Хвостом не дергать

- По этикету положено сразиться с другими претендующими, - пытается пошутить Стив, пытаясь вспомнить как можно больше о лисьих отношениях, только выходит плохо, потому что взгляд у Барнса злой, голодный и раздраженный, а жесты скупые и далеко не нежные. - Никто больше не претендует, - откликается он, а после ощеривается, - а Тони свое получит. - И Роджерс впервые замечает, какие острые у него клыки, но испугаться не успевает, потому что влажные язык проходится по ним, соскальзывая на нижнюю губу, и Стив залипает на это зрелище без возможности оторвать взгляд. Барнс особо не церемонится: нависает сверху и прикусывает за ухо - непривычно так, что даже больно - и Стив думает, что зря все это затеял. Снюхиваться, как кролики, было куда безопаснее. Он осторожно кладет ладони на чужие плечи, отталкивая еле-еле, но обычно чуткий к подобным жестам Джеймс лишь прикусывает его ухо сильнее, а после обхватывает запястья, фиксируя и не позволяя вырваться. - Если ты пытаешься меня запугать, - голос дрожит, и Стив злится, что его испуг слышно так явно, - то нет необходимости, я и так верю, что ваши лисьи пляски просто бойцовский клуб по сравнению с кроличьими брачными играми. Я был неправ, прося тебя о том, чего не понимал. Он дергает головой, пытаясь отстраниться, но Джеймс рычит, кусая его в плечо, а после переворачивает на живот, и Стив чувствует его клыки, сдавливающие сонную артерию. Барнс замирает, собирая его участившийся пульс кончиком горячего языка, но даже опасная близость его клыков не отвлекает Стива от ощущения наглого хвоста, скользнувшего между его ног и касающегося теперь обнаженной кожи на внутренней стороне бедер. И ладно бы, если бы это было просто щекотно, но нет: тело, замершее в испуге, отзывается на легкую ласку, и Барнс хмыкает, чувствуя дрожь роджерсова хвоста, и тотчас же теряет всю свою суровость, как оказалось, напускную чуть более, чем полностью. Отстраняется, ласково целуя его в затылок, расслабляет крепко держащие его запястья пальцы. - Пять минут, Барнс, - совсем по-лисьи фыркает в подушку Стив, - ты выдержал пять минут. - Но от сердца отлегает мгновенно, когда Роджерс наконец понимает, что все это было попыткой показать, чего они избежали, когда Джеймс отказался вести себя так, как принято среди таких, как он: лучше Стива знал, что Роджерс не справится и не захочет справляться. Отказался от привычного для себя ради, черт побери, кролика. - Что поделать, - Джеймс не спешит слезать с него, лишь устраивается поудобнее, принимаясь вылизывать его шею, и Стиву становится щекотно, на этот раз вообще везде: и шелковый хвост, и беспардонный язык, и дыхание Баки, заставляющее заинтерсованно шевелиться собственный хвост, вынуждают его вырываться из рук Джеймса, теряя дыхание от смеха. Он пытается выбраться, отбиваясь от удерживающих его рук, кусается и царапается, ласково и дразняще, и попеременно сбивается со стонов на скулящие мольбы, когда Барнс делает что-то особенно невообразимое своими пальцами и губами. Полностью погружается в эту шуточную борьбу, полную ласки, поэтому, когда над ухом звонко клацают зубы, успевает только изумленно дернуть головой, по замершему на нем Барнсу понимая, что на этот раз Баки не притворяется. И лишь стискивает зубы крепче, когда чувствует опаляющее кожу дыхание возле ключицы и следующий за ним больной укус, и не шевелится, даже когда язык Джеймса, проскользнувший между клыков, принимается слизывать выступившую кровь. Стив не отсчитывает проходящие мгновения, подмечая только онемевшее от неподвижности плечо, а после хватка чужих зубов наконец слабнет, а сам Барнс скатывается с него поспешно и стремительно, отворачиваясь к стене, но только Роджерс все равно успевает заметить его испачканные кровью губы и ошалелые испуганные глаза. Стив знает, что еще слишком рано, но все равно зачем-то произносит: - Джеймс, все нормально, - а после осторожно касается раны на собственной шее. Кончики пальцев становятся алыми, и он поджимает губы: представить, что сейчас испытывает пытавшийся показать ему, что у них все может быть по-другому, но сорвавшийся вопреки себе же Барнс, он не берется.