Забытая жизнь

Октябрь 1996 года. Дежурства в Хогсмиде оказались малоприятными. Мало того что я работала в Министерстве от зари до зари, так еще и патрулировать Хогсмид было невыносимо. Я опять вернулась к употреблению Животворящего эликсира, так как просто не могла физически выполнять всю работу. Да и в такую холодную погоду только огневиски и согревал. Возможно, я употребляла его тогда не только для этого, больше для того, чтоб забыться. Нацепив на себя капюшон, я прогуливалась по Хогсмиду. Повсюду виднелись ученики, сгибавшиеся под напором безжалостного ветра. Мне несколько раз приходило в голову: не лучше ли было бы мне сидеть сейчас в уютной теплой гостиной у камина и попивать горячий шоколад. Ветер резал как ножом. Народу на улице было немного. Никто не останавливался поболтать, все бежали по своим делам. Исключение составляла компания у входа в «Три метлы». — Вернись, ворюга! — послышался голос, и я прибавила шаг. Возле входа стоял орущий Поттер, которого успокаивали Гермиона и Рон. — Что здесь происходит? — спросила я, когда подошла ближе к ним. — Он украл вещи Сириуса! Украл, понимаете! — Да, да, — сказала я, — но все-таки незачем стоять на холоде. Я предложила им зайти в «Три метлы». Едва перешагнув порог, Поттер снова не выдержал: — Он украл вещи Сириуса! — Я все понимаю, Гарри, только не кричите, пожалуйста, на нас смотрят, — прошептала я. — Идите сядьте. — Я что-нибудь принесу выпить, — уточнила Гермиона. Через несколько минут она вернулась к столику, где сидели Поттер и Рон, с тремя бутылками сливочного пива. Я села за барную стойку и попросила мадам Розмерту порцию огневиски. Постукивав пальцами по столу, я посматривала на троицу, попивая свой виски. Как только я допила последние капли из своего стакана, я последовала за троицей, которая, допив свое сливочное пиво, уже собиралась на выход. Выйдя на улицу, я заметила, что погода становилась только хуже. Я закуталась в плащ и натянула перчатки. Как раз в это время две ученицы выходили из трактира. Трое друзей тоже вышли и двинулись за девочками по Главной улице. Шлепая по мерзлым лужам, я вспомнила про уютный свой дом и про камин. Сдвинув брови, я нагнула голову навстречу ветру и ледяному дождю и зашагала дальше. До меня донеслись голоса, они становились все громче и пронзительнее. Я прищурилась, вглядываясь в неясные за дождем фигурки. Они завернули за угол. Когда я свернула за ними, то сначала не поняла, что случилась, но потом увидела девочку, которая взмыла в воздух, вытянув вверх руки, словно хотела полетать. И все-таки было в этом что-то очень странное, что-то неправильное, жуткое… Ветер бешено трепал ее волосы, но глаза девочки были закрыты и лицо застыло безо всякого выражения. Тут же я наткнулась на Поттера, Рона, Гермиону и еще одну девочку, которые замерли на месте, не сводя с нее глаз. Поднявшись на шесть футов над землей, девочка вдруг ужасно закричала. Глаза ее распахнулись, но то, что она видела или чувствовала, очевидно, причиняло ей нестерпимую боль. Она кричала не переставая. Не знакомая мне ученица тоже закричала и стала дергать ее за щиколотки, пытаясь стащить вниз. Поттер, Рон и Гермиона бросились на помощь. Они дружно потянули ее за ноги, но тут она рухнула прямо на них. Поттер и Рон успели ее подхватить, но она так билась и корчилась, что они едва могли ее удержать. Тогда они опустили ее на землю. Но она продолжала биться и кричать и явно никого не узнавала. — Не медленно отойдите! — крикнула я. — Дайте я посмотрю! — С ней что-то сделалось, — всхлипывала девочка. — Я не понимаю, что это… Я посмотрела на нее, потом, не говоря ни слова, наклонилась, чтобы осмотреть ученицу. В это время к нам уже подоспел Хагрид. — Хагрид, ее срочно нужно отнести в школу, — приказала я. — Да, мисс Монфор-лʼАмори. — Он поднял ее на руки и бегом кинулся к замку. Через несколько мгновений душераздирающие крики девочки затихли вдали, остался только вой ветра. Гермиона подбежала к плачущей подружке этой девочки и обняла ее. — Ты Лианна, да? Девочка кивнула. — Это произошло вот прямо так, ни с того ни с сего, или… — Это случилось, когда пакет порвался, — всхлипнула Лианна, показывая валяющийся на земле промокший насквозь пакет из оберточной бумаги. Бумага разодралась, сквозь дыру поблескивало что-то зеленоватое. Рон наклонился и потянулся к свертку, но я перехватила его руку и оттащила его назад. — Не трогайте! — Я присела и внимательно осмотрела сверток. Из разорванного пакета выглядывало старинное ожерелье с опалами. — Я это видела раньше, — вспомнила я, внимательно рассматривая украшение. — В витрине у «Горбина и Бэрка». На этикетке было написано, что оно проклято. Наверное, она к нему прикоснулась. — Я задрала голову и посмотрела на Лианну, которую била дрожь. — Откуда эта дрянь у вашей подружки? — Да мы из-за этого и заспорили! Она пошла в туалет в «Трех метлах», вернулась с пакетом в руках, сказала, что это сюрприз для кое-кого в Хогвартсе, а ее попросили передать. И говорила как-то странно… Господи, вот ужас-то, на ней, наверное, было заклятие «Империус», а я и не сообразила! Лианна снова затряслась от рыданий. Гермиона ласково погладила ее по плечу. — Она не говорила, кто ей это дал? — Нет… Не захотела сказать… А я ей сказала, что она дурочка и что не надо нести это в школу, а она не хотела меня слушать и… И я стала отнимать это у нее, и… и… и… Рассказ Лианны перешел в жалобный вопль. — Все не медленно вернитесь в школу, — сказала я. Гермиона, по-прежнему обнимая Лианну, повернулись и вместе с ней пошла в сторону школы, за ними Поттер и Рон. Я стянула с себя шарф, аккуратно обернула им ожерелье и подняла с земли. «Нужно будет показать его Северусу», — подумала я. Я шла позади Поттера, Рона, Гермионы и Лианны, все хранили молчание. Возле ворот нас уже ожидала Макгонагалл. — Хагрид говорит, вы четверо видели, что случилось с Кэти Белл… Прошу всех немедленно ко мне в кабинет. — Адрианна, я благодарна вам за помощь, — обратилась она ко мне. — Если вам не трудно, может, вы поприсутствуете тоже? — Да мне и самой интересно, что случилось, — ответила я. — А еще мне нужен Северус, чтобы проверить это, — показав сверток, уточнила я. — Боже милосердный! — ужаснулась профессор Макгонагалл. — Филч, позовите ко мне в кабинет профессора Снейпа! — прибавила она торопливо, поскольку Филч уже ковылял через вестибюль. — И как можно скорее! Мы поднялись за профессором Макгонагалл в ее кабинет. Заляпанные мокрым снегом окна дребезжали под ударами ветра, в комнате было зябко, хотя в камине потрескивал огонь. Профессор Макгонагалл закрыла за собой дверь, обошла вокруг письменного стола и встала лицом к Поттеру, Рону, Гермионе и продолжавшей безудержно всхлипывать Лианне. Я положив сверток на стол, наконец, отряхнулась от снега и сняла капюшон. Сняв перчатки, я подошла к камину и стала греть руки. — Итак, — отрывисто спросила она, — что произошло? Запинаясь, то и дело останавливаясь и глотая слезы, Лианна рассказала, как Кэти пошла в туалет в «Трех метлах» и вернулась со свертком, на котором не было никаких надписей, при этом вела себя странно, как они заспорили, нужно ли передавать неизвестные предметы неизвестно от кого, как начали тянуть сверток каждая к себе и как бумага порвалась. Тут Лианна снова залилась слезами, и больше от нее ничего нельзя было добиться. — А она сказала кому? — спросила я, грея руки у камина. — Профессору Дамбдору, — всхлипнула Лианна. — Она сказала, что очень важно его доставить. — Ну хорошо, — довольно мягко сказала профессор Макгонагалл, — ступайте в больничное крыло, Лианна, попросите у мадам Помфри успокоительное. Когда Лианна ушла, профессор Макгонагалл повернулась к Поттеру, Рону и Гермионе. — Скажите, почему, когда что-нибудь происходит, вы трое всегда рядом? — Поверьте, профессор, — сказал Рон. — Я задаю себе тот же вопрос уже целых шесть лет. В этот момент в кабинет вошел Северус и своим ледяным взглядом оглядел всех присутствующих. — Северус, — обратилась я к нему, — я думаю, это по твоей части, — и указала на сверток на столе. Северус подошел к столу и аккуратно развернул сверток. — Что случилось, когда Кэти прикоснулась к ожерелью? — спросила Макгонагал, когда мы с Северусом склонились над ожерельем. — Она поднялась в воздух, — сказал Поттер, прежде чем Рон и Гермиона успели заговорить. — А потом начала кричать и упала на землю. — Что скажешь? — спросила я у Северуса. — Я считаю, мисс Бэлл чудом спаслась, — ответил он, внимательно изучая ожерелье. — Ее прокляли, верно? — раздался позади нас голос Поттера. — Я знаю Кэти, она в не поле квиддича и мухи не обидит. Если она и несла его профессору Дамблдору, то только по незнанию. — Да, ее прокляли, — ответила я. — Это сделал Малфой! — заявил Поттер. Я резко повернулась на него и была удивлена его заявлением. Хотя эта мысль у меня самой вертелась в голове. — Это очень серьезные обвинения, Поттер, — после короткого молчания резко ответила я. — Точно, — подтвердил Северус. — Где доказательства? — Я просто знаю, — ответил он. — Вы просто знаете? — протянул Северус. — Снова вы поражаете нас своими способностями, о которых простой смертный, к сожалению, может лишь мечтать. Как замечательно быть, как вы, Избранным! В кабинете затянулось молчание, которое нарушила Макгонаггал. — Так, возвращайтесь в свои комнаты, все трое, — приказала она, и ребята, один за другим, молча вышли в коридор. — Мне кажется, Поттер совершенно прав, — сказала я, вернувшись к камину и протянув руки к горящим дровам в нем. — У тебя есть свои соображения по поводу этого происшествия? — поинтересовался Северус. — Я не исключаю, что Малфой мог дать Кэти ожерелье, — сообщила я. Мне пришлось рассказать о том, как Малфой оказался в лавке «Горбин и Бэрк» и как я подслушала его разговор с Горбином. Когда я замолчала, профессор Макгонагалл посмотрела на меня слегка озадаченно. — Малфой принес что-то к «Горбину и Бэрку» для починки? — Нет, он только хотел, чтобы Горбин ему рассказал, как починить какую-то вещь. С собой у него этого не было. Но дело не в том. Главное, он тогда еще что-то купил, и я думаю, это было ожерелье… — Ты видела у Малфоя в руках такой же пакет, когда он выходил из лавки? — поинтересовался Северус. — Нет, он велел Горбину хранить его у себя… — возмутилась я его вопросом. — И вообще, Малфой мог позже послать кого-нибудь за ожерельем… — Анри, мы не можем обвинить мистера Малфоя только на том основании, что он посетил магазин, где продавалось ожерелье. Там, вероятно, побывали еще сотни людей… — …и, во всяком случае, в этом году введены настолько строгие меры безопасности, не думаю, что ожерелье могли пронести в школу без нашего ведома… — возмутилась Макгонакалл. — Но… — …и кроме того, — добавила она, как бы подводя итог дискуссии, — мистера Малфоя не было сегодня в Хогсмиде. — Откуда вы знаете? — Потому что он отбывал наказание у меня. Он уже два раза подряд не сдал мне домашнюю работу по трансфигурации. Одним словом, спасибо, что поделились со мной своими подозрениями, Адрианна, — сказала она, шагнув к двери, — а сейчас мне нужно заглянуть в больничное крыло, узнать, как чувствует себя Кэти Белл. Всего хорошего. — И она вышла из кабинета. — Было бы гораздо логичнее сделать это подальше от Хогвартса, ведь в школе всех обыскивают на входе и выходе. Не понимаю, почему Малфой велел ей нести пакет в замок? — Анри, Малфоя не было в Хогсмиде! — раздраженно ответил Северус, сворачивая осторожно сверток с ожерельем. — Значит, у него был сообщник, — возразила я. — Кто-нибудь из Пожирателей смерти. Я сидела в кабинете у Альбуса в своем уже законном кресле, но меня отвлекла сова, усевшаяся передо мной на стол со свежим номером «Ежедневного пророка». Я быстро развернула газету и пробежала взглядом первую страницу. — Есть знакомые покойники? — спросил Северус небрежным тоном. — Нет, но было еще несколько случаев нападения дементоров, — сообщила я. — И один человек арестован. «Стэнли Шанпайк, кондуктор популярного среди волшебников автобуса „Ночной рыцарь“, арестован по подозрению в пособничестве Пожирателям смерти. Мистер Шанпайк, двадцати одного года, взят под стражу вчера поздно вечером в результате облавы на его дом в Клэпеме…» — Стэн Шанпайк — Пожиратель смерти? — пробормотала я. — Чушь какая! Мракоборцам лишь бы арестовать! — Наверное, им очень хочется создать видимость бурной деятельности, — нахмурился Северус. Я раскрыла газету и начала проглядывать внутренние страницы. «Насколько стало известно, вторичный обыск в резиденции Пожирателя смерти не принес ощутимых результатов. Артур Уизли из Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов утверждает, что поводом к обыску стала информация, поступившая от частного лица». — Частное лицо? — Я его попросила, — сказала я. — Когда я нашла Поттера в поезде, он рассказал про Малфоя и про то, что он хотел заставить Горбина починить какую-то штуковину. Ну, раз дома у них ничего такого нет, значит, он, наверное, привез это дело с собой в Хогвартс… — Малфой не смог бы пронести в замок никакой опасный артефакт, — отрезал Северус. — Сколько раз нужно тебе это повторить? — Только не ври мне, Северус, — воскликнула я. — У него есть цель! И я так полагаю, он к ней стремиться. Если только в этом не замешен ты сам? — Ты бредишь, дорогая, — спокойно ответил Северус. — Если мне нужно было бы убить Альбуса, я бы это сделал сразу же, не задумываясь. — Но ведь мальчик не справляется с этим, — уточнила я. — Значит, он уже перешел на тебя. Не правда ли? — Ты уже и этим осведомлена, -процедил он. — Я просто хорошо знаю Тома, — ответила я. — И если ему взбрело что-то в голову, он это сделает. — Меня удивляет, почему он обошел тебя стороной, — поинтересовался он. — Ведь ты одна из не многих, кто находится ближе всех к Альбусу. — Я отказалась, — отрезала я. — Тем более я давно не появлялась у него. — Ты не бережешь себя, — сказал Северус и посмотрел на меня. — Твоя жизнь в опасности. — Моя жизнь в руинах, -съязвила я. — И кстати, где мой отец? Куда он все время пропадает и чем он все время занимается? — поинтересовалась я. — Он дает уроки Поттеру, — ответил Северус. — Дамблдор говорил, что эти уроки ведут к чему-то, связанному с пророчеством. — Для него ещё хоть что-то свято… А мы с тобой уже ни во что не верим. Раньше — да. Но всё давно высохло, как высохнет вот это… — заявила я, показав на стакан с огневиски. — Что ты имеешь виду, Анри? — Нашу веру, Северус… Вера в святую душу и что в нас есть ещё что-нибудь человеческое. — Ты так считаешь? — Да, то есть и да, и нет… — замялась я. — Почему ты так уверена в этом? — Стала старше… — Старше? — удивился Северус. — Тебе нужно повзрослеть, Анри! — Я уже повзрослела, теперь просто старею, — процедила я. — А сколько тебе должно быть лет, чтобы ты могла отличить белое от черного? Сейчас тебе тридцать два? Тебе потребовалось тридцать два года, чтобы признать это? — Это бестактно, — отрезала я. — Скажи, а мы сможем когда-нибудь, — начала я, — вот так же сидеть и просто общаться? — Думаю, когда рухнет стена непонимания, — встав с кресла и подойдя к окну, ответил Северус. — Я думала, остались только руины. — Руины способствуют возрождению, Анри, — тихо сказал Северус. Я посмотрела вокруг, представила, как из полного хаоса этому месту удалось возродиться, и я успокоилась. Может, это не моя жизнь хаотична, это сам мир таков. И главная ловушка — привязаться к чему-либо в нем. Развалины — дар, руины — путь к преображению. Мы всегда должны быть готовы к бесконечным волнам перемен. — Зачем ты все это делаешь, Северус? — внезапно спросила я. — О, Святой Годрик! Сегодня день глупых вопросов, а мне об этом никто не сообщил! — Почему ты в это во все вязался, — уточнила я. — Шпионишь, оберегаешь этого мальчишку. — Ты и правду хочешь это знать? — Я хочу понять, — отрезала я. — Неужели все эти годы ты любишь ее? — Любовь здесь не при чем, — спокойно ответил Северус, глядя куда-то вдаль, где виднелся горизонт. — Я виноват в ее смерти, мне всей жизни не хватит, чтобы искупить свою вину перед ней. — Вот что заставляет тебя презирать самого себя, — произнесла я с какой-то досадой. — Да, это трусость. Или вечная боязнь провала, страх, который заточил нас в камеру из кирпича, но и в башню из необратимых трагедий и несбывшихся надежд. Только тогда начинаешь ценить возможность вернуться назад, чтобы, встретившись с прошлым, лучше понять себя. Освобождение из темницы не означает освобождение от своей натуры. Из этой темницы убежать невозможно. — Ты рассуждаешь, как покойник, Северус. — Я рассуждаю, как человек, которого все достало! И он не понимает, зачем ему это все было нужно! — Ну, извини, бедненький! — съерничала я. — Все мы хотим казаться сильными, хотя на самом деле состоим из слабостей. — Твой отец всегда говорит, что нас определяет наше прошлое. — Я сказала бы, что нас определяет наш выбор. — Может, ты и права, но иногда в нашей жизни нет выбора. — Как же ты с этим живешь? — прошептала я. — Ты хочешь знать, раскаиваюсь ли я? Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что я здесь, и не потому, что я должен. Я вспоминаю себя в прошлом, когда я был глупым мальчишкой, который совершил ужасное преступление. Я хочу поговорить с ним, объяснить, что к чему, хочу вправить ему мозги, но не могу. Этого парня давно нет, остался только этот мужчина, и я должен с этим жить. Исправился ли я? Да это пустое слово. У каждого человека есть свой чулан со страхами. Одни стараются дверь в этот чулан никогда не открывать, другие пытаются скрыть от всех свои страхи, запирая их на все замки, а некоторым повезло, у них нет чулана со страхами. — Я себя чувствую… живым мертвецом… — продолжил Северус. — Помню, у меня была бутылка местного дерьма. Я тогда не чувствовал боли. И после того, как я… Отнял столько жизней, вот была одна, которую я мог спасти, но не спас… Потом, позже, я понял… Если б спас ее, я, может быть, спас бы то, что осталось от моей души… Я встала и подошла к нему, так близко, что чувствовалось, как Северус дышит. Подняв свои глаза, я посмотрела на него. — Брось! Ты уже пытался завязать с Упивающими и жить нормальной жизнью. А в результате сидишь с ворчливым старикашкой в школе, набитой детьми. Нормальные люди так себя не ведут! Ты дал клятву, а значит будешь делать то, что нужно в данный момент. А если будешь предаваться унынию, кто-нибудь подкрадется и снесет твою дурную башку! — Это звучит, как угроза, Анри, — прохрипел Северус. — Это пока предупреждения, — усмехнулась я. — Ты мне не веришь? Я сделала шаг к нему, Северус обнял меня за талию и притянул к себе. Откинувшись назад, я смотрела ему в глаза. — Как же не верить, когда ты хлопаешь своими длинными ресницами, — Северус приподнял мой подбородок. — Главное — твои глаза и то, что я в них вижу. — И что же ты видишь? — Я вижу спокойствие, — мягко ответил он и слегка прикоснулся своими губами моих губ. — Ты опять начала пить Животворящий эликсир. Я обняла его за шею. Наши губы слились в страстном поцелуе. Мы сами себе ставим рамки приличия, рамки бытия, рамки, в которых мы живем, и выход за их пределы нас не только пугает, шокирует, а порой и убивает, но почему так, почему мы не можем наслаждаться своей жизнью сполна, так как нам этого в действительности хотелось бы? Ответ будет один — страх. Страх за все: что кто-то осудит, кто-то узнает, не так подумает, не то скажет, страх, страх, но как мы любим оправдывать себя, защищать, прикрываться моралью приличия, законами, чем угодно, но ответ останется один, это только страх. Он нас защищает, но он нас и убивает, найти грань, дозу этого чувства, порой невозможно, соблазн перейти черту, так легче, а потом снова искать оправдание. — Без него я сейчас не проживу и дня, — прошептала я, отстраняясь и закусив нижнюю губу. Северус на мгновение замер, потом, покачав головой, усмехнулся:  — Если будешь вести себя так, то я не смогу долго сопротивляться твоим чарам. Не буду скрывать, что его признания мне нравились, я ликовала своей маленькой победой. Обхватив его одной рукой за шею, второй я провела по его щеке, сливаясь время от времени с ним в легком поцелуе. — Северус… Я поглядела в его лицо, в эти темные глаза. В них не было силы, не было притяжения, но была темнота, проглатывающая мир; и все кажется черным, но остается на западе тень синевы, густая и яркая, как чернила. У красоты есть собственная сила магии. — М-м-м… — Помрешь раньше меня — сама убью! — Безумная, — прошептал он своим бархатным голосом и сильнее обнял меня. — Кхе-кхе, ничего себе вечерок выдался, — раздался голос Альбуса, мы даже не заметили, как он появился. — Очень рад, что вы не убили друг друга. — Где ты был? — спросила я, отстраняясь от Северуса. — Я предпочел бы пока не говорить об этом, — сказал Альбус. — Но в свое время я тебе расскажу. — Расскажешь? — в изумлении повторила я. — Думаю, что да, — ответил он, доставая из-за пазухи флакон с серебристыми воспоминаниями. — Отец, — заговорила я после короткой паузы, — ты в курсе о несчастном случае с ученицей? Насчет Драко Малфоя? — Да, — ответил Альбус и, подойдя к Омуту памяти, поставил флакон на полочку. — Я смотрю, у вас тут хватало событий, пока меня не было, — сказал Альбус. — Насколько я понял, несчастный случай с Кэти произошел у тебя на глазах. — Да, отец. Как она? — Все еще в тяжелом состоянии, хотя ей, можно сказать, повезло. По-видимому, она совсем чуть-чуть задела ожерелье, контакт произошел на очень маленьком участке кожи: у нее в перчатке была крошечная дырочка. Если бы она надела ожерелье или хотя бы взяла его в руки без перчаток, наступила бы смерть — скорее всего мгновенная. — К твоему счастью, Северус сумел остановить распространение проклятия… — Я приму меры для тщательного расследования в связи со всеми, кто мог иметь отношение к происшествию с Кэти, — сказал Альбус. — Мы все прекрасно знаем, чьих это рук дело, — отрезала я и посмотрела на обоих. — И прекратите, вы оба, делать из меня дуру! — Логика и практическая информация здесь, видимо, неприменимы, — уточнил Альбус. — Ты это признаёшь?! — Отрицать факты было бы нелогично, — ответил он. — Ловко придумано, — добавил Альбус. — Только, пожалуй, немного утомительно для измученного старикашки, который ищет тишины и покоя. — Полный идиотизм, — фыркнула я и вылетела из кабинета отца. Снова за замерзшими окнами крутились снежные хлопья; быстро приближалось Рождество. Хагрид уже притащил, как всегда, в одиночку двенадцать рождественских елок для украшения Большого зала; гирлянды остролиста и серебряной мишуры обвили перила лестниц; в шлемах пустых доспехов горели негаснущие свечи, и в коридорах с равными промежутками развесили большие пучки омелы. Мои многочисленные ночные скитания по Хогсмиду окончательно превратили меня в мумию. Какой смелостью надо обладать, чтобы однажды утром взглянуть на себя в зеркало и задать себе вопрос: «Имею ли я право на ошибку?» Отчетливо произнести каждое слово… Какой смелостью надо обладать, чтобы взглянуть жизни в лицо — и не увидеть в ней ничего стабильного, ничего гармоничного. И все сломать, разворотить — из чистого эгоизма? Конечно, нет, хотя… Так в чем же дело? Инстинкт выживания? Прозорливость? Страх смерти? Или всему виной любовь? Я вздрагиваю, заметив, что кто-то смотрит на меня в нескольких дюймах от моего лица, но это всего лишь мое собственное отражение. Безумные глаза, впавшие щеки, спутанные волосы. Злобная. Одичавшая. Сумасшедшая. — Во что ты себя превратила, Адрианна? — спросила я свое отражение. Слизнорт устраивал прием по случаю Рождества, и уж на этот раз мне не отвертеться. «Очередная вечеринка только для любимчиков Слизнорта, только для членов Клуба Слизней», — подумала я читая его приглашения. Наверное, я упустила то, что в школьные годы я вступила в этот клуб, ведь я была внучкой великого Мастера зелья. А Слизнорт не пропускает таких учеников, тем более я была одной из лучших на его уроках, пока его не сменил Северус. Если честно, идти не хотелось, но так как в этот день дежурства у меня не было, а в пустом доме сидеть не хотелось, я направилась на этот прием и, думаю, не зря. Я уже подходила к кабинету Слизнорта, доносившиеся оттуда смех, музыка и громкие голоса становились громче с каждым шагом. Стены и потолок были затянуты изумрудной, алой и золотой тканью; создавалось впечатление, будто находишься в огромном шатре. В комнате толпился народ, было душно, и все заливал красный свет вычурной золотой лампы, свисавшей с потолка, в которой кружили настоящие живые феи, каждая — словно искорка яркого света. Из дальнего угла неслось громкое пение под аккомпанемент каких-то музыкальных инструментов, вроде мандолины. Облачко дыма висело над головами нескольких престарелых волшебников, занятых оживленной беседой. Эльфы-домовики с писком пробирались через чащу ног, почти незаметные под тяжелыми серебряными подносами с угощением, так что можно было подумать, будто по комнате передвигаются маленькие шустрые столики. Появился сильно раскрасневшийся Слизнорт, в бархатной шляпе набекрень, с бокалом медовухи в одной руке и громадным пирогом с мясом — в другой. — Адрианна, моя дорогая! — загудел Слизнорт, как только я протиснулась в дверь. — Я очень рад, что вы решили принять мое приглашение! Пробравшись на другую сторону комнаты, прихватив по дороге кубок с медовухой, я слишком поздно заметила, что у стенки в одиночестве стоит профессор Трелони. — Здравствуйте, — вежливо сказала я ему. — Много работы, профессор. — Ах да, конечно, — сказал Слизнорт. — Адрианна, — послышался громкий голос Слизнорта. —Вы запрятали свой дар в перебирании бумаг в Министерстве. Хотя у вас прирожденный талант по части зельеварения! — сказал Слизнорт, взирая на меня благожелательными, хотя и несколько воспаленными глазами. — Ну, перестаньте, профессор, — улыбнулась я. — Есть куда талантливее меня. — За всю мою жизнь было не так много учеников, которые меня удивляли, — ответил он. — Вам это удалось, моя дорогая. — Ну, я смотрю, вы пополнили свою коллекцию, — усмехнулась я и посмотрела в сторону Поттера, который о чем-то разговаривал с профессором Трелони. — Да, он совсем как его матушка! На моей памяти учеников с такими способностями раз-два и обчелся. Я вам говорю, Адрианна, даже Северус… И тут Слизнорт протянул руку и невесть откуда подтащил к себе Снейпа. — Бросьте дуться, идите к нам, Северус! — Слизнорт жизнерадостно икнул. — Я тут рассказываю об исключительных способностях Гарри к зельеварению! Разумеется, нужно и вам отдать должное, ведь вы учили Гарри целых пять лет! Попавшись в захват Слизнорта, который обнимал его за плечи, Снейп посмотрел на Поттера сверху вниз прищуренными черными глазами. — Забавно, у меня как-то не было впечатления, что я хоть чему-нибудь сумел научить Поттера. — В таком случае это у него от природы! — воскликнул Слизнорт. — Видели бы вы, что он сотворил у меня на самом первом уроке! Напиток живой смерти. Еще никто из учеников не добивался такого великолепного результата с первой же попытки. Я думаю, даже вы, Северус… — Да неужели? — тихо сказал Северус, ввинчиваясь взглядом в глаза Поттера, который уже подошел к нам, даже мне стало от этого сильно не по себе. — Гарри, — позвал его Слизнорт. — Напомните-ка мне, по каким еще предметам вы продолжаете занятия? — спросил Слизнорт. — Защита от Темных искусств, заклинания, трансфигурация, травология… — Короче говоря, все предметы, необходимые для того, чтобы сделаться мракоборцем, — сказал Северус, чуть заметно скривив губы. — Ну да, я этого хочу, — ответил Поттер с вызовом. — Из вас получится выдающийся мракоборец! — прогудел Слизнорт. — По-моему, тебе не следует становиться мракоборцем, Гарри, — неожиданно вмешалась в наш разговор ученица, если мне не изменяет память, ее зовут Полумна. Все посмотрели на нее. — Мракоборцы участвуют в заговоре Гнилозубов; я думала, все об этом знают. Они стремятся подорвать Министерство магии изнутри при помощи Темной магии и болезни десен. У меня от смеха медовуха попала в нос. Я откашлялась. В этот самый момент Аргус Филч за ухо тащил к нам Драко Малфоя. — Профессор Слизнорт, — засипел Филч, тряся брылями, с маниакальным дисциплинарным огнем в выпученных глазах, — я поймал этого ученика, когда он шнырял по коридору на одном из верхних этажей. Он утверждает, что приглашен на вашу вечеринку и только немного опоздал. Вы его приглашали? Разъяренный Малфой вырвался из рук Филча. — Ну ладно, меня не приглашали! — сердито выпалил он. — Я хотел пройти без приглашения, вы довольны? — Нет, не доволен! — сказал Филч, хотя этому явно противоречило выражение его лица. — Уж теперь вы у меня получите! Разве директор не говорил, что в вечернее время шататься по коридорам запрещается, не говорил разве, а? — Все нормально, Аргус, все нормально, — сказал Слизнорт, махнув рукой. — Сейчас, как-никак, Рождество, и это совсем не преступление, если кому-то хочется попасть на праздник. На один разочек забудем о наказаниях. Можете остаться, Драко. Я посмотрела на Северуса, который смотрел на Малфоя с таким гневом и — может ли это быть? — со страхом? Но не успела я разобраться в своих впечатлениях, как Филч уже поплелся прочь, шаркая ногами и бормоча что-то себе под нос. Малфой изобразил улыбку и стал благодарить Слизнорта за великодушие, а лицо Северуса снова сделалось абсолютно непроницаемым. — Не за что, не за что, — отмахнулся от Малфоя Слизнорт. — В конце концов, я знавал вашего дедушку… — Он всегда отзывался о вас с большим уважением, сэр, — поспешно ввернул Малфой. — Говорил, что не знает лучшего мастера зельеварения… Меня удивило, что Малфой выглядел больным. Под глазами у него залегли темные тени, а кожа приобрела явственно сероватый оттенок. — Я хотел бы с вами поговорить, Драко, — внезапно сказал Северус. — Ну что вы, Северус. — Слизнорт снова икнул. — Сейчас Рождество, не будьте к нему слишком строги… — Я — декан его факультета, мне решать, строгим с ним быть или не строгим, — отрезал Северус. — Следуйте за мной, Драко. Они вышли из кабинета. Северус шагал впереди, Малфой — за ним с недовольным видом. Выпив остаток медовухи, я тоже вышла из кабинета, в коридоре никого не было. Я прошлась по нему и уже хотела спуститься, как в темном углу коридора послышались голоса. — Не имеете права допускать ошибки, Драко, потому что, если вас исключат из школы… — Я тут ни при чем, ясно? — Надеюсь, что вы говорите правду, поскольку все это было не только неумело, но и попросту глупо. Вас уже подозревают в соучастии. — Кто меня подозревает? — сердито спросил Малфой. — В последний раз повторяю: я этого не делал, понятно? Наверное, у этой Белл есть враги, о которых никто не знает… Не надо на меня так смотреть! Я знаю, что вы делаете, я не такой тупой, только ничего у вас не выйдет! Я могу вам помешать! Наступила пауза, потом Северус тихо сказал: — Ага… вижу, тетя Беллатриса учила вас окклюменции. Какие же мысли вы стараетесь скрыть от своего хозяина, Драко? — От него я ничего не скрываю, я только не хочу, чтобы вы лезли не в свое дело! Я остановилась и внимательно прислушалась к их разговору. — Так вот почему вы избегаете меня с начала учебного года? Боитесь моего вмешательства? А понимаете ли вы, что если бы кто-нибудь другой посмел не явиться ко мне в кабинет после того, как я несколько раз вызывал его… — Ну оставьте меня после уроков! Наябедничайте на меня Дамблдору! — с издевкой предложил Малфой. Снова наступила тишина. Наконец Северус сказал: — Вы прекрасно знаете, что я не намерен делать ни того, ни другого. — Ну так и прекратите вызывать меня к себе в кабинет! — Послушайте меня, — сказал Северус так тихо, что мне пришлось изо всех сил напрячь уши, чтобы расслышать его слова. — Я стараюсь помочь вам. Я обещал вашей матушке защитить вас. Я принес Непреложный Обет, Драко… — Значит, придется вам его нарушить, потому что я не нуждаюсь в вашей помощи! Это мое задание, он поручил это мне, и я это сделаю. У меня есть план, и он сработает, просто получается немножко дольше, чем я рассчитывал! — Что за план? — Не ваше дело! — Если вы расскажете мне, что вы собираетесь делать, я смогу помочь вам… — Спасибо, мне уже помогают! Не думайте, я не один! — Во всяком случае, вы были одни сегодня вечером, и это в высшей степени глупо — бродить по коридорам без провожатых и без дозорных, которые могли бы поднять тревогу. Элементарные ошибки… — Я взял бы с собой Крэбба и Гойла, если бы вы не оставили их после уроков! — Говорите тише! — словно выплюнул Северус, поскольку Малфой, войдя в раж, повысил голос. — Если ваши приятели, Крэбб и Гойл, хотят в этом году все-таки сдать СОВ по защите от Темных искусств, они должны заниматься чуточку старательнее, чем в настоящее… — Да кому это нужно? — процедил Малфой. — Защита от Темных искусств — это же все не на самом деле, сплошное притворство, правда? Как будто кому-то из нас нужно защищаться от Темных искусств! — Это притворство, Драко, необходимо для нашего успеха! — возразил Северус. — Где бы, по-вашему, я был все эти годы, если бы не умел притворяться? А теперь послушайте меня! Вы ведете себя неосмотрительно, бродите по коридорам ночью, позволяете себя поймать, а если вы полагаетесь на таких помощничков, как Крэбб и Гойл… — Не только на них! На моей стороне есть еще другие люди, получше! — Так расскажите же мне о них, и я смогу… — Знаю, чего вы добиваетесь! Хотите украсть у меня славу! Снова пауза и холодный голос Северуса: — Вы ведете себя как ребенок. Я понимаю, что вы расстроены арестом отца, но… У меня было не больше секунды, чтобы спрятаться за колонну: я услышала шаги и отскочила в сторону как раз в тот момент, когда Малфой быстро зашагал по коридору, прошел мимо колонны и скрылся за углом. Я вышла из-за колонны и облокотилась на нее: — Браво, Северус, — я зааплодировала ему. — А что ты здесь делаешь? — с непроницаемым лицом ответил Северус. — На тебя смотрю. — Насмотрелась? Никогда не видела лицемера? — Просто интересно, на что ты рассчитывал? — поинтересовалась я. — Ты что, думал, что он тебе все на блюдечке выложит? — Он боится, пытается скрыть страх, — ответил Северус. — Это очевидно. — Том выбрал его, и он дал тебе понять, что ему не нужна твоя помощь. — Я поклялся защищать его, — отрезал Северус. — А он ведет себя… — Всем его поступками есть только одно объяснение, — перебила я его. — Он ослеплен своим геройством. Слава, которую ему пообещал Том, вскружила ему голову, но это была слабая попытка… Можно сказать, безрассудная. — А ты бы смогла убить в его возрасте? — В его возрасте бы смогла, — ответила я. — Сейчас мне это сделать куда труднее. Что не сказать про тебя. — Ты позлорадствовать пришла? — Нет, просто мимо проходила, — ухмыльнулась я. — Значит следила, — уточнил он. — Ты ведешь грязную игру, Северус, — возмутилась я. — Не лезь не в свое дело, Анри, — Северус подошел ко мне и навис надо мной. Я посмотрела на него: — Северус, я тебе когда-нибудь говорила, что ты наглый, надменный и невыносимый тип?  — Раз двадцать. Но если это доставит тебе удовольствие — можешь повторить еще разок, я охотно послушаю! Северус слегка прижал меня к колонне и поцеловал в губы. Поцелуй. Медленный и долгий, горячий и сильный. Язык, скользнул гладко и ровно, атаковал и ретировал. «За этот поцелуй можно было бы умереть», — взволнованно подумала я, пытаясь заполучить его язык целиком как можно глубже, не отпуская его нижнюю губу, когда он с легким смешком отстранялся. Не в состоянии больше сдерживаться, я укусила его за губу. — Черт возьми, Анри, ты в своем уме? Смерти моей хочешь? — с тихим грубым смешком воскликнул Северус. — Я? Это ты постоянно издеваешься надо мной…. Северус прервал меня, поцелуем. Посасывая, кусая, целуя уголки моего рта, медленно заглатывая мою нижнюю губу. Снова крепкий, глубокий поцелуй — и опять пауза. Пытки продолжались. «Он целует меня так, как может целовать только бессмертный», — осознала я. Так мог целовать лишь тот, у кого в распоряжении была вечность, — неспешно, но настойчиво, наслаждаясь каждым мельчайшим оттенком удовольствия, добывая его по кусочкам и растягивая. В мире Северуса не тикали часы, не убегали минуты. Как будто он был бессмертен и не ведал, что такое спешка, и этот бесконечный поцелуй сводил меня с ума. Меня захлестнули эмоции. Я ощущала его губы своими губами, его твердую выпуклость, которая упиралась в меня, жар большой руки у себя между ног. Будто сдерживая себя, он немного опустил голову и посмотрел на меня долгим глубоким взглядом. Ноздри расширены, напряженные челюсти сжаты…. В этот момент он напомнил мне воина, который медленно наслаждается победой, неторопливо любуясь завоеванной добычей. Его взгляд как будто проверял мои слова, убеждаясь, что я сдалась окончательно, по своей воле, преклонив колени перед сильнейшим. Почувствовав, что у меня подгибаются ноги, столь велика была исходящая от него сила, я медленно опустила взгляд, признавая полную власть стоящего передо мной мужчины. Приподняв мое лицо, он едва ощутимо прикоснулся своими губами к моим. Затем его палец, лаская, прошелся по подбородку, слегка надавил, заставляя мой рот приоткрыться, и он поцеловал меня вновь, но уже более страстно, горячо. Мысли в моей голове исчезли. Растворились в горячем тумане нахлынувших ощущений. Как же я соскучилась по его губам, рукам, сильному телу. Я неосознанно прижималась к нему, словно ища поддержки, одобрения, защиты…. Мне хотелось, чтобы он никогда не отрывался от меня, укрыл своей нежностью и заботой, заслонил от всех бед, заставил забыть обо всем. Я гладила мощную шею и плечи, ласкала пальцами затылок, терлась о жесткую щетину. Его запах сводил меня с ума, губы подчиняли мою волю… Страсть, подобно лесному пожару, разгоралась внутри. Через некоторое время он, словно нехотя оторвался от моих губ и, наклонив голову, медленно потерся о лицо щекой. Я плавилась, словно воск. Мечтала о нем, страдала, едва не плакала от его нежности. — Когда-то, — прошептала я, — ты хотел, чтобы я стала твоей… — Не стоит об этом… — Его губы почти касались моего уха. Он гладил мой затылок, нежно перебирая волосы. — Почему? — Я не могла не спросить. Северус молчал, продолжая гладить меня. — Но потом все изменилось… — Не говори ничего. — А не тянет обратно? — Плохой вопрос. — Северус чуть сильнее сжал мой затылок. Дыхание его было тяжелым. Мощная грудь вздымалась и опускалась. — Я предупредил. Но я уже не могла остановиться: — Я стала тебе безразлична? Он резко приподнял мое лицо за подбородок. На мгновенье его взгляд снова стал жестким: — Куда меня должно тянуть? Тон его был ровным, но мне все равно стало не по себе. — В огромную бездну страстей? — Тянет страшно. Как-нибудь вместе сходим, — он снова смягчился, заставив меня облегченно вздохнуть. На какой-то момент я запаниковала, что он решит наказать меня за эти вопросы холодностью или безразличием. А этого мне было не пережить. Пусть лучше он молчит. Пусть у меня есть только интуиция и смутные догадки. Лишь бы он не отталкивал от себя. Позволял хоть изредка прикасаться, быть рядом. Мне этого достаточно. — Приятно видеть чувствительного и эмоционального тебя. Тебе идет. — Ты можешь помолчать хоть секунду, — прохрипел Северус и поцеловал меня. — А! Я поверила, что ты изменился, — усмехнулась я и обвила свои руки вокруг его шеи. — Расслабь немного хватку, Анри, — попросил он. — А то задушишь. — Может ты и прав, — пробормотала я ему в губы. — Значит, ты ошибалась. — Я этого не говорила, — возразила я и посмотрела на Северуса. — Но это же единственный логичный вывод, дорогая, — возразил он. — Тем не менее, я этого не говорила, — отрезала я. — Я что, похожа на сумасшедшую? — Честно говоря, да. Поэтому я и спрашиваю, — усмехнулся Северус. — Негодяй, — я стукнула его по груди. — Ты всегда это делаешь, Северус, думаешь, что ничего не заслуживаешь, и поэтому разрушаешь это. Но я не позволю тебе это сделать. Я настолько верю, что все это по-настоящему. Я буду любить тебя и после того, как все закончится. Северус будь человеком со мной. Мы можем быть вместе, состариться вместе… — Анри, я могу понять, что ты устала убегать и готова встретить неизбежное. Но только не в одиночестве. — Нет. Только не в одиночестве, — шепотом повторила я и уткнулась лицом в его грудь. — Но ради всего святого, — Северус приподнял мое лицо и посмотрел мне в глаза, — я еще раз тебя предупреждаю, не суй туда свой носик. — Он поцеловал кончик моего носа и отстранился от меня. — Нос нельзя винить! — фыркнула я ему вслед.