Девяносто девять

В отломанном куске зеркала, прибитом к стене шатра, отражалось обнаженное тело. Алисия потрогала пальцем царапину на боку: кровь уже остановилась, воспаления не было. Похуже дело обстояло с раной на плече: к счастью, это был не укус, но кровь продолжала сочиться из разодранной кожи, а вокруг все было красным и припухшим. Линкольн дал ей ампулу с антибиотиками, и теперь Алисия размышляла: использовать ее или оставить на случай, если Элайзе станет хуже. — Если я умру, некому будет ее защитить. Она вскрыла ампулу, набрала раствор в шприц и воткнула иглу в бедро. Укол был болезненным, но эта боль была ничем по сравнению с осознанием, в каком положении они все оказались. Ночь, в которую они пробивались к аванпосту, слилась для Алисии в единый поток кошмара. В автомате пришедшего на помощь Линкольна скоро кончились патроны, а мертвецов, бредущих к бывшему лагерю небесных, становилось все больше и больше. Убивать их не было никакой возможности, поэтому они лишь орудовали палками, стараясь расчистить проход несущему Элайзу Вику. Андрос и Корделия сложили головы в этой схватке. Его укусил подобравшийся сзади мертвец, а она бросилась на помощь и осталась, давая остальным возможность уйти. До сих пор в ушах Алисии звучали их отчаянные крики, а в глазах стояли картины раздираемой на части, все еще живой плоти. Ров, окружающий аванпост, они переходили, едва шевеля ногами. Оказавшись на безопасной стороне, попадали, подхваченные людьми Линкольна. Кто-то попытался помочь Алисии, но она отмахнулась: куда сильнее ее беспокоили раны Элайзы. — Она потеряла много крови, — сказал Линкольн, ножом срезав штанину и осмотрев пулевые отверстия. — Мы не сможем перелить ее без инструментов, все что я могу — это вытащить пули, зашить раны и вколоть ей лекарства. Остальное будет зависеть от нее. Сейчас, по прошествии нескольких часов, Элайза все еще была без сознания. Ее уложили на постель из сена, и рядом с ней неотлучно сидела израненная, грязная с головы до ног Октавия. Алисию силой заставили уйти. В шатре она сбросила с себя тряпки, бывшие когда-то одеждой, кое-как обмыла тело водой из таза и осмотрела собственные раны. — Командующая, — услышала она. — Позвольте войти. — Минуту. Она натянула чистые штаны прямо на голое тело, надеть футболку оказалось задачей посложнее: плечо ужасно болело, но она справилась и даже смогла самостоятельно надеть поверх футболки кожаную куртку и зашнуровать на ногах ботинки. Тряхнула мокрыми волосами, отбрасывая их за плечи, глубоко вдохнула и сказала: — Можно. Линкольн вошел и преклонил колено. Она махнула рукой: вставай, и он послушно поднялся. — Командующая, я отправил гонцов к Индре и Густусу, — сказал он. — Мы не можем долго здесь оставаться, морские отобьют атаку мертвецов и придут за нами. — Верно. Но если мы отправимся под Розу, не приведем ли мы за собой убийц? — Там несколько сотен наших людей. Мы сможем отразить атаку. Алисия покачала головой. Она не готова была так рисковать. — Но, командующая, — возразил Линкольн, — что будет, если вы погибнете? — Народ Люмена выберет нового командующего, а Титус станет при нем регентом, только и всего. Она знала, что Линкольну не нравится этот закон, но его приняли еще три года назад все кланы коалиции: в случае смерти командующего следующий выбирается из детей нового мира, а регентом при нем становится ближайший советник последнего командующего. Это давало гарантии, что распрей и споров за власть не будет, и что нового командующего воспитают в духе свободного и независимого Люмена. — Садись, Линкольн, — сказала Алисия, тем самым меняя тему разговора. — Мы должны прикинуть, сколько из наших оказалось в плену и сколько осталось под Розой. Линкольн пожал плечами и остался стоять. — Я уже посчитал, командующая, — сказал он. — И боюсь, что подсчеты не в нашу пользу. Лидеры всех двенадцати кланов оказались в плену вместе со своими людьми. Остались только те, кто с самого начала подчинялся лично вам. — Триста пятьдесят человек. — Четыреста, если считать небесных тоже. Алисия задумчиво походила, отмеряя ногами короткие шаги. Четыреста против нескольких тысяч. Она оборвала сама себя: нет, не против нескольких тысяч, а против нескольких тысяч отлично вооруженных и подготовленных солдат, против всех их укрытий и укреплений, против их арсенала. — Что ж, — сказала она, поворачиваясь к застывшему Линкольну. — Это означает только то, что нам понадобится помощь. — Мы будем искать живых? — спросил он. — Нет. Мы призовем на помощь мертвых. *** Первой, кого увидела Элайза, открыв глаза, была Октавия. Покрытая кровью и грязью, на которой виднелись разводы от слез, но, кажется, вполне себе живая и не раненая. — Кажется, в бункере и впрямь было не так уж плохо, — улыбнулась Элайза, и Октавия с силой навалилась на нее, обняв за шею. — Ты жива, — зашептала она сквозь слезы. — Ты все-таки жива. — Что произошло? Я помню только как Вик затащил меня на дерево, а дальше все как в тумане. Октавия шмыгнула носом и отстранилась, разглядывая ее лицо. — Мы с Линком раскидали мертвецов и нашли вас на этом чертовом дереве. Пока были патроны, мы пробивались с помощью автомата, а потом начали просто лупить эти мерзкие морды всем, что попадалось под руку. — Но как вы вырвались? — спросила Элайза. — Как вам удалось? — Белл отпустил нас. Октавия отвернулась, пряча взгляд, и Элайза поняла: что-то произошло там, в лагере. Но что? — Не спрашивай, — попросила Октавия. — Не сейчас, ладно? Я не могу пока об этом говорить. Элайза кивнула и пошевелилась, пытаясь приподняться. В ногу как будто воткнули несколько мечей и повернули внутри. — Меня подстрелили, да? — спросила она, и вдруг вспомнила: — Алисия! Она жива? — Жива. Ты бы ее видела, Эл, — качнула головой Октавия. — Она рубила мертвых направо и налево, откуда только силы взялись? Как Бетмен, знаешь? Или Человек-паук. Или кто там еще был в комиксах с супер-силой? Элайза улыбнулась. Она была рада видеть, что Октавия по-прежнему способна шутить. — Где мы сейчас? — Это аванпост землян. Мы с Линком выполнили приказ командующей, собрали людей и привели их сюда. А потом пробрались под Розу, к Индре. Она велела нам провести разведку — хотела знать, остался ли хоть кто-то в живых в лагере. — Вы спасли нас. Но там остались наши. Харпер, и Розмари, и прочие. Я не знаю, выжил ли Мерфи — я не видела его ни живым, ни мертвым. Кто-то без спроса откинул полог шатра, и Октавия оглянулась на входящего, готовая броситься на него и сбить с ног. Но сражаться не потребовалось: Алисия подошла ближе и кивнула: — Оставь нас. Элайза попыталась приподняться, но Алисия быстрым движением опустила ей руку на плечо и заставила лечь снова. Села рядом на колени, долго и мучительно молчала. — Это было очень глупо, — наконец сказала она. — Ты не могла знать, что они не станут стрелять тебе в спину. — Не могла, — согласилась Элайза, разглядывая умытое, чистое, очень бледное лицо Алисии. — Но и позволить им убить тебя я не могла тоже. — Почему? Это был очень трудный вопрос, и ответа на него у нее не было. Потому что тело действовало быстрее разума? Потому что мысль о новой смерти была невыносима? «Потому что я помню, как ты смотрела на меня в замке призраков в Лос-Анджелесе. И пусть тогда я прогнала от себя эту мысль, но я точно подумала, что много отдам за то, чтобы ты посмотрела на меня так еще раз». — Мне по-прежнему нужно освободить тех, кого ты отправила морскому льву, — сказала Элайза вслух. — И без тебя я не справлюсь. Алисия коротко кивнула, будто принимая ответ, но было видно, что он не слишком ее устроил. — Я не понимаю, почему Салазар нарушил договор, — сказала она. — Он хочет моей смерти — это я могу понять. Но зачем брать в плен тысячи моих людей? Их же придется где-то расселять, кормить, оказывать медицинскую помощь. Для чего ему все это? — Нам нужно это выяснить, — согласилась Элайза. — И думаю, я знаю, кто сможет это сделать. Она успела заметить стремительное движение руки, а после ощутила касание холодных пальцев на щеке. — Если ты думаешь, что я позволю тебе пойти туда, то ты глубоко ошибаешься. Голос Алисии дрогнул — совсем чуть-чуть, самую малость, но этой малости оказалось достаточно для того чтобы сесть и обнять ее за шею. Элайза не знала, зачем это делает, и не хотела знать: ей было достаточно чувствовать руками сильные плечи, и немного влажные волосы, и холодный лоб, прижавшийся к ее щеке. — Это единственный выход, — прошептала она. — Только я смогу обмануть его и разыграть предательство. Только я смогу выяснить, что ему нужно. — Нет. Это было не «нет, я не согласна с тобой» и не «нет, давай придумаем что-то еще». Это было короткое, безапелляционное «нет» человека, имеющего на это «нет» право. Имеющего право распоряжаться не только своей жизнью, но и другими жизнями тоже. Элайза немного отстранилась, положив ладони на затылок Алисии. Погладила легко, ласково. — Там, во время казни, в мою голову лезли странные мысли, — тихо сказала она, избегая серьезного взгляда. — Я как будто что-то вспомнила, что-то из прошлой жизни, в которой была я, и в которой была ты. Ты не так уж отличаешься от той, кого я вспомнила, может разве что чуть суровее, чуть сильнее. Алисия сидела перед ней на коленях и боялась пошевелиться. Ее руки были вытянуты по швам, а плечи идеально ровно расправлены. Но когда Элайза пальцами гладила ее затылок, она вздрагивала всем телом — чуть заметно, но все же вздрагивала. — И я все думаю, как это вышло? — продолжила Элайза еще тише. — Как вышло, что всего за пять лет тебе пришлось стать такой? Ты несешь груз, который и трем мужчинам был бы не под силу, и делаешь это с достоинством и как будто играючи. Как так вышло, Лекса? Скажи мне. Это «Лекса» снова вырвалось само собой, но было таким естественным, таким правильным, таким легким. Элайза склонила голову, касаясь лбом холодного лба Алисии и закрыла глаза. Она тяжело дышала, и от того, что теперь ее губы ощущали и другое дыхание, было еще сложнее, еще горче. — Когда Салазар прислал мне Офелию, прислал ее мертвой, вынудил меня добить ее, я… — Алисия на мгновение замолчала. — Я поняла, что командующий должен быть одинок, иначе решения будут приниматься не из чувства долга, а из миллиона других чувств, и тогда ошибки будут неизбежны. Но это не то, что ты называешь «играючи», Элайза. Это трудно, потому что всякий раз приходится отрубать внутри себя что-то живое, чтобы поступить правильно. Думаю, однажды… Однажды отрубать стало нечего. — Я в это не верю, — она снова погладила затылок Алисии и на секунду прикусила нижнюю губу, чтобы не сказать лишнего. — В тебе осталось еще очень много того, что ты могла бы отрубить, но не стала. Алисия попыталась отстраниться, но Элайза не дала: сцепила руки в замок на ее затылке и держала крепко. — Это твой способ выживать, и я хорошо понимаю это, — прошептала она. — Но, может быть, в этом новом мире должно быть нечто большее, чем просто выживание? — Может и так. Она больше не пыталась вырваться, и Элайза вдруг ощутила прикосновение ее ладоней на собственных боках, и тело откликнулось на это касание радостной дрожью, глубоко и сильно замешанной с горечью. — Мы не можем, — прошептала Элайза, прижимаясь лбом к холодному лбу. — Знаю. И противореча сказанному, противореча задуманному, противореча всему, что связывало их раньше и связало сейчас, они потянулись друг к другу губами, и коснулись на невыносимо короткое мгновение, и отстранились, будто этого не было. Алисия поднялась на ноги и сверху вниз посмотрела на Элайзу. — Отныне тебя будут охранять двое моих воинов. Ты не пойдешь к Салазару, мы найдем другой способ. И вышла, не дав Элайзе больше сказать ни слова. *** — Итак, — Беллами развалился на стуле, держа на коленях автомат. — Мне нужно знать, где тебя держали, пока ты был в плену у землян. А еще я хочу знать, каким образом ты умудрился сбежать. Мерфи сплюнул на пол кровавую слюну и ухмыльнулся. — Принеси мне два холодных мохито, и я скажу все, что ты хочешь, сладкий. Удар в живот был резким и сильным, но Мерфи, кажется, начинал привыкать. На его теле едва ли остались целые участки кожи, уж что-что, а бить морские люди умели. Беллами жестом остановил бойца, ударившего Мерфи, и сказал: — Принцесса ушла, не взяв тебя с собой, Джон. Они оставили тебя здесь, даже не подумав, жив ли ты вообще. Нет никакого смысла их защищать. — А кто сказал, что я защищаю их? Прости, сладкий, но совершенно ясно, что как только ты узнаешь все, что тебе нужно, один из твоих мальчиков с удовольствием проломит мне череп. Так что давай вернемся к истории с мохито. Его снова ударили, и на этот раз сильнее — дыхание перехватило от резкой боли. Мерфи попытался пошевелить связанными за спиной руками и не смог: от долгого пребывания в одной позе все затекло и не желало слушаться. — А где твоя милая сестренка? — ухмыльнулся он, глядя в лицо Беллами. — Когда мы были в бункере, я пытался ее трахнуть, но принцесса не позволила. Может быть теперь, когда она на свободе… Он ждал нового удара, но Беллами покачал головой и боец застыл с занесенной рукой. — Ты зря пытаешься меня разозлить, Джон. От моей благосклонности будет зависеть, останешься ли ты в живых. — Серьезно? А мне казалось, мы уже договорились, что не останусь. А если я умру в любом случае, то на хрена мне оказывать тебе напоследок услугу? Беллами пожал плечами. — Как насчет того, чтобы умереть быстро? Или оказаться в яме, наполненной мертвяками? Неплохая альтернатива, а, Джон? Альтернатива была так себе, Мерфи на секунду представил себе это: как десятки мертвых рвут на части его все еще живое тело, как выдирают куски мяса, как слизывают кровь гнилыми ртами. — А ты затейник, — усмехнулся он, весело глядя на Беллами. — У твоего отца методы попроще: он всего лишь пообещал скормить меня акулам, если я не выдам ему нужную информацию. Он вспомнил, как Блейк-старший возвышался над ним, валяющимся на полу в лужах собственной крови и мочи, как его нога в армейском ботинке раз за разом била в незащищенный живот, как звучали над головой простые слова: «Скажи то, что я хочу знать, или умрешь». Но он не умер, верно? Нашел способ остаться в живых, нашел способ сбежать, и даже добрался до этого чертового лагеря. Правда, передышка оказалась недолгой, но что ж поделаешь? Похоже, новый мир не слишком богат на передышки. — Я не понимаю, — снова заговорил Беллами. — Что тебе до них? Земляне держали тебя в плену, а потом отдали нам. Какого хрена ты защищаешь их? Он мог бы ответить то, что уже отвечал, но на самом деле причина была не в страхе смерти. Джон Мерфи не был ангелом, и в бункер он попал за дело, и в самом бункере он едва ли смог бы стать главой самой многочисленной группы, если бы размазывал сопли и слюни по лицам заключенных. Правда была в том, что ему плевать было и на землян, и на принцессу с ее подданными, и на всех остальных в этом сраном мире. Но когда морские предложили ему предательство, он отказался. Когда они стали его бить, он отказался давать информацию. Верность самому себе — возможно, именно в этом было все дело. — Последний шанс, — сказал Беллами, поднимаясь на ноги и подходя ближе. — Ответь на вопросы или умрешь. — Прости, сладкий, — Мерфи скривился в очередной ухмылке. — Но я же сказал: без мохито мы вряд ли договоримся. Секунду Беллами смотрел на него, а потом кивнул стоящему рядом бойцу: — Бросьте его в яму с мертвецами. Он нам больше не нужен. И вышел, захлопнув за собой дверь. *** Октавия нашла Линкольна в дальней части аванпоста. Он выходил из деревянной будки, на ходу застегивая брюки. Увидел ее и — она умилилась этому — опустил глаза. Если бы его кожа не была такой темной, Октавия бы точно увидела на ней румянец, и это умилило ее еще больше. Она подошла и обняла его за шею, целуя колючую щеку. — Привет, большой и сильный. — Привет. Она позволила себе несколько секунд просто постоять, прижавшись к его телу, а потом сказала: — Командующая велела перебить мертвяков во рвах. Сказала, что сжигать их больше нельзя: дым может навести на нас морских. Линкольн внимательно посмотрел на нее. — Перебить не проблема, но куда мы денем тела? Октавия пожала плечами. — Сделаем как тогда на скале: ты достаешь, я добиваю. Потом перетащим их подальше и подожжем, заодно укажем морским уродам ложный след. Он кивнул, соглашаясь. — Я возьму еще людей, вдвоем мы не справимся. Следующие несколько часов они, выбиваясь из сил, расправлялись с мертвецами. Линкольн с двумя землянами вытаскивал их из рва, остальные во главе с Октавией сносили головы и складывали тела в стороне. Тел набралось много: Октавия насчитала сорок семь. Перетаскивать их руками нечего было и думать: это заняло бы слишком много времени. — Что, если мы просто оставим их здесь? — предложила она, вытирая кровь и пот со лба. — Пусть их сожрут другие. Линкольн покачал головой. — Ты представляешь, какой запах будет стоять здесь через сутки? И этот же запах может привлечь наших врагов. — Хорошо, — сказала Октавия. — Тогда у меня есть еще одна идея, получше. Она знала, что Линкольну не понравится ее идея, но также знала, что ему придется согласиться. Так и вышло. *** — Гонец от командующей! Прибыл гонец от командующей! Маркус выскочил наружу, привлеченный звонким криком. Неужели они живы? Неужели им удалось вырваться? Он побежал к шатру Индры, понимая, что гонца проводят туда. Протолкался через толпу землян и вошел внутрь. — Командующая жива! — разнесся под потолком могучий вопль. — Она жива! Радость была всеобщей: в шатер набилось невероятное количество людей, за которыми Индру невозможно было разглядеть. Все кричали, трясли кулаками, обнимались друг с другом. — Что насчет остальных? — попытался переорать этот общий восторг Маркус. — Что с остальными? Его никто не слушал. Гул стоял невыносимый, но вдруг что-то произошло, и все стихло. — Все вон, — услышал он грубый голос Индры. — Покиньте шатер. Толпа выкатилась наружу, внутри остались только сама Индра, гонец и Маркус. Он был единственным из небесных в этом лагере, остальные ушли с Густусом. — Говори, — велела Индра, покосившись на Маркуса, но решив не прогонять его. Гонец склонил голову. — Командующая жива, с ней Линкольн и еще два десятка наших. Из небесных людей выжили принцесса, девочка и глава скрытых. Маркус выдохнул. Значит, Элайза, Октавия и Вик живы. А остальные? — Что насчет остальных? — спросил он. Гонец посмотрел на Индру и та кивнула. — Почти все погибли при атаке. Те, кто остался в живых, до сих пор в лагере, захваченном морскими людьми. Было ясно, что про их судьбу гонец ничего не знает. — Какой приказ отдала командующая? — спросила Индра. — Вы должны оставаться здесь и защищать Розу, если потребуется. Густус с остальными прибудет к вам сегодня же. — А что насчет самой командующей? — вмешался Маркус. — Когда прибудет она? Вместо гонца ответила Индра: — Она не прибудет, пока не будет уверена, что не приведет за собой морских. Люмена больше нет, и она не позволит пасть последнему прибежищу нового мира. Маркус шагнул к ней, не веря услышанному. — Но что будет с ней? Что будет с ними? Их там всего двадцать, они не смогут выжить! — Значит, не смогут, — кивнула Индра, и лицо ее стало еще суровее, еще строже, чем раньше. — Если падет командующая, новый мир построит следующая. Если падет Роза, новый мир погибнет. — И вы просто так бросите их умирать? — не поверил Маркус. — Просто выберете новую командующую, забыв о старой? Индра издала громкий рык и яростно посмотрела на него. — Ты ничего не понял, Маркус из небесных людей. Когда я говорю «если падет командующая», ты слышишь не «если», а «падет». Мы не бросаем своих, и кровь будет отплачена кровью. Но вначале мы должны сделать все для того, чтобы защитить Розу. *** — Что такое эта их «Роза»? — спросила Элайза. Они с Виком сидели под деревом в задней части аванпоста. Он притащил ее сюда на руках: ходить она, конечно, еще не могла. Сам он был по-прежнему похож на мумию: обмотанный бинтами, но, кажется, уже выздоравливающий и снова наливающийся силой. — Не знаю, принцесса. Но вроде там безопасно, иначе они бы не стремились защитить эту Розу любой ценой. Ты слышала, что придумала Октавия? Элайза вопросительно посмотрела на него. — Они с Линком перебили мертвяков из рва, сложили их на телегу, оттащили к скале над лагерем и столкнули вниз. Звучало безумно, слишком безумно даже для Октавии. — Зачем? — Вот и командующая задала тот же самый вопрос, когда они вернулись. Первый раз слышал, как она орет. Думаю, если бы у нас каждый человек не был на счету, чьи-то головы сегодня точно полетели бы с плеч. Элайза подавила в себе мимолетное желание бежать к Алисии. Понимала: ей сейчас не до разговоров, да и после того странного поцелуя она ни разу не заходила ее проведать — похоже, жалела о случившемся. — Ты не знаешь, что она собирается делать? Вик усмехнулся. — Видимо, сидеть тут, пока нас не найдут и не забросают минами. Когда она орала на Линка с Октавией, я слышал, что она не то имела в виду, когда говорила «призовем на помощь мертвых». А что это значит — черт бы знал. Мимо них прошли двое землян, тащивших в мешках добычу. От мешков мерзко пахло кровью и парным мясом. — Я пересчитал, что у нас осталось из оружия и боеприпасов, и результат мне не понравился, — сказал Вик. — Когда они придут, долго мы не продержимся. Он кивнул подошедшей Октавии и жестом предложил ей присоединиться. Она выглядела не слишком довольной: похоже, ей и Линку и впрямь досталось от командующей. — Как ты, Эл? — спросила она. — Нога болит, перспективы туманны, а в остальном все в порядке, — усмехнулась Элайза. — А ты? Вик сказал, Алисия занялась твоим воспитанием? Октавия сквозь зубы пробормотала что-то вроде «пошла она в задницу со своими командирскими замашками». Элайза улыбнулась: непокорная девчонка оставалась такой же непокорной, какой была в бункере. — Ты в курсе, что она собирается на переговоры к морскому льву? — Что? — Элайза и Вик переспросили одновременно. — О чем ты? — Я о том, что прямо сейчас эта чокнутая наряжается в свои доспехи, чтобы идти к морскому народу. Элайза пихнула Вика в бок, взглядом указывая: «Помоги подняться», но Октавия схватила ее за руку, останавливая. — Она не будет с тобой разговаривать, — предупредила. — Это мы еще посмотрим. Ее трясло от злости и обиды. Вик донес ее до входа в шатер, но дальше она решила идти сама. Сердце в груди колотилось как чокнутое, и хотелось только одного: схватить за волосы эту чертову девчонку и как следует оттаскать ее за них. А то что же получается? «Ты не пойдешь к морскому льву, потому что это опасно, зато я пойду к нему сама»? — Эл, ты уверена? — спросил Вик прежде чем уйти. — Не думаю, что у вас сейчас получится мирно поговорить. — А я и не хочу мирно разговаривать, — огрызнулась Элайза, отдергивая полог шатра и медленно входя внутрь. Конечно же, стоило ей сделать шаг, как раненая нога подогнулась и Элайза с криком упала на землю. Ногу как будто в кипяток опустили, так было больно. Она ждала, что стоящая спиной Алисия хоть как-то на это отреагирует, но — увы — она лишь посмотрела через плечо холодным взглядом и снова отвернулась, продолжая пристегивать к кожаному поясу ножны. — Если ты думаешь, что я отпущу тебя туда одну, то зря, — сложно было сохранять достоинство, сидя на земле с подвернутой ногой, но Элайза старалась. — Мы пойдем вместе или вместе останемся здесь. — Нет. Алисия закончила пристегивать ножны и, поставив ногу на деревянный ящик, принялась обматывать голень кожаными ремешками. Дьявол, эти ее кожаные штаны, и ремешки, и латы, — все это было таким суровым, таким опасным и таким… интересным. — У тебя есть план? — спросила Элайза. — Или ты собираешься героически сдохнуть от руки морского льва? Она нарочно провоцировала, но Алисия не поддалась. — Есть, — сказала она холодно. — И твое участие в нем не предусмотрено. — Помоги хотя бы подняться. Было видно, что Алисия колеблется, но Элайза знала, что это сработает. И действительно: обернулась, подошла, подхватила под мышки и потянула вверх, помогая встать на ноги. Вот только она не ожидала, что, поднявшись, Элайза не отпустит ее, а продолжит обнимать за шею и прижиматься всем телом. — Какого?.. — Посмотри на меня. Холодные. Черт бы их побрал, холодные, ледяные глаза. Идеальные брови, идеальная переносица, идеально гладкий лоб. И ни тени, ни следа эмоций. — Вот, значит, как ты решила? Отбросить чувства, отбросить все к дьяволу и действовать умом? Таким будет твое решение? — Да. *** Элайза фактически висела на ней, но что значила тяжесть ее тела по сравнению с той тяжестью, что раздирала грудь Алисии на куски? Никто не знал, чего ей стоило просто стоять, стоять так близко, так мучительно близко, и смотреть на это сердитое и встревоженное лицо, и прятать все то, что бурлило и колотилось в уставшем от вечного притворства сердце. Ей нравилась эта девочка. Она понравилась ей с самого начала, когда они стояли на поляне спина к спине и отбивались от мертвых. Она понравилась ей с самого начала, когда вошла в шатер с высоко поднятой головой и ровными плечами. Когда на вышке решила идти спасать неизвестных ей людей. Когда сидела рядом в замке призраков и касалась плечом плеча, и от этого касания почему-то холодели ладони и отчаянно билось в висках: «Не смей». Это было слишком. Все это было слишком похоже на то, что было давно, раньше. На то, что потом кончилось так ужасно, так плохо. Алисия знала: она не сможет пережить это снова. Не теперь. Не с ней. Но сейчас, когда нужно было оттолкнуть, когда нужно было отвернуться, она почему-то никак не могла заставить себя этого сделать. Она стояла, опустив руки вниз, и считала про себя: один, два, три, восемь, тринадцать. И с каждым числом уговаривала саму себя: «Еще немного. Еще совсем чуть-чуть». Досчитав до двадцати восьми она снова ухватила Элайзу под мышки и, развернув, усадила на ящик. Сделала шаг назад и продолжила одеваться. — Расскажи мне о своем плане, — услышала она. — Морскому льву не нужны ни вы, ни мои люди. Ему нужна я. Пусть забирает меня, а остальных отпустит. Элайза охнула, а затем практически закричала: — Прости, но это безумие. Ты не можешь быть уверена, что он отпустит пленных и прекратит охоту на остальных. Если ты так хочешь переговоров — отправь к морскому льву кого-то другого! — Нет. Я командующая. И я не отправлю в пасть льву больше ни одного человека. — Он убьет тебя. Алисия резко повернулась и, с силой сжав губы, посмотрела на Элайзу: — Ты не знаешь, как я сражаюсь. Возможно, именно я убью его. Она не ожидала того, что произошло дальше, и растерялась, услышав смех Элайзы. Истерика? Или ей и впрямь смешно? — Ты действительно считаешь, что он будет сражаться честно, Лекса? После того как он убил свою дочь, только чтобы отомстить тебе? После того, как он нарушил договор? После всего этого? От этого «Лекса» у Алисии снова похолодели ладони, но она лишь сжала их на мгновение, чтобы после жестом остановить продолжавшую говорить Элайзу: — Достаточно. Есть вещи, которые ты не в силах изменить, Кларк. Я — командующая, и мой долг — сражаться за мой народ. Она увидела, как Элайза встает на ноги, морщится от боли и делает шаг вперед, оказываясь совсем близко. Увидела ее голубые глаза, увидела ее искривленные от злости губы и выпяченный вперед подбородок. — А долг твоего народа — сражаться за тебя, Лекса. Сражаться за то, во что мы верим. Сражаться за новый мир. И ты не можешь лишать нас этого. Алисия протянула руки, чтобы поддержать Элайзу, но та отпихнула ее и осталась на ногах, хотя, видит бог, никто не знал, чего ей это стоило. — Ты — не мой народ, — сказала Алисия сквозь зубы. — Ты — лидер небесных и должна защищать их. — Ты еще не поняла? — прищурилась Элайза. — Нет больше земных и небесных. Нет больше твоего или моего народа. Есть просто люди — живые. Пока еще живые. И если тебе нужно подтверждение… Изволь. Алисия вспыхнула, когда Элайза упала перед ней на колени. Упала, проглотив рвущийся наружу крик, упала, вытянув руки по швам и глядя снизу вверх строгим взглядом. — Я клянусь тебе в верности, командующая землян. С этого момента мои люди станут твоими людьми, а твои люди — моими. Я клянусь защищать тебя всеми имеющимися у меня силами и отдать за тебя жизнь, если потребуется. Нет больше небесных людей, и мы не станем тринадцатым кланом. Мы станем частью нового мира, мира, который ты поведешь к новому будущему. Алисия молча смотрела на нее. Она не понимала, не хотела понимать, не была готова понять. Почему? Почему сейчас? Почему так быстро и так сильно? — Не ты начала эту войну, но ты ее закончишь, — снова зазвенел волнением голос Элайзы. — Я верю в тебя, Лекса. Всегда верила и верю сейчас. Не отталкивай тех, кто может тебе помочь. Помнишь, ты сказала однажды, что лидер — это тот, кто может сказать своему человеку: «Иди и умри за меня»? Сейчас я говорю тебе: я готова умереть за тебя. Отдай мне приказ, и будь что будет. Ты не пойдешь в пасть льва одна. Мы пойдем туда вместе. И ты возьмешь с собой каждого, кто захочет быть с тобой рядом в этой борьбе. Потому что ты вправе отправлять нас на смерть, но не вправе запрещать нам верить в то, во что мы верим. Алисия больше не могла это слушать. Ее губы дрожали, а ногти впились в ладони, причиняя ужасную боль. Больше всего на свете ей хотелось выскочить из шатра, прыжком перемахнуть ров и уйти в лес, чтобы никогда не вернуться сюда, никогда не видеть этого лица, никогда не слышать этого голоса, никогда не чувствовать… Чувствовать? — Во что ты веришь? — тихо спросила она, опускаясь на колени перед Элайзой. — Во что ты на самом деле веришь, Кларк? Холодные пальцы коснулись ее ладоней и обхватили их, сжимая. Губы, еще секунду назад пылающие гневом, вдруг разомкнулись и как будто стали припухшими, почти детскими. И складка между бровями разгладилась, и скулы перестали быть острыми, и взгляд, чертов взгляд потеплел, как будто глаза в секунду из обсидиановых стали небесными, из ледяных — теплыми. — Я верю, что вместе мы сможем освободить наших людей, — прошептала Элайза. — Верю, что только вместе мы справимся с морским львом, с морским дьяволом, да хоть с чертом лысым. Верю, что именно ты должна вести нас, потому что, если говорить честно, мне кажется, что больше никто не сможет. Она говорила правду: Алисия знала это. Но эта правда пугала ее даже больше чем перспектива отправиться в пасть морского льва. — Хорошо, — сказала она, решившись. — Я возьму с собой каждого, кто захочет пойти. Но не тебя, Элайза. Только не тебя.