Хвостом не дергать

Стив скулит, ему больно, но, что странней всего, пока острые когти входят ему под кожу, а теплый язык внезапной лаской проходится по шее, ему не меньше желания отскочить хочется, чтобы Джеймс продолжал. Он чувствует запах собственной крови, и уши испуганно прижимаются к голове, пока нос заинтересованно дергается - вопреки любой логике. Барнс издает тихий смешок, расслабляя ладонь и вынимая когти, а после тихо просит: - Ложись, - и аккуратно укладывает Роджерса на диване, нависая сверху. Он не целует его, хотя Стив надеется на прикосновение мягких губ, облегчивших бы наверняка неприятное ощущение от вспоровших его когтей, мягко проходится носом по его щеке, соскальзывает на ключицы, трогает ртом живот, а после Стив дергается от прошивающих его ощущений, когда горячий язык касается открытой раны. - Теперь понял? - выдыхает ему в живот Баки, и Стив судорожно кивает. - Никогда никому не позволяй так делать, если только не доверяешь на сто процентов. - Я доверяю тебе, - просто сообщает Роджерс, и Джеймс замирает, а после начинает мягко вылизывать его живот, трогая налившиеся кровью отметины от собственных когтей. Стив подается бедрами навстречу его рту, вытягивается на диване, вынуждая Баки сползти на его бедра, стонет тихо, просяще, и Джеймс просовывает руку под его спиной, касаясь хвоста, чувствуя, как тот дрожит в его ладони. - Ты меня не знаешь, - зачем-то убеждает он, словно до Стива сейчас наконец дойдет, где он и с кем, и он сбежит, но Роджерс, словно чувствуя его опасения, его страх, только касается рукой его волос, зарываясь в них пальцами, тянет к себе и выдыхает в чужие губы: - Я никуда не уйду. Джеймс чувствует себя так, словно внезапно выиграл миллион. Стив отзывчивый, мягкий, трепетный, и это так странно, так непривычно в своей искренности, что Джеймс теряется, пытаясь показать ему сразу все, что умеет, открыть те ощущения, которые Роджерс наверняка никогда прежде не испытывал. И дрожит сам, как подросток, разглядывая разметавшееся под ним тело. - Зачем ты вылизываешь меня, как детеныша, - смеется Стив в подушку, а после затыкается на полуслове, чувствуя, как язык Джеймса соскальзывает по его спине туда, к хвосту. - Господи, нет, нет, не смей. И это первое, что Стив пытается ему запретить делать, потому что даже такой наивный парень, как Роджерс, не может не знать, что означает это движение. Джеймс целует его в поясницу, обводит языком ямочки, а после стягивает джинсы ниже, касаясь хвоста кончиком носа. Ему нестерпимо хочется чихнуть - мягкий мех щекочет ноздри, и он матерится сквозь зубы: "Чертовы кролики, неужели нельзя было придумать нормальный хвост, а не это". Он больше чем уверен, что Стив, притихший и уткнувшийся лицом в подушку, сейчас красный, как вареный рак. Джеймс прислушивается, улыбаясь осторожным выдохам сквозь зубы, понимая, что тот едва держится, чтобы не сорваться и не выскользнуть из его рук - подальше от бесцеремонного языка, забирающегося под хвост. - Джеймс, - всхлипывает он, когда Барнс соскальзывает пальцами между его ягодиц и прикусывает хвост зубами. "Чертовы кролики", - думает Баки снова, но на этот раз уже с восхищением, чувствуя дрожь в теле, застывшем под ним. Ему даже не нужно принюхиваться, чтобы услышать этот запах: Стив кончил под ним от одних только его прикосновений.