чиновников, которые с успехом совершили переворот в Министерстве и отдали его людям Темного Лорда. Слева валялась еще одна газета, сложенная так, что видна была статья, озаглавленная: „МИНИСТЕРСТВО ГАРАНТИРУЕТ БЕЗОПАСНОСТЬ УЧЕНИКОВ Недавно назначенный министр магии Руфус Скримджер в своем сегодняшнем выступлении говорил об усиленных мерах безопасности, принятых Министерством для охраны учеников, возвращающихся этой осенью в Хогвартс, школу чародейства и волшебства. ‚По вполне понятным причинам Министерство не может познакомить общественность с подробностями новых планов усиленной охраны‘, — сказал министр, однако источник в Министерстве сообщает, что эти планы включают защитные чары и заклинания, сложную систему контрзаклятий и небольшой отряд мракоборцев, специально выделенный для охраны школы Хогвартс. Судя по всему, большинство волшебников удовлетворены энергичными мерами Министерства по обеспечению безопасности учеников. Вот что сказала нам миссис Августа Долгопупс: ‚Мой внук Невилл — один из близких друзей Гарри Поттера, между прочим, вместе с ним сражался с Пожирателями смерти в Министерстве в июне этого года и…‘ Остаток статьи был залит, и ничего невозможно было прочитать. Рядом на полу лежала роскошно оформленная фиолетовая брошюра: ‚Издано по приказу Министерства магии КАК ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ДОМ И СЕМЬЮ ОТ ТЕМНЫХ ИСКУССТВ В настоящее время волшебному сообществу угрожает организация, называющая себя Пожирателями смерти. Соблюдение несложных правил безопасности поможет вам защитить себя, свой дом и свою семью. 1. Старайтесь не выходить из дома в одиночку. 2. Будьте особенно осторожны в темное время суток. По возможности распределяйте свое время таким образом, чтобы завершить любые путешествия до наступления темноты. 3. Тщательно проверьте меры безопасности в своем доме, убедитесь, что все члены вашей семьи знакомы с экстренными приемами самообороны, такими, как Щитовые чары и Дезиллюминационное заклинание, а несовершеннолетние члены семьи владеют навыками парной трансгрессии. 4. Договоритесь об условных знаках с друзьями и родственниками, чтобы исключить возможность использования их облика Пожирателями смерти при помощи Оборотного зелья (см. стр. 2). 5. Если у вас возникло впечатление, что кто-то из членов семьи, коллег, друзей или соседей ведет себя необычно, немедленно обратитесь в Группу обеспечения магического правопорядка. Возможно, вы столкнулись с человеком, находящимся под действием заклятия Империус (см. стр. 4). 6. При появлении Черной Метки над жилым домом или любым другим строением НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВХОДИТЕ ВНУТРЬ и немедленно обратитесь в Управление мракоборцев. 7. По неподтвержденным сведениям, существует возможность, что Пожиратели смерти используют инферналов (см. стр. 10). При встрече с инферналом НЕМЕДЛЕННО сообщите об этом в Министерство‘. — Святой Годрик, — взмолилась я. — Что за бред! — и отшвырнула от себя брошюру. В очередной раз заработавшись в Отделе, я забыла о встрече с Альбусом. Я была, естественно, не в духе после трудного и напряженного дня. — Тебе чай или горячий шоколад, дорогая? — произнес Альбус, увидев меня на пороге своего кабинета. — Мышьяку, — отрезала я и рухнула на кресло. — Тогда лучше ромашковый чай, — спокойно ответил он. — Он тебя успокоит. — В мире не хватит ромашкового чая, чтобы успокоить ярость в моей груди, — рявкнула я. — А как у тебя дела? — он протянул мне кружку с чаем. — Да вот думаю, яду сразу или все-таки душ принять? — ответила я и взяла у него кружку. — Новая метла метет по-новому. Да, Руфус Скримджер, в связи с последними событиями, создал несколько новых отделов, мистера Уизли назначили начальником Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов. Сейчас все так напуганы, и вот то тут, то там предлагают на продажу всякую всячину, которая якобы может защитить от Реддла и от Пожирателей смерти. Ну, ты и сам можешь представить. — Как твои магловские родители? — внезапно поинтересовался Альбус. — У них все замечательно, наши проблемы их не коснулись, — ответила я и отпила чай. — Ты читал в ‚Ежедневный пророк‘, Фаджа уволили… — Да, — ответил Альбус. — Как ты, несомненно, прочла там же, ему на смену назначен Руфус Скримджер, который прежде руководил Управлением мракоборцев. — А он… Как ты думаешь, он хороший министр? — спросила я. — Интересный вопрос, — промолвил он. — Он, конечно, человек способный. Более решительная и сильная личность, чем Корнелиус. — Да, но я имела в виду… — Я понимаю, что ты имела в виду. Руфус — человек действия, большую часть своей жизни он провел, сражаясь с темными волшебниками, и потому не станет недооценивать лорда Волан-де-Морта. Я ждала продолжения, но Альбус ничего не сказал о своих разногласиях со Скримджером, упоминавшихся в ‚Ежедневном пророке‘. — И еще, Альбус… мадам Боунс… — Да, — тихо ответил Дамблдор. — Ужасная потеря. Она была замечательная волшебница. — Малоприятное известие, — печально заметила я. — Том показал истинное лицо, к сожалению, — это только начало. — Но ты ведь не поэтому хотел видеть меня? — Ах да, конечно, я же тебе не сказал, — проговорил Дамблдор. — Так вот, я уже потерял счет, сколько раз я произносил эту фразу за последние годы, но у нас опять не хватает одного преподавателя… — Ох! — забывшись, он задел раненую рукой. — Твоя рука? — всхлипнула я. — Может, есть зелье? — От старости зелья нет, — спокойно ответил Альбус и поддернул рукав, открывая кончики обгорелых, почерневших пальцев. От этого зрелища у меня по спине побежали мурашки. Рука у него почернела и сморщилась, как будто обгорела. — Я, безусловно, уже не так быстр, как раньше. Но, с другой стороны…если бы ты работала в Хогвартс… — Только не говори мне, что в этой треклятой школе у меня будет спокойная жизнь! Не сотрясай понапрасну воздух, Альбус! — Ну что делать… В такие времена благоразумные волшебники стараются не высовываться. — Тебе хорошо говорить, но для меня сейчас поступить преподавателем в Хогвартс — все равно, что публично объявить о своем союзе с Орденом Феникса! В Ордене, безусловно, прекрасные люди, отважные, благородные и так далее, но меня лично не устраивает их уровень смертности… — Совсем необязательно вступать в Орден, чтобы преподавать в Хогвартсе, — сказал он. Ему не до конца удалось сдержать насмешливую нотку в голосе. — Большинство учителей не состоят в Ордене, и никого из них пока не убили — ну, если только не считать Квиррелла, но ему так и надо, ведь он сотрудничал с Волан-де-Мортом. — Знаешь, пока я торчала у себя в доме, — перебила я более твердым голосом, — я поняла, что нельзя отгородиться от всех… нельзя сломаться. И вообще жизнь слишком коротка… Вот, например, мадам Боунс или Эммелина Вэнс… Кто знает, может, следующей буду я, верно? Но если и так, — сказала я яростно и взглянула прямо в голубые глаза Альбуса, блестевшие при свете настольной лампы, — я уж постараюсь захватить с собой столько Пожирателей смерти, сколько смогу, и самого Тома тоже, если получится. — Северус сообщил мне, что ты приходила к нему и пыталась вразумить его. — А твой зельевар не сообщил тебе, что заключил непреложный обет помочь сыну Люциуса убить тебя? — И это он мне тоже сообщил, — сказал он без обычного добродушия. — Но ты мне обещала. — Ну, не знаю насчёт этого, — протяжно произнесла я. — Я просто хочу мира. — Но приготовилась к войне, — уточнил Альбус. — Конечно. Но я не уверена, что мы победим. — На войне стоит думать не о победе, а о том, кто готов умереть за нее, — ответил отец. Я бросила взгляд на него, прежде чем вспомнила, что поклялась не иметь с ним никаких дел. — Боже мой, отец! — я встала с кресла и подошла к окну. — Он еще такой ребенок! Это дети! — Войн без потерь не бывает, и иногда победа приносит столько потерь, что больше похоже на поражение. Война всегда непредсказуема — твой противник может стать твоим союзником, если у вас двоих появляются общие интересы. Больше всего от войны страдают невинные, которые оказались втянуты в сражение против своей воли. Война — это путь обмана. И порой обманутым оказываешься ты сам. — Это совет? — я повернулась и внимательно посмотрела на него. С удивлением заметила в глазах отца жесткость. — Господи! Этот абсурд меня доконал! — Я взялась за виски и потерла их. — Нельзя убежать от судьбы, моя дорогая, — ответил он. — Если бороться с судьбой, станешь несчастным. Нужно принять её и наслаждаться ею. — Я каждое утро просыпаюсь с болью, хожу на работу с болью! Сказать, сколько раз мне хотелось послать все к черту, свести счеты с жизнью? — Ты по-прежнему видишь мир не таким, как другие, но удивительным, каким видят его лишь те, кто верит в любовь и добро — восхитительным и немножко волшебным. — Ты всегда говоришь какие-нибудь сумасшедшие штуки, — проворчала я. — Я и так делаю то, что необходимо. Стоит мне раз уступить обстоятельствам — и все рухнет. — Ну что ж, если ты не хочешь принять мое предложение, тогда мне придется уговорить одного моего бывшего коллегу нарушить свое уединение и вернуться в Хогвартс. — И кто же это? — удивилась я. — У тебя опять какой-то замысел? — Слизнорта очень тяжело будет уговорить, — сказал Альбус. — Гораций очень любит комфорт. А еще он любит собирать вокруг себя знаменитостей, преуспевающих и влиятельных людей. Ему нравится думать, что они прислушиваются к нему. Он сам никогда не стремился восседать на троне, предпочитает занять место за его спинкой — там, знаешь ли, легче развернуться. В свое время в Хогвартсе он отбирал для себя любимчиков среди учеников — кого за ум, кого за честолюбие, кого за обаяние или талант, причем удивительно ловко определял именно тех, кто потом добился известности в той или иной области. Гораций даже основал своеобразный клуб своих любимчиков с самим собой во главе. Он знакомил их с нужными людьми, налаживал полезные контакты между членами клуба и всегда что-то с этого имел, будь то коробочка его любимых засахаренных ананасов или возможность порекомендовать своего человека на освободившуюся должность в Управлении по связям с гоблинами. Но сейчас Гораций, прячется от Пожирателей смерти или от меня, — сказал Альбус. — Да зачем нужен Пожирателям смерти такой жалкий, измученный жизнью старикашка, как он? — воскликнула я. — Полагаю, для того, чтобы обратить его весьма немалые таланты на запугивание, пытки и убийства, — ответил он. — Значит, ты таки решил уговорить Горация Слизнорта вернуться на работу? — Думаю, у меня есть один способ уговорить его снова преподавать у нас зельеварение, — ответил он. — Зельеварение? — слово эхом разнеслось по кабинету.  — Да, ты правильно меня расслышала, Адрианна, — уточнил Альбус. — А ты говорил… — Тем временем Северус, — продолжил Альбус, — возьмет на себя обязанности преподавателя по защите от Темных искусств. — Что? — сказала я так громко, что сразу несколько портретов в кабинете повернулись и обратили свой взор на меня. — Как можно после всего, что было, позволить Северусу преподавать защиту от Темных искусств? — Я стараюсь верить не людям, а в людей. И неважно, чем он занимался, что он делал. Ты просто его принимаешь и всё. Со всеми словами, поступками и даже недостатками. — А если недостатков больше? А если одни недостатки? — Так у всех есть недостатки. Только это неплохо… Это нормально. — Одно хорошо, — сказала я с бешенством, — эта должность проклята. Никто еще не продержался на ней больше года… Квиррелл так и вообще погиб. Я лично буду держать скрещенные пальцы — может, еще кто помрет… — Адрианна! — укоризненно воскликнул шокированныйАльбус. — Там, где вера в добро, там и доброта. А доброта — это и есть волшебство. — Отец избавь меня от необходимости высказать все это вслух, — ответила я подойдя к нему. — Береги себя, — попросил он. Я поцеловала его в щеку и удалилась. Страх овладевает нами в тот момент, когда мы поддаемся ему. Иногда он скрывается в самых простых, самых обычных вещах. Говорят, что страх перед неизвестным — это непроизвольная реакция излишне богатого воображения. Но наш повседневный страх перед подозрительным прохожим, звуком шагов на лестнице, страх перед насильственной смертью — естественное желание выжить пугает не меньше, чем мысль, что это может случиться и с тобой. Блуждая по улицам Косого переулка, я решила заглянуть к мадам Малкин. Я заметила, что у многих прохожих был затравленный, встревоженный вид. Люди больше не останавливались поболтать друг с другом, держались тесными группами, торопливо делали покупки, не отвлекаясь от своей задачи, и явно старались не ходить по одному. Подойдя к лавки мадам Малкин я вошла в нее и с толкнулась с Поттером, Роном и Гермионой. На первый взгляд помещение казалось пустым, но не успела дверь за мной закрыться, как из-за стойки с парадными мантиями в синих и зеленых блестках доносились голоса. — Если тебя удивляет, мама, что это за вонь, так сюда только что вошла грязнокровка, — произнес Драко Малфой. Из-за стойки показался сын Люциуса. Он подошел к зеркалу и стал себя рассматривать. Его светло-серые глаза сощурились. — Ну-ка, что за выражения у меня в магазине? — воскликнула мадам Малкин, выбегая из-за вешалки с сантиметром и волшебной палочкой в руках. — И попрошу не размахивать здесь волшебными палочками! — прибавила она, взглянув в сторону двери, так как Гарри и Рон уже выхватили свои палочки и нацелили их на Малфоя. Гермиона, стоявшая чуть позади, зашептала: — Не надо, не связывайтесь, честное слово, не стоит он того… — Ага, как будто вы посмеете колдовать, когда не в школе, — издевался Малфой. — Кто это тебе глаз подбил, Грейнджер? Я хочу послать ему цветы! — Довольно! — резко одернула я его и вся троица оглянулась. До этого момента все присутствующие даже не заметили как я вошла в лавку. — О, мисс Монфор-лʼАмори, — воскликнула мадам Малкин. — Рада видеть вас у себя! — Мне нужна новая парадная мантия, — уточнила я, не отрывая взгляд от Драко Малфоя. Из-за вешалки неспешной походкой вышла Нарцисса Малфой. — Уберите это немедленно! — холодно приказала она Поттеру и Рону. — Если вы еще раз нападете на моего сына, я добьюсь, чтобы этот поступок стал последним в вашей жизни. — Да ну? — наконец сказала я, сделав шаг вперед, тем самым заслоняя собой всю троицу и глядя прямо в надменное лицо Нарциссы. — А что ты сделаешь — натравишь на меня своих дружков, Пожирателей смерти? Мадам Малкин взвизгнула и схватилась за сердце: — Как можно говорить такие вещи… рискованные обвинения… Да уберите, пожалуйста, волшебные палочки! Но ее никто не слышал. Нарцисса Малфой гадко улыбнулась: — Я вижу, ты вообразила, что тебе все нипочем, Адрианна. Но он не всегда будет рядом, чтобы защитить тебя. Я с насмешкой огляделась по сторонам. — Ой, смотрите, его здесь нет! Чего же ты ждешь, пользуйся случаем! Может, для тебя подберут двухместную камеру в Азкабане, будешь сидеть вместе со своим бездарным мужем! Малфой младший сделал движение, как будто хотел кинуться на меня, но споткнулся, наступив на подол мантии. Я усмехнулась. — Не смейте так разговаривать с моей мамой! — прорычал Малфой младший. — Ничего страшного, Драко. — Нарцисса удержала сына, положив ему на плечо руку с тонкими белыми пальцами. — Пойдем от сюда! — и они моментально удалились из лавки. — Спасибо вам, мисс Монфор-лʼАмори, — поблагодарила меня Гермиона. — Не стоит меня благодарить, — произнесла я. — Но в следующий раз, перед тем как брать в руки палочку, думайте о последствиях! — сказала я уже выходя из лавки мадам Малкин. — Свой заказ я заберу позже, — обратилась я уже к хозяйке лавки. Я по пути я остановилась возле лавки ‚Горбин и Бэрк‘, предлагавшей широкий ассортимент весьма зловещих предметов. Одно ожерелье в витрине этого магазина с пометкой ‚Осторожно: проклято‘ наводит на мысли, что именно здесь можно купить незаконные предметы или чего поопаснее. — Мисс, вам помочь? — поинтересовался хозяин лавки, когда я вошла. — Мне нужен качественный клинок, мистер Горбин, — ответила я. — Да, у меня есть парочка клинков, — сказал он и повел меня в конец своего магазина. — Думаю, вы здесь сможете выбрать себе подходящий, — указал хозяин лавки на витрину с клинками и удалился. Клинки были и правду разные, пока я выбирала подходящий, позади меня раздался хлопок двери и голоса. Выбрав пару ножей, я направилась к выходу, но остановилась. Там, среди витрин с черепами и старинными бутылями, спиной к окну стоял Драко Малфой. Мальчик-подросток с бледным лицом, заостренным подбородком и светлыми, почти белыми волосами, одетый в красивую темно-зеленую мантию. Его наполовину заслонял здоровенный черный шкаф. Малфой оживленно размахивал руками — видимо, что-то с увлечением говорил. Напротив Малфоя стоял владелец лавки, мистер Горбин, сутулый человечек с маслянистыми волосами. У него было странное выражение лица — недовольное и в то же время испуганное. — Вы знаете, как починить эту вещь? — Возможно, — сказал Горбин. По его голосу ясно чувствовалось, что он не хочет брать на себя никаких обязательств. — Но для этого мне нужно ее осмотреть. Почему бы вам не доставить ее сюда, в магазин? — Не могу, — ответил Малфой. — Вещь должна оставаться на месте. Вы мне только скажите, что надо делать. Я увидела, как Горбин нервно облизал губы. — Заочно я могу сказать одно: работа эта трудная, может быть даже невыполнимая. Я ничего не могу гарантировать. — Не можете? — переспросил Малфой, и я, не глядя, по одному его тону поняла, что он презрительно кривит губы. — Может быть, вот это придаст вам уверенности. Он шагнул к Горбину и совсем скрылся за шкафом. Я переступила вбок, чтобы не терять его из виду, но смогла разглядеть только Горбина. Вид у него был насмерть перепуганный. — Скажешь хоть кому-нибудь, — произнес Малфой, — будешь жестоко наказан. Знаешь Фенрира Сивого? Он старый друг нашей семьи, будет заходить к тебе время от времени, проверять, занимаешься ли ты этой проблемой. — Нет никакой необходимости… — Это мне решать! — отрезал Малфой. — Ну, я пошел. И не забудь, береги вот это, мне потом понадобится. — Может быть, вы хотели бы забрать прямо сейчас? — Нет, конечно, дурак, как я эту штуку потащу? Держи у себя, только не продавай никому. — Ни в коем случае… сэр. Горбин поклонился так же низко, как на моих глазах кланялась Беллатриса Тому. — Никому ни слова, Горбин, в том числе и моей матери, ясно? — Разумеется, разумеется, — забормотал Горбин, снова кланяясь. Громко звякнул дверной колокольчик, и Малфой вышел из лавки, очень довольный собой. Горбин словно застыл на месте, его льстивая улыбка испарилась, вид у него был встревоженный. ‚И что все это значило? — подумала я. — Он хочет что-то починить… И что-то еще просил для него придержать…‘ Горбин подозрительно покосился на меня, когда я подошла к нему с выбранными клинками. — Мисс, вы выбрали что-нибудь? — Да, вот эти клинки, — протянула я ему их. — Хороший выбор, — ответил он. Забрав на обратном пути свою новую мантию у мадам Малкин, я направилась в Министерство. Сентябрь 1996 года. На вокзале Кингс-Кросс было решено выставить мракоборцев в день отправления поезда в Хогвартс. По просьбе Альбуса я сама вызвалась патрулировать Хогсмид. Да и моя должность в Министерстве была на волоске из-за проверок. Если честно, последние месяцы я уже задумывалась об увольнении из Министерства, но пока не была уверена, что это правильное решение. Мое дежурство в Хогсмиде было мне на пользу, можно было обдумать план, как противостоять Северусу, хотя я еще тогда верила, что он это не сделает, ну или я его смогу переубедить. Хотя была проблема с его непреложным обетом, которое он дал Нарциссе. Я возненавидела его окончательно и бесповоротно. Что бы там ни говорил Альбус, но я помешаю Северусу, во что бы мне это ни стоило. Я не желала расстаться с этой мыслью, потому и согласилась патрулировать в Хогсмиде, чтобы быть ближе к Хогвартсу. Время продолжало ткать свое полотно, вплетать в нити судеб то, что творит жизнь, и то, что приближает ее конец. Проходя по железнодорожной станции, на которую уже прибыли школьники Хогвартса, я заметила Гермиону, Рона, Невилла и еще парочку знакомых учеников, но Поттера среди них не было. Обойдя поезд, я увидела купе с задернутыми шторками, ‚Хогвартс-экспресс‘ уже отправлялся в обратный путь, но я все же решила осмотреть вагоны. Блуждая из одного вагона в другой, я вдруг почувствовала, как пол начал вибрировать — это ожил, взревев, паровоз. Проходя по вагону, я внезапно споткнулась и чуть не упала на пол. И тут я обнаружила чью-то руку, скинув мантию-невидимку, я была удивлена. На полу лежал Поттер. — Добрый вечер, — увидев его, сказала я. — ‚Фините Инкантатем‘. Сверкнула вспышка красного света — и к Поттеру вернулась способность двигаться. Он приподнялся, упираясь в пол, сел, наспех вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, поднял голову на меня. Я сложила мантию-невидимку, которую только что сорвала с него. — Давайте-ка двигать отсюда поскорее, — сказала я. Окна уже заволокло клубами дыма от паровоза, поезд тронулся. — Идёмте, будем прыгать. Поттер выскочил за мной в коридор. Я распахнула вагонную дверь и спрыгнула на платформу, все быстрее скользившую мимо, — поезд набирал ход. Поттер тоже прыгнул, слегка покачнулся, приземляясь, но сразу выпрямился. В это время сверкающий алый паровоз, разгоняясь все быстрее, исчез за поворотом. Я посмотрела на него и молча протянула ему мантию-невидимку. — Кто это сделал? — Драко Малфой, — с горечью ответил Поттер. — Спасибо вам, мисс Монфор-лʼАмори. — Не за что, — без улыбки сказала я. — Постойте минутку спокойно, я поправлю вам нос. Поттер встал неподвижно и зажмурил глаза. — ‚Эпискеи‘! — произнесла я. — Спасибо большое! — Вам лучше накинуть свою мантию, и пойдемте, я отведу вас к школе, — сказала я по-прежнему без улыбки. Когда Поттер снова закутался в мантию, я взмахнула волшебной палочкой; из палочки вылетело огромный серебристый Феникс и умчалось в ночь. — Это был Патронус? — спросил Поттер. — Да, я хочу дать знать в замок, что вы со мной, чтобы они не беспокоились. Идемте, не стоит тянуть. Мы зашагали по аллее, ведущей к школе. — Как вы меня нашли? — Я заметила, что вас нет с вашими друзьями. Подумала, что вы еще в поезде. А потом увидела купе с задернутыми шторками, заглянула проверить. — А что вы вообще здесь делаете? — спросил Поттер. — По приказу Министерства я теперь постоянно здесь дежурю, в Хогсмиде. Дополнительная охрана школы, — объяснила я. — Только вы одна дежурите, или… — Нет, еще Праудфут, Тонкс, Сэвидж и Долиш. Мы брели по темной, пустынной дороге, следуя за свежими следами от колес. Я покосилась на Поттера из-под мантии. Он стал старше, сделался более серьезным и целеустремленным. Неужели это все из-за того, что случилось в Министерстве? — Мисс Монфор-лʼАмори, мне нужно кое-что вам рассказать, — внезапно произнес Поттер. — Я вся во внимании, — сообщила я. — Когда мы были в Косом переулке, — начал Поттер, но я его перебила. — Я за вас рада, Поттер. Поведайте же мне самое худшее. — Понимаете, мы следили за Драко Малфоем. Мы спрятались под моей мантией-невидимкой. — У вас была для этого какая-то конкретная причина или просто вам так захотелось? — Мне показалось, что Малфой что-то задумал, — объяснил Поттер. — Он удрал от своей матушки, и я хотел знать, зачем ему это понадобилось. — Да, конечно, — вздохнула я, вспомнив, что сама была свидетелем этого. — И как, узнали? — Он пошел в ‚Горбин и Бэрк‘, — сказал Поттер, — и стал там запугивать этого типа, Горбина. Требовал, чтобы тот помог ему что-то починить. И еще он хотел, чтобы Горбин сберег для него какую-то вещь. Было похоже, что эта вещь вроде той, которую нужно починить. Как будто это пара. И еще… — Поттер набрал побольше воздуху. — Еще одно. Я заметил, Малфой так и взвился, когда мадам Малкин хотела дотронуться до его левой руки. Я думаю, у него там Черная Метка. Я думаю, он стал Пожирателем смерти вместо своего отца. Я была слегка удивлена, помолчав немного, я сказала: — Поттер, я сомневаюсь, чтобы Темный Лорд позволил шестнадцатилетнему мальчику… — А разве кто-нибудь на самом деле знает, что может и чего не может сделать Сами-Знаете-Кто? — рассердился Поттер. — Мисс Монфор-лʼАмори, простите меня, но разве это не стоит расследовать? Если Малфой хочет что-то починить и для этого ему приходится угрожать и запугивать Горбина, так, наверное, это какая-нибудь Темная или опасная вещь, правда? — Сказать по правде, Поттер, я в этом сомневаюсь, — медленно проговорила я. — Видите ли, после ареста Люциуса Малфоя его дом тщательно обыскали и забрали все, что могло быть опасным. — Наверное, вы что-нибудь пропустили, — упрямо сказал Поттер. — Что ж, возможно, — произнесла я. — Я попробую намекнуть мистеру Уизли, и он проведет повторный обыск. — Спасибо, мисс Монфор-лʼАмори, — сказал Поттер. — Пока еще не за что, — отчеканила я. — И я вам дам один маленький совет: ‚никогда не начинай драку — всегда заканчивай её‘. Мы подошли к высоким каменным столбам по обе стороны ворот с фигурами крылатых вепрей наверху. Поттер протянул руку и толкнул ворота, оказалось, что они заперты. — ‚Алохомора‘! — уверенно произнес он, направив волшебную палочку на висячий замок, но ничего не случилось. — Здесь это не подействует, — сказала я. — Дамблдор лично заколдовал ворота. Поттер огляделся. — Я могу перелезть через ограду, — предложил он. — Нет, не можете, — скучным голосом ответила я. — На ограде тоже заклинания против несанкционированного вторжения. Этим летом меры безопасности усилили в сто раз. — Ну, тогда, — сказал Поттер, — мне, видимо, придется здесь заночевать. — Вон кто-то за вами идет, — сказала я и указала вдаль, у подножия замка показался раскачивающийся фонарь. Мерцающий желтый огонек приближался, я вдруг с отвращением узнала озаренные светом фонаря крючковатый нос и длинные сальные черные волосы Северуса Снейпа. — Ну-ну, — хмыкнул Снейп, извлекая волшебную палочку и прикасаясь ею к висячему замку, отчего цепи тут же разошлись в стороны и створки ворот со скрипом распахнулись. — Очень мило, что вы наконец-то соизволили явиться, Поттер, хотя вам, по-видимому, представляется, что школьная мантия сильно повредит вашей красоте. — Я не мог переодеться, у меня не было… — начал Поттер, но Снейп перебил его на полуслове. — Нет необходимости ждать, Анри. Со мной Поттер в полной… хм-м… безопасности. — Я думала, что мое сообщение примет Альбус, — сказала я, нахмурившись. — Директор слегка занят, так что я получил сообщение вместо него. Кстати, — прибавил Снейп, отступая в сторону, чтобы Поттер мог пройти в ворота, — любопытно было увидеть вновь твоего Патронуса. Я чувствовал, как меня захлестывают волны ненависти, такой сильной, что казалось невероятным, как это Северус не замечает ее жара. — Думаю, следует оштрафовать Гриффиндор на пятьдесят очков за ваше опоздание, — обратился Снейп к Поттеру. — Плюс еще, скажем, двадцать очков за появление в магловской одежде. Я, пожалуй, не припомню другого такого случая, чтобы один из факультетов оказался с отрицательным количеством очков в первый же день учебного года — даже еще не успели приступить к десерту. По-моему, вы установили рекорд, Поттер. Моя кипевшая ярость и ненависть раскалились добела. — Надо думать, вы рассчитывали на эффектный выход? — продолжал издеваться Снейп. — И поскольку летающего автомобиля на сей раз под рукой не оказалось, вы решили, что ворваться в Большой зал в самом разгаре праздника тоже будет достаточно драматично. Поттер почему-то молчал, хотя у него было такой вид, словно его сейчас разорвет на куски. — Ну не знаю, как у Поттера, — хитро улыбнулась я ему, — но у тебя это получится куда эффектнее, если ты не застегнешь ширинку. Послышался смешок Поттера, да и я и сама усмехнулась, когда Северус замялся осматривая свои брюки. — В какой несгораемый шкаф Вы спрятали свою учтивость мисс? — Тебе же доставляет неизгладимое удовольствие, когда человек чувствует себя так, как будто в него стреляли и промахнулись, а потом насрали и попали, — съерничала я. — У тебя это вошло в привычку, ты так предсказуем, что меня даже не тошнит. Он с грохотом захлопнул створки прямо перед моим носом и снова коснулся замка волшебной палочкой. Цепи, звякая, поползли на место. — Я рад за вас неописуемо и невыразимо, — сказал Снейп с нескрываемым злорадством в голосе. — С годами ваше приличие атрофировано напрочь. — Спокойной ночи, мисс Монфор-лʼАмори, — крикнул Поттер через плечо. — Спасибо… Спасибо за все! — И вам Поттер, — ответила я. Я направилась в паб ‚Три метлы‘. Внутри бара как всегда было шумно, и только за барной стойкой нашлось одно свободное место. — Добрый вечер, мисс Монфор-лʼАмори, — обратилась ко мне владелица паба. — И вам добрый, — сухо ответила я. — Огневиски есть? — спросила я мадам Розмерту. — А как же! — Сто грамм, — попросила я. — Хотя лучше сразу двести. — Четырнадцать сиклей. — Четырнадцать сиклей? — удивилась я и пошарилась в кармане мантии. — Это что, волшебный виски? — Найдя один галлеон, я бросила его на стол. — С ним и мотоцикл идет в придачу? Или я пью из ботинка гоблина? Мадам Розмерта глупо улыбнулась мне, взяв монету, и, налив огневиски, подала стакан. — Как поживаете, мисс Монфор-лʼАмори? — Пытаюсь напиться, — ответила я и взяв у нее стакан с огневиски сделала глоток. — Большое спасибо. Уже и не вспомню, сколько я тогда выпила этой мерзкой дряни, но на утро я ненавидела саму себя.