Узы дружбы, союзов сердечных — Все порвалось: мне с детства судьба Посылала врагов долговечных, А друзей уносила борьба. Н.А.Некрасов.
Пьетро продолжал смотреть на свою команду. Что он знал? Он взял в руки планшет от Стива и открыл все документы, про которые он говорил. Схемы базы, расписания занятий, которые у них все-таки продолжатся, несмотря ни на что. Может, они и спасают мир, но занятия прямо как у школьников. Осталось сказать об этом команде, они ведь надеялись, что позанимавшись всего один день в таком интенсивном режиме, какого у них не было даже перед годовыми экзаменами в школе, все и закончилось, но нет. Это только начало. Примерно через полчаса Ксавьер, который хорошо справлялся с электроникой, вывел квинджет на нужную высоту и установил автопилот, смело выбравшись из своего кресла за штурвалом. Он хотел подсесть к Ванде и попытаться сменить ее гнев на милость, ведь они в огромной железной коробке, из которой она убежать не сможет. Хотя, выпрыгнуть в приступе ярости это, кажется, вполне в ее стиле. В любом случае, сесть рядом с ней не удалось, она увлеченно говорила о чем-то с наемником и прерывать разговор явно не собиралась. Возвращаться в жесткое кресло не хотелось, поэтому он побродил немного по квинджету и нашел себе достаточно удобное место, откуда было отлично видно каждого из обитателей команды. Зофья мучилась от безделья и не знала, как себя занять, но старалась не привлекать ничьего внимания, хотя это и немного не похоже на нее. Пьетро, наверное, сердито отправил бы ее куда-нибудь, потому что он, нахмурившись, сосредоточено читал что-то, а Зофья слышала, что он — их собственный Капитан Америка, так что лезть сейчас не стоило. Ксавьер сверлил взглядом Ванду, так что Зофья лишь усмехнулась и поняла, что никому компанию составить не может. — Я может глупость спрошу, но кто-то знает, куда конкретно мы летим? Чуть более конкретно, чем кэпово «В Европу, ура-ура!»? — В самое сердце Гидры, в Штутгарт, — ответил Пьетро. — Когда Стив говорил, что мы европейцы, и нам там будет проще, он видимо не учел, что проще нам могло быть только в южной Европе, где один язык мало чем отличается от другого. Так что, Зофья, вся надежда на тебя. Кстати, ты же вроде бы училась там, верно? — Знаю город как свои пять пальцев, — кивнула она. — Мы студентами все подворотни облазили, только бы найти что-то интересное, но вот что-что, а "Гидру" я там никогда не видела. — Ты и не должна была, — Пьетро взглянул на нее как-то странно и тепло улыбнулся, сделав первый шаг навстречу. — Вам, наверное, очень повезло. — Ну если не считать того случая, что один парень потерял полноги в метро, когда мы бродили с местными диггерами в поисках закрытых веток или тайных линий, то в общем-то да. Но на самом деле весело было, — улыбнулась Зофья ему в ответ, садясь рядом, раз уж он все равно уже отвлекся от своей работы. — Здесь написано, что ты закончила химический факультет, верно? И что ты умеешь? — Про химический верно, но после второго семестра мне дали возможность подрабатывать в лаборатории у биотехнологов в центре испытаний, так что я у них тоже кое-чему научилась. Мы с Хелен Чо как раз обсуждали ее программу и даже нашли загвоздку, биотех мог бы мной гордиться. Если кевлар не защитит вас, я, наверное, смогу вытащить пулю и даже сделать так, чтобы это было не очень больно. — Отлично! — радостно произнес Пьетро, а Ванда взглянула на него испуганно и сурово, одним разом напоминая о всех его пулевых ранениях. Пьетро тут же осекся, и, смеясь, добавил. — Но постараемся обойтись без них. Значит, Зофья — наш переводчик и врач. Джеймс? Пьеро взглянул на мужчину. Тело осунулось, он был худ, под глазами сильные и темные круги, словно он не спал несколько месяцев, руки, когда он не держал что-то, тряслись как у старика. Он не был похож ни на человека, ни на героя, ни на убийцу, только на испуганного зверя, загнанного в ловушку. Но Ванда все время говорила с ним, смеялась, рассказывала что-то, так что чувство загнанности медленно уходило. Барнс даже хотел поверить в то, что это не ловушка, что все хорошо, что ему и правда дали шанс на свободу. — Машина для убийств? — спросил он, отвлекаясь от разговора с Вандой. — Нет, зачем. Просто ты нас прикрываешь, верно? — уточнил Пьетро, надеясь, что в один момент воспоминания не вспыхнут в голове солдата, и он не накинется на тех, кто будет рядом. Например, сестра. И почему Роджерс не спросил его перед тем, как давать задание сестре? Это ведь слишком опасно! — Стив обещал, что на базе будет отдельная оружейная комната, так что осмотришь ее как приедем, ладно? Нужно будет подобрать что-то для каждого члена команды, а я в этом не очень хорошо разбираюсь. Ксавьер, твои способности? — Владею всеми доступными нам транспортными средствами, разбираюсь в огнестрельном оружии и авиационных снарядах, знаком с первой медицинской помощью, первой медицинской помощью в антисанитарных и полевых условиях. Из того, чему учили — экстремальное выживание, тактическая стрельба, навыки ножевого и ближнего боя, достаточно? — спросил Ксавьер с вызовом в голосе, переводя взгляд с Ванды на ее брата. — Вполне, — хмуро ответил Пьетро. И как можно быть таким раздражающим человеком? Вот один только голос, и хочется вновь поразмять мышцы. Пьетро выдохнул, концентрируясь. Он должен оставаться спокойным — ради сестры, ради Зофьи, она все-таки тоже девушка, которой не стоит наблюдать за их дракой, ради Барнса, для которого он должен стать даже если не примером, это было бы глупо, то хотя бы кем-то, кто поможет ему навсегда отказаться от лишнего насилия. Он должен стать маяком для каждого из них: научить сестру и Зофью справляться со своими силами, Барнсу дать шанс на спокойную жизнь, на начало всего с чистого лица. Хм, Ксавьер? Он не знал, в чем тот нуждался, да и Пьетро сомневался, что ему нужно было хоть что-то. Он повернулся к Зофье и заговорил с ней. Полная противоположность Ксавьера — красота и обаяние, никакого раздражения и ненависти, и, пусть Ванда бы с ним поспорила, Пьетро на это было наплевать. Сестренка ненавидела его бывшую подружку еще до того, как они начали встречаться, он ненавидел Ксавьера еще до того, как тот начал подбивать клинья к сестре, все закономерно. Вот только если в сердце Пьетро все было абсолютно стабильно, и те два года, что идеальный, на тот момент еще будущий солдат ходил за его сестрой, он его просто терпел, то сейчас никакая ведьмочка не заставляла его быть милым. А что с Вандой? Она терпеть не могла Ксавьера, она терпеть не могла Зофью, она все еще недолюбливала Старка. Словно ее сердцем завладела королева, которой мало одного несчастного Кая. Что ж, задача, которой он не мог присвоить номер, потому что уже сбился со счета — вернуть сестре веру. Веру в людей, веру в лучшее. Как ни странно, веру в любовь, но этим, кажется, уже очень и очень усердно был занят тот, кто по всем меркам этим заниматься не мог. Болтая с Зофьей, которая так мило смеялась и заглядывала ему даже не в глаза, а куда-то в сердце, он не заметил, как Барнс отошел куда-то, и Ксавьер тут же воспользовался положением, подсев к Ванде и начав говорить с ней о чем-то. Лицо сестры было уже пунцовым от злости, но она сидела, молча слушая и не решаясь ответить Ксавьеру. Пьетро это было знакомо — она молчала, потому что боялась взорваться. — Хэй, приятель, кажется, пора садиться за штурвал, — окликнул его Пьетро, вставая. Он сделал несколько шагов, и только тогда Ксавьер перестал говорить и поднялся, подошел к нему вплотную. — Вы что-то хотели? Даже не знаю, как к тебе обращаться. Ты и не командир, и не сэр. И, напоминаю, не Капитан. Кто ты вообще такой? — Еще раз к ней подойдешь, — прошептал Пьетро ему на ухо, пропуская издевку, и, снизив голос максимально, добавил, — убью. Он уже собирался вернуться на свое место, как вспомнил, щелкнув пальцами, и вернулся на шаг назад. Он не приближался к его лицу уже так близко, а голос был чуть громче. — Вон того видишь? — Пьетро указал пальцем на Барнса. — Он мне поможет. А знаешь, кто еще? — Знаю, — хмуро отозвался парень и вернулся за штурвал. Красный парень, который не отлипал от Ванды большую часть того времени, что он ее видел. Вот почему бы Пьетро его убил, понятно — добрый милый братик, все такое. Ванда его чуть ли не богом считала. Как только Ксавьер нападал на Ванду в средних классах, Пьетро несся бить ему морду за сестру. Когда Пьетро делал что-нибудь в школе уже в старших классах, Ванда потом до конца дня пела Ксавьеру песню о ее прекрасном и замечательном брате. Допустим, этот Барнс или как там его, убил бы просто потому, что не прочь кого-нибудь убить, да и Стив наверняка дал ему особую миссию защищать своих любимчиков. Но этот красный то почему за ней ходит? А она с ним еще и водится. Хотя да, это же Ванда. Милая девушка, которая хоть и пыталась спрятаться под толстой коркой неумело сыгранных, неизвестных ей чувств, она все же добрая душа, которая спасала любого утопающего. В той известной шутке о тех, кто любит ее и кого любит она, она бы спасла обоих, пожертвовав собой. Поэтому она заботливо приняла под крыло Вижна, а сейчас глаз не спускала, как заботливая мамочка, с Барнса. — Ты в порядке? — тихо, едва слышно, спросил Пьетро, присаживаясь на корточки, чтобы посмотреть на лицо сестры. — Да, спасибо, — Ванда попыталась приподнять уголки губ в полуулыбке. Пьетро взглянул на нее еще раз, в этот момент вернулся Барнс, так что Максимофф оставил сестру с ним, они снова начали говорить, и вернулся к Зофье. Девушка долго, долго, бесконечно долго смотрела в его глаза, словно зачаровывая, так что Пьетро даже, смутившись и стыдясь, проверил, на ней ли то кольцо-артефакт, что сдерживает силы. Все на месте. Но его почему-то все равно тянуло к ней. — Зофья, — тихо позвал он, вспоминая ощущения. Как давно этого не было — как давно он не произносил ее имя шепотом, разглядывая едва заметные веснушки на лице, бесконечные спутанные кудряшки и манящий блеск в глазах. Этого не было давно, и делать это вновь ему определенно нравилось. Зофья отвернулась, посмотрев куда-то в сторону в решающий момент, так что Пьетро непонимающе на нее взглянул, но она этого даже не заметила. Потому что все еще смотрела в сторону. — Что ты делаешь? — Смотрю, насколько увлечена твоя сестра, — ответила Зофья, возвращая все свое внимание к нему. — Иначе нам не поздоровится. Пьетро засмеялся, а Зофья вместе с ним, но через минуту беззаботного смеха они вернулись к тому, с чего начали. Снова смотрят в глаза друг другу. Секунда — Пьетро осторожно и нежно целует ее в уголок губ. — Как в первый раз, — шепнула Зофья, улыбаясь. — Мы решили начать все сначала, — пожал плечами Пьетро. — Только будь чуть расторопнее в этот раз, — с усмешкой ответила Зофья. — А то я успею состариться перед тем, как ты меня на свидание позовешь. Он улыбнулся ей. Сейчас со скоростью проблем точно не будет. И он поцеловал ее вновь, не как смущенный восьмиклассник, который боялся получить пощечину в следующую секунду. Он поцеловал ее, как она того хотела, как он сам хотел, так что бы ни у одного из них не возникало вопросов о серьезности намерений другого. Зофья взяла его за руку и ее холодные ручки одурманили его еще больше. Он любил Зофью Циммерман. В настоящем, прошлом и будущем. Он закроет глаза на все, что было, заставит забыть, потому что она наполняла его легкие каким-то особенным воздухом, которым хотелось дышать, а ее глаза были теми, ради которых он готов выкарабкаться из преисподней, только чтобы взглянуть в них еще раз. Конечно, была еще Ванда, но она — это совсем другое. Ванда была его обязательством, обещанием отцу защищать, Зофья же — его стихия, неудержимый порыв, беснующийся океан.***
Они подошли к дому на окраине города и взглянули на него. Самый простой кирпичный частный домик в самом конце улицы, чтобы привлекать не очень много шума. Всего два этажа с пристройкой, самое интересное — в подвале, превышающем размеры обычного подвала таких домиков. Оружейная, тренировочный зал, кажется, должно быть даже несколько камер. Учитывая, что никто, кроме них самих, об этом не узнает, они сойдут за студентов, не очень богатых, но и не бедствующих, не будут привлекать внимания ни местной полиции, ни жителей, и будут просто тихонечко себе жить, никому не мешая и не раскрывая своих секретов. — Напомни, почему мы не приземлились в каком-нибудь поле не так далеко, а оставили квинджет у Щ.И.Т.а и поехали на машине в объезд, потеряв несколько часов драгоценного сна? — спросила Ванда, глядя на брата. — Как я говорил ранее, этот город — сердце Гидры, и, думаю, нам не стоит выдавать себя так быстро. Да и соседи должны увидеть или услышать, как к дому подъехала машина: жильцы не могут появиться из ниоткуда. Мы — студенты, и завтра нам предстоит увлекательная процедура игры в переезд. — Ну да, да, конспирация! — с сарказмом ответила она и пошла вперед, выхватив ключи прямо у Пьетро из под рук, прежде чем он, зараженный вирусом командного духа, не произнес длиннейший монолог о чести, новом начале и возможностях для каждого из них. — Э… Ванда… Ты ведь помнишь, что я на двенадцать минут старше тебя? Ванда сердито рыкнула, но уступила брату, а как только он прошел вперед, запрыгнула ему на спину с детским визгом. Пьетро тут же подхватил ее игру и поскакал вперед лошадкой, наматывая круги вместе с сестрой. Они вместе протиснулись в дверь и забежали в холл. Следом вошли остальные, с усмешками наблюдая за близнецами. Через несколько секунд Ванда похлопала брата несколько раз по плечу, и он спустил ее на землю. — Предлагаю отправиться спать, а завтра новый день, новые силы, — объявил Пьетро. — Да это что, заразно, что ли? — возмутилась Ванда. — Мы сможем исполнить наше предназначение и сделать мир хотя бы немного, но чище! — продолжал Пьетро, не слушая возгласа сестры. — Видимо да, — ответила Зофья, и они с Вандой даже хлопнули ладошками в дружеском жесте. Впервые в жизни. — И сейчас не лучшее время для всех этих тирад, — подытожил Пьетро, который говорил даже не слушая переговоров девушек. — Неужели! — хором воскликнули они, а потом переглянулись с довольными улыбками, и, словно впервые осознав, с кем только что сошлись во мнениях, тут же отвели взгляды и перестали улыбаться. Они пошли по направлению к жилым комнатам на втором этаже, по пути открывая все встречающиеся двери, чтобы утром хоть как-то сориентироваться и не заблудиться. Ксавьер нашел себе спальню первым, за ним Зофья. Баки собирался уйти в самый конец коридора, но перед этим остановился, положил руку на плечо Пьетро и произнес: — Слушай, а я точно… Кхм, не должен тебя знать? А то ты какой-то знакомый. Ванда истерично захохотала, пообещав растерявшемуся Джеймсу объяснить все чуть позже. Пьетро посмотрел на сестру, скрестив руки на груди, а она все не переставала хохотать, чувствуя, что в ее сторону скоро полетят подушки ото всех остальных, желающих поспать. — Немного кофе, я полагаю? — спросил Пьетро, глядя на счастливо смеющуюся сестру. — Будь увереннее! Налей мне жизнерадостного кофе, и я даже не буду выражаться, когда ты будешь меня будить! Ванда снова захохотала, спускаясь за ним по лестнице обратно и пытаясь хоть как-то заглушить свой смех ладошкой. — С корицей? Здесь, оказывается, есть практически все, — хмыкнул Пьетро, заваривая кофе. — А эта корица повысит командный дух? — с хитрой улыбочкой спросила Ванда, так что Пьетро тяжело вздохнул и убрал упаковку корицы обратно. Он сел рядом с сестрой и отпил из ее кружки. Она даже не стала возмущаться, что он мог бы сварить себе еще, как всегда раньше делала. Ну, как раньше. Когда тетушка еще была жива, а это почти доисторические события. Ванда просто молча положила голову ему на плечо и вздохнула слишком грустно для девочки, которая безумно хохотала, не давая никому заснуть, еще несколько минут назад. — Я боюсь, — шепнула Ванда тихо-тихо, думая, что, может, Пьетро и не услышит. — Почему? — обеспокоенно спросил Пьетро в ту же секунду. — С тобой опять что-нибудь случится, — ответила Ванда. — Предчувствие? — Скорее закономерность. С тобой всегда происходит что-то ужасное, — хмуро ответила Ванда, подвигая ему кружку с кофе. — Обещаю, я буду осторожен, — шепнул Пьетро, гладя ее по голове и успокаивая. И почему Ванда решила об этом поговорить? Может, опять что-нибудь приснилось, только в это раз она совсем ничего не хочет говорить. — Ты всегда так говоришь. А потом попадаешь в тюрьму, приходишь полуживой, падаешь возле машины без сил, твое сердце останавливается, и еще что-нибудь в этом духе. — Нет-нет, в этот раз все точно будет в порядке, ты от меня просто так не избавишься, — хмыкнул он, чувствуя, что нужно разрядить атмосферу. Ванда улыбнулась и тихо шепнула что-то, но этих слов он действительно не смог разобрать. Через несколько минут они погасили везде свет, вернулись наверх, в спальни, пока кофе еще могло оказать снотворный эффект, и крепко уснули, запретив себе думать о плохом. С двух сторон — два профессиональных бойца, с ними ничего не может случиться. Это, пожалуй, было единственной успокаивающей мыслью за весь день.***
Зофья бросила сумку на столик и взглянула на маленький кабинет, в который ее перевели. Три месяца назад она вышла из катакомб, а на следующий день вернулась, чтобы стоять по другую сторону. Два месяца назад она начала учиться у Штрукера. Тот сотрудник, что должен был возиться с ней, уже вернулся, но Штрукер все равно занимался с ней. Она не знала почему и зачем, и первые недели пыталась рассмотреть хитро замаскированный план, но потом перестала испуганно вздрагивать при каждой его улыбке и просто наслаждалась совместной работой с таким гением, как он. Она надела белый халат и включила оборудование, нашла перчатки, собрала волосы, чтобы не мешались. Она все не решалась их состричь, хотя и думала, что смена стиля была бы отличным подтверждением тому, что и все перемены в жизни — реальность. В такие моменты, когда она стояла в новой квартире перед зеркалом и сравнивала себя настоящую с собой год назад, когда она еще училась в школе, она думала о правильности выбора и морали. Она хотела быть студенткой университета. Престижного университета в одном из самых крупных и развитых городов Германии. Разве это — не хорошая жизнь? Все эти студенческие вечеринки, бессонные ночи, занятия, да даже университетская рутина, она так хотела быть частью всего этого, но не сложилось. Теперь она лаборантка под крылом руководителя, так что скромная должность будет с ней ненадолго, совсем скоро, наверное, Штрукер переведет ее к исследователям, а там дальше, дальше и выше. Она была девочкой-мечтательницей, которая хотела покорить мир. Но что она делала сейчас? То же самое, только на пару десятков лет быстрее. Конечно, важный аспект — одиночество. Семья все же уехала в Германию, как хотел для них всех отец, несмотря на то, что он погиб за несколько дней до отъезда. Мама устроилась в тот самый университет, где Зофья в этот момент должна бы уже сидеть на первой паре, младший брат учился в школе. Девушка звонила им вечером каждого воскресенья, подтверждая, что с ней все в порядке. В остальные вечера она смотрела какие-нибудь телешоу за ужином, а потом садилась читать учебники. Ее знания радовали Штрукера, а значит, она приближалась к повышению и не теряла его расположения, что очень важно. Закончив с приготовлениями, она села за рабочий стол и взглянула на образцы, уже оставленные на ее столе кем-то, кто сейчас занимал ее старое место. Она поместила первый образец на стекло и вставила под линзу микроскопа. Пьетро. Она уже с легкостью могла узнать его кровь. Так странно. Тот же год назад она взвизгивала при виде его крови после боев, а сейчас с любопытством рассматривала беспорядочное перемещение клеток. Нет, разница, конечно, большая. Когда она встречала его в коридорах — усталого и изможденного, она смущалась на мгновение от того, что пока не придумала, как именно облегчить его страдания, но на этом вся ее реакция заканчивалась. Она знала — ему больно, но это же все ради великой цели! Отец как-то шутил, узнав, что она хочет быть врачом, что все они — сплошные циники. Да, возможно. Но ведь цель оправдывает средства, разве нет? Сегодня Пьетро было больно, а уже завтра он окажется на вершине, рядом со Штрукером и другими мутантами. Следующий образец был куда менее понятным, чем образец бегуна, что уже начал проявлять способности, пусть в клетках и не завершился процесс мутации. Она понимала, что хотя бы в одной из клеток должна быть мутация, но разглядеть ничего не могла. У кого-то это можно было разглядеть почти сразу, как у Пьетро или еще у кого-то из Счастливой Девятки, но этот испытуемый… Словно обычный человек. Решив проверить, насколько он обычный, может, просто чей-то розыгрыш, Зофья сделала небольшой надрез на пальце и нанесла свою кровь на стекло, чтобы взглянуть на нее под микроскопом и сравнить с непонятным образцом. Она не успела даже правильно зафиксировать новое стеклышко, как дверь распахнулась, и к ней влетел ассистент Робби, которого иначе никто и не звал. Худощавый парень, который с уведомлениями бегал от одного кабинета к другому, потому что, как все шутили, сотовую связь он обгонял без всяких мутаций. — Циммерман, тебя это, ну, туда, — он с дикой одышкой тыкал пальцем в сторону двери. — Кто? Куда? Я вообще ничего не поняла, — размеренно и неторопливо ответила Зофья, поправляя линзы микроскопа. — Марджи, она там это… ну, в общем беги давай, а то потом хлопот будет в два раза больше, — услышав имя ученой, Зофья испуганно подскочила и побежала вслед за Робби. Они по пути встречали таких же торопящихся сотрудников, которые выбегали по указаниям юноши. Если Мардж была в гневе, задерживать не следовало. Как та однажды сказала: «Мне плевать, кто там тебя взял под опеку, пока ты числишься в штате, я твой непосредственный начальник, так что иди и делай!». Поэтому Зофья теперь торопилась на работу до того, как придет начальница, поскольку ее кабинет был почти у входа в лаборатории и все, кто встречал ее с утра, получали самые что ни на есть положительные заряды бодрости и позитива на весь день. А если опаздывали, то и до конца месяца. Добежав до кабинета ученой, она встретила небывалую толпу. И лаборанты, и микробиологи, и испытатели, и даже биотехнологии, которые с ураганом Мардж сталкивались разве что на редких общих совещаниях. Мардж вопила примерно полчаса, поэтому, когда все начали расходиться, Зофья даже не была уверена в целости своих барабанных перепонок. Она даже подумала, что необязательно ей было приходить — народу столько, что начальница и не заметила бы. Но, если бы Зофья не пошла, именно в этот день Мардж решилась бы пройтись по личным делам сотрудником и отчитать каждого за что-нибудь. Поэтому, уже возвращаясь в конец коридора к своему скромному маленькому кабинетику, она почувствовала прекрасную тишину, которой надеялась наслаждаться до конца рабочего дня. Впрочем, даже присутствие Штрукера не могло бы стать помехой тишины, потому что он редко когда повышал голос, а на Зофью еще ни разу. Она расслабленно улыбнулась, заметив его, а в следующий миг вспомнила, что случайно оставила свою кровь под микроскопом. — Дорогая, что это за образец? Он удивительный! Движение клеток просто поразительное. Надо спросить у Листа, как проявляются способности, потому что я понять ничего не могу. Но эта мутация… Великолепный образец! Кажется, наша Счастливая Девятка станет Десяткой! — Сейчас найду, я… Кажется потеряла маркировку. Сейчас, сейчас… Она начала рыться в бумагах на столе, перерывая папки, внимательно проглядывая записки и документы. Она искала, искала и искала, глупо надеясь, что Штрукер уйдет, экономя собственное время. Конечно, он не уйдет. Его глаза горели настолько ярким огнем, что не получив кодовый номер подопытного, он ни за что на свете не покинет лабораторию своей подчиненной. Может, среди папок затесалось досье мертвеца? Кого-нибудь из погибших в ближайшую неделю, ровно от того дня, когда она собирала образцы материалов. Да хоть кто-то из них точно должен был умереть! Она должна найти имя! — Зофья. Скажи мне честно, этот образец перестал иметь номер около трех месяцев назад, так? — произнес Штукер строго через пятнадцать минут неумелой игры Зофьи и ее «попыток» найти нужный номер. — Это… Твоя кровь, верно? Зофья осторожно взглянула на ящик стола, успеет ли она добежать до заветного хранилища прежде чем Штрукер скрутит ее и вызовет охрану, а затем переоденет в тюремную робу и вернет в ту клетку, в которой она сидела? Восемь шагов, всего лишь несколько секунд… Она успеет выхватить пистолет, который есть у каждого сотрудника на случай буйного пациента, вот только что ей это даст? Даже если она пристрелит Штрукера и сделает это тихо, а потом сможет покинуть базу незамеченной, в ту же ночь к ней явится катафалк. Она перевела взгляд на фотографию на столе, которая стала первым шагом к уюту кабинета. Фотография Пьетро и Ванды, которую они сделали вовремя совместной прогулки. Было всего несколько дней, когда они обе с Вандой были в хорошем расположении духа, и Пьетро этим откровенно пользовался. Ох, эти милые близнецы с фотографии, которые смеялись и улыбались так счастливо, несмотря на все невзгоды! Обаятельная Ванда, которая не успела еще стать гремучей тучкой, и не менее обаятельный брат-близнец, который заботился о ней так же сильно, но пока не выдавал свою любовь, а потому до бесконечности подкалывал ее и корчил рожицы. О, милые близнецы… Он с таким трепетом обнимал сестру и дурачился с ней, она корчила рожицы, разве может быть что-то прекраснее, чем эти прекрасные чувства между Пьетро и Вандой? То, как он заботится о ней, рискуя всем, что он имеет. То, как она самоотверженно идет на все ради него. Похоже, теперь Зофья к ним присоединится. Повезет, если она попадет в соседнюю камеру, тогда она сможет обо всем рассказать Пьетро и покаяться перед смертью. — Зофья, это твоя кровь? — тихо спросил Штрукер вновь и взглянул в глаза онемевшей девушке. Она кивнула, испуганно зажмурившись, и затаила дыхание, готовясь к самому страшному.