Забытая жизнь

Мысли путались, они прыгали с одного жизненного сюжета на другой. Мне лезло в голову то, как я патрулировала Хогсмид, то тот момент, когда я лежала на каменном полу в доме Люциуса, уход из Министерства, смерть отца и родных, то еще всякая чушь. Как будто в моей памяти листали страницы и все никак не могли найти нужную главу. Я сжала сильней веки в надежде вытеснить этот кавардак из головы. — Ты обещал, что их не тронут! — ворвавшись в зал, крикнула я и одним махом оглушила Сивого. — Я обещал. Но мои слуги не дают обещаний. — Обернувшись ко мне, Том произнес это монотонно, на одной низкой ноте. — Я собирался действовать дружелюбным убеждением. — Они убили их! — заорала я и наставила на Тома палочку. — Разве? — Хватит! — заорала я и, взмахнув палочкой, бросила в Тома заклятие. — Ты жесток! — Я жесток, потому что люблю тебя, Арианрода. — Он моментально отбил его. — Ты лгал мне с первой минуты! — снова крича, я бросила в него заклинание. — Я лгал? Я создал боль, страх, я таков. — Том отбил его и кинул в меня «Круцио». — Я хотел обладать тобой, но вместо того… Я упала на мраморный пол и завопила от пронзительной боли. Разряд прошелся по всему телу. Я продолжала кричать, но Том не обратил на это внимания. Боль… неожиданная и незаслуженная, вдруг разметала опутавшую меня паутину… Ждать милости нет смысла. Это должно было закончиться, и закончилось… Сейчас я окутана тьмой, и окружена мерзостью. — Где твоя покорность? — продолжил он. — Где твоя верность, Арианрода? Где твоя любовь? — Из всех, кого я знаю, ты меньше всех нуждаешься в любви, — медленно проговорила я низким грудным голосом. — Тогда посочувствуй. Я не гордый, дорогая. — Даже сейчас ты лжешь! — завопила я от пронзительной боли в теле. — Все эти годы, все нападения на меня, на моих близких. Как ты смеешь говорить: «я люблю»?! — Я могу убить тебя, любовь моя, когда захочу. — Том подошел ко мне и, схватив меня за горло, приподнял. — Ты ранила моих слуг, пришлось вызывать Снейпа! — Жаль, что не поубивала всех, — рявкнула я из последних сил. — Ты решила поиграть со мной? — Я помогу Поттеру, пока он не выпотрошит твою шкуру! — гневно отрезала я. — Основательно. Не спеша. Такими способами, которых ты боишься. — И не думай, что твои выходки шокируют меня, — прошипел Том. — Думаешь, сможешь противостоять мне? Том издал рычащий звук откуда-то из глубины, словно в его теле эхом отдавалось рычание огромного зверя. Он навис надо мной, губы раздвинулись, обнажив белые зубы, и рык вырывался из его губ, из-за его зубов, словно предупреждение. От этого звука у меня чаще забилось сердце, но я не испугалась. Еще нет. Он склонился к моему лицу и прорычал: — Ты решила, что сильнее меня! Я только беспомощно моргала, сердце колотилось где-то в горле. Сначала чертова горечь сконцентрировалась где-то в одном месте и пульсирует, пульсирует, словно прострел в позвоночнике. Кажется, в теле образовалась дырка, однако, ощупав себя руками, приходишь к выводу, что порвалась твоя душа. И нитками тут не поможешь. Он опустил голову почти к самому моему лицу и снова прорычал: — Я уничтожу тебя, Арианрода! Он следил за мной темными глазами, оставаясь неподвижным, но напряженным настолько, что его тело едва не светилось предвестием насилия, насилия сдержанного, скованного, ограниченного, но тем не менее… — Тем более сейчас, — негромко продолжил Том, — когда я знаю, где палочка, которая была украдена у Грегоровича. — Запомни одно: я переломаю тебе все суставы. И, когда толпа утомится твоими воплями и разойдется, я буду купаться в твоей крови и радоваться. Я загляну в твои глаза, и моя ненависть потечет из твоих глаз ярким огнем, будто кислота, пока ты наконец не сдохнешь! — заявила я ему прямо в его мерзкое лицо. — Ты, кажется, плохо меня поняла. — Шлепок отметил он красным следом на щеке. Том резко дернул меня за волосы и, запрокинув мою голову, посмотрел в глаза. — За свои проступки надо отвечать, Арианрода! И ты будешь наказана! — с силой рванув на себя мою голову, сказал он и снова ударил наотмашь. Я как могла сопротивлялась, пытаясь освободиться, пытаясь спасти свою жизнь, но несколько сильных пощечин быстро сломили моё сопротивление .…Тогда это была адская смесь: острая, разрывающая боль до озноба, неверие в свои силы, отчаяние… Я тогда как будто зажмурилась, стараясь расслабиться и не сопротивляться, так будет только хуже… Надо стиснуть зубы. Иначе превращаешься в беспомощный скулящий комочек, который неизбежно погибнет. Беспомощный, дрожащий от ужаса комочек я загнала в самую глубь души — пусть скулит там в уголке. А снаружи — ледяное спокойствие и выдержка. Иначе не выжить. Наступило секундное затишье. Удары заклинаний с интервалом в несколько секунд посыпались на неподвижное тело. Я не выдержала и завопила, но это лишь забавляло Тома. Раззадоренные глаза Реддла пылали огнем, он получал удовольствие от происходящего.  — Тебе больно, любовь моя? — пробормотал Том. — Так убей же меня, Том! Я с радостью встречу смерть. Да только моя смерть не поможет тебе… Очередной удар заставил меня выгнуться и заорать от боли. Реддл довольно ухмыльнулся и, рьяно упиваясь своим могуществом, продолжал свою пытку. Я отключилась и очнулась лишь, когда почувствовала холодный воздух от открытой двери. Сквозняк прошел по моему телу, я услышала, как множество людей стало выходить из комнаты, потом дверь закрылась. Наступила тишина, стало еще страшней, чем когда в меня бросали заклятия, теперь моя голова была свободна и в нее лезли всякие мысли, именно от них мне было страшно. Набравшись мужества, я пошевелилась, ничего не произошло, никто на меня не крикнул. Я убрала руку от груди, они слегка дрожали, надо успокоиться, иначе я постоянно буду думать о спасении, как о чем-то невозможном. Жизнь интересная штука, в тот момент, когда кажется, что выхода нет и ты начинаешь тонуть, невесть откуда появляется плывущее по реке бревно, уцепившись за которое легко можно спастись. А еще, если понимаешь, что неведомая сила затягивает тебя на дно жизни, надо не плакать, не стонать, а опуститься вниз и, сильно оттолкнувшись, вынырнуть на поверхность. Чем хуже нам сейчас, тем лучше потом, из любой ситуации можно найти два выхода, главное, никогда не говорить себе. «Все. Конец. Я погибла». Голова не кружилась и не гудела, меня не тошнило, на горло ничего не давило, но мысли, да, их просто не было. Я не испугалась этого состояния, так бывало со мной, когда хотелось просто отдохнуть, ни о чем не думать, просто отдыхать — и все. Так вот и сейчас: мыслей не было, да и ничего взамен тоже — ни действий, ни эмоций, вообще ничего. Я закрыла глаза, мне ничего не хотелось делать, только лежать и все. «Но я должна встать и бежать отсюда, — крутилось в голове. — Ты должна, Адрианна!» Когда чувствуешь себя мышью на раскаленных углях, не важно, куда бежать, надо просто бежать, это единственный способ сохранить жизнь. Я открыла глаза и посмотрела по сторонам, зал был пуст. Опершись на локти, я попыталась встать. Найдя палочку возле камина, я поднялась и направилась к двери. Я быстро шла по коридорам замка, желая скорее исчезнуть отсюда, как маленькая испуганная девочка, которая бежит от ночного кошмара. Но сегодня у этой сказки не будет счастливого конца — он убьет меня несмотря ни на что. Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Подбежав к открытой двери в коридоре, я вошла в комнату. Дверь я закрыла и наложила заклинание. Но разве эта тоненькая преграда сможет его остановить? Он выбил ее и вошел в комнату. — Ты решила убежать от меня Арианрода?! — зарычал Том. — Не подходи ко мне, Том, — предупредила я и наставила на него свою палочку. — Прекрати меня так называть! — заорал он от бешенства. — Для меня ты как был, так и остался Томом Реддлом, — ответила я ему. — Я ненавижу тебя! Колени дрожали, сердце бешено колотилось. Я не отпускала свою палочку, хотя знала, что убить он меня не сможет. Я была его слабостью, я нужна ему. — А как же наша любовь? — возразил Том. — Она умерла с тем Томом, что я знала, — рявкнула я ему в ответ. — Только я знаю, что тебе нужно! — шипел он. — И только я знаю, кто ты есть на самом деле. Я кинула в него заклинание, Том не успел отклонить, и его отбросило в сторону. — Умная девочка, — рычал Том. — Хочет выжить. Но ей ничего уже не поможет. Одним рывком он бросил меня на пол, пронизывающая боль отдалась в хребте. Я не звала на помощь, в этом не было смысла. Из моих уст слышалось лишь «нет, не надо, нет» — я поняла, что он будет со мной делать. Но это лишь больше его раззадоривало. Клыками он впился в мою шею поцелуем, спускаясь губами все ниже, пока не дошел до груди. — Непослушная дрянь… — Он в очередной раз ударил меня по лицу. — Ну что, Арианрода, теперь ты понимаешь, кто ты такая есть и чего стоишь? — строго спросил он. Последовали новые взрывы боли, и я почувствовала, как бешеная ярость овладевает моей душой. Кровь стучала у меня в висках. Я растерянная и беспомощная в своем безысходном отчаянии. Я закусила губу, потому что почувствовала, как напряглись уголки рта, — это означало, что я сейчас разревусь. Том провел ладонью по моему лицу. Крепко взял меня за голову — одной рукой за затылок, другой сжав щечки — и впился в мои губы. — Не смей отворачиваться. Я хочу видеть, как померкнет свет в твоих глазах. Очередная порция «Круцио» — и я потеряла сознание. Я пошевелила руками, а потом, стараясь сохранить остатки самообладания и достоинства, понимая, в каком положении нахожусь, хотелось прикрыться, заслонить себя, но мое положение не позволило сделать этого, я только глотнула, подняла голову, и посмотрела ему в глаза. — Что тебе еще от меня нужно? — еле слышно произнесла я. Ответа не последовало, шорох одежды и его тень на стене — вот и все, что было его ответом. Я ждала, это время тянулось так мучительно, казалось, что все кончено, мне хотелось в это верить, но я понимала, что все это только мои иллюзии, все худшее наверняка впереди, и стоило мне это осознать, как мое тело начало сжиматься, спина согнулась. Очередной поток заклятий сковал мое тело, я опять упала на пол и завопила от боли.Казалось, сердце лопнуло у меня в груди и вытекало теперь наружу вместе со слезами. Я достигла предела. Я больше не могла сдерживаться. Волна слез накрыла меня, они лились из глаз. Капли были на удивление горячими. Они катились по щекам, срывались с подбородка и падали на холодный пол. Я очнулась и тут же попыталась вновь закричать от неумолимой боли во всем теле. Но голос все так же не был мне подвластен. Весь пол подо мной был залит кровью. Все тело было покрыто порезами, одежда пропиталась кровью. Мои ладони, они тряслись, я глубоко вздохнула и стала смотреть на дверь. Мое безвольное тело раскисло, хотелось просто раствориться в себе. Сознание вернулось ко мне от звонкого шлепка по лицу. Резкий удар оставил жгучий след. Я приоткрыла глаза и застыла в немом ужасе. Боковым зрением я зацепила стоящего рядом Сивого. Я все так же лежала на полу в зале с гладкими голыми стенами, это вызвало жуткий, неописуемый страх. Рассеянный тусклый свет падал сверху на мою обездвиженную фигуру. Я попыталась вскрикнуть, но голос был сорван и превратил звуки в глухое завывание. Сивый стоял позади меня и громко смеялся. — Адрианна, — донесся до меня голос позади, — сегодня ты мой ужин… Я затряслась от нахлынувшего страха. На какой-то момент времени я провалилась, мое сознание покинуло меня, но медленно, очень нехотя вернулось, тем самым говоря: «ты не бойся, я с тобой». Ладоней не было, было только тепло, оно шло откуда-то изнутри. Оно касалось моей души, и опять ничего не было, только пустота, как в бесконечном космосе, только пустота — и все. Время имеет начало и не имеет конца, у него нет начала, но есть конец, что такое время? Сплошная прямая между двумя точками, или бесконечная от одной точки к этой же самой? Что такое время? Кто знает. Может, мы всегда возвращаемся к начальному пути и, в сущности, никуда и не идем, у него нет ничего впереди, но и нет уже ничего позади. Проклевывается цветок, опадает листва, планета делает оборот вокруг своего светила, а звезда медленно и в то же время с бешенной скоростью мчится во вселенной. Взрываются галактики, превращаясь в ничто, из этого ничто возрождается новая жизнь. Время стоит, ему ничего не подвластно, ему все равно, что происходит и где, оно само за себя. «Тебе нужно встать и убраться отсюда!» — Эти слова словно вымели из моей головы другие мысли. Приоткрыв глаза, я увидела Сивого, который ковырялся в камине. Сфокусировав все свои мысли, я отправила в него невербальное заклятие «Петрификус Тоталус» — и тут же Сивый рухнул на пол. Глубоко вдохнув, я попыталась встать. Весь мой левый бок заливала кровь, ощупав рукав, который больше всего остального был пропитан темной кровью, я поняла, что на руке большая рана. Мы прокладываем свой путь лишь, чтобы вновь увязнуть в грязи. Ненависть. Недоверие. Я чувствовал себя жалкой и грязной. Подавленной. И все же люди, набредая на что-то поистине чистое, смывают с себя грязь потоками слез. Кровь, да и сам запах ее, я с детства не переносила, поэтому смотреть на рану спокойно не могла, стиснув зубы попыталась разорвать рубашку. Я обнажила предплечье, на котором отсутствовал немалый кусок плоти, словно отхваченный ножом и скривилась от увиденного. Пока Сивый был в отключке, я забрала у него свою палочку. Закусив губу и стараясь не смотреть на истекающую кровью рану я прошептала заклинание, кровь остановилась. Больно. Ужасно больно. Но нужно терпеть, стиснув зубы, и продолжать жить. Продолжать дышать. Продолжать верить в то, что я выберусь из этого ада. А потом, захлебываясь от рыданий, я слился со своей болью, мы с ней — одно целое, мы пульсируем вместе, в такт бешеному ритму сердца, которое, кажется, сейчас выпрыгнет из заполненной болью груди. Я едва-едва добралась до лестницы. Трясущимися руками открыв входную дверь, я стиснула зубы от боли, что разрывала мучительными ударами голову, и упала на пол. Мне осталось мало времени. Я прошла долгий путь. Путь зачастую мрачный, но на этом пути я смогла по-настоящему узнать Северуса. Мы поддерживали и несмотря на все зло, мы любили друг друга. Мы страдали вместе, когда это было необходимо. И нам удалось сделать невозможное, хотя некоторые пытались нам помешать, делая ужасные вещи. Время почти истекло, и я знаю, что это очень трудно, но я не должна сдаваться. «Когда я обнаружил ее на полу, то в сердце все сжалось. Я хотел поднять ее, но она еле стояла на ногах. Абсолютно беспомощная, вся в слезах и крови. — Анри… господи… — Я поднял ее и мы тут же левитировали. В тот год она потеряла все. Сначала погиб Альбус, потом ее объявили в розыск, и последним ударом стала смерть ее родных. Чем больше в своей жизни ты заботишься или беспокоишься о чём-то, тем сложнее это терять. Не хотел я, чтобы Анри слышала, как будут заколачивать гроб. И тут я был прав. Пока ты этого не слышишь, человек кажется тебе живым. А вот как услышишь… Да, это самый страшный звук на свете — звук конца… — Анри! — я крепко сжал ее тело. — Только не умирай, Анри! Только не умирай! Она умирала у меня на руках, но я не мог позволить, чтобы единственный человек, которым я всем сердцем дорожу, ушел. Я отправился в свой дом в Паучем тупике. Там уж точно ее искать никто не станет. Ворвавшись в гостиную, я аккуратно положил ее на диван. Большая рана на предплечье Анри сильно кровоточила.  — Анри! —Я снял с нее остатки одежды. Ее тело все было покрыто кровью, мелкими порезами. Я, скинув свой сюртук, упал на колени перед ней и, наставив палочку на глубокую рану прошептал несколько раз „Вулнера Санентур“, пока рана окончательно не затянулась. — Очнись, прошу тебя, девочка моя! Не оставляй меня! Не уходи, Анри! В воздухе чувствовалось напряжение. Она мягкая, тёплая, почти невесомая. Её духи — это сладкое обещание. И на глазах у меня выступают слёзы. Я говорю ей, что всё будет в порядке. Что я спасу ее от того, чего она боится, и увезу её очень-очень далеко. Я говорю ей, что я люблю её… Анри потеряла много крови и была очень в тяжелом состоянии. Я побежал в свой подвал, но экстракт бадьяна я там не нашел, хотя перерыл все свои запасы. Я не мог позволить, чтобы она умерла. Мне пришлось оставить ее на пару часов, нужно было вернуться в школу и сварить экстракт бадьяна. Я перенес ее в спальню, убедившись, что она уже стала дышать намного ровнее, левитировал в Хогвартс. Я вернулся ближе к ночи. Услышав крики, я рванул в спальню. Анри бредила и кричала: — Нет! — вырвалось у нее. — Нет! Подлетев к ней, я увидел, что ее рана вновь открылась. Его голос сорвался, когда я капнул пару капель бадьяна ей на рану, постоянно кричал ее имя, пытаясь пробудить ее сознание. Рана затянулась, но у Анри был жар, она все так же бредила и что-то шептала. Я убрал с ее лица волосы и стал перевязывать ее предплечье бинтом. — Северус. — Она бредила. — Слава Мерлину. — Я выдохнул. — Северус, — снова повторила она. Ее голос был очень слабым. Наконец Анри приоткрыла глаза цвета темного изумруда. Они мало что выражали. Она загребла ослабевшими руками одеяло и еле произнесла: — Северус… И из ее глаз покатились слезы. Я одной рукой обнял ее и прижал к себе, другой рукой стал гладить по щекам, волосам, подбородку, шее. — Моя дорогая, жизнь моя. Я думал, я тебя потеряю. Я думал, он убил тебя. Я думал… О, Анри! Ты жива. Не плачь, дорогая, все кончилось. Ты в безопасности. Все в порядке. Я стал целовать ее в щеки, в шею, в лоб. — Тебе сейчас нужен отдых, — нежно сказал я и, укрыв ее, оставил отдыхать. Ей причиняли боль… Ее избивали до крови, но в то же время она становилась всё сильнее и сильнее!» Я услышала далекий щелчок, кто-то был рядом, я слышала, как кто-то прошел совсем близко, и ощутила слабый ветерок, создаваемый его движением. Глаза не хотели открываться, как будто я находилась в глубоком сне и веки не намеренны были мне подчинятся, они дивили вниз, они как будто склеились. Я попыталась еще раз их приоткрыть, но они не поддавались, моя власть над ними была почему-то прекращена, веки даже не шевелились. Я еще раз попыталась это сделать, но ничего не получалось, и тогда я оставила эти безнадежные попытки. Кто-то прошел совсем рядом, я его ощутила, походка была очень плавной, осторожной, как будто этот некто боялся потревожить меня. Еле уловимый шум одежды, я затруднялась определить, где я нахожусь, — да и важно ли это? — мне было все равно. Мысли так же блуждали где-то очень далеко, как будто мое сознание перенеслось отсюда в мое далекое прошлое, я пыталась понять, что там, во мне, происходит. Но мысли скользили как что-то гладкое и неуловимое, я не могла на них сосредоточится, они все убегали от меня и убегали. Чья-то теплая рука коснулась моего лица, это робкое прикосновение было нежным. Теплые ладони обхватили мои щечки, голова выпрямилась, шея приподняла подбородок. Ладошки заскользили дальше вдоль волос. Я почувствовала, как волосы зашуршали между пальцами, как они потянулись за ними. Мое сознание начало возвращаться ко мне, но темнота навалилась на меня. Я не чувствовала боли, была только усталость и страстное желание уснуть. Время само по себе вечно, нам не дано его понять, по крайне мере сейчас. И не важно, что сейчас творится, следующее мгновение наступит за этим — и так до бесконечности, ничто не может его остановить. Мои глаза сомкнулись в полном спокойствии, тело погрузилось во тьму, а душа воспарила куда-то высоко-высоко, аж голова закружилась. Я спокойно открыла глаза, и прищурилась, солнце светило прямо в лицо. — Давно я здесь? — Несколько недель прошло. Уже почти утро. — А я, значит, была… без сознания. — Да, — холодно ответил Северус. — Ты кричала, и стонала, и… и вообще, — закончил он таким тоном, что мне стало совсем не по себе. — Я еле сделал тебе перевязку, — продолжил он, явно стремясь переменить тему. — Одежду твою пришлось сжечь, она была вся в крови. Еще и рана долго не затягивалась, пришлось обработать бадьяном. Всходило солнце, огромное выцветшее небо во всей своей чистоте и беспредельности, равнодушное ко мне и моим страданиям. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Просто быть живой, смотреть, как солнце поднимается над заснеженными домами, — это же величайшее сокровище на земле, но я сейчас была не способна его оценить. Все во мне онемело от сознания страшной беды — потери. Я, сама того не замечая, впилась пальцами в собственные руки, как будто старалась победить физическую боль. Я несчитанное множество раз проливала свою кровь, но никогда еще я не чувствовала себя настолько беспомощной, голой и беззащитной, как теперь, словно у меня отобрали большую часть магической силы. — Как ты? — шепнул Северус. — Паршиво, — прохрипел я и сморщилась, ощупывая покалеченную руку. — Я не хотел тебя будить, — сказал Северус. — Но тебе нужно выпить рябиновый отвар. Северус протянул кружку, из которой веял пар. — Благодарю. — Я постаралась привстать, но, задев плечо, взвыла от боли. Северус, поставив кружку, подложил под мою голову подушки и стал поить меня отваром сам. Когда я сделала глоток из кружки, меня чуть не стошнило: — Фу… — Другого нет, — ответил Северус, поднося к моим губам кружку. — Постарайся еще отдохнуть, — сказал Северус, когда я сделала последний глоток того отвратительного отвара. — Я пойду, мне нужно вернуться в школу. Его голос был усталым. Я закрыла свои тяжелые веки. — Северус… — произнесла я сонно. Он остановился в дверях: — Да, Анри! — Спасибо, что ты спас меня. Как ты узнал? — Ты кричала так громко, что могли вылететь стекла. Последний звук, который я услышала, был его теплый, нежный смех. Я была на краю, на самой грани. Смерть дышала мне в лицо, но я жива. Неужели такая могущественная дама, как смерть, могла просто отказаться от столь легкой добычи? Ведь я почти умерла. Однако она меня вернула. А значит, никто не может знать наверняка — умрет он или нет. Надо просто держаться за жизнь. Вот и все. Северус вернулся поздно ночью, я не спала. — Ты не спишь, — сказал он и подошел кровати. — Нет, — ответила я. — Тогда почему в темноте? — Северус включил лампу на столе. — Ты издеваешься? — простонала я и посмотрела на него. — Я не могу встать с кровати, да и палочки у меня нет. — Я принес тебе куриный бульон. — Поставив на стол кружку, Северус снял мантию. — Твоя палочка у меня, и, думаю, пока она тебе не пригодится. — Меня еще разыскивают? — удивилась я. — И не только Министерство, — предупредил Северус. — Северус… — Я сжала плечо. Северус подошел ко мне и проверил повязку. — Как дела в школе? — поинтересовалась я, когда Северус помог мне привстать и подал кружку с куриным бульоном. — Из моего кабинета пытались стащить меч Гриффиндора, — процедил он. — Мисс Уизли с ее друзьями, идиотом Долгопупсом и придурковатой Лавгуд, пробрались в кабинет и разбили стеклянный ящик, в котором я держал меч. Я застукал их, когда они уже тащили меч вниз по лестнице. — Надеюсь, ты их не убил, — произнесла я и отпила из кружки бульон. — Они что, собирались пронзить мечом Реддла? Или тебя? — Ну, что бы они там ни задумали, я решил, что держать меч на прежнем месте небезопасно, — сказал Северус. — И через пару дней отправил меч на хранение в Лондон, в «Гринготтс». — Но ты вроде бы сказал, что его нужно передать Поттеру, — напомнила. — Я отправил туда подделку, — процедил Северус. — Меч Гриффиндора? — Он самый. Это копия. — Ну и какое наказание ты подверг Джинни, Невилла и Полумну? — требовательно спросила я. — Отправил их на исправительные работы в Запретный лес, к Хагриду. — Какое благородство, — сделав последний глоток из кружки, сказала я. — Почему я все время должен оправдываться? — фыркнул он. — Мне нужно найти Орден, — заявила я. — Ты только начала приходить в себя, — напомнил мне Северус. — К тому же на тебя объявили охоту. Или ты желаешь опять попасть в руки Темному Лорду? А посему не вижу в этом здравого смысла, — отмахнулся Северус. — Кстати, я принес тебе успокоительное зелье. Я оттолкнула его флакон с зельем, и он упал на пол. — Не нужно мне успокоительное, — рявкнула я и опять задела свое плечо. Северус присел на край кровати: — Давай я посмотрю. — Не трогай меня! — возмутилась я. — Я сама! — Ты могла хотя бы поблагодарить меня. — А как насчёт того, что я просто не буду снова пытаться тебя убить? — Чувствую, силы к тебе возвращаются, — усмехнулся Северус. — Что ты смеешься? Меня чуть не убили. Мог бы посочувствовать. — Помолчи, — спокойно проговорил Северус. — Дай сюда свою руку. Я сделаю перевязку. — Обойдешься! Я сама. Я попыталась развязать повязку, но все безрезультатно. Северус аккуратно взял мою руку и стал снимать повязку. Я внимательно наблюдала за ним. — Ты во мне дырку протрешь, Анри, — сказал Северус и осмотрел рану. — Ну уже не кровоточит, и то хорошо. Северус сменил повязку и спросил: — Чай пить будешь? — А с чем? — Со мной. Я усмехнулась и кивнула. Мы пили чай и молчали, каждый думал о своем. — Северус, я хотела тебя попросить. — О чем? — Ты бы не мог мне принести пару газет, — сказала я. — Решила полюбоваться? — ухмыльнулся он.  — У тебя нет сердца, — отрезала я. — Я лежу здесь беспомощная, а ты не можешь исполнить мою маленькую просьбу. — Все, замолчи, — отмахнулся он. — Я понял. И кстати, у меня есть сердце. Я держу его на полке над моим столом. — Теперь я буду знать, как тебя окончательно достать, — произнесла я. Северус поставил чашку на поднос, взял свою мантию и сказал: — Ты как хочешь, а я пойду спать у меня был трудный день. — Если бы ты знал, как я хочу, тебе было бы не до сна, — игриво протянула я. — Не бойся, я постараюсь не переступить тонкую грань наших отношений. — А она всё-таки тонкая? — лукаво спросила я. — Да, — ответил Северус и вышел из спальни. — Вот же гад, — прошептала я. —Зато заботливый. Тянулись одна за другой недели. Я стала уже самостоятельно вставать и ходить по дому Северуса. Последнюю неделю Северус редко появлялся, а если появлялся, то для того, чтобы принести мне еду и новый выпуск «Пророка». Встав утром, я решила, что хватит сидеть и прятаться. Мне нужно было найти и возобновить связь с Орденом. Но уйти от Северуса просто так я не могла, на дом Северус наложил защиту, да еще моя палочка была у него. Я спустилась в гостиную и решила чего-нибудь почитать, пока не появится Северус. Сварила себе кофе, который наконец смог достать мне Северус, вернулась в спальню. Проходя мимо входной двери, я заметила книгу на тумбочке. «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» — новенький, идеально чистый экземпляр. Взяв собой книгу, я поднялась в спальню. Обложка плохо гнулась. Очевидно, книгу еще ни разу не открывали. Я перелистала страницы, отыскивая фотографии. Та, которую я искала, попалась почти сразу — молодой Дамблдор и его красивый приятель дружно хохотали над какой-то давно забытой шуткой. Я перевела взгляд на подпись: «Альбус Дамблдор вскоре после смерти матери, со своим другом Геллертом Грин-де-Вальдом». «Общее благо». Я начала читать. «На пороге восемнадцатилетия Дамблдор покинул Хогвартс в расцвете славы. Староста школы, лучший ученик, лауреат Премии Варнавы Финкли за выдающиеся успехи в наведении заклятий, представитель британской молодежи в Визенгамоте, удостоенный Золотой медали за эпохальное выступление на Международной алхимической конференции в Каире, Дамблдор планировал для завершения образования предпринять кругосветное путешествие совместно с Элфиасом Дожем по прозвищу Вонючка, своим недалеким, но преданным приспешником в школьные годы. Молодые люди остановились в лондонском „Дырявом котле“, намереваясь на следующее утро отправиться в Грецию, но внезапно Дамблдор получил с совиной почтой известие о смерти своей матери. Вонючка Дож, не пожелавший беседовать с автором этой книги, поделился с читающей публикой своей сентиментальной версией дальнейших событий. Он преподносит смерть Кендры как трагедию, а решение Дамблдора об отказе от путешествия как благородное самопожертвование. И действительно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Впадину якобы для того, чтобы заботиться о младших брате и сестре. Но какова на самом деле была его забота? — Он был просто больной на голову, этот Аберфорт, — вспоминает Энид Смик; ее семья жила в то время на окраине Годриковой Впадины. Никакого сладу с ним не было. Надо бы, конечно, его пожалеть, все-таки сиротка, да только он вечно бросался в меня козьими какашками, а сам хохочет-заливается. По-моему, Альбус не шибко-то за него переживал, хотя я, почитай, и не видала их вместе. Чем же занимался Альбус, если не присматривал за буйным младшим братиком? Надо полагать, по большей части следил, чтобы сестра не вырвалась из-под надзора. Хотя прежняя тюремщица скончалась, в жизни несчастной Арианы Дамблдор не наступило перемены к лучшему. За пределами семьи почти никто не подозревал о ее существовании, кроме разве что немногих доверчивых друзей вроде Вонючки Дожа, кто готов был проглотить историю о ее „слабом здоровье“. Еще одним таким доверчивым другом семьи оказалась Батильда Бэгшот, автор широко известных научных трудов по истории магии, много лет прожившая в Годриковой Впадине. Разумеется, Кендра отвергла первые попытки Батильды наладить добрососедские отношения, однако несколько лет спустя писательница прислала сову Альбусу в Хогвартс, находясь под впечатлением от его статьи о межвидовых превращениях в журнале „Трансфигурация сегодня“. Завязалась переписка, которая привела к более близкому знакомству со всей семьей Дамблдоров. Ко времени своей смерти Кендра из всей деревни соглашалась поддерживать общение с одной только Батильдой. К несчастью, блестящий ум Батильды под конец жизни заметно притупился. „Огонь горит, но в котле пусто“, — сказал мне о ней Айвор Диллонсби, или, если воспользоваться более приземленным выражением Энид Смик, „совсем свихнулась бедная старушка“. Тем не менее проверенные долгим опытом журналистские приемы позволили мне извлечь крупицы реальных фактов, на основе которых и удалось воссоздать всю эту скандальную историю. Батильда, как и вся магическая общественность, объясняет преждевременную кончину Кендры неправильно сработавшим заклинанием — это же объяснение приводили позднее Альбус и Аберфорт. Кроме того, Батильда, как попугай, повторяет утверждения родных о слабом здоровье Арианы. И все же я не зря потратила усилия, добывая сыворотку правды! Батильда Бэгшот — единственная, кому известна тщательно охраняемая тайна Альбуса Дамблдора, и сейчас об этом впервые узнает читающая публика. Мое открытие ставит под сомнение столь любимый поклонниками образ Альбуса Дамблдора — непримиримого противника Темных искусств, борца за права маглов и прекрасного семьянина. В то самое лето, когда Альбус вернулся в Годрикову Впадину главой осиротевшей семьи, к Батильде приехал погостить внучатый племянник — Геллерт Грин-де-Вальд. Имя Грин-де-Вальда пользуется заслуженной известностью: в списке самых опасных волшебников всех времен и народов он уступает только Сами-Знаете-Кому, явившемуся поколение спустя, чтобы потеснить его с первого места. Впрочем, террор Грин-де-Вальда не затронул Британию, и потому подробности его прихода к власти здесь мало кому известны. Грин-де-Вальд получил образование в Дурмстранге — эта школа славится своей терпимостью в отношении Темных искусств. Он рано проявил блестящие способности, так же как и Дамблдор. Однако вместо того чтобы направить эти способности на получение премий и наград, Геллерт Грин-де-Вальд избрал для себя иные цели. Даже руководство Дурмстранга не могло смотреть сквозь пальцы на его рискованные эксперименты, и в шестнадцать лет Геллерт Грин-де-Вальд был исключен из школы и уехал. До недавнего времени было известно только, что Грин-де-Вальд „несколько месяцев провел за границей“, но теперь мы можем объявить открыто: Геллерт отправился навестить двоюродную бабушку, проживавшую в Годриковой Впадине, и там, как это ни поразительно, у него возникла крепкая дружба не с кем иным, как с Альбусом Дамблдором. — По-моему, он был чудесным мальчиком, что бы там ни случилось после, — откровенничает Батильда. — Естественно, я познакомила его с бедным Альбусом, которому так не хватало общества сверстников. Мальчики сразу подружились. Что верно, то верно! Батильда показала мне сохранившееся у нее письмо, которое однажды глухой ночью Альбус Дамблдор прислал Геллерту Грин-де-Вальду. — Да, хоть они и проводили целые дни за разговорами — им было о чем порассуждать, они ведь оба такие умницы! — я частенько слышала по ночам, как сова стучится клювом к Геллерту в окошко, приносит записочку от Альбуса. Ему не терпелось поделиться новыми идеями. И что же это были за идеи? Они способны глубоко шокировать пламенных сторонников Альбуса Дамблдора. Вот перед вами мысли семнадцатилетнего героя, изложенные в письме к его новому лучшему другу (факсимиле письма можно увидеть на странице 463): Геллерт! Твой тезис о том, что правление волшебников пойдет на пользу самим маглам, на мой взгляд, является решающим. Действительно, нам дана огромная власть, и, действительно, власть эта дает нам право на господство, но она же налагает и огромную ответственность по отношению к тем, над кем мы будем властвовать. Это необходимо особо подчеркнуть, здесь краеугольный камень всех наших построений. В этом будет наш главный аргумент в спорах с противниками — а противники у нас, безусловно, появятся. Мы возьмем в свои руки власть ради общего блага, а отсюда следует, что в случае сопротивления мы должны применять силу только лишь в пределах самого необходимого и не больше. (Тут и была главная твоя ошибка в Дурмстранге! Но это и к лучшему, ведь если бы тебя не исключили, мы бы с тобой не встретились.) Альбус Пусть это письмо удивит и ужаснет легионы поклонников, но оно ясно доказывает, что Альбус Дамблдор в свое время мечтал ниспровергнуть Международный статут о секретности и утвердить власть волшебников над маглами. Какой удар для всех, кто превозносил Дамблдора как великого защитника маглов и лиц магловского происхождения! Красивые речи о правах маглов становятся пустыми словами в свете новых разоблачительных данных. И в каком недостойном виде предстает сам Альбус Дамблдор, строящий планы мирового господства в то время, когда ему следовало бы оплакивать умершую мать и заботиться о судьбе сестры! Несомненно, найдутся желающие во что бы то ни стало помочь Дамблдору удержаться на треснувшем пьедестале. Они станут лепетать, что он, дескать, все же не привел свои планы в исполнение — должно быть, он одумался, изменил взгляды… Однако истина куда непригляднее. Не прошло и двух месяцев, как великие друзья Дамблдор и Грин-де-Вальд расстались и не встречались вновь до своего легендарного поединка (подробнее об этом см. гл. 22). В чем причина внезапного разрыва? В самом ли деле Дамблдор одумался и объявил Грин-де-Вальду, что не желает более принимать участия в его замыслах? Увы, ничего подобного. — Полагаю, это случилось из-за смерти бедняжки Арианы, — говорит Батильда. — Ужасное несчастье потрясло нас всех. Геллерт был у них, когда это произошло, и прибежал ко мне просто-таки сам не свой. Сказал, что завтра же возвращается домой. Страшно расстроился. Я организовала для него портал, и больше мы с ним не виделись. Альбуса смерть Арианы совсем пришибла. Братья потеряли всех своих родных, остались одни на свете. Неудивительно, что порой они срывались. Аберфорт обвинял Альбуса, будто тот виноват в случившемся, — вы знаете, так бывает с людьми в тяжелые минуты. Да Аберфорт и всегда был с сумасшедшинкой, бедный мальчик. И все-таки сломать нос родному брату прямо на похоронах — это уже выходит за всякие рамки! Кендра не пережила бы, если бы увидела, как ее сыновья дерутся возле мертвого тела ее дочери. Жаль, Геллерт не смог остаться на похороны… Хоть поддержал бы Альбуса… Кошмарная потасовка у гроба, о которой знают лишь немногие присутствовавшие на похоронах Арианы Дамблдор, вызывает ряд вопросов. Почему Аберфорт Дамблдор винил Альбуса в смерти сестры? Был ли это нервный срыв убитого горем молодого человека, как уверяет Батильда, или для его выходки имелись реальные основания? Грин-де-Вальд, исключенный из Дурмстранга за нападения на других учеников, едва не повлекшие за собой человеческие жертвы, бежит из страны всего через несколько часов после гибели девушки, причем Альбус (возможно, под действием стыда или страха) в дальнейшем уклоняется от встречи с ним до тех пор, пока его не вынуждает к этому давление магической общественности. Насколько известно, ни Дамблдор, ни Грин-де-Вальд никогда не упоминали о своей недолгой юношеской дружбе, однако нет сомнений, что Дамблдор пять лет всеми способами избегал прямого столкновения с Геллертом Грин-де-Вальдом, несмотря на продолжавшиеся все это время исчезновения, несчастные случаи и прочие бедствия. Что ему мешало — остатки прежних дружеских чувств или страх разоблачения? Быть может, Альбус Дамблдор скрепя сердце отправился на битву с человеком, которым в юности восхищался? И как все-таки умерла таинственная Ариана? Пострадала случайно в ходе некоего Темного ритуала? Узнала нечто такое, чего ей знать не полагалось, о планах захвата власти, которые строили двое друзей? Неужто Ариана Дамблдор оказалась первой жертвой, погибшей „ради общего блага“?» Здесь заканчивалась глава. Я подняла голову. — Анри… — Северус выдернул книгу из моих рук, явно испуганный выражением моего лица, и захлопнул не глядя, словно прятал что-то непристойное. — Анри… Я молча покачала головой. У меня как будто сломалась какая-то внутренняя опора. Точно так же было, когда умер отец. Я верила отцу, считала его воплощением добра и мудрости, а теперь все это рассыпалось прахом. Сколько еще можно потерять? — Мы с тобой рискуем жизнью, сражаясь против Реддла, а он в нашем возрасте обнимался со своим лучшим другом и строил планы, как бы захватить власть над маглами! — Я так и знал, что ты это скажешь, — бросил Северус. Он старался не срывать на мне злость, но трудно было справиться с голосом. У меня больше не было сил сдерживаться, я вскочила и заходила кругами, чтобы хоть немного успокоиться. — Я его идеи не защищаю, — сказал он. — Всякое там «право на господство» — все это просто чушь, та же самая «Магия — сила». — Дамблдор, каким мы его знали, не рвался к господству над маглами! — заорала я. — Не верь ни единому слову! — мгновенно ответил Северус. — Ни единому, Анри! Он изменился, Анри, я тебе говорю! Просто изменился, и все! Может, в семнадцать лет он и верил в эту ерунду, но вся остальная его жизнь была посвящена борьбе против Темных искусств! Именно он, и никто другой, остановил Грин-де-Вальда, он всегда голосовал за защиту маглов, за права волшебников из семей маглов, он с самого начала сражался Сам-Знаешь-С-Кем и погиб в бою! Я просто молчала. — Анри, прости, но, по-моему, ты злишься, потому что Альбус сам тебе об этом не рассказал! — Может, и так! — рявкнула я и обхватила голову руками, то ли чтобы сдержать свою ярость, то ли защищаясь от обрушившегося на меня разочарования. — Подумай сам, чего он от меня все время требовал, Северус! Рискни жизнью, Адрианна! И еще разок! И опять, и снова! И не жди никаких объяснений, ты должен слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал всей правды! Ни одного раза! Голос мой сорвался. Мы стояли друг против друга посреди комнаты. — Он любил тебя, — прошептал Северус. — Любил, я знаю. Я уронила руки. — Не знаю, Северус, кого он любил, только не меня. Это не любовь, если он бросил меня в такой жуткой каше. — Злобные измышления плохо осведомленного человека, — сказал Северус. Я ощущала себя выжатой, опустошенной. Отец никогда не говорил об этом со мной… не потрудился сказать… — Что ты вещи свои раскидала? — наконец спросил Северус. — Я решила устроить субботник, — крикнула я и пошла в ванну комнату. — Убраться? — Да, убраться отсюда к чертовой матери, — крикнула я из ванны. — Ты что, с ума сошла! — Нет, Северус, — отрезала я. — Я устала здесь отсиживаться! Через двадцать минут я вышла из ванной комнаты, обернувшись полотенцем. Северус сидел на краю кровати, держа книгу в руках. — Вы все покрываете убийцу, ты понимаешь? — Слишком многое стоит на кону, Анри! — Северус отбросил книгу. — Я не хочу ждать, я хочу устроить ад ему прямо сейчас!  — Видимо, зелье однозначно разъело тебе мозги. — Если так, то я и тебе его рекомендую. — Слушай внимательно, дорогая. — Он встал и подошел ко мне. — Ты никогда в жизни меня не слушала. — Северус схватил меня за плечи. — Я восхищаюсь твоими нервами, Анри. Я никогда не сомневался, что ты одна можешь противостоять армии Пожирателей, но перехитрить самого Темного Лорда тебе не по зубам. — Я услышала тебя, — рявкнула я, оттолкнув его от себя. — Он это заслужил, и я ему устрою! — Ты еще очень слаба, -предупредил меня он. — Анри, забудь обо этом… — Он этого заслужил! —повторила я. Я была зла и потрясена. — Убьёшь его — встанешь на сторону зла. На путь невообразимых бессчётных злодеяний. — Он сжёг мой дом, моих родных! — закричала я. — Да постой же ты! — Северус схватил меня за руку. — Отстань от меня! — отдернула я его. — Ты всё-таки восхитительна, несмотря на свое поведение. Нахватав столько шишек от жизни и тем не менее устояла. — Если ты думаешь, что я буду тебя благодарить, то этого не будет. Никогда! — Что ты тогда хочешь? — Правду, — заявила я. — Да он меня не волнует. Я за тебя борюсь! За ту женщину, что знаю и люблю. Чтобы не стала чудовищем ты. Ты думаешь, у тебя всё забрали… Поверь, отняв его жизнь, ты потеряешь куда больше. — А ты наглый ублюдок, Северус, — сказала я и посмотрела на него. — Ублюдок — да, а говорить правду — это не наглость. — Не будь идиотом, — я стала собирать свои вещи. — А кем я ещё могу быть рядом с тобой? Я от услышанного встала как вкопанная. — Прекрати, ты любого заставишь к себе в рот заглядывать! — Даже тебя? — Я тебя люблю! — Северус, пожалуйста…. — И никогда не переставал любить! Он резко подошел и начал меня целовать. — Ты меня любишь? — Ты хочешь об этом знать? — Я хочу это чувствовать. Во мне начала пробуждаться жизнь, и я обняла его, принимая поцелуи. «Он любит меня! Какой я была дурой, что сомневалась». И не было ни холода, ни боли, ни слабости — только тепло горячих губ и тел и жар ладоней. И сила, которую я почувствовала, сжимая его плечи. И я чувствовала своей грудью, как бьется его сердце. Так же сильно, как и мое. Руки Северуса легли на мои бедра, начиная их поглаживать. Он захватил край полотенца, и стянул его вниз. Теперь я была полностью обнажена. Я помогла ему снять рубашку и избавиться от брюк. Есть какое-то стервозное удовольствие в расстегивании мужских брюк, поэтому я с удвоенной энергией занялась этим процессом. В его трусах сейчас явно было мало места. Я провела рукой по напряженной вертикальной складке, и Северус весь вздрогнул. — Я хочу тебя. Его пальцы провели по влажным губкам, раскрывая их. И проникли в меня, и я со стоном выгнулась навстречу. Я не могла больше сдерживать себя. Я опустилась вниз и почувствовала, как он проникает в меня. Я начала двигаться. Удовольствие настолько переполняло меня, что я начала постанывать. — Да! — кричала я снова и снова, со страстью отдаваясь Северусу. Северус взял меня за бедра и начал помогать мне, задавая темп. Он был уже на грани. Я слышала его хриплое дыхание. Северус уже себя не контролировал. Но вот он немного остановился, и стон, почти крик, сорвался с его губ. Я чувствовала, как он пульсировал внутри меня, и не смогла больше себя сдерживать. Оргазм накрыл меня миллиардами ярких вспышек. «Вот он какой — мужчина! Вот его мужская сила! В моих руках — мужчина. Весь». Северус лежал, как мне показалось, совершенно измученный нашим приключением. Ещё мгновение — и, похоже, мы оба уснули.