Девяносто девять

— Подожди, я не понял, — перебил Маркус взволнованную Элайзу. — Получается, здесь поблизости есть еще какой-то лагерь, и те люди называют себя землянами? — Верно, — она налила в кружку воды и выпила залпом. — Розмари говорит, что еще два года назад здесь было много общин, но потом они объединились в одну и объявили, что эти земли принадлежат им, включая ту, на которой расположен бункер. Маркус задумчиво покачал головой. — Не понимаю. Джим вчера рассказал мне, что в живых после этой эпидемии осталось совсем мало людей. Зачем делить землю? Ее же теперь очень много! — А они и не делят, — усмехнулась Элайза. — Они просто забрали ее себе, вот и все. — Почему тогда этот лагерь не присоединился к ним? На этот вопрос Розмари не ответила. Сказала, что ей срочно нужно проведать Октавию и ушла, оставив Элайзу в еще большем недоумении, чем в том, что она была ранее. — Что с Октавией? — услышав про это, спросил Маркус. — Когда они ее выпустят? Элайза наклонилась к нему поближе и прошептала в ухо: — Знаешь… Мне кажется, они вовсе не собираются ее выпускать. Маркус испуганно посмотрел на нее: — С чего ты взяла? Это было сложно объяснить. После того как Розмари сбежала, Элайза, помедлив немного, последовала за ней. Дальше поста охраны ее не пустили, но даже оттуда было видно сидящую в клетке, обозленную донельзя, Октавию. Она не была заражена, это было очевидно: пусть Элайза не так уж много узнала о мертвяках за прошедшие сутки, но она точно знала, что так затейливо ругаться мертвяки точно не смогли бы. — Она не заразилась, но они все равно держат ее в клетке, — прошептала Элайза. — И я заметила еще кое-что: Белл во всем подчиняется приказам Джима, но, черт возьми, он делает это безо всякого удовольствия. Принужденно, понимаешь? Маркус покачал головой. — А ты не выдумываешь? Я ничего такого не заметил. — Это потому что ты не знал Белла раньше. А я знала. *** Группа медленно двигалась по лесу, стараясь создавать как можно меньше шума. Финн шел за Беллом, след в след, за ним двигались еще трое парней из лагеря. — Как думаете, — шепотом спросил один из них. — Если земляне поймали их, как долго они проживут? Белл шикнул и поднял руку, приказывая всем остановиться. Финн прислушался: откуда-то впереди слышались едва различимые стоны. — Мертвяки? — тихо спросил он, сжимая в одной руке пистолет, а в другой нож. — Не думаю, — ответил Белл. — Я наслушался их за последние годы. Не похоже, чтобы это были они. Он оглянулся на группу и прошептал: — Расходимся. Мы с Финном вперед, остальные заходят с флангов. Если услышите стрельбу, бегите в лагерь. Парни молча разошлись в стороны. — Почему ты приказал им бежать в случае чего? — спросил Финн. — Что, если кому-нибудь понадобится помощь? Белл посмотрел на него. — Если дойдет до стрельбы, это будет означать, что помочь уже невозможно. Пригнувшись и двигаясь между кустами, они прошли еще десяток метров вперед. Стоны становились слышны все отчетливее, теперь уже и Финну было понятно, что эти звуки может издавать только живой человек. Еще через несколько метров в зарослях показалась щель. Белл знаком приказал Финну приблизиться, и тот заглянул в разрыв. Впереди, привязанный за лодыжки к дереву, вверх ногами висел Джаспер. Финн рванулся, но Белл схватил его за плечо и повалил на землю. — Ты что, не понимаешь, что это ловушка? — зашипел он. — Наверняка кругом хренова туча землян, и они прикончат нас, как только мы выйдем отсюда. — Предлагаешь его бросить? Да? Оставить висеть здесь? Белл тяжело вздохнул. Было видно, как напряженно он размышляет. — Нет, — сказал он наконец. — Но действовать будем с умом. Слева и справа от них колыхнулись деревья. — Это парни подают сигнал, что они зашли во фланги, — объяснил Белл. — Действовать будем так: я снимаю пацана, ты прикрываешь. Заберись на дерево и следи. Увидишь шевелящиеся ветки — стреляй. И учти: после первого выстрела у нас будет максимум пять минут на то чтобы убраться отсюда к чертовой матери. Финн кивнул и проверил обойму. — Уверен, что хорошо стреляешь? — спросил Белл, передавая ему свой автомат. — Мой отец считал, что стрельба — занятие для настоящего мужчины. Так что да, я более чем уверен. Забраться на дерево оказалось довольно сложным делом: несмотря на то, что в бункере был спортзал, и Финн регулярно его посещал, состояние мышц все же было далеко от идеала. Тяжело дыша и пытаясь успокоить бьющееся сердце, он выбрал подходящую ветку и устроился на ней, крепко держа в руках автомат. Поймал в перекрестье прицела Джаспера и ухнул, подавая знак. В ту же секунду на поляне показался Белл. Он бежал не скрываясь, держа наготове нож. Финн перевел прицел на деревья и медленно повел ствол автомата вдоль выбранной линии. Он никого не видел: ветки колыхались равномерно, от ветра, из звуков было слышно только стоны Джаспера. Ладони вспотели. Финн бросил взгляд на поляну: Белл уже перерезал веревку и Джаспер кулем упал на землю. И в эту самую секунду раздался выстрел. *** До бункера они добрались без приключений. Странно было идти по лесу, оглядываясь по сторонам, странно было вдыхать в себя пахнущий хвоей воздух и еще более странно было ощущать припекающее макушку солнце. — Рада, что оказалась на свободе? — спросил Миллер. Рейвен пожала плечами. Она была одной из немногих, кому и в бункере было нормально. Сидела себе целыми днями в лаборатории и занималась изучением механики: чем плохо? Уж точно лучше, чем болтаться по улицам Лос Анджелеса с такими же одинокими подростками, пить дешевое вино и трахаться с кем попало в темных подворотнях. За это ее и замели пять лет назад: во время облавы очередной кавалер переложил в ее карман из своего пакет с наркотиками, и она не смогла ничего доказать. Впрочем, не слишком и пыталась. — Где твои родители? — новая попытка Миллера завязать разговор тоже не увенчалась успехом. Родителей Рейвен помнила плохо: вечно пьяная мама, вечно злой и под кайфом отец. Когда служба опеки забрала ее и пристроила в приемную семью, она была даже рада. Однако, после оказалось, что рано радовалась. — Ваш сын, Нейт, — сказала она вместо ответа на вопрос. — Вы же хотите про него спросить, так? Почему не спрашиваете? — Ты знаешь Нейта? Рейвен засмеялась вполголоса. Еще бы она не знала Нейта! Проведи пять лет в одном пространстве с сотней людей, и будешь так или иначе знать каждого из них. — Он был среди милитаристов, — сказала она и объяснила, поймав удивленный взгляд Миллера: — Совсем скоро после начала все разделились на группы: милитаристы, пацифисты, просветленцы — мы называли их пофигистами, и те, кто не захотел присоединяться к группам. Одиночки. — И что это означало практически? Рейвен усмехнулась. Практически это означало, что милитаристы установили внутри группы свои законы. Они распределяли еду по принципу «кто успел, тот и съел», они безжалостно гнобили представителей остальных групп, они целыми днями мастерили оружие и качались в спортзале, одержимые идеей однажды выйти на свободу и отомстить ублюдку-Телузеру, засунувшему их сюда. — Знаете, давайте вы спросите у него самого, — предложила Рейвен. — Тем более, что мы практически пришли. У КПП по-прежнему валялись вчерашние трупы. Запах стоял такой, что впору было надевать респираторы, но пришлось лишь закрыть лица рукавами рубашек и двигаться дальше. — Странно, — сказала Рейвен, когда они подошли ко входу в бункер. — Я была уверена, что мы его запирали. Но дверь была приоткрыта, изнутри был виден тусклый свет и доносились звуки музыки: наверное, уходя, кто-то забыл выключить стереосистему. — Приготовиться, — скомандовал Миллер и все достали оружие. — Заходим по одному, медленно, внимательно оцениваем обстановку. Рейв, ты идешь за мной. Она хотела было напомнить, что в сражении от нее будет мало толку, но передумала. И следом за Миллером, прячась за его широкой спиной, вошла внутрь. И — как будто не уходила. Мягкий свет падал от висящей под потолком лампы, осколки экрана валялись на полу, сваленные грудой кресла по-прежнему стояли там, где они их и оставили. — Туда, — Рейвен показала направление. — Запасы мы спрятали там. Они прошли по узкому длинному коридору, по обе стороны от которого уходили двери камер. Впереди была кухня, слева от нее — душевая, а справа располагался спортзал. Они почти дошли до конца, когда чуткое ухо Рейвен уловило какой-то звук. — Дверь! — шепотом сказала она, а после закричала: — Дверь закрывается! Все бросились назад, но было уже поздно. Пока бежали по коридору, пока толклись у выхода, мешая друг другу, дверь успела наглухо закрыться, отсекая от них и свежий воздух, и солнечные блики, и запах чертовой хвои. — Ловушка, — сказал Миллер, с силой пнув дверь подошвой ботинка. — Это ж надо было так глупо попасться! Рейвен обессиленно села на пол. «Говоришь, тебе здесь нравилось? Как насчет того, чтобы провести здесь еще лет двадцать?»