Опостылевшее одиночество

Всю ночь Чимина преследовали кошмары. Корявые ветви леса тянули к нему свои когти, утаскивая вглубь, путая ноги, стаптывая дорогу обратно. Громко ухала сова и зверем завывал ледяной ветер, обрушиваясь с новой силой на несчастного юношу проливным дождем. От него прогибалась спина, ботинки противно увязали в чавкающей грязи, а из мрака злобно щурились глаза полумесяцы, насмехаясь над ним своею клыкастою, огненною ухмылкой… Пак вскочил словно ошпаренный, пытаясь унять бьющееся мотором сердце. Он тяжело дышал, капельки ледяного пота градом катились по лицу, и он, смахивая их, чувствовал себя немного легче. Все его приключения были лишь дурным сном, думал он, заваливаясь обратно в постель, привычно нашаривая рукой телефон. Но не найдя его, бросил это занятие, прикрывая заспанные глаза. Ведь уже завтра ему надо будет вновь идти в школу. И не то чтобы он ее не любил — все школьники питают особую любовь к этому месту. Просто… Пак просто не понимал, что ему стоит делать дальше. В конце года грядут экзамены, за ними волокита с выпускным, поиском нового высшего учебного заведения, он так до сих пор и не решил кем хочет стать в этой жизни. Рыцарем, — шуча говорил он Тэхену, когда они сидели в столовой. А Тэтэ помалчивал, качая головой, мол — тогда я стану английской королевой. И все же, выбор уже был не за горами. Чимин часто задумывался над факультетом истории, или там, мифологии. Ему нравились мифы. Очень. Особенно о драконах, преследующих его даже в кошмарах. Пак тяжело вздохнул, переворачиваясь на бок, утыкаясь носом во что-то пушистое. Наверное, игрушка, подумал он, вот только…в его кровати нет и не было никогда никаких игрушек… — Крыса! — заверещал Чимин, дергаясь как ошпаренный к краю кровати. — Сам ты крыса, — недовольно пробурчало нечто, высовывая нос из-под одеяла. — Еще и говорящая! — пуще прежнего завопил он, молотя по одеялу руками, —, а ну пошла вон отсюда! — Совсем одурел что ли?! — прорычал дракон, выныривая из пуховых перин, — Я тебе сейчас голову откушу, если не прекратишь верещать как девица! Пак замолчал, удивленно хлопая глазами. — Шуга? — Луи Вильямс Шуга Третий, между прочим, — пробурчал бледный как полотно юноша, и его глаза полумесяцы превратились в узенькие щелочки. Значит это был вовсе не сон — подумал Чимин, почесывая свою рыжую тыковку. — Прости, — пролепетал он, виновато опуская взгляд, — Я думал мне все это приснилось. Шуга хмыкнул, лениво умащиваясь обратно на подушки. Как бы и он хотел, чтобы все это было сном: и эти истончавшиеся от времен стены, и обветшалые своды замка, и распроклятое злато, звоном монет оглушающее естество. Но от этого никуда не деться. Ни от многовекового проклятия, ни от природы драконов. — Тебя мучают кошмары, — прикрыв глаза, прошептал он, одолеваемый дремой. И не ошибся. Драконов не провести, как ни пытайся. Они за версту чуют обман, однако Пак не любил врать, да и не умел, по большому счету. — Да, — произнес он, аккуратно располагаясь на остывшей подушке. В замке было холодно, поэтому он и не успел заметить, как быстро продрог, шмыгая раскрасневшимся носом, заныривая окоченевшие руки вглубь одеял. — В этом месте они частые гости. — А…а драконам тоже сняться кошмары? Глупый, наверное, вопрос. Чимин ляпнул, не подумав, даже и не надеясь получить на него ответ, но дракона похоже это позабавило. Чимину вообще попался странный дракон, вечно ухмыляющийся над человеческой глупостью. — Временами, — туманно ответил тот, лениво приоткрывая один глаз, — А что по этому поводу думаешь ты? Чимин забавно поджал нижнюю губу, призадумываясь. — Сперва я хотел ответить – нет, но потом подумал, что у любого могут быть страхи. Даже у драконов. — Даааа? — протянул в клыкастой ухмылке Шуга, притягивая к себе за ворот незадачливого мальчишку. Их лица сравнялись, отчего сердце Пака забилось с новой силой, едва ли не пропуская удар. А щеки предательски горели, не смотря на пробирающий до костей холод, — И какие же? Влажный язык хищно обвел контур бледных губ, останавливаясь на длинном, изогнутом клыке. — Ну там, мыши, например, — сглотнул Пак, смущенно отводя взгляд, — Или полнолуние. — Полнолуние? — изогнул бровь дракон, — Я же тебе не какой-то зловонный оборотень, чтобы бояться полной луны. — А что, оборотни тоже существуют? — восторженно воскликнул паренек, сияя от любопытства карими глазами. — Нет, — ухмыльнулся Шуга, — Это байка для непослушных детей, и не более того. Ты такой доверчивый… Бледные кисти рук скользнули к плечам Чимина, тонкими пальцами вырисовывая на них узоры, будто бы играли на невесомом пианино. Пробовали на прочность, будто решали, как много может выдержать человеческое тело, приценивались, изучая изгибы. А Чимин боялся пошевелиться, и ему казалось, что он и вовсе перестал дышать. Касания пальцев были горячими, но не обжигали, и не смотря на всю свою бледность, этот худощавый юноша хранил в своем сердце настоящий огонь. К нему хотелось прижаться, чтобы не замерзнуть, лечь под боком и уткнувшись в плечо, забыться сном. Но еще больше, Чимину хотелось ощутить под своими пальцами глянцевую гладь чешуи, и изгибы длинных, белоснежных рогов. Это было странное желание, необъяснимый порыв спутанных в клубок чувств. Но все сомнения разом развеялись, едва полные губы Пака накрылись другими, вовлекая того в влажный, настойчивый поцелуй. Захлестнувшая волна чувств ледяной волной пробежалась по позвоночнику. Ему хотелось сопротивляться, плотнее сомкнуть губы и запретить чужому горячему языку так по-хозяйски орудовать у него во рту, касаться острыми зубами опухших от поцелуя губ, ухмыляться, прикусывая от вожделения нижнюю губу. А уста Шуги были теплые, нежные, с каким-то удивительным, сахарно-медовым вкусом, от чего хотелось пробовать их еще и еще. С трудом оторвавшись от поцелуя, Чимин с жадностью набрал в легкие воздуха. Голова шла кругом, а сердце грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Это все не правильно, думал он, облизывая опухшие губы. Неправильно, вертелось на прикушенном языке, с сахарно-медовым послевкусием. — Я…, — начал было Чимин, но тут же потупил свой взгляд. В глазах бледнолицего юноши горел самый настоящий огонь, который вряд ли удалось бы остудись даже Снежной Королеве, — … мне больше нравятся девушки… Влажные губы расплылись в хищной улыбке, обнажая выступающие, острые клыки. Так скалятся хищники, заприметившие свою добычу. Поэтому Чимин даже не успел заметить, как его ловко уложили на лопатки, впечатывая тело в жесткий, пыльный матрац. Из легких будто выбило весь воздух, а глаза паренька расширились от удивления и ужаса. Даже в полном мраке он мог видеть, как сияют глаза полумесяцы, отражая тонко льющийся лунный свет из обветшалых, дырявых ставен. И острые звенья чешуи, выступающие на обнаженной, бледной шее. Когтистые, покрытые тонкими блестящими звеньями чешуи пальцы каждым касанием по обнаженной плоти вырывали рванный вдох, будто и не руки это были, а кожаные плети. Но сейчас для Пака между этими вещами не было никакой разницы. Они обжигали наравне, оставляя тонкие, красные борозды на груди и плечах, спускаясь все ниже, чтобы с хриплым смешком остановиться на грани дозволенного. Или же это все же была грань безумия? — Что ты делаешь? — на выдохе произнес Чимин, громко сглатывая скопившуюся во рту вязкую слюну. — Доказываю тебе обратное, — ухмыльнулся его палач, оставляя на шее жертвы свежий, алый укус, тут же зализывая ранку, вырывая новую порцию стонов. — Ахм, … это все… — Неправильно? — будто сорвав с языка, молвил Шуга, приспуская вниз штаны Пака, которые уже давным-давно выпирали в некоторых интересных местах, — В этом замке не действуют общепринятые законы. Даже сама смерть не властна над нами, завистливо круша все вокруг, но не нас с тобой. Очередной рванный вдох и разгоряченной кожи касаются руки, обхватывая стоящее колом возбуждение. Чимин тихо поскуливал, старательно вслушиваясь в слова Шуги, стараясь не замечать того, как его тело поддается вперед, толкаясь в раскаленную, чешуйчатую лапу. Перед его глазами все плыло, и он казалось, видит яркие, мерцающие звезды. А пухленькие короткие пальцы судорожно хватались за простыни, как за спасательный круг, но и они не смогли укрыть его от мерного, вкрадчивого шепота, опаляющего губы. Чимину казалось, что он медленно сходит с ума. Плавится под настойчивыми ласками, дрожа от переполняющего возбуждения. Теряет всякую бдительность… Тонкий длинный палец медленно проскальзывает внутрь, отчего Чимин весь сжимается и хнычет, пытаясь вырваться из цепких объятий. — Не надо! Я не хочу! — кричал он и дергался, от чего становилось лишь больнее. Но вместо этого его грубо перевернули на живот, с силой вдавливая лицом в простыни. Расставив ноги и не давая ему возможности пошевелиться, Шуга с трудом просунул внутрь Чимина два пальца, слушая тихие всхлипы и крики в подушку. Он был напряжен и до невозможности узок, и Шуге было неимоверно трудно сдерживать свою драконью натуру. Он хотел Чимина здесь и сейчас, грубо втрахивать того в постель, по самое основание, оставляя алые россыпи укусов по всему телу. Размазывать его естество, ощущать бьющуюся жилку на шее губами и слушать рванные, дикие стоны. Обратить текущую по жилам кровь в лаву, что так и рвется рыжим, неистовым пламенем наружу… Но он не мог поступить так с ним. Он не хотел делать ему больно, хоть и сделал, наблюдая за тем, как крупные слезы катятся по пухлым щекам вниз, впитываясь в подушки. — Тише…. Тише, — прошептал он на ухо пареньку, склоняясь над ним и нежно оглаживая подтянутое, красивое тело, — тебе нужно расслабиться. Иногда, чтобы получить наивысшее наслаждение, приходится выносить нестерпимую боль. — Но я не хочу… — продолжал хныкать Пак, понемногу расслабляясь и отвлекаясь на требовательные ласки. — Потерпи немного, — доверительно произнес Шуга, цепляя кончиком клыка золотую сережку парня, — И я не останусь в долгу… Доверься мне… И Чимин доверился. Глупо, необдуманно, с каким-то отзывчивым очарованием принимая ласки, жадно хватая ртом воздух. С каждым новым вкрадчивым шепотом мысли улетучивались. Одна за одной растворяясь в сладостном, мучительном тумане, который Шуга ласково именует безумием. Но что есть на самом деле безумие? И схожи ли эти два безумия тонко переплетенных миров в которых погряз Чимин? Реальность или сон? Сказка или явь? Боль или наслаждение? А ведь Чимин всегда думал, что ему больше по нраву девушки. Пышные груди, аппетитные формы и упругая, круглая задница. Даже Тэхен часто подшучивал над ним, мол если так уж очевидно залипаешь на нее, то познакомься уже наконец. Но, наверное, глупо думать об этом, когда в тебя проталкивают сочащийся смазкой член, а тело будто пронзает ледяными иглами. Чимин вскрикнул, до крови прокусывая нижнюю губу. Мял простыни, скулил и терпел, хватая ртом такой необходимый, недостающий кислород. С каждым сантиметров Юнги проталкивался глубже, позволяя Чимину привыкнуть к новым ощущениям. Он не торопился. Ему некуда было спешить, равно как и Чимину. В их распоряжении была целая вечность и бездна невысказанных, утаенных друг от друга слов… — Больно, — скулил под ним Чимин, ногтями царапая на спине бледную кожу. Шуга уже вошел во всю длину и ждал, осыпая губы, шею и плечи рыжеволосого юноши пылкими поцелуями. — Сейчас будет хорошо, — прорычал ему в шею дракон, начиная двигаться. И не обманул. Зацепив внутри комочек нервов, он услышал рванный стон, а за ним еще один. Чимин стонал громко, сипло, срываясь на крик, путая свои пальцы в белоснежных, как снег волосах. А затем и вовсе стал насаживаться сам, подвиливая бедрами и прикрывая дрожащие в экстазе глаза. С длинных густых ресничек капали слезы, соленные, которые тут же исчезали на языке Шуги. Он нежно зализывал каждый укус, с неприсущей ему нежностью и аккуратностью вжимая Чимина в простыни, в удовольствии сжимая в руках упругие ягодицы… А юноше все было мало. Он умолял ускориться, просил сильнее и глубже, а потом в сладостном крике излился семенем, перепачкивая свои и чужой животы. И обессилено опадая в объятиях Шуги, тяжело дышал, ощущая последние, грубые толчки и тепло, переполняющее изнутри. Но тот не спешил покидать его тело, наслаждаясь каждым моментом, покрывая уставшие, изнеможённые плечи нежными поцелуями. Невесомыми, как пуховое перо. С усталостью вернулся и стыд. Он грыз подобно древесному жуку, настойчиво выедая дырку за дыркой в коре головного мозга. А еще вернулась боль, непривычная, ноющая. Наверняка он завтра не сможет нормально ходить. Но все это будет завтра, таким далеким завтра. И Пак сам не заметил, как провалился в сон, так и оставшись прижатым теплыми объятиями дракона, который, впрочем, тоже был не против вздремнуть, утыкаясь носом в рыжую копну волос.