Поля Небесные

Боль казалась огромной черной змеей, обвивающей голову. Когда змея сжимала кольца, тело омеги охватывали языки огня. Они выжигали глаза, плавили кожу и мышцы, в пепел превращали кости, и тело исчезало, оставалась только боль, черная змея, скользящая в черном пепле. Однажды Аласдэйр удивился: почему его сжигают живым? Потом решил, что все же умер. Но разве мертвым бывает больно? Выходило, что бывает. В темноте звучали голоса, но слов Аласдэйр не понимал. Кто-то касался его тела, но тела не было, лишь боль. Неизвестно откуда приходили видения: мертвый Лахи, втоптанный в грязь королевский штандарт, Тирлах с жалом пики в горле. Тогда Аласдэйр понимал, что случилась ошибка. Если он погиб в бою, с оружием в руках, то должен был сейчас сидеть за столом с Тирлахом, пить хмельной эль и смеяться шуткам. А может быть там только мертвые альфы? И матушка Мона не привечает омег, взявших в руки оружие, предавших свое святое назначение? "Я не хотел! Я ничего этого не хотел. Просто так получилось", - пытался объяснить Аласдэйр, но огонь выжег его язык, да и ни к чему он мертвым. Однажды он услышал голос Майри, спокойный и усталый: "Поднимать нельзя, надо из трубки поить. Приходил королевский лекарь, принес отвар. Я попробовал - горький, дрянь..." Потом приходил кто-то большой и важный, говорил тихо: "Почему здесь темно?" В самом деле, почему? - удивлялся Аласдэйр, но про себя, вслух не решался, уж больно грозным был его посетитель. Однажды он почувствовал, как кто-то касается его лица влажной тряпицей и спросил наугад: - Майри?.. - Алли! - голос друга прозвучал из темноты. - Ты очнулся, мальчик мой родной! Показалось Аласдэйру, что он никогда не покидал Каер-Брегга, а просто заболел весенней лихорадкой и война привиделась ему в бреду, что лежит он сейчас на своей постели, а добрый заботливый Меган выхаживает его... Потом, через день или два, или вечность спустя, он заметил маленький огонек свечи и понял, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее. - Лорд Брегг, - услышал он незнакомый голос, - вы видите огонь? - Да, - прошептал омега. - Постарайтесь сказать громче. Так, хорошо. А теперь взгляните на меня? Видите? Круг света приблизился и из мрака выступило лицо пожилого человека с глубокими морщинами и темными внимательными глазами. Человек оказался лекарем. Звали его Сигда. Он заставлял Аласдэйра смотреть на разные предметы, двигать руками и ногами, повторять за ним слова. Вероятно, омега все делал правильно и сумел лекарю угодить. Тот похвалил его и на прощание поцеловал руку. Это было очень странно, но Аласдэйр устал, и удивляться не было у него сил. Он снова проснулся уже не в темноте, а в приятном полумраке, и сразу увидел Майри. Тот обрадовался и даже всплакнул, и напоил Аласдэйра густым и сладким молоком. Тот собрался с силами и спросил о самом главном: - Майри, где Тирлах? - Погиб, Алли. - Отец? Рагилд, Ройдри? - Все погибли... Хотелось выть и раздирать лицо ногтями, хотелось снова умереть, но сжала кольца черная змея и снова стало темно. Аласдэйр больше не говорил о погибших. Он стал просыпаться чаще и дольше оставаться в сознании. Беседовал с Майри и Фиэргасом, раненым в плечо. От них узнал, что король тяжело ранен, но все равно несколько раз навещал Аласдэйра, что омегу серьезно считают спасителем и короля, и всего Лотиана, а его немыслимой глупости бросок на помощь монарху - гениальным военным маневром, принесшим победу над гелиатским войском. Да, и кстати, гелиатская армия действительно разбита и принц Иллархан в данный момент находится в плену, а именно, в подземелье королевского замка. Стену уже почти восстановили, столица живет своей жизнью, а цены на зерно такие, что... Аласдэйру позволили подниматься с постели. Ходить пришлось учиться заново, но хуже всего была непонятная дрожь и слабость правой руки и правая нога, едва способная выдержать вес тела, истощенного, с костями, торчащими под бледной кожей. Лекарь сказал, что со временем сила вернется, но ни рука, ни нога прежними не станут. - Так что, простите, лорд Брегг, вряд ли вы порадуете своего суженого свадебной вышивкой, - улыбался лекарь, пряча грусть в темных глазах. Омега попросил зеркало. Сел у окна и долго глядел на свое отражение. Зеленые глаза, чуть приподнятые к вискам, острый нос, обыкновенный рот с тонкими губами. Ничем не приметное, бледное, немного лисье лицо никогда не было красивым, но сейчас... С отвращением заметил Аласдэйр, что правая часть лица изменилась, несильно, но заметно, подтаяла, словно слепленная из весеннего снега. Опустился уголок рта, изменился разрез глаза, и оттого лицо омеги приобрело выражение незаконченной гримасы то ли боли, то ли грусти. Отложил омега зеркало и решил никогда больше не брать в руки ненавистную вещь. Проблема со свадебной вышивкой решилась сама собой. Кто захочет в супруги немощного урода? Алая коса тоже пострадала, как инеем подернулась серебром. А если разобрать пряди, то над левым ухом виднелась большая, с ладонь величиной проплешина, пересеченная неровным шрамом. Оставалось только ходить по комнате, большой и очень богато убранной, есть и пить, чтобы скорее набраться сил, сесть в седло и уехать домой. Он теперь лорд Каер-Брегга и глава клана. Это большая ответственность для семнадцатилетнего омеги. Лекарь дал ему небольшой сшитый из меха мячик и велел сжимать его правой рукой и катать его в ладони, перебирая пальцами. Этим и занимался Аласдэйр, сидя в кресле, глядя, как капли дождя сползали по стеклу, когда пришли к нему с визитом. Комната наполнилась незнакомыми людьми, над которыми не ростом даже, а самим присутствием возвышался седой альфа. Аласдэйр попытался встать, но альфа осторожно усадил его обратно в кресло с неожиданно теплым: - Не нужно, Аласдэйр. Сиди. Тебе и всему твоему роду нет нужды вставать в присутствии детей Лота. - Ваше величество... - ахнул пораженный омега. Меховой мячик выпал из его непослушных пальцев. - Вот, возьмите, лорд Брегг. Он поднял глаза на высокого альфу, подавшего ему игрушку. Сердце его замерло и болезненно, остро сжалось. В одно короткое мгновение заметил омега пронзительно синие глаза, длинные блестящие пряди, темные, как ночное небо, мягкую улыбку на чувственных губах, заметил и принял этот образ в себя, в каждую каплю крови, в каждый вдох. - Познакомьтесь, мой сын, принц Диармад. Аласдэйр, лорд Брегг. У которого мы все в неоплатном долгу. - Не говорите так, ваше величество... - Аласдэйр сжал в руках мяч и опустил голову, горячо застыдившись своего уродства, а еще больше - внезапного, неуместного потрясения. Королю поставили кресло. Он опустился в него с глухим стоном. Завязалась беседа, трудная вначале, со временем более непринужденная. Король спрашивал о севере и Каер-Брегге, о горских кланах и родне Аласдэйра. Омега отвечал, глядя в лицо королю, замечая глубокие тени под глазами и до желтизны бледную кожу. Он не решался поднять глаза на прекрасного принца, заполнившего комнату своим присутствием, мелодичным голосом, пьянящим запахом хвои, и чем-то волшебным, похожим на свет, покалывающим кожу, чему не знал Аласдэйр названия. Король встал и мягким отеческим жестом взял в ладони руку омеги. - У меня к тебе просьба, Аласдэйр. - Все что угодно, ваше величество. - Завтра праздник, День Огня. Нам нужно показаться народу. Потом будут торжества в храме Марра, но это уж Диармад без нас справится. А нам с тобой нужно будет просто выйти на балкон над площадью, чтобы нас увидели. Сможешь? Ходишь ты уже хорошо. Долго тебя не станем мучить. - Конечно, ваше величество. Но почему я? Король ответил с улыбкой: - Ты и вправду не представляешь себе, кто ты. Для всех людей Лотгарда ты - символ победы. Народный герой. Им нужно видеть, что ты жив. Что ты - с нами. Сделаешь? - Конечно, мой король. Не знаю, чем заслужил, но раз вы так говорите... На прощание король тепло, по-отечески обнял Аласдэйра, а принц, низко склонившись, коснулся губами его руки. Его плохой, непослушной руки. Так стыдно это было и так, до боли, волнующе. Незнакомые слуги пришли к Аласдэйру наутро и принесли ему странные одежды. Узкие штаны и туника, все из алого шелка, поверх туники - длинный, ниже колен кафтан, жесткий от золотой вышивки, тяжелый от драгоценных камней. Положили на плечи традиционную накидку, расправили глубокие складки цвета крови, закололи рубиновой брошью. Долго причесывали и заплетали, тонкими кисточками водили по бровям, векам, губам. Потом повели его в другой покой и там поставили перед огромным зеркалом. Оттуда смотрел на него чужой омега, который не был ни красивее Аласдэйра, ни внушительнее. Молча отвернулся он от зеркала. Если суждено ему играть роль народного любимца, не лучше ли для этого надеть привычный килт и тартан Бреггов?.. Тогда его хотя бы можно будет узнать. Высокий плечистый альфа предложил ему руку и Аласдэйр с радостью принял помощь. Идти становилось все труднее, а день только начинался. Прошли по нарядному коридору, слуги распахнули перед ними двойные двери и Аласдэйру пришлось вцепиться в локоть его спутника. Он знал, что увидит принца, но когда тот повернулся к нему и взглянул на него с улыбкой, с блеском в небесных глазах, пол качнулся под ногами омеги. Не радость он почувствовал, а страх. Страх перед самим собой, перед тем, как просто и безнадежно, будто травинку под ногами, сминает его волю этот незнакомый ему человек, какую власть имеет над его душой, ничего для этого не предпринимая, ничего не желая от него. - Вы ослепительны, лорд Брегг. Позвольте называть вас по имени? - Как будет угодно вашему высочеству... - Мне будет угодно, чтобы и вы обращались ко мне по имени, Аласдэйр. Прошу вас, присядьте. Принц усадил Аласдэйра и сел рядом, по-прежнему держа его руку в ладонях. Его глаза оказались совсем рядом, и снова Аласдэйр заметил их лихорадочный, острый блеск, будто Диармаду приходилось сдерживаться, с трудом превозмогая переполнявшее его чувство. Аласдэйр поспешно отвел глаза. Это было слишком больно, даже мечтать об этом, даже на мгновение предположить... Король был одет в белую парчу с золотым узором, сомнительный выбор для умирающего. Но люди на площади не увидят бледности его лица и темных кругов под глазами. - Пора, - сказал король, - ты готов, Аласдэйр? Вместе вышли они на балкон, где колыхалось на площади людское море, где жрецы великого Марра, бога солнца и огня, украсили дорогу к храму разноцветными светильниками. Такие же светильники, но поменьше, держали люди в руках, и оттого вся площадь переливалась яркими огоньками. Красные, синие, зеленые, золотые, они казались сияющей змеей, ползущей в гору, где стоял на вершине холма огромный храм Марра с венчающей его башней-короной. Ночью на этой башне разожгут огромный костер, и в каждом доме в эту ночь не погаснет огонь. Король будто прочел мысли омеги, заговорил негромко, будто про себя: - Сегодня самый короткий день в году, а мы зажигаем огни, чтобы прогнать темноту. Мы не сдаемся ночи. И побеждаем, потому что завтрашний день будет чуть длиннее. Даже если нас в нем не будет. Люди на площади кричали, в такт размахивая светильниками, и что-то послышалось Аласдэйру в их криках, отчего он вздрогнул и отступил на шаг. Нашла его руку королевская ладонь, сжала тепло и сильно. - Да, слушай. Они увидели тебя, Аласдэйр. Алый Брегг... Теперь в этом не было сомнений, его имя, простое военное прозвище, звучало дыханием тысяч губ, пульсом одного огромного сердца. "Алый Брегг!", "Алый Брегг!", "Алый Брегг!" - шумело и волновалось людское море, трепетали разноцветные огни, летели по ветру алые ленты... - Это страшно... - признался вдруг Аласдэйр. - Да, - неожиданно согласился король. - Власть - это всегда страшно. Но ты не бойся. Просто подними руку. Он так и сделал. Площадь у их ног взорвалась криками. Принц сам проводил Аласдэйра в его покои, заботливо поддерживая под локоть. События этого утра утомили омегу, прикосновение рук Диармада обжигало. Что-то странное происходило с Аласдэйром, новый недуг наполнял его тело слабостью, одновременно пугающей и приятной, взвинчивал все чувства до нервной, безумной лихорадки. - Позволите ли вы мне навещать вас иногда, Аласдэйр, - спросил принц, передавая его в руки мрачного Майри. - Конечно, буду рад, - вежливо ответил омега. На самом деле он хотел лишь одного - скорее лечь в постель. Желанный отдых не принес облегчения, к вечеру странное возбуждение стало еще сильнее, выливаясь в тягучую, жаркую и стыдную похоть. - Что со мной, Майри? - простонал Аласдэйр, не в силах больше сдерживаться, сжимая горящий член в ладони, как делал когда-то Тирлах, его альфа, погибший его любимый... - Глупый мальчик... - отозвался Майри нежно. - У тебя просто течка. Неужто в первый раз?.. Вот выпей... Чаша с пахучим отваром коснулась его губ, Аласдэйр послушно выпил пряное и горькое. - К утру станет легче, а пока я тебе помогу. Он почувствовал, как старший омега опустился на его постель, как его руки подняли подол рубашки, погладили сильно, умело. - Что ты, Майри, - застыдился Аласдэйр. - Не нужно, я и сам могу... - Повернись ко мне спиной! - скомандовал друг. - Закрой глаза и думай о приятном. Оставалось только подчиниться теплым шершавым рукам, сильным пальцам, ласковым ладоням. Аласдэйр стонал и извивался, дрожа в лихорадке. Он пытался думать о Тирлахе, о том, что был бы сейчас его омегой, его супругом, но разум туманился, и ускользал знакомый образ, и казалось омеге, что совсем другие руки ласкали его сейчас, другие пальцы входили в него, унизанные сапфировыми кольцами, длинные и тонкие, ухоженные... Как нежно оглаживали они воспаленные стенки его входа, как легко и умело скользили по напряженному стволу, пульсирующему невыносимым желанием... Кусал подушку Аласдэйр, чтобы не слетело с его губ чужое имя, и выплескивался на влажные простыни, плача от желания и стыда. От стыда за свое тело, оказавшееся таким слабым, и от еще большего стыда за душу, так легко предавшую свою первую погибшую любовь.