Поля Небесные

Аласдэйр отправил слугу за главой гильдии лекарей. Тот явился вскоре, принес снадобий, смешанных лично им, для глубокого сна, для успокоения омежьего недуга. Аласдэйр принял его в своих покоях, своими руками налил сладкой наливки. Сказал: – Господин мой Брок, супруг мой крон-принц Иллархан ранен. Его рана внушает мне опасения. Считайте это пустыми волнениями омежьего сердца, но не откажите мне в одном. Соберите всех самых сильных лекарей вашей гильдии, особенно умелых в излечении ран. Пусть они осмотрят моего супруга, пусть решат, что именно нужно сделать для его скорейшего выздоровления. Я хочу, чтобы это случилось завтра утром. Приступайте и да будет с вами благословение матери Моны. – Ваше высочество, а позволит ли ваш супруг осмотреть его?.. – спросил пожилой бета с сомнением, и Аласдэйр подумал, что не один он трепещет перед огненным нравом его царственного супруга. – Это моя задача, мастер, позвольте мне волноваться об этом. Вечером он снова пришел к Иллархану, но тот все еще спал. – Приходил его лекарь, дал ему сонного отвара, – шепотом пояснил слуга. – Сказал, будет спать до утра. – Простите, вы ведь личный слуга принца? Как ваше имя? Как давно вы служите ему? – спросил Аласдэйр, впервые заметив пожилого гелиатца с пучком седых волос на затылке. – Зовите меня Шейн, если угодно. Служу принцу с рождения, ваше высочество, – ответил слуга настороженно. – А сколько лет принцу? – спросил вдруг омега, не понимая отчего раньше этот вопрос не пришел ему в голову. – Тридцать четыре. Но я прошу вас, ваше высочество, не задавайте мне других вопросов. У нас не принято обсуждать наших господ. Спросите у принца и он вам ответит, что бы ни хотели вы узнать. Ал еще немного посидел у постели супруга, посмотрел как поднимается его грудь, как дрожат на щеках тени длинных ресниц. Попробовал питье в кружке на столике у кровати, уловил в нем знакомую горечь ивовой коры. Снова вернулся к слуге: – Кто лечит Иллархана? – Мы не взяли с собой лекаря... Господин мой принц доверил свое здоровье лекарю лорда Вестина. – Завтра утром мастера гильдии лекарей будут осматривать принца. Пусть лекарь Вестина тоже придет, мне кажется, мастера захотят с ним побеседовать. Наутро принцу стало хуже. Аласдэйр сразу понял это, заметив нервный румянец на щеках, подрагивающие руки, лихорадочный блеск глаз. Ощутил он и запах, сладковатый дух тлена, как в покоях старого короля когда-то давно. Иллархан снова стоял у окна и беседовал в этот раз с послом Ишмаэлом. Омега вежливо поздоровался с послом, протянул обе руки супругу. С улыбкой тот притянул его к себе и коснулся лба легким поцелуем. Руки его казались ледяными, губы пылали. Умница Ишмаэл распрощался, заспешив по неотложным делам. – Иллархан, я хочу попросить тебя о любезности... – начал Аласдэйр самым сладким голосом. – Я так тревожусь о тебе... Я приказал придти сюда лучшим лекарям Лотиана. Пожалуйста, позволь им осмотреть тебя. – Аласдэйр, – вздохнул принц, – в этом нет нужды. Это не первая моя рана и не самая страшная. Скоро я буду на ногах. – Пожалуйста, любимый, успокой мое глупое сердце.... Иллархан засмеялся, поморщившись, прижал руку к раненому боку. В голосе его звучало изумление: – Ты только что прикинулся капризным омегой! Ты совсем не умеешь этого делать! – Тогда давай сделаем все просто, – улыбнулся Аласдэйр. – Иди и ложись в постель. Когда лекари придут, постарайся их не убить. В противном случае у меня будут проблемы с гильдией. – Слушаюсь и повинуюсь, крон-принц, - вздохнул Иллархан. – Я позволю им себя осмотреть. Только не при тебе, прошу. Я не хочу, чтобы ты видел меня слабым. – Как вам будет угодно, крон-принц, – улыбнулся в ответ Аласдэйр. А сам подумал: я видел тебя слабым. Я полюбил тебя именно таким. – Ты поражаешь мое воображение, эвен... Аласдэйр проводил супруга в спальню, помог снять домашнюю длинную робу. Альфа в одной полотняной рубашке опустился на постель. – Почему вы не носите украшений? – спросил омега, разглаживая складки одеяла на груди супруга. – Вы – богатейшая империя в мире. Ты, наверное, мог бы одеться в алмазы с головы до ног. – Я ношу украшения. Видишь? Ал увидел свое рубиновое кольцо на мизинце альфы. – А если честно, то у нас такое воспитание. Альфы не украшают себя драгоценностями и носят простые одежды. Омеги – да, там и алмазы и немыслимые ткани, и меха. Так принято. – И комната у тебя такая простая. Можно, я велю принести тебе ковер?.. И постель твердая. Хочешь перину? – А ты, эвен? – проговорил Иллархан, касаясь щеки супруга ладонью. – Чего хочешь ты? Слуга заглянул в спальню и доложил о приходе лекарей. Аласдэйр удалился, как и обещал, напоследок подарив супругу поцелуй. Прошло почти два часа, прежде чем лекари появились в покоях Аласдэйра. Первые же минуты беседы с мастерами едва не свели его с ума. – Аура принца истончена военными тяготами и лишениями, – вещал маленький пожилой альфа, словно иссушенный солнцем. – Астральные силы покидают его через нарушение целостности в боку! – Разрез глубокий, причем, инфламирован. Должно быть, рассечена одна из кишок. Тогда внутренние жидкости вытекают в брюшную полость и отравляют все тело, – спокойно констатировал полный бета, вытирая пот с плешивой макушки. – Тогда надобно дать принцу луковый суп! И потом понюхать рану! Если будет запах... – Нет, это надо было раньше делать, сразу после ранения. Сейчас уж поздно. – Господа мастера! – прервал лекарей Аласдэйр. – Как же следует лечить принца? Снова не согласились ни в чем лекари. Кто-то предлагал прижечь рану каленым железом, кто-то – кипящим вином. Предлагали также пустить кровь, прилепить к ране пиявок и сжечь у подножия постели перья черной вороны. – Господин мой глава, вам предстоит выбрать одного лекаря, ответственного за здоровье моего дорогого супруга, – прервал споры Аласдэйр. – За выздоровление принца будет назначена награда, обещаю вам это. – А если получится так, что принц не выздоровеет? – спросил ушлый глава. – Будет ли наказан лечивший его мастер? Мгновение понадобилось Аласдэйру, чтобы унять сорвавшееся сердце. Ответил он ровно: – Перед черной Бадб все мы бессильны. Если случится так, что мой возлюбленный супруг умрет, на то будет ее злая воля. Лекарь наказан не будет. – Прошу принять во внимание, - заговорил важный тучный альфа в богатых одеждах, – я лечил рану нашего старого короля, его величества Эллара... – Прошу принять во внимание, что король Эллар умер от своей раны! - напомнил Аласдэйр, сразу невзлюбивший нарядного лекаря. – Была на то воля черной Бадб... Но я выучил много важных секретов, пользуя его величество. Лекарь был выбран, тот самый, что говорил о рассеченной кишке. Он приготовил микстуру и мазь для компресса и сам перевязал принца. А к вечеру Иллархан не смог встать с постели. Жестокая лихорадка лишила его сил. Питье с ивовой корой не сбивало жара. Аласдэйр велел принести льда. Влажной салфеткой он обтирал лицо и грудь супруга, и пытался напоить его прохладной водой. Дрожали руки, и слезы душили его, бессильные, горькие. Аласдэйр уже не понимал, с ним ли говорил его супруг или отвечал каким-то своим грезам. Голос его прерывался, становился совсем тихим, потом звучал с неожиданной страстью, задыхался, ломался. – Алый Брегг... Алый Брен мы звали тебя, алый демон. А я все время думал: омега-воин, северный лорд шестнадцати лет... Какой он: красив ли, смел ли, умён?.. Целое войско за спиной, полстраны в огне... Ивенсару велел: взять непременно живым, чтоб волос с головы... Моя вина, погубил, погубил... Торопил его, говорил: ты нужен здесь, не задерживайся... Такой был мальчик, самый чистый из нас, самый смелый... – Тихо, тихо, любимый, хороший, вот, выпей хоть немного... – ...увидел тебя на холме... Как видение, как знамя. Десять наилучших телохранителей, ассасинов ордена послал за тобой, взять в плен. И не сберег... Ни тебя, ни себя. Омега-воин... Сердце моей мечты... Влажная салфетка легла на горящий лоб, Аласдэйр прижал к губам холодную руку любимого. – А потом ты пришел... Я думал – мне грезится. Меня сутками держали в темноте, а тут – огонь. И ты, как пламя. Только о тебе думал. Ждал тебя. Пальцы Иллархана с неожиданной силой сжали руку омеги, голос зазвенел гневом: – Я видел! Все видел про тебя!.. Все понял... Можно спрятать шрамы, но не глаза!.. Глаза... Зубами рвать мразь, когтями!.. Задыхаясь, раненый забился в судорогах, и Аласдэйр в бессильном отчаянии прижал к груди горящее в лихорадке тело, залепетал бессмысленное: – Не надо, не надо, хороший! Все позади, мы вместе, все будет хорошо. Слышишь меня, мой супруг, мой эвен... Приходил лекарь, потом другой. Меняли повязку, пытались дать Иллархану питья, тревожно переговаривались за порогом спальни. Под утро принц впал в забытье. Аласдэйр дождался, когда снова придет лекарь, выслушал его туманные объяснения и еще более неясные прогнозы. Велел: – Не отходить от принца ни на шаг, пока я не вернусь. Он шел по дворцу и не узнавал давно знакомых мест. Длинные коридоры пугали своей странностью, лестницы казались нарисованными на стенах. Но все же он пришел в караульную, где его появление вызвало что-то похожее на панику. К счастью, Довер нашелся на месте. Он-то и нужен был Аласдэйру. – Довер, где тот лекарь, который смотрел меня? Ну, ты помнишь когда! Как его имя... – Сторк! Так он, ваше высочество, с войском ушел, прямо с принцем Илларханом... Закрыл глаза омега. Последняя глупая надежда оказалась напрасной... – Господин капитан, – раздался рядом незнакомый голос, – здесь Сторк, я видел его сегодня, в трапезной байки травил... – Разыскать!.. – рявкнул Довер. – Всех касается! Шевелись, стража! – Довер, пусть он идет прямо в покои принца... – Аласдэйр направился к выходу, с трудом передвигая непослушные ноги. – Марпет, Грир, проводить его высочество. Аласдэйр оставил стражников у входа в покои принца, в добавление к гелиатской страже. Велел ждать, может быть понадобится помощь. Отправил прочь лекаря. Поменял холодный компресс... Вскоре явился и Сторк, еще более щуплый и всклокоченный, чем Аласдэйр его запомнил. С порога, будто гончая, повел носом, нахмурился. Ал прервал приветствия: – Вот, лекарь Сторк, ты говорил – больше по ранам. Вот тебе рана. Гляди, что можно сделать. Оставалось только сидеть в стороне и глядеть, как лекарь разрезает пропитанные гноем бинты, как нажимает пальцами на воспаленную кожу... Приподнимает веки раненого, осматривает его глаза, губы, для чего-то ногти на пальцах... Принюхивается к мази, пробует ее на вкус.. Накладывает чистую повязку... – Ну что, Сторк? – поторопил лекаря Аласдэйр. – Ты много ран видел, что скажешь? – Перво-наперво надо жар сбить. Сгорит парень. – Он не пьет ничего, мы пытались. – Это тоже плохо. Надо бы его в ручей холодный, или в озеро... – Холодную ванну! Я сейчас распоряжусь. Шейн обернулся быстро, привел слуг, те стали носить холодную колодезную воду, достали лед из погреба. Гелиатские стражники осторожно подняли принца и перенесли его в ванну. Через минуту принц открыл глаза, слабо улыбнулся, увидев Ала. Тот поднес к его губам кубок с целебной микстурой, заставил сделать несколько глотков. – Что это?.. – едва слышно спросил раненый, но ответа не дождался, снова опустил веки. – Достаем, достаем, ребятки! – распорядился Сторк. – Долго нельзя, грудь запалится. Принца снова уложили в постель, накрыли влажной простыней. Показалось Аласдэйру, что чуть легче дышит супруг, чуть спокойнее его черты. – Сторк, что скажешь про рану? Ты такие раньше видал? – Ну, рана-то как рана, я видел, как с такими выживают. Видел, как умирают тоже. Но тут гнили много, гнилой плоти. Червячков бы... Но это для солдат хорошо, а принцу как-то я не знаю... – Каких червячков, Сторк? – Аласдэйр взглянул на лекаря с испугом. – А беленьких таких, небольших, наподобие опарышей. У меня и есть как раз, могу принести. Хорошие, они гниль как раз едят, а здоровую плоть не трогают. А как съедят, так и сами изведутся. Можно попробовать. – Давай пробовать, Сторк, – разрешил Аласдэйр. Он не поверил в успех безумного плана ни на минуту. Все равно, что жечь вороньи перья. Лекарь сбегал за своим противным лекарством, стал показывать его Аласдэйру, но тот смотреть на мерзость отказался. Он видел червей в ранах и всегда считал их признаком близкого конца, меткой черной Бадб. А сейчас он сам позволил осквернить тело своего супруга. Это еще лекари гильдии не знают. Увидят – придушат его вместе со Сторком. – Сторк, ты других раненых сейчас пользуешь? – Есть несколько с переломами, одному руку отнял, еще один с ожогами. Но ничего, жить будет. – Можешь их навещать, если нужно, но бери всех своих червей и жаб болотных, или что там еще у тебя, и переселяйся сюда. Шейн, посели Сторка. Да, и лекарей гильдии не пускай, скажи – не велено. Назавтра пришел посол Ишмаил, поглядел, как принца опускают в холодную ванну. Поинтересовался, зачем на страже в покоях к гелиатским солдатам добавлены лотианцы, неужели его высочество крон-принц не уверен в своей безопасности? В коридоре скандалили лекари гильдии, и Аласдэйр ответил: – Вот на этот как раз случай! Какие бы ни возникли конфликты, решать их должны Лотианские силы порядка. – Вы мудры не по годам, ваше высочество. Позволите мне навещать принца? – В любое время, господин посол, для вас эти двери всегда открыты. Чуда не случилось, Иллархану не стало лучше. Холодные ванны по утрам и вечерам ненадолго помогали, принц приходил в себя, и Аласдэйру удавалось его напоить лекарством, а иногда и бульоном. Потом жар поднимался снова, и Иллархан бредил, пытался встать, звал Аласдэйра, хотя тот не покидал его ни на минуту. Бред сменялся тяжелым беспамятством, беспокойным, не дающим отдыха. Днем приходил Ишмаил, Майри, Керр с Кинэйдом. Аласдэйр обнимал сына и друзей, и тогда казалось ему, что надежда все еще есть. Майри всегда приносил еду и кормил Аласдэйра почти насильно. Иногда заходил канцлер, рассказывал о срочных делах. Омега с трудом понимал: есть мир за пределами этих пропахших болезнью комнат. Там тонут корабли с ценным грузом, лорды утаивают пошлины и ловят дарнийских шпионов. Ничто из этого не интересовало Аласдэйра. Приближался День Огня, и омега чувствовал, как душит его суеверный ужас. Немало страшных сказок слышал он в детстве о Самэйне, но о самой длинной ночи – больше. Именно в эту ночь засыпали вечным сном младенцы в колыбелях, лезли в петлю отчаявшиеся и безумные, и летала над землей черная Бадб, собирая слабые души... Аласдэйр велел зажечь огонь в обоих каминах. От пламени дюжин свечей в спальне принца стало светло, как днем. Стало также очень душно, и он приоткрыл окно в гостиной, чтобы впустить в комнаты немного свежего воздуха. Тотчас же сквозняки протянули свои холодные щупальца, зашевелились тяжелые портьеры, и заплясали огоньки свечей, бросая на стены тревожные тени. Аласдэйр сбросил туфли и кафтан и в одной тунике и штанах забрался в постель к Иллархану. Раненый спал особенно тревожно в ту ночь, и омега пытался успокоить его как мог, говорил с ним, напевал северные песни, гладил исхудавшее лицо и волосы, потерявшие блеск. А потом он просто молился, в каждом слове выплескивая всю свою душу. Молился великому Морру, зажигающему в сердцах огонь надежды, матушке Моне, в ее бесконечном милосердии радеющей за всех живых, грозному Гофаннону, покровителю воинов. Все обещал им омега, свою жизнь и честь, корону и родную крепость. Только сына не обещал богам, старательно пряча даже мысль о малыше, ведь всем известно, как любят боги посмеяться над смертными, выполняя их желания, запрашивая за них невозможную цену. Дрожали свечи, ползли по стенам тени, и не хватало больше сил ни на молитву, ни на надежду, и не кончалась самая длинная ночь. А когда пришёл к омеге сон, он был похож на беспамятство. Проснулся Аласдэйр в предутренней серой мгле, проснулся от ужаса, остановившего сердце. Не то приснилось, не то почудилось омеге, что черная Бадб, пролетая, коснулась его крылом. И тотчас же понял он, как тихо стало в комнате. Не слышалось больше тяжелого дыхания раненого, его беспокойных движений, будто и не было его рядом. Еще крепче сжал веки Аласдэйр, потянувшись к черной богине бессмысленным беззвучным криком: возьми и меня! Сделай так, чтобы никогда не открыл я глаз... И снова легкое, чуть заметное прикосновение к волосам у виска. Потом более ощутимое, к виску, к щеке. Пересилив страх, Аласдэйр открыл глаза. И увидел, как смотрит на него Иллархан, подрагивающими пальцами касаясь его лица. – Любимый, – тихо сказал омега супругу, – как ты?.. – Мой свет, эвен... Кто выпил из меня всю кровь? И что у меня так чешется в боку?.. – Ну, чешется, значит заживает, – ответил Аласдэйр, и вдруг подумал: что скажет его благородный принц о червяках? И засмеялся. И завыл, прижавшись лицом к плечу супруга, заголосил, как самый настоящий деревенский омега. А наследный принц Гелиата и любимый супруг стал гладить его по спутанным волосам, приговаривая: "Ну что ты, любимый, что ты... Не надо, все же хорошо..."