Девяносто девять

Элайза медленно пробиралась вперед, прячась между машинами и домами. Мертвецов здесь и впрямь было немного, но она понимала: если ее заметят и навалятся толпой, не спасет ни кожаная куртка, ни кожаные же штаны. Ее просто разорвут на куски. Только теперь она начала думать о том, что, кажется, это было плохой идеей. Даже если она доберется до выживших, то сможет ли им помочь? И если да, то каким образом, черт возьми, она вернется обратно? О том, чтобы снова лезть на вышку и ползти по проводам вверх, не могло быть и речи. Но и оставаться на месте было опасно. Она прошла еще немного, пригнувшись, стараясь ступать как можно тише, и наткнулась на мертвеца. Он сидел спиной, на корточках, и что-то ел (не хотелось даже думать, что именно). Элайза подкралась сзади и с силой воткнула меч в голову. Это оказалось не так уж легко: клинок с трудом пробил кость черепа, и еще труднее оказалось вытащить его обратно. — Много я так не навоюю, — подумала она, упираясь ногой в голову и с усилием вытаскивая меч. В этот момент в воздух снова взмыла ракета. Элайза воспрянула духом: похоже, выжившие продолжали сражаться. Перебегая от машины к машине, она добралась до входа в Гриффит-парк. Большие каменные буквы потрескались от времени, и Элайза с горечью вспомнила, как приезжала сюда с матерью в детстве. — Слава богу, хотя бы мама в безопасности, — подумала она. В парке царили запустение и разруха: трава колосилась высокими полями, всюду валялись обглоданные скелеты животных (а, может, и не только их). Дорога, уходящая в горы, потрескалась, теперь по ней не проехал бы даже внедорожник. Элайза прикинула направление и двинулась вглубь парка. Вдали виднелась обсерватория: может быть, там тоже остались выжившие? Но думать об этом было некогда: нужно было спешить к аттракционам. По дороге ей встретилось всего несколько мертвецов, и она убила их, на сей раз легко и быстро. Меч покрылся бурой кровью и гнилью, и она вытерла его о траву. Подошла к ограде одного из аттракционов: вагончики, бывшие когда-то ярко-зелеными, выцвели и превратились в грязно-серые. Каждый из них был покрыт толстым слоем грязи, а на табличке, которая раньше возвещала «Для детей до 6 лет» было написано краской: «Мертвый город». Что ж, город и впрямь был мертвым. Элайза увидела бывший игровой городок с множеством перекладин и забралась по лестнице наверх, чтобы осмотреть окрестности. Больше всего ее интересовал район колеса обозрения, откуда и были выпущены ракеты. Она прищурилась, разглядывая, и чуть не свалилась на землю от ужаса. Там были мертвецы. Много, очень много мертвецов: они обступили аттракцион сплошной толпой и тянули вверх полусгнившие руки. Одна из кабинок наверху качалась: похоже, именно в ней и были люди. Подтверждая ее теорию, из кабинки вылетела еще одна ракета. Она взорвалась прямо над Элайзой, и часть толпы, окружающей колесо обозрения, двинулась в ее сторону. *** — Разве в этом вашем хозблоке не было одежды? — спросил Линкольн. — Почему ты не взяла хоть что-то? — Потому что не подумала. Они уже больше часа сидели на траве, укрывшись за густым кустарником, и Октавия дрожала от холода. Линкольн обнимал ее, пытаясь согреть своим телом, но она все равно продолжала мерзнуть. Он не знал, что делать. Из лагеря они выбрались, но куда идти дальше? К морским людям нельзя — они примут Октавию, но убьют его. К землянам нельзя — они примут его, но убьют Октавию. Получалось, что идти некуда. — Надо найти какой-нибудь дом, — сказала она. — Оденемся, возьмем ножи и будем пробиваться к твоей командующей. Линкольн покачал головой. — До Люмена мы не дойдем, нас схватят раньше. Надо двигаться к океану. Ему нелегко далось это решение, но выбора не было. В ставке «или он, или Октавия» он выбирал Октавию. Она не хотела отдавать топор и пришлось прикрикнуть, чтобы послушалась. — Но ты едва можешь идти! — Я крепче, чем ты думаешь. Он старался не смотреть на нее, но взгляд все равно падал, и это было почти невыносимо. Полуголая грязная девчонка — что может быть лучше? Но сексуальных мыслей это почти не вызывало, скорее желание поскорее ее одеть. Через лес они вышли к поселку. Линкольн пресек идею Октавии забраться в ближайший дом: он понимал, что за прошедшие пять лет небесные люди все из него выгребли. Нужно было зайти подальше, и они поступили именно так. Странно было идти с ней по бывшей улице бывшего поселка. Странно было смотреть на мертвые дома с облупившейся штукатуркой и выбитыми стеклами. — Туда, — сказал он, указывая рукой на маленький домик, стоящий поодаль. Наверное, раньше в этом доме жил охранник поселка: один или с семьей. И был шанс, что там хоть что-то осталось. Они осторожно вошли внутрь: Линкольн с топором впереди, недовольная Октавия — за его спиной. Прислушались: никаких звуков. — Ты обыскиваешь, я прикрываю, — шепотом велел он. В разломанном шкафу и кладовке со снесенной дверью ей удалось найти только пару одеял и завалившуюся за велосипеды банку мясных консервов. Линкольн топором прорезал в одеялах отверстия, одно надел на Октавию, второе надел на себя. — Годится, — сказал он, отхватывая топором кусок провода, ведущего от настольной лампы к розетке и обвязывая этим проводом талию Октавии. — Конечно, годится, — усмехнулась та. — Мы теперь похожи на двух бомжей. Только одеяло колется. «Бомжей». Линкольн удивился этому слову: слишком давно никто его не произносил, достаточно для того, чтобы оно практически стерлось из памяти. А сколько еще их было, этих слов? Кино, телевидение, закусочные, театры, стадионы… Впрочем, «стадион» они произносили довольно часто, когда в прошлом году решили очистить один из них от трупов и основать там аванпост. Тогда это закончилось плохо, и он не слишком любил об этом вспоминать. Октавия вдруг обняла его за шею, и он вздрогнул от неожиданности. Ее лицо было совсем близкое: испачканное, серое, губы искусаны и потрескались, зато глаза оставались темными и ясными. — Эй, — ее губы растянулись в улыбке. — Эй. Он не хотел ее целовать, совсем не хотел, и она поцеловала его сама. Просто изо всех сил прижалась к губам и застыла так, будто забыв, что должна шевелиться. Линкольн стоял, нагнув голову и закрыв глаза. Ему было тепло и спокойно, так, как давно уже не было. *** Что-то ухватило его за воротник и дернуло назад — так сильно, что горло сдавило и дышать стало невозможно. Он попытался закричать, но не смог: за тот же воротник его втянули наверх и только там отпустили. Он закашлялся, пытаясь втянуть в себя как можно больше воздуха. — Валяться некогда, — сказал Беллами. — Вставай и идем дальше. Финн послушно поднялся на ноги. Рейвен немедленно обхватила его за шею и прижала к себе. Миллер и Харпер ногами отпинывали окруживших их машину мертвецов, а Рот лежал на боку и стонал: его рвало. — Вставай, уродец, — Беллами ухватил его за шиворот и поднял. — Еще раз так сделаешь — брошу тебя прямо в толпу. Он прицелился и сделал несколько выстрелов, освобождая проход. Первым перепрыгнул на соседнюю машину, за ним последовал Харпер, после — Рейвен и Финн, затем — Рот. Миллер шел последним. — Что произошло? — спросил Финн, задыхаясь от быстрого бега: они перескакивали с одной машины на другую. — Ублюдок так испугался, что начал сучить ногами и пихнул тебя к мертвякам, — ответила Рейвен. — Скажи спасибо Беллу: если бы не он, тебя сожрали бы. «Если бы не он, меня бы здесь вообще не было. Как и тебя». — Скорее! — услышали они. — Я вижу еще одно стадо на соседней улице, надо их обогнать. Бежать становилось все труднее: широкие прыжки отнимали массу сил. Финн вдобавок пытался помогать Рейвен: она злилась, но все же держала его за руку. — Белл! — закричал Финн, когда понял, что вскоре силы закончатся. — Мы не сможем пробежать так пятнадцать миль! Нужно где-то укрыться и передохнуть! Беллами даже оглядываться не стал, только махнул рукой куда-то в сторону и прибавил скорости. — Сюда! — он спрыгнул с очередной машины и на ходу убивая попадающихся мертвецов, рванулся в переулок. Остальные последовали за ним. Финн пробежал вперед и уткнулся в стену. — Это же тупик! — Знаю! Миллер ко мне, остальные — отдыхать. Беллами и Миллер плечом к плечу встали лицом к проходу и принялись работать ножами. Мертвяков было не так уж много: не все догадались повернуть, большая часть просто потекла дальше по бульвару. Через полчаса поменялись: Белл с Миллером присели отдышаться, а Финн и Харпер заняли оборону. — Порядок, — сказал Беллами. — Вот так и будем идти дальше. Думаю, это неплохой способ. И Финн вынужден был с ним согласиться. *** Мертвецы приближались, и Элайза не знала, что делать. Спуститься вниз, рискуя попасться? Оставаться наверху в надежде, что когда-нибудь они уйдут? Она выбрала первое. Быстро огляделась в поисках подходящего убежища и спустилась вниз, едва не подвернув ногу и уронив меч. Нагнулась, подхватила и побежала в сторону металлического домика с полу-стершейся надписью «Аренда роликовых коньков». Бежать было трудно, сил почти не было, в боку кололо отчаянными ударами, но страх был сильнее: стоило представить, какая толпа двигается в ее сторону, и Элайза забывала об усталости. Она подлетела к домику и рванула дверь. Безуспешно: холодный металл не поддавался. Сзади раздался рев: ее заметили. — Твою мать, — бормотала она, пытаясь просунуть клинок в щель двери. — Твою ж мать… От отчаяния она заколотила в дверь кулаками, но это не помогло: только кожу на руках ободрала. — Сюда, — услышала она и не поверила своим ушам. Задрала голову вверх и увидела стоящую на крыше домика Алисию. — Быстро. С ней было трое воинов, один из них протянул Элайзе руку и, не церемонясь, втащил ее наверх. Она упала на колени и попыталась отдышаться: сердце все еще сводило судорогой страха. — Знаешь, что говорят о таких, как ты? — черт бы ее побрал, эта девчонка и сейчас была спокойной словно камень! — Ira initium insaniae est. Гнев порождает безумие. — По-твоему, я безумна? — прохрипела Элайза, глядя на нее снизу вверх. Алисия подняла брови. — А по-твоему, нет? Она рукой указала на столпившееся внизу стадо мертвецов. Их было не меньше пятидесяти, а, может, и больше. Элайза наконец смогла подняться на ноги и теперь стояла, облокотившись о меч. Проследила за взглядом Алисии и спросила: — Кто более безумен: тот, кто бросается в авантюру или тот, кто идет его спасать? — Спасать? — по губам Алисии пробежала тень усмешки. — Я не собиралась тебя спасать, Элайза из небесных людей. Мне нужно получить от тебя желаемое, а затем ты можешь делать со своей жизнью все, что захочешь. Это прозвучало жестко и цинично, но Элайза почему-то не слишком ей поверила. — Значит, ты пришла только потому, что тебе от меня что-то нужно? — Конечно. Мне нужно, чтобы ты отдала мне троих. И ты отдашь. Она кивнула воинам, и каждый из них снял с плеча лук. Одна за другой стрелы полетели в мертвецов, втыкаясь в головы. Через десять минут все было кончено, и только гора трупов напоминала о том, что совсем недавно здесь произошло. — Идем, — сказала Алисия. — Нам пора. И в эту самую секунду один из воинов вдруг упал, будто споткнувшись. Следом за ним упал второй, а потом — третий. Элайза ничего не понимала: звуков выстрелов не было слышно, только гул по-прежнему доносился от колеса обозрения. Она склонилась над воином и увидела пулевое ранение. — Ложись! — закричала, опрокидывая Алисию на спину, и как раз вовремя: новая пуля ударилась о металлическую крышу домика со страшным железным звуком. — Вниз! Времени подготовиться к прыжку не было, поэтому они просто свалились на землю, и Алисия вскрикнула от боли. Элайза схватила ее за плечи и оттащила за стену, надеясь, что стреляющий только один и направление выстрела она определила верно. — Какого дьявола? — прошипела она. — Какого, мать его, дьявола? Алисия молчала. Она смотрела на лежащее рядом тело, бывшее когда-то ее воином, а теперь сраженное вероломной пулей. — Faciam ut mei memineris, — прошептала она и посмотрела на Элайзу. — Иди. Тебе нужно добраться до станции метро, там найдешь Густуса и отдашь ему это. Она вытащила нож и отрезала прядь собственных волос. Элайза смотрела во все глаза. — С ума сошла? — спросила она. — Я тебя не брошу. Теперь удивилась Алисия. — Но ты должна. Снайпер охотится не на тебя, а на меня, и если ты уйдешь, он не станет в тебя стрелять. Элайза вздохнула. — Побереги волосы, они тебе еще пригодятся. Надо придумать другой план, потому что одну я тебя здесь не брошу. Она лихорадочно пыталась сообразить. Снайпер стрелял с восточной стороны, так что туда проход закрыт. Колесо обозрения на северо-востоке и вокруг него по-прежнему толпа мертвецов. Оставался юг, с которого она пришла, и запад. Запад. — Ты сможешь идти? — спросила, бросив взгляд на ногу Алисии. — Быстро — нет. Пресекая дальнейшее «брось меня», Элайза села на корточки, ножом разрезала штанину и осмотрела ногу. Выглядело все не слишком хорошо: колено опухало на глазах, и это означало в лучшем случае растяжение, а в худшем — разрыв связок. — Снайпер видел, как мы упали, — услышала она холодное. — Не удивлюсь, если сюда уже идут. — Кто идет? — Элайза сосредоточенно работала: обрезала штанину чуть выше колена, стянула ее с ноги, обмотала собственной курткой меч и начала привязывать его, чтобы зафиксировать сустав. — Неважно. Но когда они придут, тебе лучше быть подальше отсюда. Поразительно, как она умудрялась сохранять спокойствие в такой ситуации? Ведь ей же больно, ужасно больно, но по лицу и не скажешь. Сидит и спокойно рассуждает о том, что вскоре умрет. Удивительный человек. — Так, — сказала Элайза, закончив приматывать меч. — Теперь попробуем встать. Она взяла руку Алисии, закинула ее себе на плечо и потихоньку попыталась выпрямиться. Услышала едва различимый вздох и усмехнулась про себя: «Что, железная девчонка? Тебе все-таки бывает больно?» — И что дальше? — спросила Алисия, всем телом опираясь на Элайзу. — Я все равно не смогу идти быстро. А как только снайпер увидит нас, он начнет стрелять снова. — Знаю, — Элайза сняла ее руку с плеча и помогла прислониться к холодной стене домика. — Нам нужно добраться вон туда, — показала на виднеющийся на западе замок призраков. — А что касается снайпера… Тебе не понравится то, что я сделаю. Она за куртку подтащила поближе труп воина и сняв с его плеча лук и колчан со стрелами, надела их на себя. Потом забрала мачете вместе с ножнами, а затем сняла латы, прикрывающие грудь и, переворачивая тело, нацепила их на спину. Без всего этого вооружения воин выглядел совсем мальчишкой: на светлых волосах запеклась кровь, а раскинутые в стороны руки сжались в кулаки будто в последнем угрожающем жесте. — Что ты собираешься делать? — спросила Алисия. — Увидишь. Она кое-как усадила воина, прислонив его спиной к стене. Отдышалась и посмотрела на Алисию. — Между выстрелами проходило ровно по две секунды. Скорее всего это означает, что он вооружен винтовкой М-24. В магазине пять патронов. Ты должна будешь сосчитать пять выстрелов и после этого как можно скорее бежать… — она усмехнулась, — или идти в сторону тех кустов. Успеешь добраться, пока он будет перезаряжать — выживешь. Алисия схватила ее за руку и крепко сжала ладонь. В ее глазах впервые за все время Элайза увидела вопрос. — Не спрашивай, — улыбнулась, легко угадав вопрос. — Лучше не спрашивай. Она дернула рукой, нагнулась, взвалила на плечи тело воина, и мысленно перекрестившись, поковыляла к кустам. Первый выстрел ударил почти сразу, и Элайза чуть не упала от толчка. Две секунды — второй. Две секунды — третий. Четвертый. Пятый. — Вперед! — закричала она, сбрасывая тело на землю и побежала. Домчалась до Алисии, обхватила ее за талию и вместе с ней упала в кусты. Как раз вовремя: стоило им оказаться на земле, как над головами снова просвистела пуля. — Ты сумасшедшая, — прошептала Алисия, глядя на Элайзу широко распахнутыми глазами. — Ты просто сумасшедшая. Элайза усмехнулась. — Ты даже не представляешь, насколько. *** — Ладно, — сказала Рейвен, осматривая обтрепавшиеся от времени каменные буквы на входе в парк. — Что дальше? Все они ужасно устали и хотели услышать только одно слово: «привал», но Беллами сказал другое: — Идем к колесу обозрения. Они миновали пункт аренды роликов, прошли через детскую площадку, обошли стороной нечто, похожее на аттракцион «Замок призраков» и наконец достигли цели. Колесо неплохо сохранилось: кабинки обветшали и облезли от старости, но все же оставались на месте, и даже будка смотрителя щеголяла целыми стеклами. — Рейв со мной, Рот и Миллер на стреме, Финн и Харпер лезут наверх, — распорядился Беллами. Рейвен с Финном переглянулись. — Зачем наверх? — спросила она. — Хочешь напоследок показать им виды ЭлЭй? Беллами забрался на платформу и, присев, принялся ковырять что-то ножом. Рейвен подошла и посмотрела: он откручивал болты прямоугольного люка. — Здесь хранятся запасные генераторы на случай, если колесо встанет, — сказал он. — А в одной из кабин наверху мы пять лет назад оставили сумки с армейским барахлом. — И говоря «барахло», ты имеешь в виду… — Порох, взрывчатка, упакованные в масло автоматы. Кажется, дымовые шашки. Рейвен только головой покачала. — И говоря «мы», ты подразумеваешь… На этот вопрос он предпочел не отвечать. Гаркнул на Финна с Харпером, и те послушно полезли вверх по металлической лестнице. — Готово, — крышка люка пусть с трудом, но все же отошла. Беллами спрятал нож и кивнул Рейвен: — Ты за мной. Она потихоньку спустилась вниз, в темноту. Беллами включил фонарь и поводил им, освещая маленькое помещение. Черт возьми, там и впрямь были генераторы! Стояли себе, упакованные в полиэтилен и блестели заводской смазкой. — Их что, ни разу не использовали? — зачарованно спросила Рейвен. — Нет. Их поменяли за несколько дней до того, как все произошло. Он порылся на полке и передал ей сумку с инструментами. — Разбирай генераторы, заберем столько деталей, сколько сможем. А я солью бензин. Рейвен принялась за работу. Инструменты тоже были новенькими: отвертка приятно сидела в руке, а плоскогубцы оказались остро наточенными. — Слушай, — сказала она, когда молчание надоело. — А почему вы не наведались сюда раньше? — Необходимости не было, — пробурчал из темноты Белл. Фонарь он оставил Рейвен, а сам возился на ощупь. — Кроме того, я не был уверен, что все это до сих пор здесь. — Ты про второго из этих твоих «мы»? Скажешь, кто это был? Он снова сделал вид, что не услышал. По помещению разошелся запах бензина, послышались булькающие звуки. — Он наверняка выдохся за эти годы, — вздохнула Рейвен. — Ничего. Для наших нужд сгодится. Рейвен вытащила из генератора якорь, достала коллектор и принялась отделять медные пластины. — Ты всерьез собираешься всех их взорвать? — спросила она. Беллами пробурчал что-то неразборчивое, и Рейвен уже собиралась съязвить на тему его общительности, как вдруг наверху послышались быстрые шаги, а потом раздался громовой звук, похожий на выстрел. — Какого дьявола? — Белл побежал к лестнице и выбрался наверх, а Рейвен принялась скидывать в рюкзак уже отобранные детали. Когда она забросила сверху сумку с инструментами, было уже поздно. — Сиди там! И тихо! — услышала она, после чего люк с грохотом захлопнулся, отрезая ее от остального мира. *** Финн лез первым. Он слышал, как пыхтит внизу Харпер, и честно старался двигаться быстрее, но сил почти не было — все они ушли на то, чтобы добраться сюда. Беллами велел им проверить все верхние кабинки, но сумки нашлись почти сразу, и все проверять не пришлось. — Харпер, смотри, — Финн показал рукой. — Это там. Да, но чтобы залезть в кабину, нужно было проползти по поперечной балке колеса, каждую секунду рискуя свалиться вниз. — У нас же нет веревки? — спросил Харпер. — Мозгов у нас нет, — огрызнулся Финн. — Белл идиот, какого черта он не предупредил, что именно нужно будет делать. Но отступать на таком этапе было бы глупо, и они решили рискнуть. Финн поднялся повыше, пропуская Харпера, а тот перелез с лестницы на балку, встал на четвереньки и медленно пополз вперед. — Главное не смотреть вниз, — уговаривал себя Финн, передвигаясь, чтобы ползти следом. — Главное не смотреть вниз. И, конечно, он посмотрел. Дьявол, это было так высоко, что голова немедленно закружилась, а руки стали ватными и непослушными. — Соберись, — прошипел Финн сквозь зубы. — Элайза в плену у местных, и чтобы ее вернуть, ты должен доползти. Это подействовало: не то чтобы стало сильно легче, но он по крайней мере снова ощутил собственные мышцы. Посмотрел вперед: Харпер уже забирался в кабинку. Движение, еще одно, еще. Раз-два, раз-два. Думай-об-Элайзе. Думай-об-Элайзе. Он почти дополз, когда внизу раздался истошный вопль: — Мертвецы! А следом вверх полетела ракета. Финн дернулся, рука соскользнула, и он распластался на балке, сильно ударившись о металл грудью. — Финн! Что случилось? Давай сюда, ты уже близко! Он не мог пошевелиться. Как будто бездна раскрылась под ним и манила, звала, обещая успокоение. Там, внизу, было безопасно, там было легко, там было ясно и светло. И ему отчаянно хотелось туда. — Финн, мать твою перемать! Ползи сюда, ублюдок! Он вздрогнул всем телом и опомнился. Харпер стоял, наполовину высунувшись из кабинки, и ругался в полный голос. Финн снова оперся на руки и пополз. Вниз его больше не тянуло. *** — Какого хрена? — Беллами выскочил из генераторной и бросился к Миллеру. — Ну? Кто стрелял? Миллер взглядом показал, кто, и Беллами все понял. Дрожащий всем телом Рот крепко сжимал в ладонях ракетницу и бормотал себе под нос: — Мертвецы, мертвецы, они идут, они идут чтобы съесть нас, мертвецы идут. Беллами шагнул к нему и отвесил оплеуху. Посмотрел в безумные глаза и отвесил еще одну. — Я уже пробовал, — сказал Миллер. — Не помогло. — Урод. Теперь мертвяки точно придут за нами, на этот звук здесь весь парк соберется. Он вырвал из рук Рота ракетницу, ухватил его за шиворот и толкнул к лестнице. — Лезь, придурок. Лезь наверх. Миллер, я за ним, ты замыкающий. — А Рейвен? Беллами посмотрел в сторону проката роликов. Оттуда на них надвигалась толпа голов в пятьдесят. — Рейв, сиди там! — крикнул он вниз, прежде чем наглухо закрыть люк. — И тихо! Из-за говнюка Рота все шло не по плану. Единственным шансом было переждать, пока мертвецы поймут, что еда им не достанется, и разбредутся к чертовой матери. Беллами подтянулся на руках и полез вверх за Ротом. — Живей, — подгонял он, — за нами еще Миллер, и нужно залезть как можно выше. Из кабинки наверху справа им махали Финн и Харпер. Это вселяло надежду: вряд ли они бы остались там, если бы ничего не нашли. — Я не могу, — Рот вдруг остановился и прижался щекой к лестнице. — Я не могу. Я не полезу. Беллами посмотрел вниз, на Миллера. — Лезь, ублюдок! Лезь, иначе я сброшу тебя вниз! — Белл! Они здесь! Первые мертвяки уже залезли на платформу. Миллер оттолкнул одного, пырнул ножом второго, но третий вцепился в его плечи и примеривался укусить. Беллами не знал, что делать. Решать надо было быстро, и в его голове вихрем пронеслось: «Миллер или Рот»? Ответ был очевиден. — Последний раз, ублюдок! Ползи или умрешь! Он крепко схватил Рота за ногу и дернул, но тот вцепился крепко. — Миллер! — заорал Беллами. — Лезь, твою мать! — Лестница не выдержит! — Плевать! Лезь! Он увидел, как Миллер отпихивает мертвеца, как хватается руками за лестницу, понял, что он до сих пор медлит. — Да чтоб ты сдох! — заорал Беллами и подтянувшись выше, ударил Рота кулаком в поясницу, а следующим движением схватил за куртку его обмякшее тело и сбросил вниз. Он не стал смотреть, как падает тело, не стал смотреть, как его обступают мертвецы. Его заботило только одно: успеет ли Миллер подняться. И Миллер успел. Потный, грязный, он уже через пятнадцать секунд оказался прямо под Беллами. — Они… он… — Я не хочу знать. Понял? Не хочу. Таким слабакам не место среди нас, и он получил то, что заслуживал. А теперь полезли, надо добраться до Финна и Харпера. Он перенес усталое тело на балку и пополз вперед, стараясь не смотреть вниз, туда, где десятки мертвецов на куски разрывали тело Рота. *** Добравшись до замка призраков, Элайза первым делом затащила Алисию внутрь, а потом забаррикадировала дверь. Они оказались в огромном зале, украшенном искусственной паутиной, портьерами, заляпанными искусственной кровью и искусственным же ручьем, в котором воды, конечно, давно уже не было. Закончив с дверью, Элайза обессиленно свалилась на пол рядом с Алисией и прислонилась спиной к шершавой стене. — Отдохну немного и осмотрю твою ногу, — пообещала она. — Мне нужно… немного времени. Алисия ничего не ответила: она тоже потеряла все силы и теперь сидела молча, тяжело дышала и, кажется, даже подрагивала. — Тебе холодно? — спросила Элайза. — Нет. Прошло долгих полчаса, прежде чем они смогли заговорить снова. — Сумка на правом бедре, — сказала Алисия. Элайза покосилась на нее. — Сумка. Достань из нее фляжку. Непослушные пальцы прошлись по бедру, нащупали выпуклость и, еле-еле справившись с пуговицами, достали металлическую фляжку. Элайза кое-как открутила крышку, и поднесла фляжку к губам Алисии. Та сделала глоток и отрицательно покачала головой. После этого Элайза тоже не рискнула пить больше. Один несчастный глоток для обезвоженного организма — это было скорее мучением, чем облегчением, но губы смочились и стали чуть более послушными. — Будет больно, — предупредила Элайза, усаживаясь боком и аккуратно отделяя меч от ноги Алисии. Несмотря на обмотку, меч все-таки оставил длинную царапину, но Алисия, казалось, не обратила на боль никакого внимания. — Тебе следовало оставить меня там, — медленно произнесла она. — Теперь вместо одного умрут двое. Элайза провела кончиками пальцев вдоль царапины, проверяя степень повреждения и оглянулась в поисках подходящей палки. — Кажется, когда тебе спасают жизнь, надо говорить «спасибо». Она с трудом поднялась на ноги, дошла до разломанного стула, валяющегося в углу, и кое-как отломала ножку. Не прекрасное решение проблемы, но все же лучше, чем меч. Который, вполне возможно, еще понадобится. — Я серьезно, — сказала Алисия, когда Элайза вернулась и принялась приматывать импровизированную шину к ее ноге. — Хороший лидер обязан принимать тяжелые решения. Что было бы с твоими людьми, если бы ты погибла здесь из-за меня? — Кто бы говорил, — огрызнулась Элайза. — Тебя никто не просил следовать за мной, верно? Но ты все же пошла. — Я уже объяснила, почему. Она охнула, когда Элайза завязала последний узел. И это на мгновение сделало ее лицо похожим на человеческое: это было лицо не великой командующей, а испуганной девушки, попавшей в западню. Очень красивое и очень нежное лицо. — Что означают слова, которые ты произнесла над телом своего воина? — спросила Элайза, снова усаживаясь рядом. Алисия долго молчала, прежде чем ответить. — Они означают: добьюсь того, чтобы ты обо мне помнил. Этими словами мы провожаем в последний путь павших, этими словами мы даем обещание сделать так, чтобы они гордились нами. — Красиво, — улыбнулась Элайза. — Удивительно: всего за пять лет вы и впрямь создали новую цивилизацию. Пусть воинственную, пусть почти дикую, но… — Ты ничего не знаешь о нашей цивилизации, — перебила Алисия. — Ты видела только малую часть. Ты не видела наших школ, наших театров, наших картинных галерей. Мы не дикари. И когда-нибудь ты это поймешь. Элайза посмотрела на нее: она закрыла глаза и запрокинула назад голову. Рука сама собой потянулась, чтобы коснуться ладонью лба. — Что ты делаешь? — глаза открылись, и Элайза могла бы поклясться, что в них был страх. — Измеряю температуру. Ты вся горишь — возможно, в рану попала инфекция. Алисия усмехнулась, снова закрыв глаза. — Выходит, ты зря тратила силы на мое спасение, Элайза из небесных людей. Похоже, моя судьба — умереть сегодня. — Но разве Густус не пойдет тебя искать? — Нет. Он получил точный приказ и будет следовать ему до конца. Если я не подам вестей до заката, он уведет людей обратно в Люмен. Элайза вздохнула. Что ж, в таком случае они, похоже, умрут здесь вместе. Не от зубов мертвецов, так от пуль снайпера, не от пуль снайпера, так от обезвоживания. — Кто в тебя стрелял? — спросила она. — Раз уж у нас нет шансов, можешь хотя бы удовлетворить мое любопытство? Тень усмешки скользнула по губам Алисии. Она ответила, не открывая глаз: — Только один народ в этой части земли жаждет моей смерти. — Морской народ? — Да. Элайза уже хотела задать новый вопрос, но Алисия вдруг продолжила: — Пять лет назад моя семья вместе с семьей Салазар спасалась из зараженного Лос Анджелеса. Их было трое: Гризельда Салазар, Офелия Салазар и Дэниел Салазар. А потом… — Кто-то из них умер? Алисия вздохнула. — Многие тогда умерли, Элайза из небесных людей. Мой брат, и Гризельда, и многие другие. Когда стало ясно, что нужно объединяться общинами, мы с Дэниелом оказались по разные стороны баррикад. — Почему? — Потому что он хотел убить всех, кого сможет убить, а я хотела спасти всех, кого смогу. Элайза ничего не понимала. А как же «кровь за кровь»? Как же «хочешь мира — готовься к войне»? — Для Дэниела всегда была важна только его семья. Его жена, его дочь, и те, кто потом стал частью этой семьи. А на всех остальных ему было плевать. Принцип «кровь за кровь» появился в первую очередь из-за него. Алисия замолчала, углубившись в воспоминания. По ее лицу было видно, как тяжелы они были. — Шла война, и морские люди не хотели присоединяться к коалиции. Но были среди них те, кто готов был уйти, кто хотел уйти. Им не позволили. — Что он сделал? — тихо спросила Элайза. — Он прислал мне их головы. Четырнадцать голов. Их принесли к Люмену и бросили за ворота. Элайзу передернуло. Она представила как Алисия — тогда еще совсем девочка! — вышла на балкон и увидела их: четырнадцать отрубленных голов, все еще шевелящих глазами, все еще подающих признаки жизни. Только жизни ли? — Что ты сделала? Чем ответила ему? Повинуясь безотчетному желанию, она нащупала ладонь Алисии и сжала крепко. Но та, похоже, даже не заметила. — Я должна была показать остальным, что такое Люмен и что такое земляне. Альянс только создавался, и было немало сомневающихся. Мне нужно было сделать так, чтобы они не сомневались. Она словно оправдывалась, и по этим словам Элайза поняла, что дальше будет еще хуже. Она не ошиблась. — Я велела привезти мне его дочь. И мои люди сделали это. «О, Господи». — Она стала заложником в этой войне, заложником, показывающим, что Люмен силен, что я — сильна, что альянс жив и будет жить очень долго. Элайза потянула руку, чтобы убрать, но Алисия не дала: крепко, до боли сжала ее пальцы и сказала: — Офелия стала моей. Не по принуждению, а потому, что хотела этого. Спустя год она убежала из Люмена, чтобы навестить отца. На следующий день он прислал мне ее обратно. Она говорила, а Элайза как будто впитывала в себя ее голос, видела ее глазами, слушала ее ушами. Вот она стоит посреди тронного зала — молодая напуганная девчонка, бросившая все силы на поиски любимой, сомневающаяся в себе, страшащаяся будущего и вынужденная тащить на плечах огромную ношу ответственности. Густус входит в зал, а следом за ним четверо воинов вносят огромный ящик. — Это подарок от лидера морского народа, — говорит он, нахмурившись. — Командующая, я принес это сюда, но вам решать, нужно ли открывать это. И она смотрит на ящик, и понимает, хорошо понимает, что там, и адская боль подступает от ее груди к горлу, но она не имеет права, не имеет никакого права показать эту боль, выразить ее. Она смотрит холодными глазами и делает знак: «Открывайте». Воины откидывают крышку, и наружу рвется прикованная цепями Офелия. Нет, не Офелия, потому что у Офелии не было этой рваной раны на груди, не было такого пустого и одновременно безумного взгляда, и таких поседевших волос у Офелии не было тоже. — Командующая… — произносит Густус, но она снова останавливает его. Она смотрит на ту, в ком был весь смысл ее жизни, на ту, кто стал ее первой любовью, на ту, кто пришел в ее жизнь врагом и стал в этой жизни самым важным, самым дорогим человеком. Она не может плакать, она не может кричать, она может только стоять и смотреть. И прочитав кривое, выведенное кровью на рубашке Офелии «Ex ungue leonem», она произносит медленно и строго: — Faciam ut mei memineris. А потом делает шаг вперед, вынимая из ножен меч, и одним ударом пронзает насквозь поседевшую голову. — Густус, — говорит, бросая меч на пол. — Уберите это отсюда. И передайте морскому льву, что я готова встретиться с ним и обсудить условия перемирия. Алисия замолчала, а Элайза вдруг поняла, что плачет. Слезы неконтролируемо текли по щекам, а в груди ужасно болело тоской и отчаянием. — Тогда я поняла, что чувства делают нас слабыми, Элайза из небесных людей, — услышала она холодное. — А лидер не может и не должен быть слабым. То, что ты отправилась спасать неизвестных тебе людей — это слабость. То, что ты не бросила меня сегодня — слабость тоже. Ты слаба, и поэтому не выживешь в новом мире. Переход от сочувствия к ненависти был таким резким, что Элайза с силой отдернула руку и отодвинулась. Алисия, еще секунду назад казавшаяся ей несчастной девочкой, теперь снова куда сильнее походила на циничную сволочь, нежели на что-нибудь другое. — И что? — спросила Элайза. — После Офелии ты решила никого не подпускать к себе? Решила, что чувства это слабость и перестала их испытывать? В темноте она увидела, как кивает Алисия и вдруг, не успев подумать что делает, наклонилась к ней и прислонилась лбом к щеке. — А ведь ты врешь, — прошептала она, ощущая, как щека дергается коротко и нервно. — Ты пошла за мной не потому, что я нужна тебе как лидер небесных. Ты пошла за мной, потому что беспокоилась. Алисия отвернулась, но Элайза снова придвинулась к ней и коснулась губами волос на затылке. — Давай, скажи, что это не так. Скажи, что командующая землян отправилась за глупой девчонкой из каких-то высших соображений. Скажи, если хочешь, но я тебе не поверю. Она шептала в затылок и чувствовала, как от ее дыхания шевелятся волосы, чувствовала, как напрягается тело Алисии, как ее мышцы становятся каменными и жесткими. — Я видела тебя, прощающейся с телом твоего воина, — зашептала она снова. — И знаешь, что? Тебе было жаль его. И его, и еще двоих, и всех, кого убили мы, и всех, кого оставили умирать Финн и Белл. Ты хранишь рисунки в тронном зале, за картой. Я видела эти рисунки, их очень много, и на каждом — те, по кому ты продолжаешь скорбеть. Ты умеешь чувствовать, Лекса. И твои чувства — это не слабость, это сила. Дыхание Алисии остановилось на секунду. Элайза перестала дышать тоже. Ее с головы до ног накрыло ощущением дежа-вю. Как будто все это уже было, как будто так уже было, и пусть не совсем так, пусть чуть-чуть иначе, но было, совершенно точно! — Ты назвала меня Лексой, — услышала она растерянное. — Прости, — прошептала. — Я не знаю, почему именно это имя. Я не знаю никого с таким именем, но… — Но оно кажется тебе знакомым. Мне тоже. Алисия повернула голову и посмотрела на нее. Зеленые глаза не были сейчас ледяными, вовсе нет, напротив, в них как будто плескались волны удивления, и надежды, и чего-то еще, чего-то, что Элайза пока не могла различить. — Лек-са, — произнесла она вслух, будто пробуя на вкус это имя. — Лекса. И в ту секунду, когда она почти вспомнила, когда она почти поняла, снаружи прогремел взрыв.