Поля Небесные

Были там, конечно, мореплаватели. Были и рудокопы, ткачи, каменщики, плотники, лекари. Были кузнецы и отдельно от них - оружейники, а также мастера золотых дел. Была и старая всеми уважаемая гильдия лицедеев, которая помимо основного ремесла заправляла борделями, игровыми домами и салонами приятных грез. Эту гильдию, единственную из всех, возглавлял омега. Аласдэйр здоровался с каждым, называл по имени, по обыкновению задержался чуть дольше с моряками. Спросил, можно ли забросить подарок на остров Скай, просто так, если по пути. Потом обратился к лицедеям, поинтересовался наложниками Диармада, отданными на попечение этой гильдии. Подошел золотодел, оглядел скромный убор омеги, спросил: – Так вы, ваше высочество, говорят, роскошь не жалуете, эдак нас совсем без работы оставите. Придется наконечники для стрел делать, как некоторые. – Отчего же, мастер Россет, вот не станем покупать драгоценности в Дарнии, и вам работы прибавится. К тому же, что бы я ни жаловал, омеги все равно останутся собой, каждому хоть медное колечко, а любо. – И отлично, наши камни не хуже дарнийских, а про оправу я вообще молчу. – Да, и ковры наши не хуже гелиатских, и ткани, – вступил в разговор мастер ткач. – Так что теперь нам всем полегче станет. – Наоборот, – поспорил Аласдэйр, – теперь нам, господа мои мастера, предстоит доказать каждому в Лотиане, от лорда канцлера до охотника на острове Скай, что наши товары не хуже дарнийских, да гелиатских, что оружие в Лотгарде лучше, чем в Пависе, что сталь у нас не уступает камбрийской. А это не простая задача. Вот смотрите, наша северная шерсть всяко лучше дарнийской, так почему же я не вижу ее в столице?.. Огласили приход дарнийской делегации и интересный разговор пришлось прервать. Аласдэйр любезно встретил Мелата в центре зала, провел на приготовленное для него место, сел рядом. Стали подходить главы гильдий, он представил каждого по имени. И только потом заговорил о деле: – Любезный мой господин посол, я ознакомился с обязательствами, принятыми моим покойным супругом. Признаюсь, лорд Мелат, я их не понял. Что неудивительно, ведь я - омега и далек от искусства управления страной. Тогда я обратился к уважаемым главам наших гильдий, за советом и разъяснениями. Все вместе мы выяснили, что к сожалению, в силу неизвестных нам причин, покойный король Диармад принял ряд решений, не благоприятствующих развитию Лотианских ремесел. Король Кинэйд не может одобрить таких решений. Он взял с резного столика тонкую книжицу в переплете из красной кожи с медными застежками и протянул ее застывшему от ярости Мелату: – Вот здесь вы найдете наше новое предложение славному королю Петеру. Поверьте, мы много думали о том, как улучшить наши отношения, чтобы принести наибольшую пользу обоим народам. Вот эти сорок две страницы - плод бессонных ночей и неустанной заботы. Угодно ли будет прямо сейчас обсудить детали? Мастера будут рады дать пояснения, если я не смогу ответить на ваши вопросы, любезный господин посланник. – Не стоит затрудняться, ваше высочество, - проговорил Мелат, едва овладев собой. – Я предпочел бы сначала самостоятельно ознакомиться с этим документом и уж потом обращаться за изъяснениями. – Как вам будет угодно, - улыбнулся Аласдэйр, вставая. – А сейчас прошу к столу, обед в честь наших дорогих дарнийских друзей. За обедом было весело. Мореплаватели затеяли игру: глава каждой гильдии должен был рассказать самую невероятную историю, случившуюся с его людьми. За каждой историей следовал тост. Некоторые истории были смешными, иные - страшными, но за столом и смеяться и пугаться хорошо, а дарнийское вино и лотианский мед хорошо дополняли и смех, и страх. Аласдэйр смеялся и пугался, пил и закусывал и, казалось, не обращал внимания на мрачные лица послов. По протоколу он первым встал из-за стола. Иллархана на приеме не было. Он не уехал, как подозревал Аласдэйр, но виделись они редко. Теперь за гелиатцем нужно было посылать, чтобы спросить у него совета или вместе показаться на важной встрече. Он никогда не отказывал и никогда ничего не предлагал. Он был неизменно любезен и не смотрел в лицо. Он отвечал на вопросы и не задавал своих. Как от болезни страдал Аласдэйр от их отчуждения. Он и сам не подозревал, что так привык к обществу чужого принца, к его дружескому расположению, к милым любезностям, к теплой близости. Аласдэйр мучился одновременно виной и обидой, и каждое утро желал отослать гелиатца домой, и каждый вечер радовался, что он все еще рядом. Он пытался отучить себя от общества Иллархана и прибегать к его услугам как можно реже. С лордом Вестином, энергичным альфой лет сорока, с громким голосом и множеством твердых мнений по самым разным вопросам, Аласдэйр встречался без гелиатца. Он предложил Вестину гостеприимство королевского дворца и совместную работу над военной реформой. В день дарнийского приема Иллархан нарушил недавно заведенный порядок, послав к Алу слугу с просьбой о приеме. Омега удивил сам себя, внезапно обнаружив себя возле зеркала, с флаконом духов в руках. Опустил духи на столик, хрусталь звякнул о полированное дерево. Нет, не нужно самообмана. Чужой запах не сделает его привлекательнее. Да и зачем? Он сам отказался от замужества. Чего же он хочет, омега без супруга, и вскоре очень может быть - крон-принц без королевства? Иллархан вошел, низко поклонился, косички коснулись пола. Сел в предложенное ему кресло, от угощений отказался. Сухое лицо казалось задумчивым, складка пролегла между бровей. – Ваше высочество, хотел сообщить вам интересную сплетню, которую я только что услышал. В стане лорда Инсариона произошла ссора между его ближайшими соратниками. В результате многие из них убиты, в том числе и сам мятежник Инсарион. Армия практически обезглавлена. – Благодарю вас, принц, это очень интересные сведения. Если, конечно, они правдивы. – Конечно. Молчание повисло в комнате и стало ощутимым, как духота. Аласдэйр смотрел на кольцо с рубином у себя на пальце, гладил ровный камень. А когда, наконец, решился поднять глаза, увидел прямой взгляд принца и тёмный огонь на дне его глаз. – Среди погибших - капитан гвардии покойного короля, некто Улар. Я мог бы сказать, что это мой подарок лично вам, но это было бы ложью. С этим на редкость исполнительным молодым человеком были у меня и свои счеты. Ничего не ответил ему Аласдэйр. На мгновение проснулась в груди боль, будто от давней раны, вскрытой лезвием умелого лекаря. – Мне можно идти, ваше высочество? – нарушил молчание Иллархан. – Да, конечно, – ответил Аласдэйр так же любезно. – И спасибо за интересную сплетню, принц. В тот же день он встретился с лордом Вестином и сообщил ему об армии без командира. Армии, которую нужно еще завоевать. Тот не поверил своим ушам: – Вы предлагаете мне армию мятежника Инсариона? А если я ее поверну на столицу? – Вы можете это сделать, лорд Вестин, - ответил Аласдэйр, начиная раздражаться, – и будете мятежником тоже, предадите все, что было дорого вашему королю. Которому вы служили верой и правдой много лет, за которым пошли в последний бой, на верную смерть. Или вы можете сделать это войско своим и повести его к дарнийской границе. Идет война, можете не сомневаться. Впрочем, она никогда и не прекращалась. Только враг теперь другой. – Можно мне взять с собой нескольких из старой гвардии? – спросил Вестин, загораясь обычной своей энергией. – Берите кого угодно, лорд командир, и договоритесь с лордом канцлером обо всем необходимом для вашей армии и для вас лично. Керр появился на другой день, уже под вечер, когда Аласдэйр совсем уж собрался идти к Иллархану, чтобы спросить о судьбе шпиона и друга. Выглядел Керр устало и, обнимая альфу, Ал заметил в его глазах непонятный грустный голод. – Ты здоров, Керр? Не ранен? Тогда иди отдыхай. – Но как же Кинэйд? – спросил Керр. – Ничего, переживет без тебя до завтра. Пожалуйста, иди, Керр, а то твой Довер на меня прямо волком смотрит. Аласдэйр провел вечер вдвоем с Кинэйдом. Мореплаватели принесли королю в подарок удивительную книжку с рисунками яркими и искусными, но на непонятном языке. Аласдэйр на ходу выдумывал историю о волшебных чарах и смелых принцах, о нежных омегах и сильных воинах. Воины на картинках носили диковинные доспехи, а омеги были хрупкими и маленькими, как дети, причем с такими грудями, каких не было у Ала, даже когда он кормил ребенка... – ...Не взял воин у ведьмы ни рубашки, ни плаща, но хитрая ведьма дождалась, когда он уснет, и вплела нитку пряжи в его пояс. А нитка та была не простая, из шерсти черной овцы, постриженной в новолуние... ...Говорил Аласдэйр, но таяла перед его глазами темная комната, и совсем иное видел он в неверных вечерних тенях. Вот Эйган проводит ладонью по плечу Майри, и омега тянется за ласковым прикосновением... Вот сильный Довер подхватывает тонкого Керра, легко усаживает себе на бедра, молодой альфа прогибается, откинув на спину тяжелую голову... Вот протягивает руку между прутьями решетки Иллархан и касается его лица... На следующее утро покои дарнийских послов оказались пустыми. Лишь один предмет не взяли с собой гости: на широком подоконнике осталась лежать тонкая кожаная книжица, сорок две страницы Лотианской экономической независимости. Аласдэйр сам принес новость Иллархану. Тот не удивился, быть может уже знал о неучтивом поступке послов. Проговорил, глядя в пол: – Можно преподать им урок: догнать и вернуть. Они не имели права уезжать без вашего позволения, это знак неуважения. – Вы бы так сделали, Иллархан? Вернули бы их? И я прошу вас, сядьте вы! Гелиатец сел в кресло, скользнул взглядом по гостю и тотчас же отвел глаза. – Нет, это было бы сильным жестом, но и только. Оскорбление нанесено и этого не исправить. Надежды на мирное сотрудничество больше нет, впрочем, ее и не было никогда. Готовьтесь к войне, крон-принц. Как только соберут урожай, поднимайте людей к оружию. Дарнийцы так и сделают. – Что для этого нужно сделать, Иллархан? Как положено поднимать ополчение? Дело это оказалось нелегким даже для него, в свое время поднявшего мятеж в полстраны. Архивные сведения о населении страны безнадежно устарели, становилось совершенно непонятно, сколько пик будет в ополчении и кто из лордов окажется в состоянии вести в бой своих людей. Пришла пора урожая, а вместе с ней и пора пошлин. С этим тоже все было не так, как на севере, где отец со старшим братом и с дюжиной крепких альф просто ездили по деревням и возвращались с овечками и мешками с овсом, с цыплятами и мотками шерсти. А потом приезжал кто-нибудь из родичей лорда Лайла, и отец с братьями пили с ними до немоты, а когда пить уже становилось невозможно, Лайлам отдавали тугой позвякивающий кошель, а взамен получали затейливый пергамент с печатями лорда. Посетителей стало вдвое больше, и все просили об отсрочке, о снижении дани, рассказывали истории разорения и упадка, и приходилось сдерживать движения слабого омежьего сердца и отвечать своими историями о скорой войне, о реформах, о возвращении к истокам. Снова пришлось искать воеводу новому лотианскому войску. В этот раз действительно не было никого. Отчаявшийся Аласдэйр всерьез думал о том, чтобы взять командование на себя. А потом пришли с восточной границы тревожные вести. Пришли из бойкого торгового города Дархама, из старинной крепости на берегу широкой Корды, из храма Тараниса в предгорьях. И лишь днем позже примчался гонец от лорда Вестина. Армия Дарнии перешла границу. Бывшее мятежное, а нынче королевское войско приняло первый бой. Страшное подозрение коснулось его, будто крыло черной птицы: а не разыгрывается ли на его глазах все тот же фарс, но с другими участниками? Дарния и Лотиан изматывают друг друга войной, оккупацией, мятежами, а потом приходит Гелиат и подбирает обломки? Тогда не лучше ли привязать к себе империю, сделать Лотианские интересы общими? Аласдэйр стоял у распахнутого окна, под небом, затянутым тяжелыми тучами, и глядел, как первые капли дождя падали на желтые листья, на дорожки сада, на пышные поздние цветы. Казалось Аласдэйру, что гарью пах дождь, дымом походных костров, кровью и горьким отчаянием обреченных крепостей. Будто снова стоит он на стене Каер-Брегга и смотрит на вражеский лагерь, а отец ушел на войну, и не на кого опереться. – Ваше высочество... Вы хотели меня видеть? Аласдэйр обернулся на голос, взглянул в темные глаза Иллархана, заметил в них грусть и тревогу. – Ополчение собирается ко Второму Урожаю в Каер-Дайфеде. До тех пор Вестин их задержит, – сказал омега. – Кто же поведет войско? Глухо стукнуло сердце и замерло на долгий миг. – Вы. – Это невозможно, Аласдэйр, - ответил гелиатец, не задумываясь. – Тогда – я... – Это тем более невозможно. Омега заставил себя подойти ближе к неподвижной фигуре, заглянуть в строгое лицо. – Вы не должны мне ничего. Я понимаю, наша армия – это не имперские легионы... – Нет, Аласдэйр, вы не понимаете, – перебил его Иллархан. – За вас я повел бы в бой самую слабую армию, против любого врага. Но армии действуют по своим законам. Ваша армия не пойдет за мной. Мои приказы не будут выполнять. Я буду вынужден повесить с десяток дезертиров. После чего меня поднимут на пики. Я не боюсь этого, я просто это знаю. Я для них - никто. Принц чужой страны. Вчерашний враг. Еще ближе подошел Аласдэйр. Чтобы взглянуть в лицо гелиатцу, пришлось поднять голову. Пол качался под ногами, паника перехватила горло. – А если будете вы Лотианским крон-принцем? Примет ли вас армия тогда? – Не знаю. Может быть. Но, Аласдэйр... Вы ведь этого не хотите. Вы не хотите... меня. Большая ладонь в руках, жесткие мозоли, сильные пальцы. А сердце в груди – испуганная птица, а слезы на глазах – глупые, слабые. – Я хочу слишком много. Чтобы жил мой сын. Чтобы жила моя страна. Мои люди, твой Керр, Каер-Брегг, Скай... Но я хочу, чтобы ты тоже жил, принц Иллархан. Если хочешь, уезжай домой, к семье. Но если можешь, стань моим супругом, поведи в бой мою армию. Победи и вернись живым. Дождь шумел за окном, и в наступившей тишине шепот его казался по-человечески печальным. – Ты потребуешь, чтобы я оставил Тамира? – Нет! – торопливо воскликнул омега. – Нет, не нужно. Я поговорю со жрецом. Он что-нибудь придумает. Иллархан медленно поднес к губам руку Аласдэйра. – Я согласен, мой возлюбленный принц. Я возьму тебя в супруги и поведу твою армию в бой.