Забытая жизнь

Январь 1997 года. Попивая огневиски за столиком бара «Три метлы», я наблюдала за посетителями. — Уйти? Как я могу уйти и бросить Северуса — единственного человека на земле, про которого я точно знаю, что люблю? Тогда я сама себя приговорила к такой жизни. Ведь все старания Тома подчинить меня заканчивались кровавыми потеками на каменном полу после заклятия «Круцио». Когда я отказала ему в убийстве Альбуса, он пытал меня почти всю ночь. Я думала, что после этого я сойду с ума, лучше бы сразу убил. — Разве ты хочешь их потерять? — приподняв мое тело с каменного пола, припомнил Том мне наше соглашения. — А всего лишь нужно подчиниться, Арианрода, ради наших чувств! — Чтобы ты и это получил, ты итак сжёг мое сердце дотла, — прорычала я от боли, после «Круцио». — Ты ничего не чувствуешь… И знаешь, какая между нами разница? — Какая? — Ты хочешь, чтобы я стала твоей не только телом… — Ты совершенно права, любовь моя, — согласился Том и в очередной раз кинул в меня заклятие. Я опять забилась на полу в конвульсиях от боли. Ему это только доставляло удовольствие, выворачивать меня наизнанку, слушать мои крики от пыток, хотя я никогда не молила его о пощаде. — Можешь избить меня до полусмерти, — прохрипела я, судорожно поднимаясь с пола. — Но лучше убей!.. Я никогда не преклонюсь перед тобой. — Большинство людей просят сохранить им жизнь, а ты просишь забрать твою. — Почему ты меня просто не убьешь? — выкрикнула я. — Ты не боишься смерти, ты её жаждешь, любовь моя, — прохрипел Том. — Твоё наказание должно быть более жестоким. — Станешь пытать? — Да. Но не твоё тело, а твою душу. — И в меня опять полетели заклинания. Почему я бегу? Почему я хочу жить? Если умру, мои страдания прекратятся. Но моя смерть никого не спасет. Я все еще хочу жить! Пусть свет всего лишь иллюзия. Я хочу жить! Пусть будущее наполнено отчаянием. Я хочу жить! На мое спасение прибыл Северус и тайно меня переправил в Хогвартс. Я, наверное, буду благодарна ему всю свою отставшую жизнь. Ведь только его зелья восстанавливали меня каждый раз, когда я возвращалась от Тома. Каждый необдуманный поступок в нашей жизни — это бумеранг, который неизменно возвращается и больно врезается в лоб, пытаясь вбить в нас житейскую мудрость. Но даже после этого мы зачастую не делаем выводов. Мы встаем, потираем ушиб и запускаем бесконечные стаи бумерангов снова и снова. Я не могу бегать от самой себя. Я должна признать правду, взять на себя ответственность. Только так я смогу все изменить. Только так смогу вернуть свою жизнь. Моя жизнь лишилась всякого смысла, стала пустой. Поэтому, если есть хоть малейший шанс спастись, нужно бороться изо всех сил. Правда, бывает и так, что сделать уже ничего нельзя… Тогда просто нужно жить дальше. Правое дело не представлялось мне священным, а война — чем-то возвышенным. Для меня это было нечто досадно вторгшееся в жизнь, стоившее много денег, бессмысленно сеявшее смерть и делавшее труднодоступным то, что услаждает бытие. В сущности, во всех наших невзгодах виноваты мы сами. Многие люди прошли через те же трудности, что и мы, но реагировали они по-другому. Мы же искали самого простого: иной реальности. От воспоминаний меня отвлек Поттер, который оказался прямо передо мной. — Мисс Монфор-лʼАмори, — окликнул он меня, — мне нужно с вами поговорить. Поттер сел за мой столик напротив меня, в его руках была бутылка сливочного пива и учебник «Расширенный курс зельеварения», который он положил на стол. — Вы помните наш разговор, когда нашли меня в вагоне? — Я все сообщила мистеру Уизли, Поттер, — тут же ответила я. — Они обыскали дом Малфоев. И не нашли ничего, ни сломанного, ни целого, чему там находиться не следовало. — Да, я знаю, читал про этот обыск в «Пророке»… Но я о другом… О чем-то более… И он рассказал мне все, что услышал из разговора Северуса с Малфоем. Я была удивлена и озадачена. — Больше вы ничего не слышали? — спросила я. — Нет, мисс Монфор-лʼАмори, — ответил Поттер. «Уф, — выдохнула я. — Слава Мерлину, он не заметил меня и не слышал наш разговор с Северусом». — Вам приходило в голову, — сказала я, — что Снейп просто изображал… — Изображал готовность помочь, чтобы выведать планы Малфоя? — быстро откликнулся Поттер. — Да, этих слов я от вас и ждал. Но как мы можем знать наверняка? — Знать — это не ваше дело, — неожиданно произнесла я. — Это дело Дамблдора. Дамблдор доверяет Северусу, и этого всем нам должно хватать. — Но, — возразил Поттер, — допустим, всего лишь допустим, что Дамблдор ошибся в Снейпе… — Знаете, Поттер, все сводится к тому, доверяете вы суждению Дамблдора или не доверяете. Я доверяю, а потому доверяю и Снейпу. — Но ведь и Дамблдор может ошибаться, — настаивал Поттер. — Он сам так говорит. А вы… — он заглянул в мои глаза. — Если честно, вам нравится Снейп? — Я не могу сказать, что он нравится мне или не нравится, — ответила я. — Я знаю его еще со школы, Поттер. Когда я поступила в Хогвартс, Снейп уже учился на четвертом курсе. — Значит, вы и моих родителей знали? — удивленно произнес он. — Лично я не была знакома с вашими родителями, — ответила я. — Но очень часто сталкивалась с ними в коридорах и Большом Зале в школьные годы. — Вы учились на на факультете Слизерин ? — спросил Поттер. — Да, — ответила я. — Моя мать была змееустом, как бы это удивительно ни звучало. — Вы тоже владеете парселтангом? — удивился он и отпил пиво из бутылки. — Нет, к сожалению, — печально сообщила я. — Этот дар она унесла с собой в могилу. — Я сожалею, мисс, — укоризненно произнес Поттер. — Ничего страшного, Поттер, — подбодрила я его. — Меня воспитали ее родители. — А ваш отец? — Я незаконнорожденная, — спокойно ответила я и сделала глоток из стакана. — Вы его не простили? — Временами мне кажется, что простила, — ответила я. — Вы ослеплены своей ненавистью, Поттер, — со слабой улыбкой сказала я. — И я вас понимаю: Джеймс — ваш отец, Сириус — крестный, вы унаследовали от них давнее предубеждение. — Это не правда, — ответил он. — Правда, — возразила я. — Люди пропадают, Поттер, чуть ли не каждый день, и доверять можно всего лишь паре людей. Если начнем драться друг с другом, нам конец! Разумеется, вы должны рассказать Дамблдору то, что рассказали мне, но только не ждите, что он с вами согласится. Не ждите даже, что ваш рассказ его удивит. Вполне возможно, что Северус расспрашивал Малфоя по приказу Дамблдора. И невзначай я обратила свой взор на потрепанный учебник «Расширенный курс зельеварения», который до сих пор лежал на столе. — Удивительно, — сказала я. — Прошло столько лет, а книги не меняются. Я взяла учебник и пролистала страницы. Оказалось, что предыдущий владелец учебника исписал все страницы вдоль и поперек, даже поля были сплошь заполнены какой-то писаниной. Листая его, я увидела, что на внутренней стороне обложки что-то нацарапано тем же мелким убористым почерком. «Эта книга является собственностью Принца-полукровки». Почерк показался мне знакомым, вот только вспомнить не могла, где я его встречала. — Вам не случалось слышать, чтобы кого-нибудь называли «Принцем-полукровкой»? — Полукровкой? — Принцем-полукровкой. — Поттер внимательно вглядывался в мое лицо. — Если я не ошибаюсь, среди волшебников нет принцев, — улыбаясь, сказала я. — Это учебник волшебника, когда-то учившегося в Хогвартсе, просто мне в руки попал его старый учебник по зельям. И вся эта книга исписана заклинаниями, которые изобрел он сам. Одно из них — «Левикорпус»… — А, да, во время моей учебы в Хогвартсе оно было в большом ходу, — припомнила я. — Когда я была на втором курсе, никто несколько месяцев и шагу ступить не мог без того, чтобы не взлететь в воздух и не оказаться подвешенным за лодыжку. Это заклинание было очень популярным… Вы и сами знаете, как они вдруг распространяются, а потом о них забывают. — Но мне казалось, что его изобрели, когда вы учились в школе, — настаивал Поттер. — Вовсе не обязательно, — сказала я. — Заклинания входят в моду и выходят из нее подобно всему остальному. — Просто я думал… — Поттер уставился на учебник. — В общем, он очень помог мне на уроках зельеварения, Принц то есть. — Насколько стара эта книга, Поттер? — Не знаю, не проверял. — Что ж, проверьте, может быть, это поможет вам выяснить, давно ли Принц учился в Хогвартсе, — сказала я. — А сейчас вы уж меня простите, но у меня ждут в Министерстве с отчетом! Выходя из своего кабинета уже за полночь, я столкнулась с новым министром магии. — Мне давно уже хотелось познакомиться с вами. — Я ощутила на себе взгляд Скримджера. — Вам это известно, мисс Монфор-лʼАмори? — Нет, — чистосердечно ответила я. — Простите меня, министр, но много работы. — Да-да, мне все известно. Однако Дамблдор вас так оберегает, — продолжал Скримджер. — Особенно после событий в Министерстве… Я молчала, и Скримджер заговорил снова: — Я искал возможности побеседовать с вами с того дня, как занял мой нынешний пост, но Дамблдор… Впрочем, его можно понять… Мне таковой не предоставил. Я молчала, ожидая, что будет дальше. — Вам известно, куда Дамблдор исчезает, почему отлучается из Хогвартса? — Простите министр, но я за ним не слежу, — ответила я. Я старалась говорить как можно более дружелюбно, тон Скримджера тоже был легким и дружеским, когда он сказал: — О, конечно, конечно, тут вопрос взаимного доверия. — Я не вполне понимаю, о чем идет речь, министр. — Нет, разумеется, для вас это чрезвычайно важно, — с ухмылочкой сказал Скримджер. — Но для волшебного сообщества в целом… Тут ведь все зависит от восприятия, не так ли? От того, верят ли люди в то, что это важно. — Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — медленно ответила я. — Что это значит? — О, ничего столь уж обременительного, уверяю вас, — сказал Скримджер. — Если бы вы смогли, к примеру, время от времени заглядывать ко мне — естественно так, чтобы вас невидели входящие и выходящие. — Попросту говоря, — сказала я, как бы стремясь уточнить несколько неясных моментов, -докладывать вам обо всем, что творится в Хогвартсе? Несколько секунд Скримджер молчал, но выражение его лица изменилось мгновенно. — Я и не ожидал, что вы меня поймете, — сказал он, с куда меньшим успехом, чем я, скрывая свой гнев. — Времена настали опасные, и они вынуждают нас принимать определенные меры. «Так, — подумала я, — вот мы и подобрались к настоящей причине появления Скримджера». — Вы решили сделать из меня ищейку, — заявила я. — Я так не думаю! Долгое время мы смотрели друг другу в глаза, сурово и холодно. В конце концов, Скримджер уже без напускной теплоты сказал: — Понятно. Вы предпочитаете, как и Дамблдор, держаться от Министерства подальше? — Я не хочу, чтобы меня использовали, — ответила я. — Это ваш долг, мисс Монфор-лʼАмори! — заявил он. — Вы работник Министерства и должны подчиняться непосредственно мне! — Я глава Отдела международного магического сотрудничества, — выйдя, наконец, из себя, сказала я. — Я не для того ушла из ада, чтобы попасть в другой. И если вы думаете, что я буду идти у вас на поводу, то ошибаетесь, министр! Мы постояли в молчании, таком же ледяном, как каменный пол под нашими ногами. — Что там затеял Дамблдор? — отрывисто поинтересовался Скримджер. — Понятия не имею, — ответила я. — А и имели бы, так мне бы не сказали, — заметил Скримджер, — ведь так? — Нет, не сказала бы, — подтвердила я. — Ну что же, посмотрим, не удастся ли мне отыскать иные средства, чтобы выяснить это. — Попробуйте, — безразлично сказала я. — Впрочем, вы, похоже, умнее Фаджа, и думаю, его ошибки могли вас кое-чему научить. Он попытался вмешаться в дела Хогвартса. Возможно, вы заметили, что он больше уже не министр, а Дамблдор так и остался директором школы. Я бы на вашем месте его не трогала. Наступило долгое молчание. — Ну-с, для меня совершенно ясно, что он прекрасно потрудился над вами, — сказал наконец Скримджер, холодно взирая на меня сквозь очки в проволочной оправе. — Вы целиком и полностью человек Дамблдора, мисс Монфор-лʼАмори, так? — Да, так, — ответила я. — Рада, что мы это выяснили. И, повернувшись к министру спиной, я направилась к лифту в конце коридора. — Тогда о карьере в Министрстве, — выкрикнул мне вслед Скримджер, — можете забыть! Я летела по коридорам и уже через несколько минут сказала горгулье Дамблдора: «Шоколадные эклеры», и та отскочила, открыв мне путь к винтовой лестнице. — Войдите, — ответил на стук Альбус. Голос его звучал устало. Я толкнула дверь. Передо мной был кабинет отца, такой же, как и всегда, только черное небо за окнами было усыпано звездами. В кабинете Альбуса горели все лампы, на портретах тихо похрапывали в своих рамах прежние директора школы, Омут памяти стоял в полной готовности на столе. Ладони отца лежали по сторонам Омута, правая по-прежнему была черна, точно обугленная. Казалось, она нисколько не поправилась. — Силы благие, Адрианна! — изумился Альбус. — Чем обязан столь позднему сюрпризу? — У тебя есть что-нибудь выпить? — спросила я, подойдя к шкафу, открыв дверь и посмотрев внутрь шкафа. — Много сейчас в Министерстве работы? — Очень, — сказала я. — И ладно бы еще толк от нее был, а то ведь арестовали за последние месяцы троих, но я не уверена, что хотя бы один из них настоящий Пожиратель смерти. Стэн Шанпайк так до сих пор и сидит, — предупредила я. — Я напрямую обращался к Скримджеру, пытался заступиться за Стэна… Все, кто его допрашивал, согласны с тем, что Пожиратель смерти из него такой же, как из этого мандарина… — Однако наверху стараются создать видимость хоть каких-то успехов, а «три ареста» выглядят гораздо лучше, чем «три неоправданных ареста с последующим освобождением»… — Найдя бутылку с огневиски, я налила его себе в стакан. — Скримджер поступаете точь-в-точь, как Барти Крауч. Он и его люди так и не научились толково делать свое дело. А мы получаем либо Фаджа, который притворяется, будто все прекрасно, пока у него под носом убивают людей, либо его, который сажает в тюрьму не тех, кого следует, и делает вид, что все просто замечательно! — Но ты же пришла ко мне не поэтому, — сказал Альбус и протянул мне мандарин. — Что такого случилось, что это не могло подождать до утра? — Выходя из своего кабинета, я столкнулась с Скримджером, — сообщила я. — Да? — удивился Альбус. — Он тобой недоволен? — Он кое-что предложил мне, — вздохнула я и, сделав глоток, взяла у него мандарин. — Впрочем, ты прав, он недоволен мной. Однако я давно уже собиралась уйти из Министерства. Альбус внезапно спросил: — И что же он тебе предложил, дорогая моя? Я усмехнулась: — Он хотел, чтобы я докладывала ему обо всем, что твориться в Хогвартсе. — Очистив мандарин от кожуры, я съела пару долек. — Но я отказалась, тем самым поставив крест на своей карьере. Альбус улыбнулся: — Похоже, Руфус нашел все-таки возможность загнать тебя в угол. — Он обвинил меня в том, что я «целиком и полностью человек Дамблдора». — Как грубо. — Разве это не так, отец? — заявила я. Отец хотел что-то сказать, но промолчал. За моей спиной негромко и музыкально вскрикнул Фоукс, феникс отца. К своему большому смущению, я увидела вдруг, что в голубых глазах Альбуса стоят слезы, и торопливо уткнулась взглядом в сторону окна. Но когда он заговорил, голос его звучал твердо: — Я очень тронут, Адрианна. — Скримджер хотел узнать, куда ты отлучаешься из Хогвартса, — сказала я, все еще не отрывая глаз от окна. — Да, ему очень хочется выведать это, — сказал Дамблдор, теперь уже весело, отчего я решила, что, может, уже стоит посмотреть на него. — Он даже пытался проследить за мной. В сущности, получилось довольно забавно. Он приставил ко мне Долиша. Это был недобрый поступок. Однажды мне уже пришлось оглушить Долиша заклятием, теперь я вынужден был проделать это еще раз, и с гораздо большим сожалением. — Значит, он теперь решил попросить меня об этом, — уточнила я. — Раз уж у Долиша не получилось. Альбус лишь улыбнулся, глядя на меня поверх очков-половинок. — Мне придется уйти из Министерства, — отрезала я. — Я думаю, что пока это не самое правильное решение, — сообщил Альбус и подал мне очередной мандарин. — Что там с твоими поисками? — взяв у него мандарин, спросила я. — Мне не удалось собрать большого количества воспоминаний о том, каким Реддл был во время учебы в Хогвартсе, — ответил Альбус, укладывая почерневшую ладонь на письменный стол. — Лишь немногие из тех, кто знал его в ту пору, готовы были хоть что-то о нем рассказать, в большинстве своем они оказались слишком запуганными. Все, что я знаю, было получено мной уже после того, как он покинул Хогвартс, и потребовало кропотливой работы: нужно было найти людей, которых можно разговорить хотя бы хитростью, отыскать старые документы, опросить свидетелей — и маглов, и волшебников. Те, кого мне удалось склонить к беседе, рассказали, что Реддл был одержим своей родословной. Да оно и понятно — Реддл вырос в сиротском приюте и, естественно, стремился узнать, как он туда попал. Он тщетно пытался найти какие-либо следы Тома Реддла Старшего — на щитах Зала Славы, в списках прежних старост школы, даже в книгах по истории волшебства. В конце концов ему пришлось смириться с мыслью, что его отец никогда в Хогвартсе не учился. Думаю, тогда-то он и отказался от прежнего имени, выдумал лорда Волан-де-Морта. — Вот, чем ты занят все время. — Я немного помолчала, размышляя, потом спросила: — Значит, если уничтожить все крестражи, Реддла все-таки можно будет убить? — Думаю, это так, — ответил Альбус. — Без своих крестражей он превратится в простого смертного с изуродованной, ссохшейся душой. Не забывай, однако, что, хоть душа его и повреждена настолько, что ее уже не поправишь, мозг и магическая сила Волан-де-Морта остаются нетронутыми. Чтобы убить волшебника, подобного Волан-де-Морту, даже лишившегося крестражей, необходимы редкостное искусство и редкостное могущество. — И что же это? — Любовь, — произнес он. — Выходит, пророчество, говоря о силе, которой не будет знать Темный Лорд, подразумевает всего-навсего любовь? — спросила я, несколько обескураженная. — Да, всего-навсего любовь, — ответил Альбус. — Но только не забывай о том, что сказанное в пророчестве лишь потому исполнено значения, что им его наделил Волан-де-Морт. Он выбрал Гарри, потому что он представляет для него наибольшую опасность, а сделав это, сам же его в такого человека и превратил! — Так ведь оно все к тому же и сводится… — Нет, не сводится! — теперь уже нетерпеливо оборвал меня Альбус. — Ты придаешь слишком большое значение всему этому! — Прости, — ляпнула я, — прости, но ты же сам говорил, что пророчество означает… — Если бы Волан-де-Морт ничего о пророчестве не узнал, могло бы оно сбыться? Значило бы хоть что-нибудь? Конечно нет! Ты думаешь, каждое предсказание, что хранится в Зале пророчеств, непременно сбывалось? — Но ведь ты сам сказал мне, — возразила сбитая с толку я, — что одному из них придется убить другого… — Адрианна, так ведь это лишь потому, что Волан-де-Морт совершил серьезнейшую ошибку, начав действовать, полагаясь на слова профессора Трелони! Волан-де-Морт сам создал худшего своего врага, как делают и все остальные тираны! Ты хоть представляешь, до какой степени боятся тираны тех, кого они угнетают? Каждый из них сознает, что рано или поздно среди множества их жертв наверняка появится тот, кто восстанет против них и нанесет им ответный удар! И Волан-де-Морт ничем от них не отличается! Он вечно настороже, вечно высматривает того, кто бросит ему вызов. Он услышал о пророчестве и начал действовать, и в итоге не только сам подобрал себе врага, который способен прикончить его, но и снабдил этого врага смертоносным оружием! — Хочешь сказать, что Том промахнулся? — удивилась я. — Ты совершенно права! — громко произнес Альбус. — И это единственная защита, которая способна противостоять пожирающей Волан-де-Морта жажде власти! — Отец, всю мою жизнь мне говорили, что величие — это моё предназначение, основанное исключительно на достоинстве моего имени. Меня учили, что жертвенность для глупцов. Выживание — вот что действительно имело значение. Но сейчас я стою на перепутье, и я должна решить, во что верю, что в действительности является правдой. — В жизни, как и в шахматах, финалы бывают горькими, особенно, когда дело касается любви. Иногда судьба сводит двоих вместе лишь для того, чтобы разлучить их. Иногда один, наконец, делает правильный выбор, но не в правильное время. Говорят, время решает все… — Дело не в том, чего я хочу, а в том, что честно! Ты думаешь, мы можем быть хорошими в это отвратительное время! Но ты ошибаешься — мир жесток, и нравственным в нём может быть только случай: непредвзятый, беспристрастный, честный! — Дорогая моя, быть честным не так уж и трудно, — спокойно ответил Альбус. — С тобой очень трудно, отец, с тобой невозможно быть честным. — Поставив пустой стакан на стол, я направилась к двери. — Будь осторожнее, дорогая моя, — предупредил меня Альбус, когда я уже закрывала за собой дверь. Наступил февраль, снег вокруг школы растаял, его сменила холодная, безотрадная сырость. Лиловато-серые тучи низко нависали над замком, непрекращающийся ледяной дождь покрыл лужайки скользкой грязью. Был тихий вечер, когда ко мне прибыл патронус отца, и я незамедлительно прибыла в замок. В больничном крыле стояла тишина — окна занавешены, зажжены лампы. Только одна койка была здесь занята Роном. Гарри, Гермиона и Джинни, сестра Рона, сидели вокруг нее. Мадам Помфри склонилась над койкой, на которой лежал Уизли, рядом стоял профессор Слизнорт. Вместе со мной был Северус. За нами сразу же вошел Альбус, который подошел к койке Рона. — Очень умно было дать ему безоар, — обратился он к Поттеру. Северус бросил прищуренный взгляд на него, а я улыбнулась краем рта. — Вы можете гордиться своим учеником, Гораций, — продолжил Альбус, не отрывая взгляд от Рона. — М-м-м… — опомнился он. — Ах, да, действительно. — Никто не сомневается, Альбус, — сказала я, — в героизме Поттера. Но, простите, вопрос в том, зачем он потребовался? И тут все обратили внимание на бутылку, которую держал Слизнорт. — И впрямь, зачем, — согласился Альбус и, подойдя к Слизнорту, взял у него бутылку. — Бутылка, похоже, подарочная. Не помнишь, от кого она? — спросил он Слизнорта, осматривая ее, и поднес к носу. — Нет, — помотал головой Слизнорт. — Между прочим, дивный напиток, с легким ароматом корицы, — продолжил Альбус. — Когда не осквернен ядом. — И бросил взгляд на Северуса. Северус взял у него бутылку и тоже понюхал ее. — Если честно, — не уверенно начал Слизнорт, — я сам был намерен подарить ее. — Кому, если не секрет? — спросил его Альбус. — Вам, директор, — ответил Слизнорт. Я после его слов удивленно посмотрела на Альбуса, который тоже обратил на меня свой взгляд. — Где он? — послышался писклявый девичий возглас в дверях палаты. — Где мой Бон-Бон? Ученица подбежала к койке Рона, при этом чуть не столкнув меня и Северуса. — Он звал меня? — истерически спросила она, так что Поттер, стоящий рядом, отшатнулся. Или она пришла в себя, или то, что рядом с Роном стояли Гермиона и Джинни, она внезапно остановилась и уже более спокойно спросила: — А она что здесь делает? — Могу задать тебе тот же вопрос? — сказала Гермиона. — Я, между прочим, его девушка, — сердито ответила вбежавшая ученица. — А я, между прочим, — возразила Гермиона, — его друг! — Что? Не смеши меня, — возмутилась ученица. — Вы месяц не разговаривали. А теперь, когда он стал таким интересным, ты решила помириться. — Его же отравили, — отрезала Гермиона. — Тупая твоя голова! И вообще, я всегда считала его интересным. Рон, который лежал все время без сознания, стал бредить и что-то невнятно хрипеть. — Вот видишь, — уточнила ученица. — Он чувствует, что я здесь. Не волнуйся, Бон-Бон, — обратилась она к неподвижному Рону. — Я с тобой, я с тобой! — Ах… — Рон стал приходить в себя. — Гермиона… — позвал он. -Гермиона… Услышав это, ученица заплакала и вылетела из палаты. Гермиона в это время взяла за руку Рона. — Ах эта молодость, — высказался Альбус. — Превратности любви. — И посмотрел, улыбаясь, на меня. — Что ж, пойдемте, друзья мои, — сказал он. — Мистер Уизли в надежных руках. Пропустив меня, Альбус закрыл дверь в свой кабинет. — И после этого ты будешь отрицать? — рявкнула я. — Успокойся, Адрианна, — попросил меня Альбус. — Как я могу успокоится? — крикнула я. — Ведь смерть ходит за тобой по пятам. Что-то мне подсказывает, что ожерелье, эта бутылка с медовухой не просто так попали в руки ученицы и Слизнорта. Да и эта двойная игра Северуса и его непреложный обед… Разве ты не понимаешь… — Я наделен от природы редким умом и потому понял все, на что ты намекаешь, — с легким раздражением ответил Альбус. — Ты могла бы даже предположить, что, возможно, я понял больше твоего. Повторяю: я рад, что ты беспокоишься обо мне, однако знай, ты не сказала ничего, что могло бы меня встревожить. Я молча смотрела на отца, хотя внутри у меня все кипело. Что происходит? Мои подозрения не встревожили его, и он лишь делает вид, что это не так? — Отец, — осведомилась я вежливо, как я надеялась, и спокойно, — ты по-прежнему доверяешь… — Мне хватило терпения уже ответить на этот вопрос однажды, — отозвался он с интонацией, по которой было ясно, что терпение его подходит к концу. — И ответ мой остается прежним. — Ну еще бы! — раздался язвительный голос — судя по всему, Финеас Найджелус лишь притворялся спящим. Альбус не обратил на него внимания. Меня так и подмывало взбунтоваться. — Это ведь чистое безумие, отец, — возмутилась я. — Человек не может изменить свою сущность. Он может убедить других, что изменился, но не себя. Дамблдор, словно сумев прочитать мои мысли, покачал головой: — Ах, Адрианна, каждый из нас уверен, будто может сказать что-то гораздо более важное, чем все, о чем думает другой! — Ты, как и всегда, всеведущ, Альбус, — язвила я. — Я больше не могу жить там, где безразличие считается за добродетель. — Безразличие — это выход, — кратко ответил Альбус. — Ну конечно, ведь легче просто опустить руки, чем бороться за жизнь. — Тебе надо успокоится и обрести веру. — Тебе не кажется, что это слово лишь самообман, ложная надежда? — Так зло и побеждает, когда хорошие люди начинают сомневаться и бегут прочь, не пытаясь бороться… — Ты не можешь позволить себе быть таким наивным! Даже одна секунда замешательства может стоить жизни. — Не сосредотачивайся на своих опасениях, дорогая моя. Сконцентрируйся на том, что происходит сейчас и здесь. — Зачем все это? Во имя чего такие жертвы? — Мне просто любопытно, что следует за пределом, — спокойно ответил Альбус. — Все происходящее в нашей жизни имеет свою причину. Нет никаких совпадений. Есть только судьба. — Отец… — запротестовал я. — А что будет со мной? Скримджер и так под меня капает! — Дорогая моя, в Хогвартсе тот, кто просит помощи, всегда её получает. Я всегда гордился своей способностью переворачивать фразы. Слова, по моему отнюдь не скромному мнению, — наш самый неиссякаемый источник магии, способный одновременно причинить боль и вылечить её. Но в данном случае я перефразирую свое выражение и скажу: в Хогвартсе тот, кто больше других заслуживает помощи, всегда получает её. — Ты опять за свое, — нервно произнесла я. — Он не сможет защитить меня, когда тебя не будет! — Но будет Северус, — Альбус посмотрел на меня и улыбнулся. — Ведь он все эти годы оберегал тебя. Есть люди, которые входят в твою жизнь, чтобы потом из неё уйти. Их бесполезно пытаться остановить, ты можешь хвататься за них обеими руками, но самое большее, что можешь добиться, — удержать их на некоторое время… — Все изменится, когда тебя не станет. — Я тревожно посмотрела на него. Почему-то говорить мне это было с каждым разом все труднее и труднее. — Адрианна, у тебя есть Северус, — сказал Альбус. — Есть Орден, ты со всем справишься и без моей помощи! Страха в реальности нет, дорогая моя. Страх живет в одном закоулке — в наших мыслях о будущем. Страх — это плод нашего воображения, он заставляет нас бояться того, чего нет и вероятно не будет никогда.  — Остается только надеяться на лучшее и ожидать худшего, — ответила я. — Ладно, с тобой хорошо, но у меня дежурства. — Поцеловав отца на прощание, я удалилась. Вспоминая свои скитания по Хогсмиду, я отмечала, как часто засиживалась у Хагрида. В один такой вечер мы напились с ним. — А вы посмотрите их глазами, — с горечью ответил Хагрид, наливая мне очередную порцию медовухи. — Посылать детишек в Хогвартс всегда было дело рискованное, так? Запираешь в одном месте сотни колдунов-недоростков, так уж жди всяких несчастных случаев. Да только когда их поубивать норовят, это совсем другая история. Чего ж удивляться, что Дамблдор так осерчал на Сне… Хагрид замер на месте, и на лице его над спутанной черной бородой появилось знакомое виноватое выражение. — Что? — быстро спросила я. — Дамблдор рассердился на Снейпа? — Я так не говорил, — ответил Хагрид, но его испуганный вид выдавал беднягу с головой. — Ба, времени-то сколько, к полуночи, мне бы надо… — Хагрид, почему Дамблдор рассердился на Снейпа? — громко спросила я и отпила из стакана. — Чш-ш-ш! — нервно и сердито откликнулся Хагрид. — Не горлань-те так, мисс Монфор-лʼАмори, вы же не хотите, чтобы меня с работы погнали? Хотя вам, может, и все едино… — Хочешь, чтобы я посочувствовала, Хагрид? Ну так ничего у тебя не выйдет, — твердо сказала я, хотя уже не соображала. — Что натворил Снейп? — Да не знаю я, мисс, мне вообще их слушать не полагалось! Вышел я вчера вечером из леса, слышу, разговаривают… ну это, спорят. Я им на глаза попадаться не хотел и вроде как пошел себе потихоньку, старался не слушать, да только они… ну, в общем, горячились, а уши-то не заткнешь. — И что? — поторопила я Хагрида. — Я просто слышал, как Снейп сказал: мол, Дамблдору много чего кажется само собой разумеющимся, а ему, Снейпу то есть, может, больше этого делать неохота… — Делать что? — пьяно спросила я. — Не знаю я, мисс, вроде как Снейпу показалось, будто он малость перетрудился, вот и все. Да только Дамблдор ему прямо сказал, что он, дескать, сам вызвался, так что тут и толковать не о чем. Строго так сказал. А после добавил что-то насчет расследований, которые Снейп у себя в Слизерине ведет. Так тут же ничего странного и нет! — торопливо добавил Хагрид. — Всем деканам велено было порасспросить своих насчет тех бус… — и бухнулся лицом на стол. — Слабак, — фыркнула я и, шатаясь, вышла из Хижины. Итак, Альбус повздорил со Северусом. Несмотря на все, что он сказал мне, несмотря на заявления, что Северусу он доверяет полностью, отец, разговаривая со Северусом, вышел из себя, решил, что тот прилагает недостаточно усилий, расследуя деятельность неких слизеринцев… Или только одного — Малфоя? Может быть, Альбус сделал вид, будто мои подозрения кажутся ему пустыми, опасаясь, что я наделаю глупостей, попробую взять все в свои руки? Добравшись до кабинета отца, я просто упала на диван. Мыслей была куча, особенно в подвыпившем состоянии. Утром, развернув очередной выпуск «Ежедневного пророка», я внимательно читала сводки, даже не заметив, что в кабинет отца кто-то вошел. — Кто-нибудь из знакомых?.. — внезапно раздался бархатный голос возле моего уха. — Да! — ответила я. — Наземникус, его схватили и отправили в Азкабан! Что-то такое насчет попытки ограбления, при которой он изображал инфернала… А вот еще, исчез какой-то Октавий Перчик… Ужас! Девятилетний мальчик арестован за попытку убить своих деда и бабку, предполагается, что он действовал под влиянием «Империуса». — Всего пару капель, — сказал Северус, поставив флакон с зельем, и сразу же удалился. Блуждая по кабинету Альбуса, я нашла старые фотографии и, усевшись на кресло, стала их пересматривать. Из старой колдографии на меня смотрел юноша с золотыми волнистыми волосами до плеч. Он был очень красивый, рассматривая его, я заметила, что в его образе отмечалось «отдающее безумием ликование». Внизу была надпись: «На память от Геллерта Грин-де-Вальда». Фотография с воинственным фасадом Аберфорта Дамблдора — старшего брата отца. Я никогда не встречалась с ним, но знала, что у отца есть брат и сестра, которая умерла в возрасте четырнадцати лет. Они не общались долгие годы, из-за смерти Арианы. Аберфорт обвинял в смерти сестры Альбуса. Что произошло на самом деле, я узнала уже позже, но об этом рассказывать пока не время. Я подняла крошащийся листок и уставилась на пожелтевшую от дряхлости живую фотографию, на которой была изящная очаровательная девушка с зелеными глазами и вьющимися волосами цвета спелой пшеницы. При взгляде на нее невольно я подумала, что передо мной скорее создание другого мира, нежели земная девушка — так она легка, нежна и прозрачна. «Ослепительная красавица», — подумала я и, перевернув фотографии, увидела надпись: «С любовью, Кэтлин Монфор-лʼАмори». — Это мама? — удивилась я. Ведь только тогда я увидела, какой была моя мама. Все эти долгие годы я даже не подозревала, что так сильно на нее похожа. Этот взгляд я не забуду никогда. Вот почему отец так часто напоминает мне, что я на нее похожа. Сделав глубокий выдох я продолжила осмотр фотографий. Тут же я нашла фотографию отца. Он был молодым, стоящим рядом с Геллертом Грин-де-Вальда. Так же под руку попадались подарочных колдографии от учеников. Даже весь первый составом Ордена Феникса смотрел на меня из колдографии. Невзначай я заметила пожелтевшую карточку. Она изображала костлявую девочку лет пятнадцати. Далеко не красавица — густые брови, длинное бледное лицо, — она выглядела одновременно и сварливой, и замкнутой. Подпись под фотографией гласила: «Эйлин Принц, капитан команды Хогвартса по игре в плюй-камни». — Принц, — протянула я. И тут вспомнила книгу, которую недавно заметила у Поттера. — Кажется, «Расширенный курс зельеварения», принадлежавший Принцу-полукровке, — вспомнила я. «Может спросить у Альбуса? — подумала я. — Он-то в курсе насчет всех учеников школы». — Можете спросить у меня, мисс, — раздался позади меня голос Финеаса Найджелуса. — Очень способная волшебница! Пока не связалась с этим маглом, Тобиасом Снейпом. — Снейпом? — переспросила я его. — Да, милочка, — съязвил Найджелус. — Это мать Снейпа. — Вы уверены, Найджелус? — уточнила я. — Да чтоб мне провалиться, — ответил он. Торопливо спустившись по мраморной лестнице в вестибюль, я понеслась по коридору к Северусу, но не успев вывернуть из-за угла, врезалась в его широкую грудь.  — Мисс Монфор-лʼАмори, — возмущенно произнес Северус. — Вы вообще не смотрите под ноги? — Прости, — прошептала я. — Я спешила. Я ласково коснулась его лица. Он отпрянул, словно я причинила ему боль, потом повернулся, глядя на меня. Взгляд с трудом можно было назвать человеческим. Скорее — будто глядишь в глаза зверю: красивые, отстраненные, голодные. — И куда же, если не секрет? — спросил меня Северус, отводя от лестницы в сторону колонны. — Я искала тебя, — ответила я. — Ты в курсе, что твой учебник по зельеварению каким-то образом попал в руки к Поттеру? — Это очередной твой бред, Анри, — фыркнул он. — по-моему, тебе надо заканчивать с этим зельем. — Я видела этот учебник, — уточнила я. — И надпись, что эта книга принадлежит Принцу-полукровке. — Откуда… — Северус был удивлен моим словам. — А ты проверь, — ответила я и направилась в сторону парадной двери, но Северус задержал меня. — Стоять, — скомандовал Северус. — Я просил тебя, я предупреждал! Ты как твой отец! Ну почему ты всегда такая ненормальная? Особенно, когда я стою рядом! — Ну не зря я его дочь, — ерничала я. — И я тебя просила, и что ты мне ответил? Не высовываться? — Анри… — Что Анри? — крикнула я. — Этот мальчишка пытается его убить! А я не могу ничего предпринять! И что мне остается делать, Северус? — Ты прекрасно знаешь, что Альбуса уже не спасти, — спокойно ответил он. — Как ты можешь так говорить? — Я просто открываю рот, и слова вылетают, — съязвил Северус. — И ты предлагаешь мне сидеть и смотреть на это все? — воскликнула я. — Ты ведь не… Я… Я тебе не позволю… — Не позволишь? Мне? — Северус сделал шаг на встречу. — Черта лысого, Анри! Ты до сих пор считаешь, что вокруг идиоты? — Северус приблизился на шаг. — Ты думаешь, я не понял? — он сделал еще шаг ко мне. — К чему эти дежурства? Ты же прекрасно все понимала, когда сунула свой нос сюда, а? — Он оперся одной рукой о столб рядом с моей головой и прижался ко мне всем телом. — А знаешь? По-моему, ты совсем не из-за этого вечно здесь околачиваешься. Тебе ведь не это надо, правда? — Ты пьян! — Да нет… пока. — Я серьезно говорю. Чтобы ноги твоей… — Ты не посмеешь, — возмутилась я. — Я уничтожу тебя! — Все ваши неприятности, Монфор-лʼАмори, оттого, что вы не знаете, когда остановиться. Вам бы все измываться да измываться, а человек давно уже голову потерял. Он впился в своими губами в мои. Я отчаянно сопротивлялась. Извиваясь всем телом, я обрушила на него лавину ударов. — Ну, призадумайся… — он оторвался от моих губ ровно настолько, чтобы можно было говорить. — Ты же за этим сюда пришла? — Отпусти! — Ну уж дудки. — Ненавижу! — Но ведь хочешь, а? Он смотрел на меня и с радостью, и с удивлением, и со страхом, и так, будто не доверяет мне — или не доверяет себе. — Черта с два! — Хочешь, хочешь. Это ты, поэтому злая, как черт. Он опять прижался ко мне губами. На этот раз его язык прорвался между моих зубов. Я уступила ему помимо своей воли. Мое осознанное «я», моя воля были отброшены в сторону потоком чувств, который, столько дней не находя выхода, теперь бурно устремился во вновь проделанную брешь. Но полное подчинение было не в моей упрямой натуре. Мне удалось оборвать поцелуй. Я почувствовала, как набухают мои истерзанные губы. Пришлось сделать усилие, чтобы провести по ним языком. — Во всяком случае, не думаю, что с тобой что-то бывает легко, — задыхаясь, выговорила я. — Да, не бывает, но думаю, тебя не привлекает то, что легко дается, Анри. — Чего ты бесишься? Ты серьезно злишься на меня? — Я злюсь на себя за то, что втянул тебя в это. Это несправедливо. И я злюсь, что ты так рвешься помочь. — А я должна была что?.. Чего ты ждал? — Я не знаю! Что ты разозлишься! Я не знаю, как выйти из этой ситуации, не причинив боль кому-то, кто мне дорог. — Думаешь, я не злюсь?! Меня тошнит от этого, я в бешенстве, но не на тебя. От того, что я не могу ничего сделать! — И ты здесь, чтобы опять мучить меня! — Если тебе этого так хочется, могу добавить в свои планы. Северус, я умоляю тебя… — прошептала я. — Ты прекрасно понимаешь, что это не в моих силах, — тихо сказал он. Я стала целовать его короткими легкими поцелуями в губы, высовывая язык, и он открыл губы мне навстречу. Охватив его лицо ладонями, я стала целовать его, исследовать. Руки его сомкнулись у меня за спиной, и он опрокинул на каменную стену. Я так часто дышала, что вся тряслась, пульс колотился в горле, в затылке, и я поняла, что слышу не только свое сердце. Это билось сердце Северуса. Пульс на его шее трепетал, как самостоятельное живое существо, но я не только глазами его видела, я ощущала его как свой. Погладив его по щеке, я тихо спросила: — О чем ты думаешь? Несколько секунд он, прищурившись, смотрел на меня. Затем, хищно усмехнувшись, прошептал: — Взять тебя прямо здесь или сначала донести до кабинета? Неистовая дрожь охватила меня при этих словах. Мне нравились сильные мужчины, всегда нравились, я любила больших мужчин, которые возвышаются надо мной. А Северус Снейп был сильный «негодяй» до мозга костей. — Ах, вот что это было такое?! Бескорыстный и гуманный акт на благо всего человечества! Северус ухмыльнулся. Его ухмылка была такой сладкой, а взгляд теплым и переполненным эмоциями… — Если снова будешь меня за дуру держать, я тебя на ближайшие сто лет прокляну! Никогда в жизни я так отчетливо не ощущала путь крови в своем теле, мощные удары сердца, пульсирующее тепло кожи. Это моя жизнь билась у меня внутри. И тело Северуса билось в одном ритме со мной, будто питаясь от моего пульса, моей крови. Его руки дрожали на моих бедрах, все тело содрогалось в усилии того, что между нами зарождалось. И тут кто-то истошно завопил: — Убийство! Убийство в туалете! Убийство! Северус моментально отстранил меня от себя и пошел в сторону крика. Когда мы оба влетели в туалетную комнату, меня ужаснуло то, что я увидела. Мусорная урна была взорвана, все вокруг залито водой. Малфой лежал на покрытом водой полу, выронив палочку из обмякшей правой руки. Кровь выплеснулась из лица и груди Малфоя, словно их рассекли удары невидимого меча. Поттер сидел на колени рядом с Малфоем, неудержимо сотрясавшимся в луже собственной крови. Когда хлопнула дверь, Поттер в ужасе оглянулся: в туалет ворвался смертельно бледный Снейп. Грубо отпихнув Поттера, он тоже опустился на колени, вытащил волшебную палочку и прошелся ею по глубоким ранам, нанесенным заклятием Поттера, бормоча при этом похожие на какие-то песнопения магические формулы: «Вулнера Санентур». Кровь начала униматься, Снейп стер остатки ее с лица Малфоя и повторил заклинание. Раны стали затягиваться прямо на глазах. Я с ужасом наблюдала за Поттером, ведь он сам весь был пропитан кровью и водой. Где-то вверху рыдала с подвываниями Плакса Миртл. Снейп, произнеся заклятие в третий раз, поднял Малфоя на ноги. — Вам нужно в больницу. Кое-какие шрамы, вероятно, останутся, но если немедленно воспользоваться бадьяном, возможно, удастся избежать даже этого. Пойдемте. Он довел Малфоя до двери, но, подойдя к ней, остановился и сказал через плечо полным холодной ярости голосом: — А вы, Поттер… Вы ждите меня здесь. — Мисс Монфор-лʼАмори, -обратился он ко мне. — Проследите! Поттер медленно, подрагивая, поднялся на ноги, окинул взглядом пол — по его поверхности, точно багровые цветы, плавали пятна крови, — Плаксу Миртл, которая продолжала завывать и рыдать, причем с удовольствием, становившимся все более очевидным. — Уйди, — велела я Миртл, и она мгновенно скрылась в унитазе, оставив после себя звенящую тишину. — Я не нарочно, — сразу сказал Поттер. Голос его эхом отозвался в холодном, залитом водой пространстве туалета. — Я не знал, как действует это заклинание. Как раз в этот момент Снейп вошел в туалет, прикрыл за собой дверь. Но Снейп оставил его слова без внимания. — Похоже, я вас недооценивал, Поттер, — негромко сказал он. — Кто бы мог подумать, что вам известна столь Темная магия? Кто научил вас этому заклинанию? — Я… прочитал о нем где-то. — Где? — Это была… библиотечная книга, — наобум выпалил Поттер. — Не помню, как она называлась. — Лжец! — сказал Снейп. — Северус, — остановила я его. — Соблюдай субординацию, ты разве не видишь, он и так перепуган! Северус ничего не ответил, просто прищурил глаза. Я понимала, что собирается проделать Снейп. Поттер не отрываясь смотрел в черные глаза Снейпа, надеясь, вопреки всему, что тот не проник в его страхи, однако… — Принесите мне вашу школьную сумку, — спокойно потребовал Снейп. — И все ваши учебники. Все. Принесите сюда. Немедленно! Поттер мгновенно повернулся к двери и, расплескивая воду, выскочил из туалета. — Ну и какие еще тебе нужны подтверждения? — сказала я, шагая вокруг умывальников. — Посмотрим, как он выкрутится, — отрезал Северус. — Ему не хватит ни храбрости, ни умения… — Ты его недооцениваешь, дорогой, — уточнила я. Через минут десять Поттер уже стоял перед нами, Снейп молча протянувшим руку за его сумкой. Поттер отдал ее, задыхаясь, и замер в ожидании. Снейп вынимал книги одну за одной и просматривал их. Наконец в сумке осталась самая последняя — учебник по зельеварению, его Снейп изучил очень внимательно. — Это ваш «Расширенный курс», Поттер? — Да, — сказал все еще не отдышавшийся Поттер. — И вы совершенно в этом уверены, не так ли? — Да, — немного вызывающим тоном подтвердил он. — Вы купили его в магазине «Флориш и Блоттс»? — Да, — твердо повторил Поттер. — Тогда почему же, — поинтересовался Снейп, — на внутренней стороне обложки значится «Рундил Уозлик»? — А это у меня прозвище такое, — ответил он. — Ваше прозвище? — повторил Снейп. — Ага, так меня друзья называют, — подтвердил Поттер. — Значение слова «прозвище», я думаю, профессору Снейпу известно, — наконец в разговор вступила я. Холодные черные глаза Северуса снова сверлили Поттера, который старался в них не глядеть. — Знаете, что я думаю, Поттер? — совсем тихо произнес Снейп. — Я думаю, что вы лжец, проходимец и заслуживаете того, чтобы до конца семестра проводить каждую субботу в школе, со мной. А что думаете вы, Поттер? — Я… я не согласен с вами, сэр, — ответил он, по-прежнему отказываясь глядеть Снейпу в глаза. — Ну хорошо, посмотрим, что вы станете думать после того, как отбудете наказание, — сказал Снейп. — Суббота, десять утра, Поттер. У меня в кабинете. — Но, сэр… — Поттер в отчаянии уставился на него. — Квиддич… финальная игра сезона… — В десять, — прошептал Снейп, обнажая в улыбке зубы. — Бедный Гриффиндор! Боюсь, в этом году его ждет четвертое место. Пропуская меня вперед, мы вышли из туалета. — Вот же недоносок! Как он посмел использовать мои заклинания? Это я изобрел их — я, — рычал Северус. — На месте Поттера я бы его точно убила, — сообщила я, когда мы шли с Северусом по коридору школы. — И что это было за заклинание? — «Сектумсемпра», — заявил Северус. — Это Темная магия. — Надеюсь, его за это не выгонять, — тревожно произнесла я. — Ты его оправдываешь? — удивился он. — Я не оправдываю того, что он сделал! — мгновенно сказала я. —Просто без этой чертовой книги он бы не спас Рона от яда. Не смог бы… — Обзавестись репутацией блестящего мастера зельеваренья, которой он не заслужил, — ядовито добавил Северус. — Северус, — отрезала я. — Ты ослеплен своей ненавистью! Оставь мальчишку в покое! — Я пошла прочь от этого высокомерного, наглого мерзавца.