Поля Небесные

- Глупостей не говори! - прикрикнул король, но Аласдэйр не испугался. Не было в голосе монарха настоящего гнева. И сам он, обложенный подушками, бледный и усталый, вызывал не робкий трепет, а простую жалость. - Я уже поправился, ваше величество, могу и в седле ехать. Даже лекарь говорит, что лучше мне не станет... - Какое седло, Аласдэйр! - снова рассердился король. - Это здесь февраль - весна, а у вас в горах - снега по горло. - Каер-Брегг не в горах, а вовсе на побережье... - решился поспорить Аласдэйр. - Ну да, я знаю. А Поющий перевал тоже на побережье? Как ты через него переберешься? Омега сконфуженно промолчал. За окном зеленели холмы и цвели яблони, он и в самом деле забыл о зиме. Король продолжил уже мягче: - Я мог бы снарядить тебе корабль, но сейчас период зимних штормов. Рискнешь двумя дюжинами людей, чтобы попасть домой поскорее? - Нет, ваше величество. Вы правы, я подожду, - Аласдэйр опустил голову, стал смотреть на мяч в руке. - К тому же, ты мне нужен, Ал. Я хочу тебя попросить о помощи. Так удивился Аласдэйр, что даже сказать ничего не смог, молча уставился на короля. А тот продолжал, голосом тихим и спокойным, будто уговаривал капризного ребенка. А может быть, просто говорил он сам с собой и себя же уговаривал. - Понимаешь, Диармад был младшим. Не для трона его растили, для радости. Но так вышло, старший умер, средний погиб. Теперь ему править. Ему будет трудно. Люди его не слишком хорошо знают. Не знают, а слушаться должны, уважать его должны. Вот и просьба к тебе, покажись с ним вместе. Хотя бы эти пару месяцев до отъезда, посиди с ним на приемах, походи по ассамблеям. Сегодня, например, собрание в гильдии мореплавателей. С этими говорить тяжело, трудные они люди, очень нужные. Особенно сейчас. Сходи с Диармадом сегодня. - Как прикажете, ваше величество. Но разве я могу помочь? Я не понимаю ничего в морских делах. - А тебе и не надо ничего понимать! У нас много понимающих, а с капитанами поговорить некому. Согласился подождать Аласдэйр. Не мог он сказать королю, что близость Диармада гнала омегу в путь больше, чем тоска по родному дому. Принц как назло навещал Аласдэйра почти каждый день, показывал ему дворец, рассказывал истории, глядел на него, а в глазах его билось пламя, и казалось омеге, что горит он заживо, на вечном костре, что стоит он голым на площади, а все смеются над ним. Он и сам готов было смеяться над собой, над своими глупыми мечтами, над немощным телом и уродливым лицом. Вновь принесли ему нарядные одежды, усыпанные драгоценностями, но в этот раз Аласдэйр отказался, вежливо объяснив мастеру, что ему, омеге небогатого и незнатного рода, незачем рядиться в чужие богатства, а лучше одеваться в соответствии со своим званием. В результате на собрание гильдии капитанов он пошел в зеленом, в тон глазам, кафтане, скромно вышитом по вороту и на рукавах. Красными были лишь сапожки и неизменная накидка, заколотая на плече рубиновой брошью. Этого омега оспорить не пытался. Ясно, что никто не позволит ему ходить по столице в килте, сверкая коленками... В гильдию моряков ехали в карете, где принц сильно сжимал руку Аласдэйра, даже слишком сильно, но омега, конечно, не жаловался. Все силы уходили на то, чтобы не прижаться к груди, не покрыть поцелуями тонкие пальцы, не растаять от одного только прикосновения. И только принимая приветствия капитанов, в основном немолодых, суровых альф, похожих на выжженные солнцем и согнутые ветром кедры на прибрежных скалах, Аласдэйр понял, что принц просто волновался, не зная, как вести себя с этими людьми, о чем с ними говорить, как приветствовать... Следом за принцем прошел омега в большой, богато украшенный зал, где их усадили за круглый стол, уставленный всевозможными блюдами. Он тотчас же понял, что особой гордостью этой гильдии являются вещи экзотические, привезенные из дальних стран. Глаза разбегались при виде прозрачных кубков из синего стекла, певчих птиц с невиданным оперением в клетках, фруктов, похожих на звезды, морских тварей с множеством длинных ног... Одного такого положили омеге на тарелку и он тихо ахнул, и речи не было о том, чтобы есть такое, но хотя бы пальцем потрогать... - Что, лорд Брегг, не доводилось раньше октопуса попробовать? - спросил с улыбкой один из капитанов. - Не то что попробовать, капитан Вудсен, но и видеть не приходилось. Хотя однажды рыбаки говорили о таком, только величиной с этот стол. Конечно, им никто не верил. Но скажите, неужели такие бывают? И тотчас же зазвучали за столом морские истории, про тварей, величиной с этот стол и с этот зал, про подводные города, видные с палубы корабля в погожий день, про людей южных островов, чья кожа черна, как уголь, а эль у них такой крепости, что людям и пить нельзя. Выросший на побережье омега слушал с открытым ртом и задавал вопросы, припоминая моряцкие враки, и смеялся и поражался вместе со всеми. Спрашивали и его о севере, о войне и Каер-Брегге, и он, краснея от смущения, предложил свою гавань этим хорошим людям, для ремонта и пресной воды, ведь он же теперь лорд Брегг, и глава клана, а значит, имеет право. - Только на мель не сядьте западнее Линдарены, - предупредил, лишь частично в шутку, и один из капитанов ответил ему: - Да, слышал о вашей коварной береговой линии... С востока остров надо обходить, но там течение бешеное. Есть ли какой в этом секрет, лорд Брегг? - Есть секрет, - ответил омега серьезно. Именно так рассказывали эту шутку моряки на ярмарке в Каер-Брегге. - Старинный северный ритуал. - И, оглядев внимательные лица капитанов, закончил: - Прилив называется. Все смеялись, и омеге принесли сладкого заморского вина и порезали фрукт, похожий на звезду, а потом спросили, между прочим, играет ли он в таронг. Между прочим, он играл, и неплохо, тогда его отвели к игровому столу, где уже ждал партнер: однорукий капитан-омега с синим шрамом через все лицо. - Что поставишь на кон, лорд Брегг? - спросил тот, и Аласдэйр, немного хмельной и оттого смелый, снял с плеча брошь с рубином. - Вот это. А если я выиграю, то попрошу отвезти меня и моих людей домой, когда закончится штормовой сезон. Снова все смеялись, а игра получилась интересной и непростой, капитан был такой хитрец, что на всем севере не сыскать, хотя до Фиэргаса ему было далеко. Аласдэйр все же выиграл, хоть и показалось ему, что противник поддался ему нарочно. Нечестная игра устроила омегу, все же дорогая брошь ему не принадлежала и потерять ее было бы неловко. Потом капитаны говорили с принцем о делах гильдии, а Аласдэйр тихонько сидел рядом, стараясь понять суть непростых вопросов. Потом принесли подарки и Аласдэйру стало стыдно, оттого что он никому не принес ничего, а капитаны, оказывается, для него приготовили больше, чем для принца. Была там и птица в клетке, такого же алого цвета, как его коса, и целая штука алого шелка, и резная шкатулка из рога элефанта, и ваза прозрачного стекла, будто сделанная изо льда, такая красивая. Омега в нерешительности косился на принца, тот хмурился, а если и улыбался, то улыбка глаз его не касалась. Лишь на пути домой решился спросить Аласдэйр: - Ваше высочество, правильно ли я сделал? Может быть, не нужно было принимать такие дорогие подарки? - Брось, ерунда, - ответил принц сухо. - Теперь тебя подарками просто забросают. Ты ведь у нас знаменитость, к тому же врожденный дипломат, как оказалось. Горько стало Аласдэйру оттого, что принц остался им недоволен, плохо оттого, что не мог он понять своей вины. Но король от его сбивчивых объяснений отмахнулся и сказал о нем много хорошего. А через два дня велел ему идти с принцем на торжества в храм Гоффанонна, бога войны и победы, где проходили ритуалы в честь всех погибших на войне, на прошлой, на прежней, на всех войнах. Туда пришел Аласдэйр в килте и тартане, и Фиэргас был рядом, и Майри. Там ему не нужно было стесняться, ведь не к чужим пришел. Горел перед храмом огромный ритуальный костер и Аласдэйр вместе со всеми бросал в огонь вырезанные из дерева фигурки. Лошадку тебе, Тирлах... Помнишь, как ехали по горам на лохматых твоих лошадках, а ты все заглядывался на мои колени? Сокола тебе, Лахи. Не к добру ты вспомнил о детских наших забавах, не к добру пошел за мной. Сильный и громкий отец, молчаливый Ройдри, смешливый Рагилд, все привиделись Аласдэйру в огне Гоффанонна, всех вспомнил он, не замечая обращенных на него взглядов, позабыв даже о принце. А тот неожиданно спросил его, обняв рукой за талию, прошептал, касаясь губами уха: - А правда, что этот горец, который погиб, был тебе супругом? - Нет, - удивился вопросу омега. - Мы должны были пожениться, но не успели. Рука принца на талии обжигала так, что плавились кости, и трудно было стоять на ногах. Мучительно неуместным был этот неожиданно интимный жест и отчаянно желанным. Спустя неделю король перестал принимать. А еще через неделю позвал Аласдэйра к себе. - Что ты готов отдать для отчизны, Аласдэйр? - спросил он омегу. Каждое слово давалось королю с трудом и тратить их на вежливую ерунду он не стал. - Что от меня требуется, мой король? - спросил Аласдэйр и нерешительно взял сухую руку умирающего. - Жизнь, - ответил король. Аласдэйр открыл рот, еще не зная, что ему сказать, но король перебил его решительным жестом. - Ты не понял. Твоя смерть Лотиану не нужна. Нужна твоя жизнь. С этого момента и до смерти. Отдашь? В волнении Аласдэйр сжал руку короля. Происходило что-то большое и страшное. Большая и страшная ошибка, быть может. - Я не понимаю, ваше величество. Как именно моя жизнь может понадобится Лотиану? Король помолчал, собираясь с силами. А когда заговорил, голос его звучал твердо: - Я умираю. Время сейчас трудное. В стране голод. Северные кланы и южные бароны на ножах. Мы на пороге гражданской войны. На престол взойдет молодой король, не слишком популярный. Ты один, Аласдэйр, можешь помочь ему удержаться на троне. Тебя любят все, север и юг, знать и простолюдины. Ты один можешь предотвратить войну. - Но как? - ахнул пораженный Аласдэйр. - Стань супругом Диармада. Крон-принцем Лотиана. - Это невозможно! - воскликнул омега, закрывая лицо ладонями. - Почему? - Он не любит меня... - А ты его? - так тихо спросил, как отец, как друг. - Люблю... Вот и сказано слово, вылетело из горла, как последний вздох. И теперь уже сухая холодная рука умирающего короля нашла руку омеги, с неожиданной силой обхватили ладонь костлявые пальцы. - Значит, твоей любви должно хватить на двоих.