Поля Небесные

Червяков убрали, впрочем, они, в основном, и сами поизвелись, как и обещал Сторк. Взамен лекарь принёс мазь, видом и запахом напоминающую свиной жир. Принц Иллархан не удивился методам лечения, сразу признав гарнизонного лекаря знающим своё дело мастером. Как только жар спал, в тот же день попытался принц встать с постели. Лекарь без церемоний прижал его ладонью, как ребёнка, с решительным: – Лежите, ваше высочество. А то рана разойдётся, и кишки все так и вывалятся. Аласдэйр даже зажмурился, ожидая взрыва имперского гнева. А услышал в ответ мирное: – Ладно, раз так... Скажи Шейну, чтобы горшок принес. Встать с постели разрешили лишь через три дня, и то ненадолго. Принц стал принимать посетителей, приводимых гелиатским послом. Аласдэйр старался на встречах не присутствовать. Его супруг поправлялся и более не нуждался в его услугах. Только непонятный голод заставлял его приходить к супругу, чтобы обменяться с ним новостями, ласковым жестом, добрым словом. Однажды он застал супруга принимающим ванну и собрался скрыться незамеченным, но был остановлен. Иллархан велел слугам удалиться. Аласдэйр подошёл к нему, пропустил сквозь пальцы мокрые косички. – Помоги мне их помыть, если не противно, – проговорил Иллархан, закрывая глаза. – Мне трудно поднять левую руку, а слуг я выгнал. – Я давно хотел с ними поиграться, – признался Аласдэйр, взбивая душистую пену. Косички золотистыми змейками скользили между пальцами. – Иди сюда... – негромко сказал Иллархан. – Иди ко мне. Аласдэйр подавил приступ паники. Напомнил себе: это Иллархан, его супруг, защитник, товарищ. Дрожащие пальцы скользили по пуговицам кафтана, но он взял себя в руки, сбросил тяжёлый шёлк, стянул через голову тунику, развязал пояс, переступил через оставшуюся на полу одежду. Это его супруг, он любит его таким, нецелым. Несмотря на подростковую худобу, нелепую для рожавшего взрослого омеги, несмотря на шрамы, он любит его именно таким. Или не любит вовсе. Не поднимая глаз, не зная, смотрит ли на него альфа, он скользнул за спину супругу, сел в тёплой душистой воде. Иллархан со вздохом опустился ему на грудь, положил на плечо тяжёлую голову, коснулся губами шеи. Аласдэйр несмело обнял его за талию и постарался не смотреть на свои острые колени, торчащие из пены. Иллархан прижал к груди руку Аласдэйра. Он почувствовал удары мощного сердца, совсем близко, словно в его ладони, и повернув голову, поцеловал влажные губы. Иллархан ответил на поцелуй, раздвигая губы омеги языком, лаская его рот нежно, горячо. Забытое тепло разгоралось в груди омеги, приятной тяжестью наливалось между бедер. Не разрывая поцелуя, альфа потянул руку Ала вниз, тот почувствовал ладонью жёсткие мышцы живота, густую шерсть, горячую напряжённую плоть, и не смог сдержать нервной дрожи, передернувшей его тело. Тихий голос, тёплым дыханием на коже: – Аласдэйр, мне тоже страшно, когда меня касаются... там. Давай пройдём этот путь вместе, эвен. Вместе мы сможем... Мы сможем, сказал себе омега, и осторожно обхватил жёсткий ствол, сжал, двинул ладонью мягко, плавно. Стон супруга был наградой, и страх прошёл. – Давай ляжем, - прошептал Иллархан, слегка задыхаясь. Аласдэйр не боялся. Он уже знал, что хочется ему сделать. Чуть пошатнулся выпрямившийся во весь рост Иллархан, и Ал поспешил на помощь, подставил плечо, успев восхититься обнаженным телом супруга в дорожках стекающей на пол воды. В постели уложил своего принца на спину, попросил: – Позволь, я сам... Он целовал широкую грудь с плоскими тёмными сосками, твёрдый живот, выступающие косточки таза. Коснулся языком блестящей головки, обхватил её губами. Он делал это для Диармада столько раз, униженный и избитый, неужели не сможет он сделать этого для Иллархана?.. Неужели не доставит удовольствия любимому? Он знал, как нужно прижать языком, как запрокинуть голову, чтобы взять его глубже, в горло, как двигаться, сначала медленно, потом быстрее, меняя ритм, не давая привыкнуть... Когда нужно сглотнуть, чтобы сжать пульсирующий член в самый последний миг... Как проглотить солёное и сладкое до капли. Он все это знал, но когда Иллархан потянул его к себе и нежно, глубоко поцеловал, это было неожиданностью для него. Это было впервые. Впервые губы альфы так касались его груди, влажно ласкали впалый живот... Впервые сомкнулись вокруг его полувозбужденной плоти. Показалось тогда омеге, что тело его опалило огнём, и жидкий огонь побежал по венам, и безжалостной воронкой скрутился в самой глубине между бёдрами, сжался невыносимой пружиной, как бывало прежде только во время течки, да и то не слишком часто. И так жарко было в глубине рта альфы, такими сильными и нежными оказались его губы, такими ласковыми ладони на бёдрах, что заметался в его руках Аласдэйр и вскрикнул, содрогаясь в потрясении, выплёскиваясь до дна. Потом он лежал на плече, в кругу сильных рук. Хотелось плакать и летать, но больше всего хотелось, чтобы никогда не кончалась их ночь, такая страшная, такая сладкая. А потом он все-таки заплакал, когда Иллархан сказал ему, голосом сонным и густым: – Приходи ко мне каждый вечер, эвен. А лучше, не уходи никогда... И следующей ночью все было прекрасно, пока Иллархан не лёг между бёдрами омеги и не коснулся его отверстия. – Нет, нет, пожалуйста! – вскрикнул Аласдэйр, вырываясь из рук альфы, и отполз к изголовью кровати, и завернулся в угол одеяла, дрожа. Так стыдно стало ему, так ужасно больно от собственного безумия, что он просто не мог заставить себя взглянуть в лицо супруга. Но тот и не настаивал, присел рядом, коснулся волос. Тихо сказал: – Хочешь, я расскажу тебе, что делал он со мной?.. – Нет! – воскликнул Аласдэйр, бросаясь на шею супругу. – Не хочу, и ты не хочешь. Его нет больше, а мы живём. – Да, мой свет, мы живём. Нам некуда спешить. Впереди у нас много ночей. Они заснули рядом, и не было между ними близости в ту ночь, и никогда не были они ближе.