Рогозинские хроники

      Лязг железного засова за спиной. Тяжело опускаешься на нары в камере, и пальцы - в распущенные волосы — шпильки отобраны при досмотре. Арестантка... Главарь ОПГ... Боль в груди от злости — шикарно подставили... Где-то здесь Коля — в мужской. У тебя же — персональные апартаменты — одиночная камера...       Всё сильнее болит голова — растёт давление крови, пульсирует, отдаёт в затылок...       Восемь лет как глава ФЭС. Ребята не бросят... Не должны... А если вдруг... Гонишь мысли и тяжело засыпаешь на грязном матрасе...

***

      Поздний вечер, скорее уже ночь. Лязг замка. Наручники застёгнуты назад и снова — конвой. Перевод в другую камеру по причине дезинфекции... Но ты слишком хорошо знаешь систему, в которой работаешь, чтобы сразу понять, что это лишь предлог.       Пустые длинные коридоры, в которых звук твоих шагов гулко отражается от стен, сливаясь с шагами конвоира. Розовая блузка уже стала серой, а губы без помады — потрескались. Но это сейчас не важно — в воздухе витает запах опасности...       Руки конвойного вталкивают тебя в полутёмную камеру. Глаза не сразу привыкают к изменению освещённости. А наручники «забыты» на твоих запястьях. Так предусмотрительно...       Трое медленно поднимаются тебе на встречу... Встречаешься с ними глазами — безошибочно идентифицируешь — не ЗЭКИ..., свои... Понимаешь — приказали «сверху». Приговорили... Уже... Кто-то сейчас делает дырки себе под звёзды. Осталось только — надавить, на тебя... Понимать — понимаешь, вот только поверить в происходящее всё никак не можешь. Глухо бьется сердце, ускоряя темп, отдаваясь болью в затылке, пульсируя в висках...       Всё еще стоишь, прислонившись к двери. Кричать — бесполезно... Берут за предплечье, втаскивают глубже в камеру. Грубо...       Один — явно главный, все роли расписаны заранее. Подходит ближе, проводит рукой по твоей щеке, смотрит похотливым взглядом...       - А ты, полковник, ещё ничего — гладкая, сколько тебе? Сорок пять, больше? Не бойся, мы будем ласковы с тобой. На этот раз...       Молчишь, где-то внутри рождается волна мелкой дрожи, сжимаешь кулаки, чтобы её унять, не подать вида, что боишься. Очень боишься. Всё это уже было, когда Колосов несколько лет назад похитил отца. Выкупила своим телом. Пережила. Трудно. Теперь — снова... Только обстоятельства теперь иные...       Чужие руки тянутся к пуговицам на твоей блузке, расстёгивая одну за другой, а через мгновенье — брюки с шорохом падают к твоим лодыжкам, за ними — трусики... Ты беззащитна перед ними...       Потом прямо перед лицом внезапно возникает деревянная столешница, а край её больно впивается в нежную кожу твоих бёдер... Хочешь закричать, попросить не делать этого, но только сильнее стискиваешь зубы... Шелестит разрываемая упаковка презерватива в то время как двое плотно прижимают тебя грудью к столу. Нужно расслабиться, но ты не можешь — сжимаешься...       Неожиданно сильный шлепок сзади. Проникновение внутрь тебя - жесткое и болезненное. Судорожно вдыхаешь ртом воздух и закусываешь губу до крови, чтобы не вскрикнуть. Скорее бы всё кончилось...       Процесс скоротечен, но интенсивен, каждое движение мужчины отдаётся тупой болью внизу твоего живота. Скорее бы...       Секунды ощущаются минутами, а минуты — часами... Уже нет сил терпеть... Голова раскалывается от боли, перед глазами — туман... Когда тебя отпускают - обессилено сползаешь на бетонный пол камеры прямо к ногам мучителей. Но упасть не дают, подхватывают, хлопают по щекам, приводя в себя, а потом — одевают, застёгивают на все пуговицы, крючки и молнии, отряхивают пятна пыли...       - Ну вот и всё, полковник, а ты — боялась. На сегодня — всё... Но если ты завтра подпишешь следователю «чистуху», то больше не свидимся... Поняла? Решай!       Твоего ответа не дожидаются — выпихивают в коридор изолятора. Кружится голова. Конвойный ведёт тебя обратно, в твою одиночку, по пути следя, чтобы не оступилась и не покалечилась... раньше времени.       В камере тихо, внутри тебя — пусто. Добираешься до нар и ложишься, обхватив себя за плечи руками и притянув ноги к животу, ноющему тупой болью. Ранки на искусанных губах саднит и щипет от спермицида с банановым запахом... Сейчас бы вымыться... Ты сама себе противна, но в одном уверена стопроцентно — ничего подписывать не станешь... Из принципа...       Принятое решение почему-то успокаивает. Засыпаешь, не зная, что генерал Подкаминский немного поздно, но воспользуется своими связями — тебя больше не тронут..., ребята из ФЭС вычислят настоящих виновников, а вас с Колей придётся отпустить..., потом с твоими насильниками случится несчастье, а ты сама - навсегда разлюбишь вкус и запах бананов...