Забытая жизнь

С 29 июня на 30 июня 1997 года. Если вспоминать ту ночь, то ничего плохого она не предвещала. Я прогуливалась по окраине Хогсмида, когда в небе над Хогвартсом появилась Черная Метка. Сверкающий зеленый череп со змеиным языком — знак, который оставляют Пожиратели смерти, когда уже вошли в дом, когда уже убили в нем кого-то… — Нужно немедленно в замок, -прошептала я и побежала в сторону Хогвартса. — И где патруль? Я посмотрела на череп и почувствовала, как внутри у меня, подобно отраве, закипает страх, сжимая легкие, выметая из головы все остальные тревоги. — А если Черная Метка появилась над школой как раз потому, что отца уже нет?! Сняв заклинания со стен школы, я побежала в сторону замка. Черная Метка поблескивала прямо над Астрономической башней, самой высокой в замке. — Означает ли это, что именно в ней и постигла кого-то смерть? Но сердце мое затрепетало, когда я увидала Альбуса на смотровой площадке башни. Я огляделась, вокруг не души. Войдя в школу, я не заметила никаких признаков борьбы, сражения не на жизнь, а на смерть, никаких тел. Я побежала в сторону Астрономической башни. Я столкнулась с Поттером в дверях винтовой лестницы, он стоял с совершенно белым лицом у стены. Вдруг мое тело мгновенно застыло, окаменело, я ощутила, что приваливаюсь к темному углу стены вместе с Поттером, как статуя, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово. Я не могла взять в толк, почему это произошло. Я хотела пошевелить рукой, чтобы сделать хоть какое-нибудь движение палочкой, чтобы кинуть заклинания, но ничего не получалось. Я стала биться, но от этого только стало хуже, невидимые цепи сильнее приковали меня к стене. «Адрианна, дочь моя, — послышался голос в голове, и я подняла свое лицо». Посмотрев наверх, я увидела отца, он никаких признаков страха или страдания не выказывал. Дверь стремительно распахнулась, и кто-то выскочил из нее с криком: — «Экспелпиармус!» Волшебная палочка Альбуса улетела за стену башни, и я только сейчас поняла: Альбус невербально обездвижил нас, а секунда, потраченная на то, чтобы произнести заклятие, лишила его возможности защищаться. Он просто вгляделся в человека, который его обезоружил, и сказал: — Добрый вечер, Драко. «Отец, — мысленно крикнула я. — Он убьет тебя!» Малфой шагнул вперед, быстро осмотрелся, проверяя, нет ли здесь кого-нибудь, кроме него и Дамблдора. — Кто здесь еще? — Вопрос, который мог бы задать вам и я. Или вы действуете в одиночку? — Нет, — ответил Малфой. — Я получил подкрепление. Этой ночью в школу пришли Пожиратели смерти. — Ну-ну, — сказал Альбус таким тоном, точно Малфой показывает ему самостоятельную работу, на которую возлагает большие надежды. — А что, очень неплохо. Значит, вы нашли способ провести их сюда, не так ли? — Да, — подтвердил Малфой, все еще тяжело дыша. — Прямо у вас под носом, а вы так ничего и не заметили! — Изобретательно, — сказал Альбус. — И все же, простите меня, где они сейчас? Я что-то не вижу ваших помощников. — Они схлестнулись кое с кем из вашей стражи. И сражаются внизу. Это ненадолго… я пошел вперед. Я… у меня есть здесь дело. — Ну что же, в таком случае займитесь им, мой мальчик, — мягко сказал Альбус и бросил быстрый взгляд на меня. Я пыталась вырваться из заклинания отца, но сосредоточится никак не могла. Все мои усилия заканчивались провалом. «Альбус, я прошу тебя!» —крутились в голове мысли. «Ты пообещала мне, Адрианна!» — ответил он. Наступило молчание. Я глядела на отца с Малфоем, стараясь расслышать звуки далекой битвы с Пожирателями смерти. Замерший прямо перед ним Драко Малфой не предпринимал ничего, он лишь смотрел на Альбуса, который, как это ни удивительно, улыбнулся ему. — Драко, Драко, ведь вы же не убийца. — Откуда вы знаете? — мгновенно спросил Малфой. — Вы еще не знаете, на что я способен, — с чуть большей напористостью объявил Малфой, — не знаете, что я сделал! — Да знаю, конечно, — снисходительно произнес Альбус. — Вы едва не убили Кэти Белл и Рональда Уизли. Вы весь этот год пытались — со все возраставшим безрассудством — прикончить меня. Простите, Драко, но это были слабые попытки. Такие слабые, честно говоря, что я начал думать, вкладываете ли вы в них всю душу… — Еще бы я не вкладывал! — яростно ответил Малфой. — Я целый год трудился над этим и сегодня… Из глубин замка донесся приглушенный расстоянием вопль. Я замерла и оглянулась на испуганного Поттера. — А там кто-то неплохо дерется, — тоном светской беседы отметил Альбус. — Так вы говорили… Да, вы говорили, что вам удалось провести в мою школу Пожирателей смерти. Должен признаться, мне это представлялось невозможным… Как вы это проделали? Однако Малфой промолчал, он прислушивался к происходившему внизу и выглядел почти таким же парализованным, как Поттер. — Возможно, вам придется самому сделать ваше дело, — высказал предположение отец. — Что, если моя стража преградила вашему подкреплению путь? Как вы, вероятно, уже поняли, в школе присутствуют этой ночью члены Ордена Феникса. Да, собственно говоря, вам никакая помощь и не нужна, палочки у меня нет, и защититься мне нечем. Малфой просто продолжал смотреть на него. — Понятно, — добродушно произнес Альбус, увидев, что Малфой и не говорит ничего, и не шевелится. — Вы боитесь действовать, пока они не присоединятся к вам. — Я не боюсь! — прорычал Малфой, так и не предпринимая, впрочем, никаких попыток повредить Альбусу. — Это вам следует бояться! — Чего же? Сомневаюсь, что вы убьете меня, Драко. Убийство — дело непростое, что бы ни думали на этот счет простаки… Но расскажите же мне, пока мы поджидаем ваших друзей, как вам удалось протащить их сюда? Похоже, что, чтобы найти нужный способ, у вас ушло немалое время. Малфой выглядел теперь так, точно он боролся с желанием закричать… или с тошнотой. Он сглотнул, несколько раз глубоко вздохнул, не спуская с Альбуса свирепого взгляда и не отводя направленной прямо ему в сердце волшебной палочки. И наконец, словно не сумев удержаться, сказал: — Мне пришлось починить сломанный Исчезательный шкаф, которым никто уже много лет не пользовался. Тот, в котором год назад пропал Монтегю. — А-а-а. Вздох отца наполовину походил на стон. Он на мгновение закрыл глаза. — Это умно… Их, по-моему, два? — Второй стоит в «Горбине и Бэрке», — сказал Малфой, — и они соединены чем-то вроде прохода. Монтегю говорил мне, что когда он застрял в хогвартском, то оказался словно подвешенным неизвестно где, но иногда слышал, что происходит в школе, а иногда — что в магазине, как будто шкаф перемещался между ними, только самого Монтегю никто услышать не мог… В конце концов, ему удалось трансгрессировать оттуда, хоть испытаний он к тому времени еще не прошел. Он едва не погиб при этом. Все, кто слышал рассказ Монтегю, сочли его просто занятной байкой, только я один и понял, что он означает. Даже Горбин об этом не знал, один я понял, что, починив сломанный шкаф, проложу дорогу в Хогвартс. — Очень хорошо, — пробормотал Альбус. — Итак, Пожиратели смерти смогли проникнуть из «Горбина и Бэрка» в школу, чтобы помочь вам… Умный план, весьма умный… и осуществленный, как вы сказали, прямо под моим носом… — Да, — подтвердил Малфой; удивительно, но похвала Дамблдора, похоже, польстила ему, придала новые силы. — Да, вот именно! — Однако было время, — продолжал отец, — когда вы сомневались, что сумеете починить шкаф, не так ли? И потому прибегли к грубым, плохо продуманным мерам — послали мне ожерелье, которое просто не могло не попасть в чужие руки… отравили медовуху, хотя шансов, что я когда-нибудь выпью ее, почти не существовало… — Ну и что, вы-то все равно не поняли, чьих рук это дело, правильно? — насмешливо ощерился Малфой. Альбус немного сполз по стене вниз — по-видимому у него отказывали ноги, а Поттер тщетно боролся с заклятием. — Прошу вас, — прошептала я Поттеру. — Нас могут заметить. — Вообще говоря, понял, — наконец ответил Альбус. — Я был уверен, что ваших. — Тогда почему же вы мне не помешали? — осведомился Малфой. — Я пытался, Драко. Профессор Снейп присматривал за вами по моему приказанию… — Он не ваше приказание исполнял, он пообещал моей матери… — Ну, разумеется, так он вам и сказал, Драко, на деле же… — Он двойной агент, старый вы дурак, и напрасно вы думаете, будто он работает на вас! — Тут нам придется остаться каждому при своем мнении, Драко. Я, видите ли, доверяю профессору Снейпу… — Ну так значит вы потеряли прежнюю хватку! — усмехнулся Малфой. — Он предлагал мне любую помощь, хотел присвоить всю славу себе, хоть как-то во всем поучаствовать: «Чем вы занимаетесь? Вы подсунули ожерелье, это же глупо, вы могли все испортить…» Да только я не сказал ему, чем занимаюсь в Выручай-комнате, он проснется завтра, а все уже кончено, он больше не любимчик Темного Лорда. В сравнении со мной, он обратится в ничто, в пустое место! «Я убью тебя! — чуть ли не крикнула я. — Мерзкий ублюдок! Копия своего отца!» — Да, это приятно, — спокойно согласился Альбус и краем глаза посмотрел вниз, на темный угол, где мы с Поттером были прикованы к стене. — Нам всем нравится получать благодарность за наши труды… И все-таки без помощника вы бы никак не обошлись… Вам нужен был кто-то в Хогсмиде, кто-то, способный подсунуть Кэти то… то… а-а-а… Дамблдор снова закрыл глаза и покивал, словно его одолевала дремота. — Ну конечно… Розмерта. И давно на ней лежит заклятие «Империус»? — Что, дошло наконец? — издевательски ухмыльнулся Малфой. Снизу долетел еще один вопль, прозвучавший громче прежнего. Я снова нервно оглянулась, потом уставилась на отца, продолжавшего говорить: — Итак, бедную Розмерту заставили спрятаться в туалете и всучить ожерелье первой попавшейся ученице Хогвартса, которая войдет туда в одиночку? А отравленная медовуха… Естественно, Розмерта могла добавить в нее яд, прежде чем послать бутылку Слизнорту, который собирался подарить ее мне на Рождество… Да, чистая работа… очень чистая… Бедный мистер Филч не стал бы, конечно, проверять бутылку, присланную Розмертой… Но скажите, как вы с ней сообщались? Я полагал, что все способы связи со школой у нас под наблюдением. — Зачарованные монеты, — ответил Малфой. Казалось, он принуждал себя продолжать разговор; рука его, державшая палочку, ходила ходуном. — Одна была у меня, другая у нее, мы могли обмениваться сообщениями… — Это не тот ли способ секретной связи, которым в прошлом году пользовалось общество, именовавшее себя «отрядом Дамблдора»? — спросил старый волшебник. Альбус говорил легко, непринужденно, но я увидела, как, задавая вопрос, он сполз по стене еще на дюйм. — Да, идею я взял у них, — криво улыбнувшись, сказал Малфой. — И мысль насчет яда тоже позаимствовал у грязнокровки Грейнджер — услышал в библиотеке, как она говорила, что зелья Филч распознавать не умеет, ну и… — Будьте любезны, не используйте при мне это бранное слово, — попросил Альбус. Малфой хрипло хохотнул: — Я, того и гляди, убью вас, а вы переживаете из-за слова «грязнокровка»? «Убью, — вырывалась я из невидимых оков». — Да, переживаю, — подтвердил он, и я заметила, как его ступни скользнули по полу от усилий, которые он прилагал, чтобы стоять прямо. — Ну, а насчет того, чтобы убить меня, Драко, — у вас уже имелось для этого немало долгих минут. Мы совершенно одни. Я беззащитен в большей мере, чем вам могло когда-либо примечтаться, и все-таки вы так ничего и не предприняли… Губы Малфоя непроизвольно дернулись — как если б ему попала в рот какая-то гадость. — Так вот, насчет сегодняшней ночи, — продолжал Альбус. — Я немного озадачен случившимся… Вы ведь как-то узнали, что я покинул школу? Хотя, разумеется, — ответил сам он на свой вопрос, — Розмерта видела, как я ухожу, и, не сомневаюсь, воспользовалась вашими замечательными монетами, чтобы сообщить вам об этом… — Именно так, — сказал Малфой. — Правда, она сказала, что вы надумали выпить и скоро вернетесь… — Что же, выпить я действительно выпил… и вернулся… если это так можно назвать, — пробормотал отец. — Так вы решили расставить мне ловушку? — Мы решили подвесить над башней Черную Метку, чтобы вы примчались сюда посмотреть, кого убили, — подтвердил Малфой. — И все сработало! — Ну… и да, и нет… — сказал Альбус. — Ведь насколько я понял, никто пока не убит? — Кто-то погиб точно, — ответил Малфой голосом, ставшим вдруг на октаву выше. — Один из ваших… не знаю кто, там было темно… я переступил через тело… я должен был ждать вашего возвращения здесь, наверху, да только ваш феникс все время путался у меня под ногами. — Да, это они умеют, — сказал отец. Снова грохот и крики внизу, ставшие еще громче, чем прежде; похоже, сражение идет уже на винтовой лестнице, ведущей туда, где стояли Дамблдор и Малфой. То ли мое сердце, то ли Поттера, бешено колотилось. Он посмотрел на меня, в его глазах была мольба. — Я ничего не могу сделать, Поттер, — прошептала я. — Он мне не дает. — Так или иначе, времени у нас остается мало, — продолжил Альбус, — поэтому давайте поговорим о ваших возможностях, Драко. — Моих возможностях! — выпалил Малфой. — Я стою перед вами с волшебной палочкой и вот-вот убью вас… — Мой милый мальчик, пора оставить притворство. Если бы вы собирались убить меня, то сделали бы это сразу, едва применив Обезоруживающее заклинание, а не стали бы медлить ради приятной беседы о путях и средствах. — У меня нет выбора! — ответил Малфой, становясь вдруг таким же белым, как Альбус. — Я должен сделать это. Он убьет меня! Убьет всю мою семью! — Сложность вашего положения мне понятна, — сказал Дамблдор. — Почему, как вы полагаете, я до сих пор не встретился с вами с глазу на глаз? Потому что знал: как только лорд Волан-де-Морт поймет, что я вас подозреваю, вы будете убиты. «Лучше ты бы умер, Драко Малфой!» — подумала я. — Я не решался заговаривать с вами о задании, которое он вам дал, из опасений, что он использует против вас легилименцию, — продолжал Альбус. — Но теперь мы можем наконец поговорить начистоту. Вреда вы пока никакого не причинили, никого не покалечили, хотя то, что выбранные вами жертвы выжили, и можно отнести лишь за счет удачи… Я могу помочь вам, Драко. — Нет, не можете, — ответил Малфой; палочка в его руке тряслась так, что страшно было смотреть. — И никто не может. Он сказал, что, если я не сделаю это, он убьет меня. У меня нет выбора. — Перейдите на правую сторону, Драко, и мы сумеем укрыть вас так основательно, как вам и не снилось. Больше того, я могу послать сегодня членов Ордена Феникса к вашей матери, чтобы они укрыли и ее. Отцу вашему ничто сейчас в Азкабане не грозит, а когда придет время, мы защитим и его тоже… Переходите на правую сторону, Драко… вы же не убийца… Малфой во все глаза смотрел на Альбуса. — Но я зашел слишком далеко… — медленно произнес он. — Они думали, что я погибну, пытаясь прикончить вас, а я здесь… вы в моих руках… палочка есть только у меня… вам остается рассчитывать лишь на мое милосердие… — Нет, Драко, — негромко ответил Альбус. — Сейчас в счет идет мое милосердие, не ваше. Малфой молчал. Рот его был приоткрыт, волшебная палочка по-прежнему дрожала. Но тут на лестнице загремели шаги, мы скрылись вглубь, чтобы нас никто не заметил. И через секунду Малфоя оттолкнули в сторону четверо в черных мантиях, выскочившие из двери. Похоже, Пожиратели смерти победили в шедшем внизу сражении. Амникус одышливо захихикал. — Дамблдора приперли к стенке! — сказал он и повернулся к Беллатрисе, и та алчно улыбнулась.  — Дамблдор без волшебной палочки, Дамблдор в одиночестве! Отлично, Драко, отлично! — она подошла к Драко. — Добрый вечер, Амникус, — спокойно произнес Альбус, словно приветствуя гостя, явившегося на чашку чая. — Вы и Беллатрису с собой привели… очаровательно… Она издала сердитый смешок. — Что, думаете, шуточки помогут вам и на смертном одре? — глумливо поинтересовалась она. — Шуточки? Нет-нет, это всего лишь проявление воспитанности, — ответил Альбус. — Давай, действуй, — сказал Сивый. — Это вы, Фенрир? — спросил отец. — Я самый, — проскрежетал мужчина. — Что, рады нашей встрече, Дамблдор? — Нет, этого я не сказал бы… Фенрир Сивый улыбнулся, показав заостренные зубы. Кровь стекала по его подбородку, он медленно, непристойно облизывался. — Вы же знаете, как я люблю малых деток, Дамблдор. — Следует ли понимать это так, что вы нападаете теперь и не при полной луне? Весьма необычно… Ваш вкус к человеческой плоти раз в месяц удовлетворить уже невозможно? — Совершенно верно, — подтвердил Сивый. — Вас это шокирует, Дамблдор? Пугает? — Ну, не стану притворяться, некоторое отвращение мне это внушает, — ответил он. — И, признаюсь, я немного удивлен тем, что Драко пригласил именно вас в школу, где проживают его друзья… — Я его не приглашал, — прошептал Драко. На Сивого он не смотрел, да, похоже, и смотреть не хотел. — Я не знал, что он явится… — Не мог же я упустить возможность побывать в Хогвартсе, Дамблдор, — проскрежетал Сивый. — Здесь столько еще не порванных глоток… Вкуснятина, вкуснятина… И он, оскалясь на Альбуса, поковырял желтым ногтем в передних зубах. — А на десерт я мог бы пустить вас, Дамблдор. — Нет! — резко осадила Беллатриса. — У нас приказ. Это должен сделать Драко. Давай, Драко, и побыстрее, у нас очень плотный график. — У парня кишка тонка, он весь в своего отца! — заявил Сивый. Однако решимости в Малфое явно поубавилось. Он с ужасом смотрел в лицо Альбуса, побледневшее еще сильнее, опустившееся еще ниже, так сильно сполз старый волшебник по стене. — По-моему, он и так не задержится на этом свете надолго! — сказал Амникус, и Беллатриса захихикала. — Посмотрите на него! Что с вами такое, Дамблдор? — О, пониженная сопротивляемость организма, Амикус, замедление реакции, — ответил он. — Короче, старость… когда-нибудь она, возможно, постигнет и вас… если вам повезет… — Что такое, а? Что такое? — закричал обозлившийся вдруг Пожиратель смерти. — Вечно одно и то же, а, Дамби? Вы только болтаете и ничего не делаете, ничего. Не понимаю, зачем Темному Лорду вообще понадобилось вас убивать! Ну же, Драко, займись им! Но в этот миг с лестницы снова донеслись уже совсем громкие звуки схватки, и чей-то голос прокричал: — Они перекрыли лестницу! «Редукто»! «Редукто»! — Ну же, Драко, поторапливайся! — сердито воскликнула Беллатриса. Однако рука Малфоя тряслась так сильно, что он не мог толком прицелиться. — Давайте-ка я, — прорычал Сивый и шагнул к Дамблдору, растопырив руки и оскалив зубы. — Я же сказала — нет! — рявкнула Беллатриса. — Темный Лорд приказал, чтобы это сделал мальчишка! Блеснул свет, и оборотня отбросило в сторону, он ударился о стену и застыл у нее, пошатываясь, гневно тараща глаза. Сердце мое билось с такой силой, что было странно, что его никто не слышит. Если бы только поднять руку, я смогла бы ударить их заклятием. «Отец, — молила я его». И тут где-то в голове послышался голос отца: « Прошу тебя, дорогая моя, ради меня». — Это твой звездный час, — обратилась Беллатриса к Драко. — Решайся! — Действуй же, Драко, или отойди и дай сделать это одному из нас… — вскрикнул Амикус, но в этот миг дверь башни опять резко распахнулась, и на пороге ее возник Снейп с волшебной палочкой в руке. Черные глаза его стремительно обежали всех, кто был здесь, от припавшего к стене Альбуса до Пожирателей смерти, обозленного оборотня и Малфоя. — Северус… — прошептала я. — У нас тут заминка, Северус, — сказал грозный Амикус, и взгляд, и волшебная палочка которого были неотрывно наставлены на Альбуса. — Мальчишка, видать, не способен… Однако имя Снейпа произнес и другой голос, еле слышный. — Северус… Этот звук ужаснул меня сильнее, чем все пережитое за нынешний вечер. Впервые в голосе отца прозвучала мольба. Снейп ничего не ответил, он сделал несколько шагов вперед, оттолкнув с дороги Малфоя. Трое Пожирателей смерти безмолвно отступили назад. Даже оборотень выглядел испуганным. С мгновение Снейп вглядывался в Альбуса, резкие черты его лица казались протравленными отвращением и ненавистью. — Северус… прошу тебя… Снейп, подняв палочку, направил ее на Альбуса. — «Авада Кедавра»! «Нет! Не-е-ет!» — Я не верила ни во что, что тогда происходила на моих глазах. Струя зеленого пламени вырвалась из волшебной палочки Снейпа и ударила Альбуса прямо в середину груди. Я хотела завопить от ужаса, но вопль этот с губ моих так и не слетел. Поттер стал сильнее выбиваться из невидимых оков. Мы оба, онемевшие и неподвижные, вынуждены были смотреть, как Альбуса подбросило в воздух, на долю секунды он завис под сверкающим черепом, а потом, как тряпичная кукла, медленно перевалился спиной через стену башни и исчез. И тут прозвучали последние слова Альбуса в моей голове: «Ты моя дочь, моя кровь». Мне казалось, что и сама я лечу, кувыркаясь в пустоте; этого не может быть… этого не может быть… — Уходим, быстро, — сказал Снейп. Он схватил Малфоя за шиворот и протолкнул его перед собой в дверь; Сивый и возбужденно пыхтевшие низкорослые Амникус и Беллатриса последовали за ними. Когда они скрылись с глаз, я почувствовала вдруг, что снова способна двигаться; то, что держало меня сейчас, как парализованную, у стены, было не волшебством, но ужасом и потрясением. Поттер моментально побежал вслед за Пожирателями. Я хотела его остановить, но у меня не было сил. Но я только успела выкрикнуть «Петрификус Тоталус!» в сторону Амникуса, который последним уже входил в дверь. Он нырнул вперед, будто его ударили в спину чем-то твердым, и повалился, точно восковая фигура, но еще до того, как он ударился об пол, Поттер перескочил через него и полетел по темной лестнице вниз. В то самое мгновение, как спало наложенное на меня Альбусом парализующее заклинание, я поняла: надежды нет, заклинание перестало действовать лишь потому, что умер тот, кто его наслал. Я упала на колени; все мое тело содрогалось и болело, каждый вдох отдавался в груди острым уколом. Меня пронзила невыносимая боль; эта мука наверняка прикончит меня; до смерти или до безумия… — Отец! — взвыла я. Когда боль настолько сильна, что ее невозможно вынести, мы ее отрицаем. Мы не хотим верить в реальность. Но мы не можем идти вперед, если не примем то, что есть, если не переживем это. Я скатилась по стене и, закрыв глаза ладонью, заплакала. Ужас раздирал мне сердце. Да, смерть у нас забирает ровно столько, сколько нам было дано. Она учит нас тому, что действительно важно: как отдавать взамен то, что брали на протяжении всей жизни, как следовать за чем-либо и никогда не отступать или как уметь оглядываться на то, что сделало нас такими, какими мы есть. Но иногда уроки, преподносимые чьей-то смертью, не такие, как мы ожидали. Поистине, вкус жизни хорошо ощущаешь лишь тогда, когда в лицо тебе только что посмотрела смерть. Сегодня она задела крыльями моё лицо, а завтра или чуть позже она постучит ко мне в дверь. И теперь боль — моя единственная спутница. Найдя свою палочку, я спустилась с лестницы. В тускло освещенном коридоре стояла густая пыль, половина потолка обвалилась в ходе так и продолжавшегося здесь сражения. Парадные дубовые двери стояли настежь, из них лился свет на подъездную дорожку и лужайку перед школой. Медленно, неуверенно, на ступеньки крыльца выходили ученики и преподаватели в ночных халатах, нервно оглядываясь в поисках каких-либо признаков скрывшихся в ночи Пожирателей смерти. Но мои глаза были прикованы к земле у подножия самой высокой из башен замка. Безмолвно глядя туда, где, как я думала, должно лежать тело отца, я заметила, что уже многие идут в ту сторону. Я ощущала непонятную отрешенность, как будто от этой боли страдал кто-то другой, шагающий со мной рядом. По-настоящему реальным и неотвратимым было лишь страшное стеснение в моей груди… Как во сне, продвигалась я через невнятно бормочущую толпу и наконец добралась до самого ее края, туда, где онемевшие от горя ученики и преподаватели оставили немного свободного места. Я услышала, как Хагрид застонал от боли и потрясения, но не остановился; он медленно шел вперед, пока не достиг тела Альбуса и не опустился перед ним на землю. И все же я не готова была к тому, чтобы увидеть, как мой отец, лежит на земле, изломанный, с раскинутыми руками… Глаза отца были закрыты, и, если бы не странные углы, под которыми отходили от тела руки и ноги, он мог показаться спящим. Поттер, подойдя, протянул руку, поправил съехавшие с крючковатого носа очки-половинки, стер рукавом вытекшую изо рта струйку крови. Я вгляделась в старое мудрое лицо отца, пытаясь до конца осознать огромную, непостижимую истину: никогда больше он на заговорит со мной, никогда не сможет прийти на помощь… Добравшись до больничного крыла, я, пинком распахнув дверь, увидела на койке у входа спящего Невилла. Поттер, Джинни, Рон, Гермиона, Тонкс и Люпин стояли у другой койки, в дальнем конце палаты. — С тобой все в порядке, Адрианна? — Да, — ответила я. — Есть жертвы? Никто мне не ответил. Я глянула поверх плеча Гермионы и увидела на подушке парня, сына Артура Билла, с неузнаваемым лицом, рассеченным и разодранным так страшно, что оно казалось гротескной маской. Мадам Помфри наносила на раны какую-то остро пахнущую зеленую мазь. — Разве нельзя исцелить Билла какими-нибудь чарами? — спросил Поттер у волшебницы. — Чары тут не помогут, — ответила мадам Помфри. — Я перепробовала все, что знаю, но от укусов оборотня лекарства не существует. — Но его же искусали не при полной луне, — сказал Рон, смотревший в лицо брата с таким выражением, как будто надеялся, что раны затянутся от одного его взгляда. — Сивый не преобразился, так что Билл не станет… настоящим… И он неуверенно взглянул на Люпина. — Нет, думаю, настоящим оборотнем Билл не станет, -сказал Люпин, — но отсюда не следует, что в кровь его не попала никакая зараза. Это зачарованные раны. Они вряд ли исцелятся полностью, и… и в Билле будет, возможно, проступать временами нечто волчье. — Дамблдору наверняка известно, как можно помочь, — сказал Рон. — Где он? Билл сражался с этим маньяком по его приказу, Дамблдор в долгу перед ним, не может же он оставить его в таком состоянии… — Мистер Уизли… — замялась я и, выдохнув, ответила. — Дамблдор мертв! — Нет! — взгляд Люпина переметнулся с меня на Поттера, словно в надежде, что он опровергнет мои слова, однако тот промолчал, и Люпин рухнул на стоящий у койки Билла стул и спрятал лицо в ладонях. Никогда еще я не видела, чтобы Люпин терял власть над собой, мне казалось, что я нечаянно вторглась во что-то очень личное, почти непристойное, и я отвернулась. — Как он умер? — прошептала Тонкс. — Что случилось? — Его убил Снейп, — ответил Поттер. — Я был там и все видел. Мы прилетели на Астрономическую башню, потому что Метка висела именно над ней… Дамблдору было плохо, он очень ослаб, но, думаю, понял, что это ловушка, едва услышав, как кто-то бежит к нам по лестнице. Эта была мисс Монфор-лʼАмори и он обоих обездвижил, мы ничего не могли сделать….и тут из двери выскочил Малфой и обезоружил его… Гермиона закрыла ладонями рот, Рон застонал, у Джинни задрожали губы. — Потом появились Пожиратели смерти, а за ними Снейп… И Снейп убил его. «Авада Кедавра»… — Говорить дальше Поттер не смог. — Адрианна, — обратился ко мне Люпин. — Это все правда? — По-моему, Поттер все уже рассказал, — стараясь не заплакать, сказала я. — Мне добавить нечего. Мадам Помфри залилась слезами. Никто не обратил на нее никакого внимания, только Джинни вдруг прошептала: — Чш-ш! Слушайте! Мадам Помфри, глотая слезы, прижала пальцы к губам, глаза ее расширились. Где-то в темноте запел феникс — такого пения я не слышала ни разу: потрясающей красоты горестный плач. И я почувствовала, как чувствовала, слушая феникса прежде, что музыка эта звучит у него внутри, не снаружи, то было его собственное горе, волшебным образом превратившееся в песню, которая отдавалась эхом, разносилась над просторами замка, лилась в его окна. Как долго мы молчали, вслушиваясь, сказать ни один из нас не смог бы, как не смог бы и объяснить, почему, пока мы слушали звучание собственной скорби, боль как будто стихала; однако мне показалось, что прошло немало времени, прежде чем больничная дверь снова отворилась и в палату вошла профессор Макгонагалл. Как и на всех остальных, на ней были видны следы недавней битвы — ссадины на лице, разодранная одежда. — Молли с Артуром уже летят сюда, — сказала она, разрушив чары музыки; все встряхнулись, словно выходя из оцепенения, одни вновь обратили взгляды на Билла, другие вытирали глаза, третьи покачивали головами. — Что произошло, Гарри? По словам Хагрида, ты был с профессором Дамблдором, когда… когда это случилось. И он говорит, что профессор Снейп как-то причастен… — Снейп убил Дамблдора, — ответил Поттер. Мгновение она молча смотрела на него, потом, ко всеобщему испугу, покачнулась; мадам Помфри, по-видимому уже совладавшая с собой, бросилась к ней, выхватила из воздуха кресло и подтолкнула его под Макгонагалл. — Снейп, — опадая в кресло, слабо повторила Макгонагалл. — Мы все удивлялись, но он так доверял всегда… Снейп… не могу поверить… — Снейп как никто владел окклюменцией, — с непривычной хрипотцой в голосе произнес Люпин. — Мы все это знали. — Но Дамблдор клялся, что он на нашей стороне! — прошептала Тонкс — Я всегда думала, что Дамблдору известно о Снейпе такое, чего не знаем мы… — Он намекал, что у него есть веские причины доверять Снейпу, — пробормотала профессор Макгонагалл, вытирая уголки глаз клетчатым носовым платком. — Я хочу сказать… при таком прошлом Снейпа… конечно, многих поражало, но Дамблдор недвусмысленно заявил мне, что раскаяние Снейпа абсолютно искренне… и даже слова против него слышать не желал! — Хотела бы я знать, что наговорил ему Снейп, чтобы убедить его в этом, — сказала Тонкс. — Могу вам сказать, — произнес Поттер, и все повернулись к нему. — Снейп снабдил Волан-де-Морта сведениями, которые заставили его начать охоту на моих маму и папу. А потом Снейп уверил Дамблдора, будто не понимал, что делает, сказал, что сожалеет об этом, сожалеет об их смерти. — И Дамблдор поверил ему? — ошеломленно спросил Люпин. — Поверил, что Снейп сожалеет о смерти Джеймса? Да Снейп ненавидел Джеймса… — Он и маму мою ни в грош не ставил, — сказал Поттер, — она же была из маглов… «грязнокровка», так он ее называл… Никто не спросил, как Поттер узнал об этом. Все выглядели придавленными страшным потрясением, все пытались переварить чудовищную правду. — Это моя вина! — вдруг сказала профессор Макгонагалл, скручивая пальцами носовой платок, казалось, она никак не может собраться с мыслями. — Моя! Я послала нынче ночью Филиуса за Снейпом, послала, чтобы он пришел к нам на помощь! Если бы я не известила Снейпа о том, что происходит, он мог и не присоединиться к Пожирателям смерти. Пока Филиус не сказал ему, что они здесь, Снейп вряд ли знал об этом. — Ты ни в чем не виновата, Минерва, — твердо сказал Люпин. — Мы все нуждались в помощи и приходу Снейпа только обрадовались… — Значит, появившись на поле боя, он присоединился к Пожирателям смерти? — спросил Поттер. — Что именно произошло, я точно не знаю, — взволнованно ответила профессор Макгонагалл. — Все так смешалось… Дамблдор сказал, что на несколько часов оставит школу и что нам нужно будет, просто на всякий случай, патрулировать коридоры… К нам должны были присоединиться Римус, Билл и Нимфадора… ну, мы и патрулировали. Казалось, все тихо. Каждый потайной ход, ведущий из школы, был перекрыт. На все входы в замок наложены мощные заклинания. Я и сейчас не знаю, как сумели Пожиратели смерти проникнуть… — Я знаю, — снова вмешался Поттер и коротко рассказал о двух Исчезательных шкафах, о создаваемом ими волшебном коридоре. — Вот так они и прошли, через Выручай-комнату. Почти невольно он взглянул на Рона, потом на Гермиону — оба выглядели совершенно пришибленными. — Это я напортачил, Гарри, — уныло признал Рон. — Мы сделали, как ты велел: проверили Карту Мародеров, Малфоя на ней не увидели и решили, что он в Выручай-комнате. Я и Джинни отправились следить за ней, но Малфой проскочил мимо нас… — Он вышел из комнаты примерно через час после того, как мы начали наблюдение, — сказала Джинни. — Один, с этой кошмарной высушенной рукой… — С Рукой Славы, — пояснил Рон. — Помнишь, той, что дает свет только тому, кто ее держит? — В общем, — продолжила Джинни, — он, скорее всего, проверял, свободен ли путь, можно ли выпустить Пожирателей смерти, потому что, едва увидев нас, бросил что-то в воздух, и все тут же погрузилось в непроглядную тьму… — Перуанский Порошок мгновенной тьмы, — горько промолвил Рон. — Фред с Джорджем… Я еще поговорю с ними о том, кому они продают свои товары. — Чего мы только не перепробовали — «Люмос», «Инсендио», — сказала Джинни, — ничто эту тьму не брало. Нам осталось одно — на ощупь выбраться из коридора, при этом мы слышали, как кто-то пробежал мимо. Видимо, Малфой освещал себе дорогу Рукой и провел остальных. Заклинаниями мы пользоваться не решались, боялись попасть друг в друга, а когда добрались до освещенного коридора, их уже не было. — К счастью, — хрипло сказал Люпин, — Рон и Джинни почти сразу наткнулись на нас и рассказали о случившемся. Через несколько минут мы отыскали Пожирателей смерти, они направлялись к Астрономической башне. Малфой, скорее всего, не ожидал усиления стражи, да и порошок у него весь уже вышел. Началась драка, они бросились врассыпную, мы погнались за ними. Один из них, Гиббон, прорвался к лестнице на башню… — Чтобы поставить Метку? — спросил Поттер. — Наверное. Должно быть, они договорились обо всем еще в Выручай-комнате, — сказал Люпин. — Правда, не думаю, что Гиббону так уж хотелось в одиночку дожидаться там Дамблдора, потому что он скоро спустился вниз, присоединился к сражению и попал под смертоносное заклятие, на волосок пролетевшее мимо меня. — Значит, если Рон наблюдал за Выручай-комнатой вместе с Джинной, — обращаясь к Гермионе, сказал Поттер, — то вы… — Да, дежурили у кабинета Снейпа, — прошептала Гермиона, в глазах которой поблескивали слезы. — С Невиллом. Проторчали там целую вечность, ничего не происходило, что творится наверху, мы не знали… Рон же взял Карту Мародеров с собой. А около полуночи в подземелье примчался профессор Флитвик. Он что-то кричал о Пожирателях смерти в замке, по-моему, нас с Невиллом он даже не заметил, просто ворвался в кабинет Снейпа, и мы услышали, как он говорит, что Снейп должен пойти с ним и помочь, потом какой-то громкий удар, а после Снейп выскочил из кабинета и увидел нас и… и… — Что? — спросил Поттер. — Я оказалась такой дурой, Гарри! — тоненько и тихо произнесла Гермиона. — Он сказал, что у профессора Флитвика обморок, велел нам зайти в кабинет, позаботиться о нем, пока… пока сам он будет сражаться с Пожирателями смерти… От стыда Гермиона закрыла лицо ладонями и рассказ свой продолжила сквозь пальцы, приглушенным голосом: — Мы вбежали в кабинет — посмотреть, чем можно помочь профессору Флитвику, он без сознания лежал на полу и… ох, теперь-то все так очевидно. Снейп, скорее всего, оглушил его, а мы этого не поняли, Гарри, не поняли и дали Снейпу уйти! — Тут нет вашей вины, — решительно наконец в разговор вторглась я. — Если бы вы, Гермиона, не подчинились Снейпу и преградили ему дорогу, он наверняка убил бы и вас, и Невилла. — То есть когда он поднялся наверх, — сказал Поттер. — Нам приходилось туго, мы проигрывали, — негромко сказала Тонкс. — Гиббон был убит, но остальные Пожиратели смерти готовы были драться на смерть. Невилла ранили, Билла погрыз Сивый… было темно… повсюду летали заклятия… Малфой куда-то исчез, должно быть, проскользнул мимо нас наверх, в башню… потом и другие Пожиратели смерти устремились за ним, и один из них перекрыл каким-то заклинанием лестницу за собой… Невилл бросился к ней, но его отбросило в воздух. — Никому из нас прорваться не удалось, — сказал Рон, — а этот бугай, Пожиратель смерти, расшвыривал повсюду заклятия, они отскакивали от стен, чуть не ударяя в нас… — И тогда появился Снейп, — перебила его Тонкс, — и он не… — Я краем глаза заметила, как он бежит к нам, но тут огромный Пожиратель смерти снова метнул в меня заклятие, я пригнулась и потеряла Снейпа из виду, — сказала Джинни. — Я видел, как он проскочил через проклятый барьер, словно того и не было, — сказал Люпин. — Я попытался последовать за ним, но меня отбросило точно так же, как Невилла… — Очевидно, он знал заклинание, которое нам не известно, — прошептала Макгонагалл. — В конце концов, он же преподавал защиту от Темных искусств… Я-то решила, будто он спешит нагнать ускользнувших в башню Пожирателей смерти… — Он и спешил! — гневно сказал Поттер. — Но не ради того, чтобы их остановить, а чтобы помочь им… и, готов поспорить, этот барьер пропускал только тех, у кого есть Черная Метка… Так что же произошло, когда он вернулся? — Ну, как раз перед этим здоровенный Пожиратель смерти выпалил заклинанием, которое обрушило половину потолка, заодно развалив и барьер на лестнице, — сказал Люпин. — Мы все бросились к ней, во всяком случае, те, кто еще стоял на ногах, и, когда из облака пыли появились Снейп с мальчиком, никто из нас, естественно, не стал на них нападать… — Мы просто пропустили их, — глухо произнесла Тонкс, — вот и все. Решили, что за ними гонятся Пожиратели смерти, а в следующий миг Пожиратели вернулись вместе с Сивым, и снова началась драка. По-моему, я слышала, как Снейп крикнул что-то, но что — не разобрала… — Он крикнул: «Все кончено», — сказал Гарри. — Он сделал то, что хотел сделать. — Ну хватит, — взревела я. — Мёртвых не вернуть. И радости это не принесёт, — я посмотрела на Поттера и из уголков глаз покатились капельки слез. — Месть за себя или за кого-то — не более чем красивые слова и ублажение своего эго. Просто забава. Все замолчали. Плач Фоукса еще разносился над землями замка. И пока музыка продолжала наполнять воздух, непрошеные, нежданные мысли прокрадывались в мою голову. Унесли ли уже тело Альбуса от подножия башни? И как с ним поступят потом? Где найдет оно упокоение? Двери больничного крыла резко распахнулись, заставив всех испуганно вздрогнуть: в палату торопливо вступили мистер и миссис Уизли, а следом за ними Флер с искаженным ужасом прекрасном лицом. — Молли, Артур, — воскликнула профессор Макгонагалл, вскакивая и бросаясь им навстречу, — мне так жаль… — Билл, — прошептала миссис Уизли, увидев изуродованное лицо сына, и метнулась мимо Макгонагалл к его кровати. — О, Билл! Люпин и Тонкс торопливо встали и отступили в сторону, чтобы позволить мистеру и миссис Уизли приблизиться к Биллу. Миссис Уизли склонилась над сыном, коснулась губами его окровавленного лба. — Вы сказали, что на него напал Сивый? — встревоженно спросил профессора Макгонагалл мистер Уизли. — Но ведь он не преобразился? Так что же это значит? Что будет с Биллом? — Пока мы этого не знаем, — ответила профессор Макгонагалл, бросая беспомощный взгляд на Люпина. — Какое-то заражение, вероятно, произойдет, Артур, — сказал Люпин. — Случай редкий, быть может, уникальный… Не ясно, как поведет себя Билл, когда очнется… Миссис Уизли отобрала у мадам Помфри остро пахнущую мазь и начала сама покрывать ею раны Билла. — А Дамблдор… — продолжал мистер Уизли. — Это правда, Минерва?.. Он действительно… Профессор Макгонагалл кивнула. — Дамблдор погиб, — прошептал мистер Уизли, но миссис Уизли могла сейчас думать только о сыне. Она заплакала, слезы ее падали на изуродованное лицо Билла. — Конечно, какая разница, как он выглядит… Это н-не так уж и важно. Но он был таким красивым м-мальчиком… Всегда таким красивым… и с-соби-рался жениться! — А это еще что такое? — внезапно и громогласно осведомилась Флер. — Что значит — собиʼгался? Миссис Уизли повернула к ней залитое слезами, испуганное лицо. — Ну… только то… — Думаете, Билл не захочет тепеʼгь взять меня в жены? — гневно спросила Флер. — Думаете, 'газ его покусали, так он меня и 'газлюбит? — Нет, я совсем не об этом… — И пʼгавильно, потому что он захочет и еще как! — заявила Флер, распрямляясь во весь рост и отбрасывая за спину длинную гриву белокурых волос. — Чтобы помешать Биллу любить меня, тʼгебуется кое-что покʼгуче какого-то обоʼготня! — Да, да, конечно, — торопливо подтвердила миссис Уизли, — просто я думала, может быть… раз он теперь… то как же… — Вы думали, что я не захочу за него выйти? — гневно раздувая ноздри, спросила Флер. — Что меня интеʼгесует одна его внешность? По-моему, моей кʼгасоты вполне хватит на нас обоих! А все эти шʼгамы показывают только, как отважен мой муж! Пустите, я сама! — яростно воскликнула она, отталкивая миссис Уизли и вырывая из ее рук мазь. Миссис Уизли отпрянула назад, к мужу, и с растерянным видом наблюдала, как Флер обрабатывает раны Билла. Все молчали, но я ожидала какого-то взрыва. — У нашей тетушки Мюриэль, — произнесла после долгой паузы миссис Уизли, — есть редкой красоты диадема… гоблинской работы… Я не сомневаюсь, что уговорю ее одолжить эту диадему вам на венчание. Знаете, она так любит Билла, а диадема очень пойдет вашим волосам. — Спасибо, — чопорно ответила Флер. — Увеʼгена, это будет кʼгасиво. А через миг — я не успела даже заметить, как это произошло, — две женщины уже плакали, обнимая друг дружку. — Видишь! — произнес сдавленный голос. Тонкс гневно взирала на Люпина. — Она все равно хочет выйти за него, пусть даже он и искусан! Ей наплевать на это! — Тут другое, — едва шевеля губами, ответил напрягшийся вдруг Люпин. — Билл полным оборотнем не станет. Это два совершенно разных… — Да мне-то что, какое мне дело? — воскликнула Тонкс, хватая Люпина за отвороты мантии и встряхивая его. — Я миллион раз говорила тебе… — О-о-о… — выдохнула я. — Превратности любви… — А я миллион раз говорил тебе, — произнес Люпин, стараясь не встречаться с Тонкс взглядом, — что я слишком стар для тебя, слишком беден… слишком опасен… — Сколько раз я тебе повторяла, Римус, ты ведешь себя просто смешно, — объявила миссис Уизли через плечо Флер, которую она продолжала гладить по спине. — Ничего не смешно, — не сдавался Люпин. — Тонкс заслуживает кого-то помоложе и поздоровее. — Да ведь нужен-то ей ты, — сказала, слабо улыбнувшись, миссис Уизли. — И в конце концов, Римус, человек молодой и здоровый вовсе не обязательно навсегда таким и останется. И она печально повела рукой в сторону лежавшего между ними Билла. — Сейчас… сейчас не время говорить об этом, — сказал Люпин, горестно обводя взглядом палату, но избегая при этом чьих бы то ни было глаз. — Дамблдор мертв… — Дамблдор был бы счастливее всех, зная, что в мире прибавилось хоть немного любви, — резко сказала я, и при этих словах больничная дверь распахнулась снова — вошел Хагрид. Та малая часть его лица, которую не закрывали борода и волосы, была мокрой, припухшей; Хагрида сотрясали рыдания, в руке он сжимал огромный грязный носовой платок. — Я… я все сделал, профессор, — прерывающимся голосом сообщил он. — П-перенес его. Профессор Стебль отправила детишек назад, по постелям. Профессор Флитвик еще лежит, но, говорит, что враз поправится. А профессор Слизнорт сказал, что сообщил в Министерство. — Спасибо, Хагрид, — ответила профессор Макгонагалл, сразу же встав и обернувшись, чтобы окинуть взглядом тех, кто теснился у койки Билла. — Когда министерские появятся здесь, мне придется объясняться с министром. Хагрид, будь добр, скажи деканам — Слизерин может пока представлять Слизнорт, — что мне необходимо немедленно увидеться с ними в моем кабинете. Буду рада, если к ним присоединишься и ты. Хагрид кивнул, повернулся и, шаркая, покинул палату. Профессор Макгонагалл взглянула на Поттера: — Перед тем как встретиться с деканами, я хотела бы коротко переговорить с вами, Гарри. Если вы согласитесь пройти со мной… Гарри встал, пробормотал, обращаясь к Рону, Гермионе и Джинни: «Я быстро» — и вслед за профессором Макгонагалл вышел из палаты. Коридоры были пусты, только один звук долетал сюда — плач феникса. Я направилась в кабинет Альбуса. Надо продолжать жизнь с того, на чем она вчера остановилась, и мы с болью сознаем, что обречены непрерывно тратить силы, вертясь все в том же утомительном кругу привычных стереотипных занятий. Иногда мы в эти минуты испытываем страстное желание, открыв глаза, увидеть новый мир, преобразившийся за ночь, нам на радость, мир, в котором все приняло новые формы и оделось живыми, светлыми красками, мир, полный перемен и новых тайн, мир, где прошлому нет места или отведено место весьма скромное, и если это прошлое еще живо, то, во всяком случае, не в виде обязательств или сожалений, ибо даже в воспоминании о счастье есть своя горечь, а память о минувших наслаждениях причиняет боль. Я поднялась по винтовой лестнице и вошла в круглый кабинет. Все выглядело почти таким, как при Альбусе: на тонконогих столиках жужжали и попыхивали серебряные приборы, в стеклянном ящике поблескивал под светом луны меч Гриффиндора, и Распределяющая шляпа лежала на полке за письменным столом. Вот разве насест Фоукса опустел, феникс продолжал выпевать свой плач над просторами замка. Да в череде портретов прежних директоров и директрис Хогвартса появился новый: в золоченой раме над столом неподвижно застыл Дамблдор — полукружия очков на крючковатом носу, спокойный, ничем не встревоженный взгляд, коротко глянув на него, опять набегал ком к горлу. Мы все мечтаем о хэппи-энде, но, к сожалению, в жизни он случается не всегда и не у всех. Кому-то для счастливого финала нужно просто переступить через груз прошлых разочарований. А кто-то думает, что хэппи-энд уже наступил, но на самом деле самые счастливые минуты у него еще впереди. Ну, а кому-то кажется, что счастливый финал никогда не наступит, но даже в этом случае не надо сворачивать с пути, который ты выбрал. Боритесь за свой хэппи-энд! Усевшись за его стол, я стала искать ту фотографию с мамой, найдя, я засунула ее в карман, и, поспеши я только выйти из кабинета, возникла вспышка пламени и появился феникс Альбуса — Фоукс. Он сел на золотую жердочку рядом с дверью, сияя алым оперением с лимонной подпушкой. Взмахнув длинным хвостом, он приветливо посмотрел на меня. — Привет, Фоукс, — тихо прошептала я и погладил пышные, ало-золотые перья феникса. Феникс издал тихий, трепещущий звук, и я почувствовала, будто капля горячей жидкости скользнула по моей руке. Это были слезы феникса. И вдруг меня осенило, и я вспомнила вовремя о важной вещи — о лечебном действии слёз феникса. Пошарившись в кармане мантии я нашла флакон с зельем, который мне принес Северус. Вылив его тут же на пол, я подставила флакон к глазу феникса. Только я успела это сделать, а пара капель — попасть в флакон, как Фоукс встрепенулся и, вспыхнув пламенем, сгорел за секунду, оставив после себя горсть пепла и небольшой свиток пергамента. Спрятав флакон обратно в карман мантии я, стряхнув сверток от пепла, развернула его. Он был чист, прошептав заклинание «Апарекиум» я стукнула палочкой свиток. — Почерк отца, — слегка улыбнулась я. «Адрианна, ты единственное драгоценное мое дитя. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знала, моя девочка, я любил и люблю тебя. Возможно, я любил тебя слишком мало, но я люблю тебя так же чисто и пылко, как другие отцы любят своих детей. Но я понимаю, что не смог справиться с задачей в этом мире и не смог добиться, чтобы твоей жизни ничто не угрожало…» Слезы непроизвольно текли по моим щекам, присев на кресло, я продолжила читать. «Я все еще живу где-то, хотя ты не можешь видеть и слышать меня, но я буду тебя видеть и знать, что с тобой. У каждого свое время и каждый однажды уйдет. Ты должна гордиться мной, ведь это дело чести, и ты увидишь, что в результате все будут счастливы… Я делал то, что должен был сделать. Всегда помни, что Северус невиновен и не мог поступиться не по совести». Слова плыли от слез, закрыв глаза, я заплакала. Немного придя в себя, я продолжила: «К сожалению, я могу написать только несколько простых слов, всему остальному тебя должна научить твоя жизнь, так же, как моя научила меня. Сначала, конечно, ты будешь горевать обо мне, но ты не одинока. Вот что утешает меня и что должно, в конце концов, помочь тебе. Однажды ты поймешь, что жизнь стоит того, чтобы жить. Знай, что даже сейчас, когда моя жизнь медленно движется к финалу, мои убеждения сильнее, чем мои палачи! Твоя жизнь должна научить тебя тому, что добро не может расцвести в сердце зла, что свобода и все те вещи, которые делают жизнь по-настоящему достойной и истинной, иногда должны доставаться очень дорогой ценой. Знай, что я спокойно принимаю тот факт, что цивилизация еще не дошла до той точки, когда не придется жертвовать жизнью во имя жизни, и что меня успокаивает твердая уверенность в том, что другие продолжат мое дело. Дитя мое, научись, как можно раньше смотреть на жизнь серьезно. Жизнь тяжела, она никого не ласкает, но не дай ей победить себя. Выбирай борьбу». Только закончив читать, я хотела свернуть свиток, но вдруг заметила еще одну надпись, но уже ниже. «Последняя воля и завещание Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. Находясь в трезвой памяти и в здравом уме, как Верховный чародей Визенгамота признаю Арианроду Монфор-лʼАмори своей единственной наследницей. Сейф № 713 в банке Грингосттс со всем его содержимым переходи в ее владения. Моя фамилия, так же как и моя палочка, теперь на правах дочери принадлежат Арианроде Монфор-лʼАмори и никому больше. Я обнимаю тебя, дитя мое, и целую твои руки и голову». — Отец. — В очередной раз, закрыв глаза, я заплакала. Завернув свиток, я сунула его в карман и выбежала из кабинета.