Рогозинские хроники

      «Здравствуйте, Галина Николаевна или, если Вам так привычнее — товарищ полковник.       Мы лично не знакомы и, возможно, так никогда и не познакомимся. Но я отлично Вас изучил за последние два года наблюдений.       Сейчас передо мной на полу — цветная россыпь фотографий. На них — Вы: вот садитесь в служебную машину у своего дома, а вот — выбираете обезжиренный кефир марки „Снежный комочек“ в магазине рядом с ФЭС, а тут — принимаете красные розы от какого-то респектабельного мужчины и улыбаетесь.       Улыбка Рогозиной… Это что-то особенное… К сожалению — редкое зрелище. Вы слишком серьёзны, товарищ полковник. Когда я открываю утром глаза — улыбаетесь мне, захожу в любую комнату моего дома и вижу там так же знакомые глаза и улыбку.       Кстати, о глазах. Жаль не могу спросить, настоящий ли это цвет или носите линзы. Но это уже не важно. Вы — прекрасны, Галина Николаевна. Есть сравнение женщины с дорогим вином — чем оно дольше зреет, тем его букет вкуса становится богаче. Это сравнение в полной мере отражает Вашу женскую сущность.       Здесь самое время для признания в любви. Но…       Я хотел бы признаться в другом чувстве, не менее сильном, чем любовь, но строго противоположном — ненависти.       Я всем сердцем, а вернее — душой, ненавижу полковника Рогозину. И это чувство настолько сильно, что причиняет физическую боль — не даёт дышать, видеть, слышать…, но помогает чётко мыслить.       Два года… Два года ожидания… Месть считается холодным блюдом… Это правильно, не так ли, товарищ полковник? Пусть будет для Вас сюрприз, а в глазах цвета стали отразится удивление…       Нет, не бойтесь, Вы не умрёте, наоборот, будете жить долго, мучительно долго… Я приложу к этому все усилия… Чтобы до конца дней своих, каждую минуту, Вы сожалели о своем высокомерии по отношению к другим людям, пусть преступникам, но — людям; самоуверенности; методах психологического давления под названием „брать на Понт…“; нравоучениях, читаемых в допросной; стремлении говорить истину, даже когда в этом не нуждаются… Неужели не было ошибок, не мучает чувство вины за разрушенные вашей истиной судьбы, за умерших в допросной ФЭС? Это сделал не закон, а Вы — живой конкретный человек…       Жаль, Галина Николаевна, что я не могу сказать всё лично. Да и письмо это не дойдёт до адресата, так как не будет мной отправлено. Но Вы обязательно узнаете кто и почему, но уже после…       Прощайте, дорогая Галина Николаевна Рогозина.»       Генерал Подкаминский оторвался от чтения отчёта по свежему громкому делу террориста Шестопалова Ю.П. 1960 года рождения, по образованию — преподавателя литературы и словесности. Вздохнул, взглянул на часы и включил телевизор, стоящий в кабинете.       Журналист криминальной хроники бодро вещал с экрана об уничтожении, при попытке совершить взрыв в ведомственном детском саду МВД, преступника - некого Шестопалова, при обыске на квартире которого обнаружилась его причастность к ряду происшествий, считавшихся ранее не криминальными несчастными случаями, которые на протяжении нескольких лет происходили с работниками следственных органов - никто не погибал, но получал увечье или инвалидность…       Генерал выключил звук, выждал паузу и набрал секретаря.       - Рогозину мне найдите.       - Знаю, что год как на пенсии по состоянию здоровья после того несчастного случая. Достаньте адрес. Кто-нибудь же знает, где она сейчас!       - Да, и майора в отставке Круглова тоже!