Если делать вид, что не видишь это, означает быть взрослым, то я не прочь быть ребёнком всю жизнь. (c)
Нацу плеснул в лицо водой, наблюдая, как маленькие ссадины на лице и разбитая в кровь губа тут же начали затягиваться, как только плоть избавилась от источника возможного заражения — грязи, пыли и прочего. Чёрт, кто-нибудь ему напомните, что нельзя связываться с птицами ни в каком виде, будь то совы или грёбанные вороны — особенно вороны, если за ними пришёл приглядывать беременный гибрид, поскольку "Ну, он сейчас занят, а детишек одних без присмотра оставить нельзя", а те, ощутив тёплую материнскую руку, которая дала отмашку делать всё что угодно душам падальщиков, действительно делали абсолютно всё, — коты должны держаться с котами. И на этом точка. Никаких сумасшедших летающих сов, никаких пожирающих всё воронов, никаких рептилоподобных тем более, потому что змеи — это кошмар. За окном практически утро, хотя Нацу не был уверен, что именно принято считать утром, поскольку в последнее время его режим слишком уж сбился (он не признается, но это "последнее время" было одним из самых весёлых за прошедшие года). Взрослого про скейтбордиста с татуировками на теле в виде мышц было найти на удивление сложно, пусть недавно у них был поединок с малолетками, пусть были такие приметные отличия, пусть это был про, которых не сыщешь на эти окрестности днём с огнём. Стоило вдуматься только в первый пункт, и Нацу начинал рычать, пытаясь смыть всю боевую грязь с себя хотя бы поверхностно. И дело было даже не в ненависти китти к воде. Хотя от тех котов тоже стоило бы держаться подальше, потому что те коты из тех, кто ошиваются на мусорных свалках наравне с падальщиками и гордятся этим. Нацу искренне просил не перегибать палку, потому что не хотел снова заниматься тем-самым-делом, которым бы никто из них не занялся после отличной бойни. Теперь у Нацу порванная футболка, которую ему купила Люси в честь вступления в семью, порванные грязные джинсы, глубокая рана от ножа на рёбрах, огроменный порез на щеке и труп под каким-то деревом. Замечательно. Вдолбите в голову ему, что у птиц есть когти и бешеная душа*, которую они не могут контролировать. Особенно кто-то, если его держат до сих пор в питомнике (Убери с моих глаз этого рыжего, иначе я сам его загрызу в прямом смысле!) и его друзья, которых тоже ещё не смогли выкупить (А разве вы нас за этим не звали? У вас тоже когда-то были с этим проблемы, и мы вам помогали). Определённый плюс быть в группировках гибридов в Большом Яблоке, столице США — с тобой не будут связываться ни мафия, ни большие боссы, никто, кто мог бы отомстить, потому что вы гибриды, которые вне иерархии. К тому же группировки и не существуют вовсе. Сбегаются на большие заварушки и разбегаются совсем незаметно, не в примет шумному сбору. Гибриды — это контроль воздушных потоков*, это видящие в темноте глаза, отливающие светом, это острые когти, это чешуя-перья-мех, это звериные инстинкты, это сплочённость. Да кто в здравом уме связался бы с нелюдьми в самом центре свободной страны, когда представители генной инженерии практически на каждом шагу? Эти наркодилеры связались с гибридами, за что поплатились. Один из сов прихватил свою долю в ампулах, большой чёрный кот предпочёл порошок, змей было совсем немного, те рассосались ещё посреди самого разгара, предпочтя не рисковать и взять ровно столько, сколько смогли вытрясти, а вот вороны под строгим взглядом "мамаши" отказались от всего и извинились за причинённые неудобства. — У нас очень много новеньких в этом году, так что не суди их строго, пожалуйста, — в голосе так и сквозило: "Ты сам нас позвал, ублюдок, так что никаких претензий, и если ты хоть пальцем тронешь моих воронят, я тебе кадык через глотку в задницу вцарапаю". У Нацу хватило сил лишь страдальчески посмотреть на Гажила, а потом в итоге фыркнуть: — Я думал, это сделает лев, если честно. Он выглядит гораздо несдержаннее вашего рыжика. И как такой представитель кошачьих вообще затесался в этих мусорных?.. — Зов? — предположил собеседник, неловко теребя белую прядь. Он был одним из тех удивительных личностей, которые могли совмещать в себе в нужные моменты абсолютно все черты характера. Даже Нацу испытывал глубочайшее уважение по отношению к нему, его опыту и его уму. Ворон не был альбиносом, однако серый — его естественный цвет. А ещё вороны на данный момент считались самой сильной и сплочённой группой, поэтому ссориться главный зачинщик заварушки не собирался. — Зов, не зов, но он всё равно меня настораживает, — передёрнуло Нацу до такой степени, что он недовольно скривился. — Мне кажется, его для этого и взяли, — Суга свернул глазами в сторону ободранных кошек. Чёрный ему ухмыльнулся и помахал рукой издалека. — В любом случае, спасибо, было весело, — Нацу улыбнулся от всей души, благодаря больше эмоциональным посылом, чем словами. — Я хоть размялся, а то меня совсем уже заперли в клетке дома и не отпускают, — закатил глаза от воспоминаний ворон, словно сейчас готовый заныть от всего происходящего в его жизни. Затем вдохнул ночной воздух поглубже, потянулся до хруста костей, пнул окоченевшее тело рядом со всей силы и тепло произнёс: — Спасибо за приглашение. Надеемся на тебя. — Спасибо за приглашение! — послышалось со всех сторон. Нацу под душем задумался о неподходящих вещах: почему его никогда не тревожил собственный зов? Парень не был же асексуалом, в конце концов. Иногда этого ощущения так не хватало, что хотелось его ощутить хоть к кому-то: даже к несносной хозяйке, к этому дому, к чему-нибудь. Единственное, на что его зов откликался слабыми отголосками эха, — ночные улицы. В двадцать лет это определённо настораживало. На улице курил Гажил, туша очередную сигарету обо что попадётся. Ствол дерева, кисть запакованного трупа — не суть. Нацу почесал за кошачьим ухом, вставил золотую серёжку обратно, выжал хвост и тут же схватил одноразовый мобильник: — Алло?.. Да, это я. Прости, не мог бы ты?.. Я знаю, что именно совсем недавно говорил! Если бы Нацу курил, ему бы срочно захотелось втянуть табачный дым в лёгкие — в такие моменты завидовать Гажилу было не грехом, — или хотя бы чем-то успокоить свою раздражительность. Детство (глубокое, до дошкольного возраста) в питомнике детством не было по одной до ужаса простой причине — это питомник. Логично, да? Дети — они ведь такие слабые, беспомощные, беззащитные, бессильные, миленькие со своими большими глазками и ещё пухлыми щёчками. Дети в питомнике — уроды, ублюдки, беззаконные, бесправные выкидыши больной стороны науки. Так почему же после аренды этого по-своему замечательного товара и отличного траха с ним не излить свои разочарование, злость, обиду? Всем плевать на побои и сломанные кости, а тебе жить как-то легче стало, веселее, настроение такое жизнерадостное. Флэшбек для понимания. Для Нацу сейчас окружающие его проблемы — и свои, и чужие — проблемами не казались совершенно. Не насилуют, ожидая, что у пятилетнего мальчика начнётся внезапно течка, хвост не ломают, ожидая, что хрящи могли обвиваться вокруг вонючего члена — ох, так ведь жизнь прекрасна! Труп в мешке не беспокоил, если ты знаешь, где именно таких надо закапывать и к кому обратиться, чтобы потом другие не лезли к тебе. Нацу помнил всё. В мельчайших ярких деталях, взрывных в мозгу, фееричных. Запах подстилок, насекомых, соломы, кошачьего корма, спермы, крови, отходов жизнедеятельности. Такой спёртый, прелый, противный, ядовитый. Склизь на полу от всего дерьма, что на него вываливается, как она холодила ноги и колени. Как бились ладони о бетонные плиты на полу и скользили по этому самому напоминанию происходящего. Приглушённый свет, потому что немногие любили трахать маленьких гибридов при большой яркости (неужели ощутили бы себя педофилами?), да денег тогда не хватало на нечто более яркое. Лицо у Нацу с детства не очень типажное — может быть, ещё поэтому. И "игры". Люди любили "играть" с теми, кто по второй природе были домашними питомцами. Люди любили много что. Свист воздуха от плётки, к примеру. Звон наручников. Трение верёвок. Умоляющие стоны, крики. Солёность слёз. Приказывать, доминировать. Чужой кашель, задыхающиеся хрипы. А ещё, в перерывах между арендами, на них тестировали препараты. Какие, зачем и как будет потом — не знал никто, даже те люди, которые вкалывали. Место укола набухало, краснело и чесалось. Китти ещё в детстве задавался вопросом: если у них ДНК и даже РНК отличается от людей, то как учёные могут с уверенностью сказать, что на людей тоже подействует положительно? Люди в халатах говорили, что гибриды надёжней крыс. Мальчик уверен не был, ведь сами гибриды — генетический эксперимент. Но кто он такой, чтобы спорить. Тем более и люди в халатах совсем дебилами не были, раз в итоге кто-то смог выжить. Нацу арендовали-то не больше трёх раз, но эти три раза и ублюдочные рожи охранников врезались в память ожогами, глубокими шрамами, которые вовремя не зашили. Были картины в памяти ещё прекрасней — например, расстрел тех друзей, которых он знал с самого появления. Их кровь, багровая и алая, которые смешивались в одну красную лужу под ногами. Ошмётки органов, тёплых, с сетками сосудов, которые вылетели вместе со сквозными пулями. Их мозги, стекающие по бетонной стене. (Весь питомник — бетонная коробка). Казалось бы, уже двадцать лет. А всё равно не забывается. Нацу сейчас вдыхал полной грудью рассветный воздух, понимал — жизнь действительно наладилась. Пусть он тащил на собственном горбу труп, который довольно тяжёл и уже вонял, да ещё окоченел, но всё равно. В детстве казалось, что с жизнью вокруг нельзя было справиться, а подохнуть было бы счастьем. В двадцать лет чётко знал, в какой крематорий обратиться и какими дорогами вернуться домой к утру, чтобы разбудить всех работящих членов семьи. — Эй, Гажил, — Нацу прокряхтел имя друга, так и не взглянув на того, ибо ноша не позволяла. — Может быть, поможешь? Ну, так, мы же друзья, в конце концов. — И когда мы в последний раз так влипали?.. — Ох, не говори так, словно мы убиваем каких-то отбросов каждый год! Гажил ухмыльнулся, пряча бычок в пепельницу с крышкой. Он ещё не совсем потерял последние мозги, чтобы следить по пути. — Ну, раза два точно было. — Это были случайности! Кстати, Гажил мастер по части переводить разговоры в нужное русло. — Знаешь, мы всё же хорошо сейчас живём, — в глазах китти с узкими зрачками промелькнул свет ещё включённого фонаря вдали. — Вот конкретно сейчас. Гажил пожал плечами, так и не достав даже одной руки из кармана с целью облегчить ношу своего лучшего друга. С Нацу они никогда не были на одной волне, поэтому отвечать на такие высказывания, где каждая интонация могла стать роковой, он не хотел.***
Нацу привычно переборол себя, чтобы не отстраниться, когда проходящая мимо дивана Лиссана потрепала его по голове и слегка царапнула между ушами — ребёнку нравится, он успокаивается, так что почему бы и нет. Лисс даже в какой-то степени копировала свою тётю, которая раньше, пока было время, обязательно чесала китти местечко под корнями волос на шее. Нашла же ведь, проныра. А сейчас Хартфилия убегала настолько рано, что время даже утренним назвать нельзя было. — Что у нас кушать есть? — девочка полезла к верхним полкам, пытаясь отыскать свои любимые конфеты. Нацу как-то пробовал — от кислоты даже зубы защемило, не то что лицевой нерв. — Даже не ищи, я всё спрятал, — Нацу расслабленно обернулся и облокотился на спинку дивана одной рукой с лицом "Я победил, но делаю вид, что мне пофиг". Лисс аж перекосило от такой наглости. — Слушай, мне уже не девять лет, чтобы прятать от меня конфеты. Я их, в конце концов, на собственные деньги покупала! — в голубых глазах заплясало пламя ярости. — Мы же взрослые люди. Отдай мне мои конфеты, и мы разойдёмся мирно. — Овощной салат на барной стойке, омлет в сковородке, сок в стакане. Когда поешь, тогда и поговорим, — Нацу отвернулся и краем глаза подметил слишком сильное шатание тела на стуле. Если Лисс упадёт, то ведь будет сама виновата? А если стукнется головой об угол барной стойки? Или стула? Или просто шею свернёт? Будет ли он виноват в этом косвенно, ведь не поймал? Или потому, что спрятал все её конфеты, из-за которых она так упорно стояла на этом чёртовом стуле? Но в скольжении по поверхности он же не виноват? Гибрид серьёзно задумался, отодвигая от себя газету, под которую так удобно спрятал распечатанные бумаги. Девочка в итоге, конечно, не упала и не разбилась, но. Осадок остался. — Как там Грей? Мне к нему страшно заходить, — Нацу встал с насиженного места, ощущая задницей прохладность воздуха. — Да мне тоже. Оба застыли на мгновение, смотря друг другу в глаза. А потом Нацу рванул наверх, сильно стучась в комнату мальчика, думая, что надо было убрать замки с их дверей, как только появился в этом доме. — Грей! Грей, эй, ответь! Грей, твою мать, сейчас же скажи, что ты там делаешь! Последовала тишина. Нацу остановил ногу у самой двери, как только услышал ответ: — Самоубиваюсь, чёрт возьми, не мешайте мне! Парень расслабленно выдохнул, приложив руку к сердцу и понимая, как сильно оно билось. Ни воспользоваться своим слухом, ни даже чутьём ему на ум не пришло. — Сегодня, твою мать, воскресенье! Воскресенье! Так какого хера вы будите меня в девять утра! Девять! Да почему вы сами не спите! Огрызается — уже хорошо. Значит, не молчит. Значит, делает хоть что-то. Нацу со спокойной совестью спустился обратно в гостиную, где оставил своё сегодняшнее основное занятие (неплохо было бы ещё поспать, но это второстепенно). С утра Нацу распечатал документы, которые ему отослал Ашер — благо, роутер заработал, — и приступил к чтению. Кошачье зрение не то чтобы совсем не переносило свечение различных экранов, но к компьютерам слабость была заметней сильней всего, так что гибрид предпочитал бумажный вариант. И глаза не слезились от режущей боли, и он доволен, что может карандашиком сразу что-то помечать. Личное дело Леона Бастии было не очень интересным. Родители — вполне себе обеспеченные люди (правда, были регулярные обращения к семейному психологу лет пять назад, но на тот пик, кажется, выпала популярность всего этого, так что не считается), без судимости и прочего. По работе в постоянных разъездах, до фига печатей пересечения границ. Сам Леон никуда не ездил, работал на полставки, жил один в доме. Соседи не жаловались, хотя относились настороженно к выглядящему как бэдбой парню (некая Катрина писала жалобу, что в доме притон, но то оказалось развлечением старушки). Проходил как свидетель по делу о квартирном мошенничестве фирмы Игнил Корпарейшен. Вот вроде биологический отец назвал так фирму, а при каждом прочтении стыдно именно Нацу. Игнил отделался адвокатом, даже на дело не явился, послав своего представителя. Леона же выставили как "знакомый жертвы", который описывал, насколько некому потерпевшему пришлось нелегко, как того заставили подписать бумаги, да вообще тот был в состоянии аффекта. (— Почему? Откуда вам это известно? — Мы тогда выпили вместе. — Вам нет двадцати одного. Вы принимали алкоголь вместе с жертвой? — Я нет, а вот он да. Праздник был. — Извините, судья, но, насколько я знаю, в описываемый свидетелем день не было никаких праздников. Не мог бы свидетель сказать, что именно отмечал его близкий друг? Возможно ли, что он склонял несовершеннолетнего ребёнка к употреблению алкоголя? — Протестую, к делу не относится! — Протест отклонён. Ответьте на вопрос, Леон. — Это был день кошек. Мой друг такой кошатник, что счёл грехом не отпраздновать). Что-то Нацу даже не был удивлён, что дело разъехалось по швам. На Леона давил прокурор, ловко шантажирую каким-то бумагами, связанными с его отцом, но то ли сам мальчишка тогда был плохим актёром, то ли не очень любил родного отца, но в суде явно не сильно старался доказать чью-то невиновность, относясь к даче показания — если судить по остальным ответам — с иронией. Семейство Бастии даже после такой выходки отпрыска не потеряло кормильца. Видимо, сын был уверен в отсутствии улик на отца? Или что-то другое? Нацу вновь сел обратно на диван, а от внезапной прохлады искусственной кожи по спине прошлись мурашки, дёрнулось кошачье ухо и повело лёгкой судорогой хвост. Кошачья натура не любила любые внешние воздействия на шкуру, хоть температура по человеческим меркам у гибридов была завышена даже слишком. Леон был хорошим. Конкретнее его в школьной характеристике не описывали, теребя одно предложение и превращая в несколько абзацев, толком ничего не говоря. Ну, приходил всегда в школьной форме. Ну, не пользовался школьным автобусом. Ну, иногда пропускал физкультуру — так кто этим не страдает? Другое дело, зачем спортивному парню пропускать лёгкий для него урок, тем более не ленивый, но это уже совсем мелочи. Нацу расслабился и прислушался к тому, что творила Лисс на кухне; шуршание толстого целлофана раздражало не то что кошачий, а даже человеческий слух. В нос ударил резко аромат химических усилителей запаха и вкуса, отдавая приторной ядовитой сладостью: — Лиссана, ты съела свой завтрак? Он прибьёт её, если она опять выбросила просто за окно то, что он пытался идеально приготовить полтора часа. — Да-да, конечно! Эта девчонка жутко раздражала. И если она потолстеет, то ничего он ей советовать для похудения не будет. — Одолжи свой телефон, пожалуйста, — Нацу протянул руку чуть вверх, так и не поворачиваясь лицом к наглой девчонке, как бы требуя плату за своё смиренное поведение. Старенький смартфон — который разбить не жалко — приземлился точно на открытую ладонь, чуть не отскочив дальше. — И продиктуй мобильный Леона, будь добра. Штраус лишь хмыкнула, а потом сказала, что даже в старом мобильнике телефон Леона забит в книгу. Китти бесстрастно пожал плечами, мол, о'кей, мне всё равно, и стал искать. Экранчик был необъяснимо маленьким, что сильно раздражало. В конце концов, важно лишь то, как к Леону относится сам Грей. Фуллбастер не был слишком общительным подростком, но при этом был достаточно умён (как бы не стебался Нацу, но это было заметно в речи, поведении, уверенности при занятии чем-либо), чтобы выбирать себе близкий круг друзей достаточно точно и надолго. Навряд ли Грей выбрал бы плохого человека для общения, не умного, не приличного для первой влюблённости. Оболочка вообще часто бывает обманчива. — Леон слушает, — голос по ту сторону провода слегка хриплый то ли ото сна, то ли от усталости. Нацу попытался добавить в голос как можно больше дружелюбия: — Хай, это Нацу, тот самый нянька-гибрид, на которого постоянно жалуется тебе Грей и у которого "ни стыда, ни совести, ни кошачьего обаяния", — в трубке послышался тихий смешок, который постарались замаскировать под кашель. — ...У вас хороший слух. — Природа обязывает, — в этот раз гибрид улыбнулся уже более искренне, скорее наслаждаясь реакцией человека на свои слова. Нацу подцепил планшет с бумагами и глазами плавал по строчкам, чтобы занять себя каким-то физическими действиями. — Чем обязан? — в голосе большая доля беспокойствия. — Лисс проболталась, что ты живёшь в доме один... — Эй, да как ты мог! Он же убьёт меня в школе! — ...поэтому у меня есть небольшая просьба. Ты же с Греем отлично ладишь, не мог бы его выручить? Приютить ненадолго, буквально на недельки три, точнее, пока гипс не снимут. У Люси начались отчёты, да и волновать мы её сильно не хотим, — хвост стал плавно вилять из стороны в сторону по дивану, словно желая смести не находящуюся там пыль. Нацу с раздражением прижал его рукой, дёрнувшись от собственных действий. — Стоп-стоп, а мне какая от этого польза? Да и как вы вообще собираетесь скрывать настолько большую травму в течение длительного времени? Это же просто бесполезно. — Мне ли разъяснять тебе про твою пользу. — Что за намёки? — послышалось сильное шипение, похожее на то, что воздух сквозь зубы втягивали в лёгкие. — Очень жирные. Слушай, тебе же не сложно и только в радость это сделать. О чём мы вообще спорим? Грей сейчас как истеричка, на всех кидается, потому что расстроен, ведь разочаровал тебя. Ты вообще с детьми умеешь разговаривать? Как по мне, эта фраза является самой худшей, что можно сказать ребёнку в принципе, — моментов, когда парень жалел, что не курит, на целые двадцать четыре часа становилось всё больше; гибрид решил заменить сигарету стаканом молока и встал с дивана. Хвост предательски выдавал раздражение. — Грей будет послушным и сделает всё, что ты попросишь. Даже проблем не доставит. — Вот именно. Ребёнок. — Ты сам не так давно вышел из этого возраста, так что не вижу чего-то криминального в этом, — прижав плечом мобильник к уху и держа в руках стакан и бутылку с молоком, парень закрыл задницей дверцу холодильника, налил себе в стакан молоко и поставил на минуту в микроволновку, успев при этом на немой вопрос Лисс ответить взглядом: "Есть какие-то вопросы?". — Вы тоже недалеко от меня ушли. — Немного плюс недалеко — получается приличная разница. Нацу уже по голосу слышал — Леон сдался. Ещё Нацу знал, что Леон несколько раз приходил в больницу навестить Фуллбастера, а тот всегда извинялся; о чём они дальше говорили, только чёрт знает, но разговаривали они вполне спокойно и мирно. Поэтому нянька и не вёл диалог как-то по-другому, просто незачем было. Он вообще не понимал, что они обсуждали. (Со сломанной ногой особо ведь не потрахаешься). Да и не в таких пока эти двое отношениях. У Леона, наверное, была телепатическая способность читать мысли собеседника через спутниковые сигналы: — Знаете, у вас не слишком хорошее обоняние? — Не жалуюсь, — смутившись замечания, китти решил проверить молоко на запах и тут же вылил в мойку. Это самое сверхчутьё научилось отключаться в бытовых условиях. — Я заберу его сегодня вечером, примерно после шести, — Леон устало выдохнул и, судя по фоновому шуму, вышел на улицу. — Спасибо. Удачи на работе. Заминка на секунд пять. — Вам того же. Короткие гудки. Вот уже действительно работа, где понадобится удача. — Лисс, какого чёрта у нас прокисшее молоко в холодильнике? — Так там рядом стоит нормальное. — Так почему бы не выкинуть прокисшее? — Тебе надо, ты и выкинь, — девочка фыркнула, поправив упавшую на глаза белую прядь, и поднялась в свою комнату. Открыв дверцу под мойкой, в мусорном ведре Нацу увидел тщательно прикрытые фантиками остатки овощного салата. Омлет под крышкой в сковороде был практически не тронут. Да как эти дети вообще без него жили? "Ты будешь жить у меня недели 3. Заеду после работы в кафе на такси за тобой". — Грей, перечитывая сообщение снова и снова, не переставал ухмыляться, поблёскивая озорными огоньками в глазах. Леона внезапно, когда принимал заказ у вроде бы обычного посетителя, передёрнуло от холода и плохих чувств по поводу своего будущего.***
— Я дома! — Люси крикнула с порога, сбрасывая туфли и распуская тугой пучок волос, ощущая, как ногам и голове становится гораздо легче. Если бы её попросили описать свою работу одним словом, то это слово было бы "Ад". К сожалению для бухгалтера, во всех смыслах сразу. Морально, физически, умственно. Душевно. Начальник — скотина. Он оставлял её на работе пока что не только по собственной прихоти, но был близок к этому. Хартфилия бы даже с уверенностью сказала, что он мог бы легко её уволить из банальной вредности, а не потому, что на ней держится весь отдел. Всем на это, по сути, плевать, пока не начинали не сходиться числа. В изнасиловании никогда не бывает виновной девушка. "Ты же хочешь это, я вижу" и "Ты сама провоцируешь" — оправдания босса при очередной попытке домогательства. Жалкие потуги оправдания. Он ведь не остановится, пока её не стошнит прямо на него, а не в женском туалете, когда она каждый раз падала на холодный кафель коленями так, что колготки впивались в кожу и резали, а ободок унитаза становился лучшей подставкой для подбородка. Поэтому предложение от Игнил Корпарейшен безумно обрадовало, при этом настораживая. Обмен сотрудниками производился редко. Ещё и Нацу, который столкнулся с самим Драгнилом в коридоре, а затем сразу же предложение — в этом не было смысла, логики, даже связи, но женская интуиция била тревогу слишком звонко, чтобы игнорировать. Из одной грязи в другую не хотелось попасть. — С возвращением! — Нацу выглянул из-за угла, вильнув хвостом. — Лисс сказала, что вернётся поздно, у неё соревнование. Грей переехал. Люси поперхнулась воздухом: — В смысле? — Ну, у Лиссаны соревнования местные на скейтбордах. Так, развлечение, но у них там типа команды есть и всякое такое. А вот у Грея проект по социологии, их разделили на пары со старшими классами и приказали вести отчёты о поведении друг друга и прочее. Типа "насколько разница в четыре года в подростковом возрасте влияет на мировоззрение", или что-то такое. Я не очень хорошо запомнил. — Э, вот как. Люси расстегнула пиджак и прошла на кухню, где слишком аппетитным запахом её манили сразу несколько блюд. Ну где ещё может быть такой богатый выбор: жареные сосиски или кусочки курицы с сыром? — У меня прямо ощущение, что я вернулась в институт, — Хартфилия смахнула несуществующую слезинку, при этом случайно слишком сильно поцарапав себя ногтем, и улыбнулась. — Ладно, пока можешь не отвечать. У меня хорошие новости, так что порадуйся за меня! — девушка отвернулась от плиты и встала к ней спиной, облокачиваясь ладонями на край столешницы. — Мне предложили перевод с более высокой зарплатой! И кто? Знаешь, кто? А, всё равно не отгадаешь! — бухгалтер махнула рукой, призывая не отвечать. — Игнил Корпарейшен! Можешь радоваться, — Люси самодовольно зажмурилась, ожидая лучи восхваления. Лицо Нацу скривилось, выражая больше отвращение, нежели радость. С момента преобразования питомника они с Игнилом играли в своеобразные догонялки. Кто кого. "У меня нет наследника" против "Ты ублюдок, взрастивший свой бизнес на незаконных генных модификациях", "Ты ублюдок, который не пожелал вытащить из ада своего наследничка" и "Я же гибрид, у таких нет прав, а если бы и были, ты всё равно ублюдок". Нацу не злился, не обижался. Каждый строил свои жизни и свои деньги так, как до этого смог додуматься. В конце концов, Игнил смог всё же вывести свою фирму на такой высокий уровень, когда как остальные с этими же деньгами делали не пойми что. Нацу даже пользовался иногда этой своеобразной связью в своих целях, давя на мысли Драгнила о возможной выгоде и на совесть. Но вот игра, когда этот мужчина старался подобраться к биологическому сыну поближе, разъяряла не хуже, чем воспоминания о детстве в питомнике. Это ведь не тот случай, где лучше поздно, чем никогда. Тут либо сразу, либо никак. — Извини меня, Люси, но это слишком странно, чтобы радоваться, — Нацу прижал уши к голове для полной убедительности, что не хотел никого расстраивать. — Почему именно Игнил Корпарейшен? Чем именно ты так приглянулась им? Не потому ли это, что я случайно наткнулся на Игнила Драгнила в коридоре, а ты тогда вышла. Возможно, ты ему понравилась... не в плане своей специализации. Я, конечно, мало что в этом понимаю, но... Извини меня, но мне правда это не нравится. Люси хмурилась всё больше, ощущая шероховатую поверхность столешницы отчётливее с каждой секундой, а затем разжала руки и устало выдохнула: — На самом деле, я сама о чём-то таком думала. Просто более высокая зарплата... Знаешь же, как нам нужны деньги. Нацу, на самом деле, был без понятия. У них были горячая вода, еда, свет, крыша над головой. Так что — без понятия. Нацу широко-широко улыбнулся, так, чтобы сердце удар пропустило от такой искренности. Так, что сразу видно — улыбается гибрид. — Ни о чём не волнуйся. Теперь все домашние дела на мне, так что сосредоточься на работе. Постарайся! Нацу протянул руку, чтобы погладить по голове свою хозяйку, как делал это с Лисс, когда та смогла что-то, что у неё не получается, или как Грея, который сдал тест на твёрдую А. Тем более волосы у девушки мягкие очень, гладкие, пахнут шампунем с шоколадом, запах потом на руке остаётся ненадолго — гладить одно удовольствие. Только вот Люси отшатнулась с бледным лицом на пару дюймов от ладони, смотря на неё так, словно это был острейший нож возле её горла. Глубокое и частое дыхание опаляло холодом кожу. Быстрое сердцебиение, словно испуганное кошачье, было слышно в каждом уголке дома. — Извини меня, я немного устала сегодня, прилягу, пожалуй. Поем потом. — Конечно, бывает. Отдохни. Парень смотрел вслед источнику запаха страха, осознавая медленно и мучительно долго. Здесь что-то не так.