Опостылевшее одиночество

Бесконечность невозможно мерить часами. Там время идет своим чередом, минуты сменяются мгновеньем, секунды — вздохами, сейчас оборачивается в когда-нибудь, мягким касанием ложась на спутанные, рыжие волосы. Пак Чимин спал, не замечая того, как бледные тонкие пальцы перебирают огненные пряди, а влажные губы зацеловывают цветущие фуксией укусы. И не ведал он, что за окном все так же льет слезы небо, барабанной дробью отбивая узоры на стекле. А завтра так никогда и не наступило. Шуга вздохнул, утыкаясь носом в разгоряченную шею. Он как никто другой надеялся на новый день, на трепетное, восходящее на западе чудо, играющее в переливах белоснежной чешуи. Но не вышло, не срослось, не случилось. Мрак за окном и вокруг никуда не исчез, и воздух, насквозь пропитавшийся смрадом проклятья раздражал ноздри, тонким шлейфом яда впитываясь в легкие. Будто тысячи сигар зажгли в один миг. И от этого становилось лишь горше. Но разве мог он поступить иначе? Он пошел на поводу у инстинктов, доверился, как простодушное дитя, купившись на сладкие речи и природное обаяние. Влюбился, не подумав, млея под нежными прикосновениями и смущающимися взглядами. Плавился, втрахивая податливое тело в жесткий матрац, слизывая солоноватые, теплые слезы. А тот прогибался, подбирая угол, стонал, окидывал преданным взором и кричал, до боли сладостно сжимаясь внутри. Тесный, узкий, наивный мальчик. Шуга бы соврал, если бы сказал, что не жаждет продолжения. Он ожидал его с нетерпением, как ожидает рождественского подарка малое дите. Предвкушает сытную трапезу чувств, приправленную эмоциями и тонким сплавом сердец, бьющихся в унисон. Однако Чимин даже не догадывался о его помыслах. Он простодушно сопел, и изредка ворочался, пухлыми губами слюнявя края подушки. Ему снились странные, волнующие и удивительные сны, где он блуждает по замку и ведет беседу с мудрым, белым драконом. И не ведал он, что сны его были вовсе не игрой собственного воображения, а самой настоящей реальностью. Дракон лениво качнул хвостом, игриво изгибая одну бровь. Отсутствие внимание к своей персоне и стоящее колом чужое возбуждение натолкнуло его не нехорошие мысли. Пак Чимин должен проснуться, а его пробуждение будет отнюдь не невинной забавой. Стянув одеяло, Шуга хищно облизнулся, любуясь аккуратным, красивым членом и сочащейся из головки смазкой. Его язык скользнул по ней, задевая уздечку, слизывая вязкую жидкость и срывая тихий стон с сонных, припухших за ночь губ. Удовлетворенный таковой реакцией, он обхватил ствол у основания и медленно подул на него, покрываясь мурашками от чувственных вздохов и всхлипов, чтобы затем, ухмыляясь, вобрать его целиком, заглатывая, как можно глубже. Чимин дрожал от удовольствия, не размыкая век и думал, что все это ему лишь снится. Комнату заполняли причмокивания и стоны, перебивая бушующую за окном непогоду, а также тихое хлюпанье разрабатывающих проход пальцев. Слюна помогала без труда проскальзывать внутрь, а длинные пальцы нежно проводили подушечками по гладким стенкам в поиске заветного комочка нервов. И нашли, с силой надавливая на него, чтобы затем услышать сонное: — Что это…ах…блять такое… Чимин наконец-то проснулся, слабо осознавая, что происходит. Первое что он увидел, это копну белых волос и в удовольствии растянутые губы, со сладостными причмокиваниями вбирающие внутрь его член. И лишь потом, сквозь бессвязную речь и стоны он понял, что его имеют, пальцами совершая поступательные движения. И это все его нереально заводило. Откинув голову назад, он задохнулся, ощущая в себе три пальца и не замечая того, как самозабвенно насаживается на них сам, кричал, путая пальцы в белых как снег локонах. И кусая истерзанные губы, хныкал, но уже не от боли, а от обжигающего вены занебесного удовольствия. Еще рывок, изгиб, чувственный всхлип и по губам Шуги стекают капельки спермы, оставляя на языке сладкое послевкусие. И он с удовольствием проглотил семя, целуя Чимина нежно в губы, не давая ему и секунды, чтобы отдышаться. Собственная сперма странным привкусом отдает на губах. Это пошло, слишком пошло и смущающе для него, но Паку нравится. За прикрытыми глазами буря чувств, бушующее пламя эмоций, непроглядный, огненный омут. Он едва дышит, ощущая, как медленно сходит с ума. — Что…это…было? — с трудом выговорил он, откидываясь на влажные подушки. — Тебе снились мокрые сны, — прошептал на ушко Шуга, от чего кожа Пака покрывается мурашками, — поэтому я решил воплотить их в жизнь. — Это было…чертовски…круто… Нет. Это было…охуенно… — Рад, что тебе понравилось, — острые зубы прикусили кожу на шее и переместились на адамово яблоко, — Быть может, ты желаешь перекусить? — Было бы здорово, — промурлыкал Чимин, перебирая пухлыми пальчиками обтянутые белым полотном ребра. — Но перед тем, как мы покинем спальню, — прорычал дракон, усаживаясь к растерянному пареньку на грудь, — Я хочу, чтобы ты немного размял свой ротик… Недвусмысленно выпирающий бугорок на штанах был красноречивее любых слов. Чимин ухмыльнулся, в предвкушении облизывая пухлые губы. Еще вчера он бы ни за что не пошел на такое, стыдливо пряча глаза и стараясь сохранить достоинство. Однако ему уже доказали обратное, сминая его тело в матрац, втрахивая как можно чувственнее и глубже на белоснежных, девственных простынях. Открыв шире рот, Чимин прикрыл глаза, ощущая солоноватый привкус плоти на языке и улыбался, преодолевая рвотный рефлекс. Ему вдруг стало интересно, что бы сказал Тэхен, увидь он его сейчас таким. Однако эти мысли быстро улетучились из головы, сменяясь первыми, неумелыми причмокиваниями.