Девяносто девять

Мотоцикл мчался по пустынной дороге, оставляя за собой тучи пыли. Элайза очень устала от того, что приходилось сидеть в одной позе, но Алисия не спешила объявлять привал. И если физическое неудобство Элайза готова была терпеть, то мысли о лежащей в багажнике джипа Рейвен беспокоили ее с каждым часом все сильнее. Наконец Алисия притормозила и свернула на обочину. Следом за ней остановились остальные мотоциклы и машины, и люди с криками радости бросились разминать уставшие ноги. Все, кроме Вика, который, когда Элайза заглянула в джип, подмигнул и сказал, что прекрасно себя чувствует и в разминке не нуждается. Пока остальные разбредались по кустам и изображали физические упражнения, Октавия отвела Элайзу в сторону. — Ее надо доставать, — сказала она мрачно. — Знаю. Но мы еще недостаточно далеко отъехали. — Хочешь в итоге привезти в Неваду труп? Иди, отвлеки Алисию, а мы вытащим Рейвен. А после засунем ее обратно. Элайза кивнула и, схватив Алисию за руку, потащила ее за собой в заросли вдоль дороги. — Куда ты меня ведешь? — Туда, где мы сможем целоваться не на глазах у всех. План сработал, и они долго стояли в стороне от дороги и целовались, с удовольствием лаская губы друг друга. Элайза никак не могла расслабиться: она напряженно прислушивалась к тому, что происходит на дороге, но звуков оттуда не доносилось: видимо, все было в порядке. Вернувшись, они оседлали мотоцикл и поехали дальше. Этот чертов план, который Элайза ненавидела всей душой, сработал еще дважды, а на третий раз дал сбой. Уже темнело, когда Алисия объявила последний перед ночевкой привал, и Элайза снова попыталась увести ее в сторону, но стоило ей взять Алисию за руку, как та притянула ее к себе и обняла, заглядывая в глаза. — Что ты от меня прячешь? Элайза приоткрыла рот. Она не знала, что ответить — лгать было невозможно, но и правду говорить было еще рано. Она снова попыталась отвлечь Алисию поцелуем, но это не сработало: — Кларк, какого черта происходит? Что ты от меня прячешь? Она оглянулась: Октавия, Линкольн и Беллами стояли рядом с джипом, потупив взгляды. А из багажника доносился еле различимый шум. Вздохнув, она на мгновение прикусила губу и посмотрела на Алисию: — Обещай, что не будешь кричать слишком сильно. — Что. Ты. От меня. Прячешь? Элайза кивнула, и Линкольн открыл багажник и извлек из него вырывающееся тело Рейвен. И тогда Алисия начала кричать. *** Она никак не могла поверить в происходящее. Боги, да они, должно быть, спятили! Кларк, должно быть, просто сошла с ума, раз провернула такое за ее спиной! — Ты понимаешь, что натворила? Почему ты не сказала мне сразу? Как тебе вообще пришло в голову брать ее с собой и прятать в багажнике? Элайза стояла, опустив голову, и остальные делали то же самое: словно нашкодившие дети, получающие выговор от матери. А Алисия все никак не могла остановиться. — А вы? Вы чем думали? Что, если военные придут раньше, чем мы успеем вернуться? Что будет тогда? Аня даже не будет к этому готова! — Я оставила ей записку… — пробормотала Элайза. — Записку? — всплеснула руками Алисия. — А если она ее не нашла? Если она ее не прочитала, Кларк? Что будет тогда? — Тогда Маркус скажет ей на словах все, что происходит, — вмешалась Октавия. — Послушай, мы не могли поступить по-другому. Она наш друг, и… Алисия не верила своим ушам. — Она вас пре-да-ла! — по слогам произнесла она. — Понимаете? Она сдала нас со всеми потрохами, и теперь армия военных движется в сторону последнего убежища Нового мира! Боги, вы когда-нибудь научитесь думать не только о каждом отдельном человеке, но и обо всех вместе? Кларк! Ты же обещала, Кларк! — Лекса, послушай, — Элайза попыталась взять ее за руку, но Алисия не позволила. — От того, будем мы там или нет в момент нападения, уже ничего не изменится. А Рейвен нужна нам для того, чтобы запустить ракеты. — Да? Правда? Алисия в несколько шагов преодолела расстояние до сидящей на песке Рейвен и вынула кляп из ее рта. — Ты поможешь нам запустить ракеты? — насмешливо спросила она. В ответ на нее посыпались ругательства. Рейвен долго и обстоятельно объясняла, куда они могут засунуть свои ракеты, а также свою дружбу, и багажник чертового джипа, и все остальное. — Видишь? — Алисия повернулась к Элайзе. — Она не станет помогать. И чего ты добилась, притащив ее с собой? — Я сохранила ей жизнь! Элайза наступала, а Алисия пятилась, глядя в пылающее гневом лицо. — Можешь сколько угодно называть нас идиотами, Лекса, но Рейвен — наш друг! Мы не могли просто отдать ее на заклание, понимаешь? Я сказала, что буду поддерживать тебя, сказала, что буду выбирать тебя, но это не значит, что я собираюсь позволять тебе убивать людей налево и направо! Хочешь наказать ее? Отлично! Когда вернемся, собери совет, устрой суд, вынеси приговор, но не смей решать сама, кому жить, а кому нет! Ты не имеешь на это права! — Да? Ты действительно так думаешь? — теперь наступала Алисия. Песок скрипел под ее подошвами, и ярость в груди только разрасталась. — Я несу ответственность за людей, которые поручили мне свои жизни! И я имею право решать, кому жить, а кому нет! — Черта с два! — закричала Элайза в ее лицо. — Черта с два, ясно? Ты не бог, ты не имеешь права решать такие вещи одна! Кто-то подскочил к ним и оттолкнул друг от друга, словно они были настоящими противниками, готовыми к драке. Алисия оскалила зубы. — Октавия, не лезь. — Да, конечно, — с ехидством произнесла та. — Мы тоже в этом участвовали, помнишь? И тоже должны получить свое, если уж ты решила всех наказывать. Алисию разрывало изнутри от злости. Она увидела, как к Октавии присоединились Линкольн и Беллами, и обратила свой гнев на последнего: — Это была твоя идея? Это ты придумал спрятать ее от меня? — Нет, — крикнула Элайза. — Нет, Лекса! Это я. Все это придумала я! Я не могла позволить тебе убить ее, понимаешь? Между нами и без того очень много смертей! Еще одну я бы просто не выдержала! Они ругались еще очень долго. Октавия защищала Элайзу, налетала на Алисию как молодая кошка, готовая расцарапать лицо. Розмари отпускала ехидные комментарии, Линкольн следил, чтобы дело не дошло до драки. Когда все выдохлись, оказалось, что ехать дальше уже поздно: солнце давно село, и нужно было устраиваться на ночлег. Рейвен заперли в джипе по просьбе Вика, Йонас и Истэка, не принимавшие участия в ссоре, развели костры. Алисия велела всем спать и села у одного из костров, положив рядом меч. Она больше не могла ругаться и спорить: силы закончились окончательно. *** Они сидели у костра, согревая его теплом замерзшие ладони. Остальные спали, уставшие после стычки: Линкольн и Октавия прямо на песке, завернувшись в одеяло, Рейвен и Вик — в запертом снаружи джипе, Мерфи и Розмари — в пикапе, остальные — возле второго костра. Молчали. Алисия после всего случившегося могла только сипеть, а Элайза просто не хотела разговаривать. В ее голове продолжался спор: верно ли она поступила, забрав с собой Рейвен, верно ли она поступила, ничего не сказав Ане. В ушах звенело: «Что, если они нападут, пока мы будем шляться по пустыне, а, Кларк? Что, если они уничтожат и Индепенденс тоже?» — Ты знаешь, что я люблю тебя? — спросила вдруг Элайза, и Алисия удивленно покосилась на нее. — Я могу кричать на тебя, бить тебя, ненавидеть, но я все равно люблю тебя. Знаешь ли ты об этом? — Знаю. Я тоже. Боги, неужели когда-нибудь настанет благословенное время, когда они не будут по разные стороны тяжелых решений? Неужели когда-нибудь они смогут просто быть вместе, и… ничего не решать? — Мне кажется, это именно то, что мы должны изменить в этой жизни, — сказала Элайза. — Мы должны научиться быть рядом и решать вместе. — Вот только ты решила все за меня. Это было правдой, и спорить тут было не о чем. Элайза вздохнула и возразила: — Ну, я же сказала «научиться», верно? Она увидела улыбку, скользнувшую по губам Алисии и, наклонившись, поцеловала ее — легонько и нежно. На душе стало легче, и рука сама собой потянулась, чтобы обхватить ладонь и сплести пальцы. — Если бы я сказала тебе сразу, что бы ты сделала? — спросила Элайза. Алисия долго молчала, прежде чем ответить. Куталась в наброшенное на плечи одеяло, разглядывала искры костра. — Думаю, я бы велела казнить ее, Кларк, — сказала она наконец. — А потом мы бы отправились в Неваду искать ракетные комплексы. — То есть разница только в том, осталась Рейвен в живых или нет? — Получается, так. Элайза вздохнула, крепче сжимая холодные пальцы. Вот в этом-то все и дело: хоть в той жизни, хоть в этой, суть не менялась, и решение чаще всего сводилось только к жизни или смерти. А остальное шло своим чередом. — Наверное, плохи оба способа, — призналась она. — И мой — спасать всех и каждого, и твой — убивать тех, кто пошел против тебя. Может быть, истина где-то посередине? Алисия усмехнулась: — Может быть. Но на самом деле, сейчас уже жизнь или смерть Рейвен ничего не решает, тут ты права. Теперь все зависит от того, успеем ли мы вовремя. Элайза с легкостью различила спрятанную за ее словами обиду, и она хорошо понимала природу этого чувства. — Я не стану просить прощения, — сказала она тихо. — В сложившейся ситуации я выбрала то решение, которое позволило сохранить преданность тебе и жизнь Рейвен. Я не стала перекладывать это на тебя, я решила сама. Алисия вздохнула, сжимая ее пальцы. — Я не виню тебя, Кларк. Я просто хочу, чтобы ты больше доверяла мне, вот и все. Но ты права: если бы ты сказала мне все в резервации, я бы убила Рейвен, не задумываясь. Поэтому… — она прикусила губу. — Поэтому, думаю, нам обеим предстоит многому научиться друг у друга. Мне — не принимать быстрых решений, а тебе — доверять. Пронзительное ощущение нежности и счастья затопило Элайзу с головой. Она притянула к себе Алисию и поцеловала, будто говоря: «Спасибо. Спасибо за то, что ты такая. Спасибо за то, что ты здесь, со мной, и готова меняться». — На каждом привале Линкольн и Октавия включали маяк и подавали сигнал, — сказала она. — Есть шанс, что военные отправятся за нами в пустыню, минуя резервацию. По лицу Алисии было видно, что она в такой шанс не верит. И Элайза продолжила: — Мы успеем вовремя, Лекса. Мы обязательно успеем, и закончим эту дурацкую войну, и принесем нашим людям мир. Спине было холодно несмотря на накинутое одеяло, и Элайза придвинулась еще ближе и забралась под одеяло к Алисии, а второе набросила сверху. Прижиматься к горячему телу было приятно, и хотелось сидеть так очень долго, и целоваться, и забираться ладонями под пыльную одежду. — Я думала о том, что ты сказала мне вчера, Лекса. Ты была права: я готова брать, но не готова отдавать. Думаю, когда Офелия сделала все это со мной, я действительно потеряла возможность контролировать себя, контролировать собственное тело, и это убивает меня больше всего. — Ты хочешь сказать… — Алисия не договорила, а только обняла ее еще крепче, прижимая к себе. — Чертово тело предало меня, — прошептала Элайза. — Я не хотела, чтобы оно отзывалось на ее действия, но оно отзывалось! — Кларк… — губы Алисии невесомо коснулись ее щеки, виска, уха. Она целовала так легко, так ласково, что буря в груди успокаивалась, становилась тише. — Ты ведь живой человек, правда? Не вини себя за то, что не можешь контролировать. Я знаю, что она хотела, чтобы ты… Поддалась ей. Но ты не поддалась. Ты выдержала. Понимаешь? — Вот только мое тело… — Оно реагировало так, как должно было, так, как привыкло. И потом… Скажи мне, разве нет никакой разницы? Элайза вздрогнула, когда рука Алисии забралась под ткань рубашки и погладила живот. — Скажи, тогда это было также? Или все-таки иначе? Ласковая ладонь ощупывала все, до чего могла дотянуться. И живот, и ребра, и грудь, спрятанную под тканью бюстгальтера. И Элайза вдруг поняла, что хочет сказать ей Алисия: да, это было иначе. Господи, конечно, это было иначе! Она выгнулась навстречу ласкающим ее пальцам и закрыла глаза. Алисия целовала ее щеку, оглаживая сквозь ткань налившуюся жаром грудь, и это точно, определенно было иначе! — Погладь еще, — попросила она, забираясь на колени Алисии и чуть откидываясь назад, чтобы ей было удобнее. — Пожалуйста. В тишине пустыни было слышно только потрескивание поленьев костра, и казалось, что они одни во вселенной — спрятанные под двумя одеялами, раскаленные то ли от жара, то ли от нахлынувшего желания. Элайза почувствовала пальцы Алисии на своей спине и выгнулась, помогая ей расстегнуть застежку. Подвигала плечами, сбрасывая вниз расстегнутую рубашку и лямки бюстгальтера, и, задрав голову, посмотрела на звездное небо. Алисия ни о чем не спрашивала, она накрылась одеялом с головой, и там, под ним, целовала грудь Элайзы — неумело, неловко, но, боги, как это было прекрасно, как это было нежно и сладко — чувствовать влажность ее губ, и кончик языка, и лоб, упирающийся куда-то под шею. Стало очень жарко. Элайза сбросила одно из одеял и притянула к себе голову Алисии. Поцеловала коротко в припухшие губы и попросила шепотом: — Возьми их в рот и поласкай языком. Пожалуйста. Она едва сдержала стон, когда Алисия снова наклонилась, и влажная мягкость укутала затвердевший сосок, и язык скользнул по его кончику, посылая по всему телу едва заметные удары тока и слабости. Никто до этого момента не делал это так, никто не ласкал грудь Элайзы с такой осязаемой нежностью и бережностью, и ни с кем она не испытывала настолько сладкой истомы, расслабляющей мышцы и проникающей глубоко внутрь. Алисия подняла голову и посмотрела на нее, словно спрашивая: «Я все делаю правильно?», и Элайза поцелуем вобрала в себя этот вопрос, расплавила на собственном языке, и обняла за шею, и прижалась грудью, царапаясь ею о жесткую ткань рубашки. — Медленно, — тихо напомнила Алисия. — Помнишь? Мы договаривались, что будем двигаться медленно. Да, но ей уже не хотелось медленно. Ей хотелось быстро, и страстно, и прямо сейчас. Но рядом у костра спали люди, и они бы наверняка услышали, и назавтра было бы очень трудно смотреть им в глаза. — Еще немного, — попросила Элайза. — Совсем чуть-чуть, хорошо? Она тесно сжала бедрами бока Алисии и снова поцеловала в губы, забравшись ладонями в копну волос на затылке. Тело двигалось словно само по себе, и она поняла, что творит, только после хриплого вопроса: — Кларк, какого дьявола ты делаешь? Глаза Алисии горели огнем, в них плескалось столько желания, что Элайза окончательно теряла голову. Оказалось, что все последние секунды она двигала бедрами вперед-назад, будто оседлав Алисию и ведя в этом страстном танце. — Нам нужно остановиться. — Да. Нам нужно. Алисия обняла ее и повалила на песок вместе с одеялом. Повозилась, расправляя непослушные складки жесткой ткани, так, чтобы одно одеяло оказалось под ними, а второе прикрыло сверху. И потянула брюки Элайзы вниз. Едва ли она понимала, что делает, иначе не забыла бы расстегнуть молнию, и Элайза проглотила нервный смешок, торопясь помочь, стягивая брюки до колен и за шею привлекая Алисию обратно, вынуждая ее лечь сверху, впиваясь губами в ее губы. Она почувствовала ладонь между своих бедер и напряглась, ожидая страха, но страха не было: только неумолимое «хочу» и не менее яростное «немедленно». — Помоги мне, — прошептала Алисия, обжигая ее ухо дыханием. — Помоги сделать так, чтобы тебе не было больно. Элайза взяла ее руку в свою и принялась управлять ею, проглатывая готовые сорваться с губ стоны. Наверное, со стороны их возня под одеялом выглядела нелепо, но для нее это было самым чудесным, самым романтичным и сладким приключением, которое только можно было себе представить. — Вот так, — шепнула она, продолжая двигать ладонью. — Не надо входить, просто погладь меня вот так. Алисия выдохнула что-то неразборчивое в ее ухо, и продолжила двигаться, теперь уже сама, подстраиваясь под хаотичные движения бедер, прижимая их к одеялу собственным телом. — Это не очень удобно, правда? — хрипло спросила она, не останавливаясь. — Опустись ниже, — выдохнула Элайза. — Немного. Через секунду она поняла, что это была не слишком хорошая идея: теперь губы Алисии касались ее груди, а ладонь получила больше простора и двигалась так, что шум в ушах стал еще сильнее, чем раньше. Очень хотелось кричать, стонать, выпустить наружу все непристойные звуки, застывшие в горле, но рядом по-прежнему спали люди, и Элайза зажала себе рот ладонью, не надеясь больше на силу воли. — Все хорошо? — спросила Алисия. — Я могу остановиться, или… Вместо ответа Элайза с силой двинула бедрами, вжимаясь в ее пальцы, и прикусила кожу ладони, и задрожала всем телом. — Что? Что такое? Я что-то… Господи, она была похожа на испуганную девчонку, и Элайза притянула ее к себе, и поцеловала, крепко сжимая шею. В ушах по-прежнему звенело, а тело наливалось приятной истомой. — Помнишь, я говорила, что финал может быть разным? — улыбаясь, прошептала она. — Это был как раз он. *** — Черт, они там трахаются, что ли? — Рейвен прильнула щекой к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то под двигающейся кучей одеял у костра. — Нашли время. — Завидуешь? — усмехнулся лежащий на заднем сиденье Вик. — Ползи сюда, если хочешь, устроим свое шоу. Правда, вести придется тебе, но… — Заткнись. Мне надоели твои тупые шутки. Она лгала и хорошо понимала это. На самом деле, его «тупые шутки» были единственным, что все еще примиряло ее с этим миром. Рейвен совсем не ожидала, что ее оставят в живых после сделанного, и уж тем более не ожидала, что с ней будут пытаться разговаривать. Это было странно: как будто она действительно имела для них значение. Но в это слишком трудно было поверить после всего, что случилось. Может быть, если бы они начали судить ее, это было бы легче. Но они не судили: как будто приняли причины ее поступка и стали думать не о том, как ее наказать, а о том, как спасти ей жизнь. — Эй, Рейвс, — позвал ее Вик. — Поможешь мне переместить ноги? Кажется, я больше не чувствую левую. Она хотела огрызнуться, но осеклась и полезла к нему через переднее сиденье джипа. Взялась обеими руками за упакованную в шину ногу и подвинула ее, стараясь сделать это максимально осторожно. — Спасибо, — Вик вдруг схватил ее за руку и опрокинул на себя. — А теперь просто полежи со мной. Можно было вырваться, можно было стукнуть его по голове или, в конце концов, двинуть ногой, но Рейвен почему-то не стала этого делать. Послушно легла рядом, с трудом умещаясь на узком сиденье, и позволила Вику обнять себя за плечи, и сама обняла его за живот, чтобы не свалиться к чертовой матери. Она ждала, что он станет говорить, но он молчал. Она слышала его ровное дыхание, чувствовала его сильную руку, и отчего-то ей становилось с каждой секундой все более тоскливо и грустно. — Я облажалась, да? — вырвалось у нее вдруг. — Я снова облажалась. — Ничего. Мы все исправим. Рейвен сжала губы, чтобы не заплакать. Это «мы все исправим» было таким веским, таким мужским, таким теплым. И то, что Вик больше ничего не добавил, как будто делало его слова еще более сильными, внушающими… надежду? А что, если все действительно можно исправить? Что, если она не успела все уничтожить? — В прошлой жизни, — начала она, и споткнулась, глотая подступающие к горлу слезы. — В прошлой жизни Лекса и ее люди взяли Финна в плен, чтобы пытать его, а после убить. Я дала Кларк нож и попросила вытащить его. Но она… Она воткнула нож в его сердце. — Знаю. Я тоже это вспомнил. — Я знала, что она сделала это ради него, что она не могла его спасти, а могла только облегчить его мучения, но… Но мне было все равно. Я так ненавидела ее тогда, мне было так больно, Вик. Я не могла смотреть ни на нее, ни на Лексу, потому что знала, что именно они — причина смерти Финна. Она помолчала, сглатывая новую порцию слез, и выпалила: — А теперь мне кажется, что причиной смерти Финна был сам Финн. Вик вздохнул, она ощутила щекой, как поднялась и опустилась его широкая грудь. Он покрепче прижал ее к себе и ладонью погладил макушку. — Рейвс, — тихо сказал он. — Все ошибаются. Вопрос только в том, останешься ли ты в живых достаточно долго, чтобы все исправить. — Похоже, останусь, — с горечью прошептала она. — Благодаря тому, что вы дали мне такую возможность. Ей было стыдно и горько: она предала их, а они оставили ее в живых, защитили от командующей, и даже — Господи! — успокаивали, говоря, что все еще можно исправить. Разве она заслужила это? Разве она достаточно важна для этого? — Знаешь, — услышала она, — мы можем потратить чертову кучу времени на то, чтобы разбираться, кто прав, кто виноват, и почему так вышло. Но я мужчина, Рейв, и я не умею делать такие вещи. Я знаю тебя, и знаю, что ты давно уже поняла свою ошибку. Думаю, ты поняла это, когда Элайзу насиловали на твоих глазах, верно? Слезы все-таки прорвались наружу, и Рейвен спрятала лицо под мышкой Вика, чтобы он не заметил. Но он все понял, конечно: слишком тряслось ее тело от рыданий, слишком мокрой стала футболка под ее щекой. — Когда ты несла всю эту чушь в больнице, это как будто была не ты. Рейвен Рейвс, уверенная в правильности своего поступка, не стала бы объяснять, почему так сделала. Она послала бы нас всех глубоко и надолго и умерла бы, зная, что поступила верно. Он был прав, и от этого было еще тяжелее. Рейвен плакала, вспоминая, как просила Офелию остановиться, как просила ее оставить Элайзу в покое, и как в висках у нее звучало отчаянное: «Это ты виновата. Все это из-за тебя». А потом, когда их освободили, все стало еще хуже. Она не могла смотреть на Элайзу, не могла говорить с ней, не могла слышать о ней. Каждый взгляд, каждое слово вонзалось в грудь невыносимым чувством вины, и хотелось просто сдохнуть, чтобы прекратить это. Ей говорили: «Элайза кричит каждую ночь», и она до крови прикусывала губу, чтобы не закричать в ответ. Ей говорили: «Она не ест, не спит. Будто привидение», и ей ужасно хотелось взять нож и отрезать к чертям собственные уши. Потом Элайза ушла из Люмена, и стало как будто легче. Но вместо нее пришли военные, и Рейвен пришлось спасаться вместе с остальными, и смотреть, как падают один за другим сраженные выстрелами люди, и видеть, как разлетаются в стороны куски разорванной плоти, и как среди всего этого хаоса Алисия отдает команды, и занимает место на сторожевой башне, и лицо ее кажется белым рядом с черным стволом автомата, и оно, это лицо, спокойно, настолько спокойно, что выглядит мертвым. — Когда ты успела сделать маяк? — спросил вдруг Вик. — Мы же почти все время были вместе. Она сделала его, когда индейцы привезли их в резервацию и утащили Вика и Индру в больницу, а она на несколько часов осталась одна, в шатре, предоставленная самой себе. Соединяя детали и перекручивая провода, она думала о том, что этот самодельный маяк, возможно, поможет другим группам выживших найти их. Вдруг у кого-то из них была рация, и тогда они… — Когда до меня дошло, что сигнал маяка увидят в первую очередь военные, я хотела его сломать, Вик. Но почему-то не сломала. Спрятала в рюкзаке среди остального барахла. Наверное, я тогда уже знала, что использую его рано или поздно. А потом Аня привезла в резервацию Элайзу и Алисию. Рейвен, сидящая на стуле у койки Вика, притворилась спящей, но сквозь узкую щелку век видела их — счастливых, держащихся за руки, нашедших друг друга. — И тогда меня как будто разорвало на куски, Вик. Элайза, она… Была такой счастливой, понимаешь? Она светилась. И я поняла, что ей плевать на смерть Финна, что она вся — в своей новой любви, а через него она перешагнула и забыла. — И тогда ты пошла и включила маяк. — Да. Вик снова погладил ее по голове, и она снова заплакала, ошарашенная охватившим грудь чувством. Боль становилась меньше, но стыд — сильнее и жестче. — Не знаю, чем я думала, — сквозь слезы прошептала она. — Мне показалось, что я не важна ни для кого из вас, и вы вовсе не друзья, а просто… Просто терпите меня рядом, и… — Рейвс, — перебил он. — Хватит. Для того, чтобы покаяться, у тебя целая жизнь впереди. Все совершают ошибки, ясно? Вопрос не в том, что ты сделала, а в том, что ты сделаешь после. Вик повернул голову и поцеловал ее мокрую от слез щеку. Царапнул щетиной, но Рейвен было плевать. Она знала, что прямо сейчас, в эту секунду, получила прощение. И была готова на все, чтобы получить его и от остальных тоже. *** Линкольн и Октавия пришли, чтобы сменить их на посту. И если первый хранил сосредоточенное молчание, то вторая не удержалась от насмешки: — Как провели время? — спросила она, улыбаясь. — Не замерзли? Элайза проглотила смешок, а Алисия так посмотрела на Октавию, что та должна была немедленно провалиться под землю. Но вместо этого она добавила: — Надеюсь, мы тоже не замерзнем. Пришлось хватать Алисию за руку и тащить за собой, прежде чем она ответит. Идти в наскоро натянутых брюках было не слишком комфортно, но часы, проведенные вместе, определенно того стоили. — Я бы многое отдала сейчас за удобную постель, — улыбнулась Элайза, глядя, как Алисия расстилает одеяло в кузове пикапа. — А еще за горячий душ. — Ты прекрасно пахнешь. Мне нравится твой запах. Они улеглись, кое-как устроившись на жестковатой поверхности, и накрылись одеялом. Здесь было холоднее, чем у костра, зато можно было лежать рядом, и обниматься, и слизывать с губ короткие поцелуи. — Может, мне завтра поехать с Йонасом или Истэкой? — улыбаясь, спросила Элайза. — Боюсь, провести весь день, обнимая тебя сзади, будет непросто. — Ты можешь сесть за руль, если хочешь. У великой командующей по-прежнему были проблемы с легким юмором, но сейчас это даже умиляло. Элайза поерзала, пытаясь устроиться удобнее, и положила голову на плечо Алисии. Они лежали вдвоем, смотрели на звезды и разговаривали — шепотом, чтобы не разбудить спящих в кабине Мерфи и Розмари. — Когда все закончится, мы возьмем палатку и уедем в Йосемити, — сказала Алисия. — Я хочу провести несколько дней только с тобой. — Со мной и парой сотен трупов? — усмехнулась Элайза. — У меня есть меч. Я сделаю из них окончательных трупов, прежде чем они найдут нас. Она была такая смешная, похожая на пятилетнего мальчишку, готового защитить свою девочку от любых передряг. И Элайза прижалась к ней покрепче, и поцеловала напряженную щеку. — Я люблю тебя, знаешь? — Да. Знаю. Им удалось поспать совсем немного: как только над пустыней начал заниматься рассвет, Алисия объявила подъем, и все торопливо начали собираться. Погасили костры, снова положили в кузов пикапа канистры и рюкзаки, проверили уровень топлива в бензобаках. Все было быстро и слаженно, заминка возникла только из-за Рейвен: Вик сказал, что не позволит больше запихивать ее в багажник, и она поедет с ним в джипе. Алисии это не понравилось, но Элайза умоляюще посмотрела на нее, и ей пришлось согласиться. Колонна двинулась в сторону Лас-Вегаса. *** Беллами крутил руль пикапа, и Мерфи это не слишком нравилось, он предпочел бы управлять машиной, а не сидеть рядом с Розмари на узком сиденье. Но его ноги все еще болели как тысяча жареных чертей, и он физически не смог бы давить на педали. Зато Розмари оказалась веселой теткой: минуты не проходило, чтобы она не отпустила очередную шутку, доводящую Мерфи до слез. — Может, хватит упражняться в остроумии? — мрачно спросил Беллами через час после выезда. — Мы вообще-то серьезным делом занимаемся. — Правда, мальчик мой? А я думала, мы едем в Вегас спустить пару сотен. Мерфи снова засмеялся, а Розмари подмигнула ему. — Каково это — понимать, что теперь не ты один знаешь коды? — спросила она. — Наверное, как гора с плеч? — А что это меняет? Если бы Рейв осталась в резервации, тогда это имело бы смысл, а теперь мы либо запустим ракеты, либо нет, а кто введет код — значения не имеет. Беллами нарочито громко вздохнул и нажал на газ. — Прекрати, чувак, — велел Мерфи. — Если будешь так газовать, мы зароемся в песок. — Отвали, Мерф. Я умею водить машину. Он снова нажал на педаль, и, конечно, передние колеса немедленно увязли. Сколько он не пытался высвободиться: включал низкую передачу, задний ход, — ничего не помогало. — Круто, — оценил Мерфи. — Просто ас в вождении. Он выбрался из машины, стараясь наступать на носки, и осмотрел колеса. Толкать смысла не было: увязли они основательно. Через минуту к ним подъехали остальные: Алисия слезла с мотоцикла и первой подошла к пикапу. — Ты что, никогда не ездил по пустыне? — спросила она у Беллами. — Брось, командующая, — засмеялся Мерфи. — Он сказал, что знает, что делает. Пока из багажника джипа доставали трос и крепили его к пикапу, Беллами стоял рядом с Мерфи. И вдруг сказал, очень тихо: — Отойдем, надо поговорить. Мерфи удивился, но пошел. Они отошли на несколько футов, и Мерфи вопросительно посмотрел на Беллами. — Откуда она знает про коды? — спросил тот. — Кто ей сказал? Они несколько минут стояли молча, напрягая память, но так и не смогли вспомнить, присутствовала ли Розмари хотя бы на одном разговоре о кодах. Беллами настаивал, что нет. — Она сидела в клетках вместе со мной, отцом и остальными, — сказал он. — Потом она пошла с нами в Розу, помнишь? И после того, как она зашила Октавию, все как-то спокойно решили, что она на нашей стороне. — То же самое можно сказать и о тебе, чувак. — Согласен, но подумай сам: у нее не было родственников в бункере, тем не менее, она жила в нашем лагере почти с самого начала. Зачем? — Потому что вы были клевые? — усмехнулся Мерфи, но заметил злобный взгляд Беллами и замахал руками: — Ладно-ладно, я понял. Ты подозреваешь ее. Только в чем, Белл? Беллами наклонился к его уху и зашептал: — Что, если она с самого начала была на стороне военных? Просто не афишировала этого до поры до времени. Шпионила и поставляла им информацию. — Каким образом? Почтовым голубем? — Не знаю. Но подумай сам: зачем она поехала с нами в это опасное путешествие? Только потому, что она — врач? Но в резервации осталось много людей, нуждающихся в помощи. Мерфи пожал плечами. После того, как он напрасно оклеветал Элайзу, ему не хотелось делать поспешных выводов. — Думаешь, она хочет добраться с нами до базы и долбануть ракетами по какой-то своей цели? Но она одна, а нас много, чувак. Это изначально обречено на провал. — Тоже верно, — согласился Беллами. — Но мы же не знаем, не припрятан ли у нее какой-нибудь туз в рукаве. Рядом послышался натужный рев мотора, джип дернулся как припадочный и вытащил пикап из западни. Истэка отцеплял трос, Элайза махала им рукой: «Возвращайтесь». — Надо придумать, как это проверить, — быстро сказал Мерфи. — Не говори пока никому, не хочу обвинять человека без доказательств. — И как ты собираешься это проверить? — Не знаю. Но я придумаю, как. *** Маркус шел по резервации, разглядывая происходящее вокруг, и улыбался. Ему нравились эти картины мирной жизни: женщины, готовящие еду, развешанная для просушки одежда, мужчины, неспешно складывающие дрова в поленницы. На поляне возле шатра шамана сидели дети: белые и индейцы, вперемешку. Шаман показывал им, как сплести ручку для кинжала, и все они старательно возились с размоченными в воде лозинами. «Приходится признать, — подумал Маркус, — что в Новом мире скорее пригодится образ жизни коренных американцев, нежели наш». Он вошел в здание больницы и поднялся в палату Индры. Та уже пришла в себя и полулежала на кровати, отпивая что-то из кружки. — Привет, — Маркус улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. — Как ты? — Лучше. Чертов мальчишка вытащил меня с того света, а я даже не могу сказать ему спасибо. — Скажешь, когда они вернутся. Он присел на стул и посмотрел на кружку в руках Индры. — Что это? Чай? — Какие-то травы, — поморщилась она. — Шаман велел мне пить это, пока боль в боку не перестанет быть похожей на боль в гнилом зубе. Думаю, это какие-то природные антибиотики. Маркус усмехнулся, подумав о том, как сильно ранение изменило Индру: раньше из всей этой длинной фразы она бы едва ли сказала два слова. А, может, и одно. — Рад видеть, что ты выздоравливаешь. Если военные все-таки найдут нас, нам понадобится каждый человек, умеющий сражаться. Индра внимательно посмотрела на него, и шрам на ее щеке налился красным. — Твоя Элайза совершила ошибку, не сказав о предателе. Нужно было казнить ее, а не везти с собой в пустыню. Маркус покачал головой. — Каждый может совершить ошибку, Инна. И кто мы такие, чтобы судить Рейвен? Индра смотрела на него, вытаращив глаза, а он запоздало понял, ЧТО сказал. И… смутился. — Прости. Я идиот. — Ничего, — медленно произнесла она. — Пять лет меня никто так не называл. Воздух в палате сгустился неловкостью и стыдом, и Маркус трусливо подумал: не сбежать ли прямо сейчас? И остался. — С каждым днем я все больше вспоминаю о своей прошлой жизни, — сказал он. — В той жизни ты… Мы были друзьями. — Знаю. Ко мне тоже приходят воспоминания. Он поднял брови. Серьезно? И какие? — Ты рассказал Элайзе о том, что творилось в Полисе после смерти командующей? — вместо ответа спросила она. — Нет. А ты рассказала Лексе? — Нет. Они обменялись взглядами и вздохнули одновременно. Все было ясно без слов: они не стали рассказывать по одной и той же причине. — Эта чертова реинкарнация не дает мне покоя, — пожаловался Маркус. — Что, если в этой жизни мы должны что-то исправить, а вместо этого делаем то же самое? — О чем ты? — О том, что наши люди сейчас ищут военные объекты, чтобы засыпать ракетами половину юга Америки. Что, если что-нибудь пойдет не так? Что, если это как раз ошибка, и они просто уничтожат мир, также, как это было в той жизни? По лицу Индры невозможно было ничего прочитать. Она будто окаменела и теперь была куда больше похожа на Индру из Земных людей, чем раньше. — Хочешь сказать: пусть уничтожают? — догадался Маркус. — Хочешь сказать, что уничтожить мир и начать с нуля — не такая уж плохая идея? Она медленно покачала головой. — Я не люблю игры без правил, друг мой. Если бог дал нам вторую жизнь и вернул воспоминания о прошлой, то пусть скажет, какого черта ему надо. Иначе я не буду играть в эту игру. — Мы уже в нее играем, Инна. — Нет. Не мы. Он усмехнулся и протянул ей руку. Она приняла ее: с силой сжала ладонь. — Значит, не играем? — спросил он еще раз, чтобы убедиться. — Верно. По крайней мере, пока не поймем правила. *** Следующий привал они сделали в кэмпинге, расположеном вдоль шестого шоссе. Он был похож на оазис: даже странно было после стольких часов движения по пустыне видеть самые настоящие деревья и полуразваленные деревянные домики. Розмари и Мерфи развели костер и начали готовить обед, остальные разбрелись кто куда, а Октавия и Линкольн решили обыскать остатки домов. — Я хочу поговорить с ней, — сказала Октавия, опираясь на руки Линкольна и забираясь в один из домиков. Крыша в нем провалилась, и ей пришлось пробираться через обломки. — С кем? — он подтянулся и пролез следом. — Послушай, мне кажется, здесь ничего нет. — Никогда не знаешь, правда? — она принялась разбирать завал. — Я хочу поговорить с Рейвен. Не могу поверить в ту чушь, которую она кричала нам в больнице. Мне кажется, дело там было в чем-то другом. — Какой смысл ей лгать? Линкольн пристально следил за Октавией. Он не понимал, что именно она хочет найти среди кусков досок и черепицы. Но она продолжала перебирать завал, и ему приходилось помогать. — Вчера мне кое-что приснилось, — сказала Октавия. — Я видела Рейвен, но это была не она, а как будто в нее что-то вселилось. Он пожал плечами. Едва ли в нее что-то вселилось, он был больше склонен верить тому, что она говорила. — Что ты ищешь? — спросил, не выдержав. — Что ты хочешь здесь найти? — Как будто ты не знаешь. Линкольн действительно не знал. Он перелез через обломки дивана и взял Октавию за руку, вынуждая посмотреть на себя. — Что ты ищешь, маленькая и сильная? Она закатила глаза. — Не заставляй меня говорить это. Просто… Просто я поняла, почему ты не хочешь спать со мной, и собираюсь найти то, что позволит тебе делать это без волнения. — О чем ты? Она вырвала руку. — Я о том, что ты боишься, что я забеременею, вот о чем, — это прозвучало обиженно и сердито. — Ты не хочешь, чтобы это произошло, но и контролировать себя не можешь тоже. Поэтому ты выбрал просто не спать со мной. Линкольн отвернулся. Если бы мог, он бы покраснел: она обо всем догадалась верно. Больше всего на свете он боялся, что она забеременеет, потому что понятия не имел, как растить детей в этом новом мире, а еще потому… — Ты боишься за меня сейчас, а если нас будет трое — будешь бояться еще сильнее. С правой стороны развалин послышался шорох. Линкольн выхватил меч и встал в стойку, готовый отражать атаку, но этого не потребовалось: к ним всего лишь лез Беллами. — Мне нужно поговорить с сестрой, — сказал он, пробравшись через нагромождение досок. Линкольн кивнул и полез наружу. Он тоже считал, что им давно пора поговорить, но судя по начавшимся за спиной крикам, Октавия считала иначе. Он выбрался из развалов и дошел до костра. Мерфи что-то помешивал в котелке, Розмари развлекала его старыми анекдотами. — Где остальные? — Командующая с Эйденом, Йонасом и Истэкой на охоте, — ответил Мерфи. — Элайза спит вон там, — он показал на островок травы рядом с пикапом, — а Нейт… Черт его знает, куда он делся. Линкольн убрал меч обратно за спину и пошел к пикапу, намереваясь немного поспать. По пути он заглянул в джип: Рейвен и Вик лежали на заднем сиденье, обнявшись, и о чем-то разговаривали. Он даже улыбнулся, глядя на них: кажется, кому-то стало чуть легче, и это не могло не радовать. Элайза, лежащая прямо на траве, не спала: просто лежала, глядя в небо. Линкольн присел рядом, и она улыбнулась ему. — Белл ругается с Октавией? — Да. Не хочу слушать, как они кричат друг на друга. Даже отсюда были слышны их вопли: яростные и громкие. Но Линкольн вдруг напрягся. Ему показалось, что в два голоса влился чей-то третий, и орал он скорее от боли, нежели от гнева. Элайза подскочила: похоже, тоже услышала. — Оставайся здесь, — скомандовал Линкольн. — Я проверю. Возьмите на всякий случай оружие. Он побежал на звуки, на ходу вытаскивая меч. Тренированное тело послушно перепрыгивало через скамейки и разрушенные временем столы кэмпинга. Сердце работало четко и без сбоев, как всегда бывало, когда Октавии что-то угрожало. «Сначала спасти, потом разбираться». В развалинах дома никого не было видно, звуки сместились на запад, скрылись среди деревьев, и Линкольн побежал туда, не забывая оглядываться по сторонам. Он не слышал ни стонов, ни чавкающих звуков, и это внушало надежду. Но надежда рассыпалась в прах, когда он выбежал на поляну между деревьями. Там лежал Нейт: окровавленный, практически разорванный на части Нейт, и над ним склонились Октавия и Беллами. Они пытались прикрыть раны, но это было все равно, что затыкать прорванную трехфутовую трубу пальцами. Линкольн упал на колени рядом с кричащим от ужаса Нейтом. Это были укусы. Все эти раны — это были укусы озверевших от голода трупов. — Где? — спросил Линкольн, наклонившись к лицу Нейта, перекошенному от боли. — Покажи, где! Обезумевшие глаза на мгновение сфокусировались на нем, а потом взгляд повернулся в сторону, на восток. Линкольн кивнул, поднялся на ноги и, закрыв Октавии глаза, пронзил голову Нейта мечом. — Сделаю так, чтобы ты меня помнил, — сказал он в наступившей тишине. А потом скомандовал: — Быстро к машинам. *** В джипе было жарко, и Рейвен вся вспотела, как, впрочем, и Вик. Но если его запах пота делал еще больше похожим на настоящего мужчину, то она с трудом выносила нечистоту своего тела. — Как думаешь, вечером меня выпустят помыться? — спросила она. — Зачем? — усмехнулся Вик. — Ты отлично пахнешь. Она уже была готова отпустить колкий комментарий, но отвлеклась: взгляд упал на окно машины, через которое — Рейвен похолодела — она увидела мертвых, целой толпой двигающихся к лагерю. — Вик, там мертвяки! — закричала она, дергая ручку двери. Дверь не поддалась: джип по-прежнему запирали снаружи. — Господи, надо их предупредить! Она попыталась выбить дверь ногами, но сразу поняла, что это идиотская идея. Тогда она перелезла на переднее сиденье и нажала на клаксон. Вик сел и прильнул к заднему стеклу. — Прекрати гудеть, так ты их только привлечешь! Я вижу Линкольна, он бежит сюда. И Октавию, и Белла. Рейвен заколотила в стекло джипа. — Выпустите меня, вы, придурки! Их слишком много! Она видела, как Линкольн рубит мертвецов мечом, как рядом с ним то же самое делает Октавия, как Беллами судорожно ищет среди груды вещей оружие, как Элайза прикрывает собой Мерфи и Розмари, и стреляет по толпе из автомата. Но было ясно, что все это — полумеры. Мертвых становилось все больше и больше, они начинали окружать лагерь, и на шум выстрелов, похоже, приходили новые. — Жми на газ, — сквозь шум в ушах услышала Рейвен и оглянулась на Вика. Он выглядел спокойным, собранным и уверенным, и от этого становилось еще страшнее. — Что? — на всякий случай переспросила она. — Жми на газ, Рейвс, — усмехнулся он. — И заодно дави на клаксон. Уведем эти трупы отсюда. Она кивнула и, устроившись на водительском сиденье, завела мотор. На шум приблизились мертвые: они окружили джип, они трогали его гнилыми руками, прижимались к стеклам тем, что когда-то было лицами. — Давай, — скомандовал Вик, — иначе не выберемся. Но Рейвен выжидала. Ее всю охватил какой-то азарт, какая-то почти предсмертная ярость. «Если я сдохну, то заберу с собой как можно больше ублюдков» — Рейв, давай! Она нажала педаль, и джип медленно двинулся, размазывая по капоту мертвые тела, отбрасывая их вперед и переезжая колесами. Рейвен шла на низкой передаче, и жала на клаксон. — Знаешь что, Вик? — она перекрикивала его шум. — Тебе не обязательно подыхать со мной. Ты наверняка знаешь, как открыть дверь, так что сделай это, пока еще не поздно. — Газуй, Рейвс, — крикнул он весело. — Я лично отламывал у этих дверей ручки. Изнутри они не откроются. Они медленно ползли по заросшей дороге кэмпинга, уводя за собой стадо. Вик по-прежнему смотрел в заднее стекло: — Прибавь немного, они идут за нами. Несколько десятков осталось, но наши с ними справятся. «Наши». Господи, это было такое родное слово, такое теплое и такое свое. Как будто одним этим словом он снова включил Рейвен в их круг, в их семью. И она поняла, что именно таким и будет ее искупление. Дорога огибала кэмпинг, но ответвление выводило на трассу, и Рейвен выехала на нее, снова и снова давя на клаксон. — Если мы выживем, я тебя трахну, Рейвс, — услышала она веселое. — И мне будет почти все равно, будешь ли ты этого хотеть. Рейвен засмеялась, осознав, что, пожалуй, не отказалась бы от такого поворота. То, что она чувствовала к Вику, было далеко не той любовью, которая была у нее к Финну, но кто сказал, что та любовь — эталон? Кто сказал, что именно она верная? — Сколько их там? — спросила она, глядя в зеркало заднего вида. — Сотня точно есть, да? — Или девяносто девять, — усмехнулся Вик. — Знаешь, Рейвс, ровно столько нас покинуло бункер. А сколько теперь осталось в живых? Она сосчитала мысленно: Элайза, Вик, Октавия, она сама, Маркус, Нейт, Атом, Мерфи. Получалось восемь, всего восемь из девяноста девяти. — Да мы везунчики, Вик, — крикнула она. — Кто бы мог подумать, что мы продержимся так долго? — И не говори, — согласился он. — Помнишь, ты спрашивала меня в резервации о том, дошли ли мы. Мне кажется, что финал нашего пути не за горами. Рейвен нажала на газ. Джип увеличил скорость, и стадо, следующее за ним, начало отставать. — Наши уйдут через пустыню, — крикнул Вик. — А мы поедем по трассе, пока не кончится бензин. — Думаешь, мы достаточно далеко их увели? — Конечно. Едва ли у них хватит мозгов, чтобы вернуться обратно. Машина катила по шоссе номер шесть, по обе стороны от дороги песками рассыпалась пустыня, и казалось, что это и впрямь финал, что скоро все закончится, и все ошибки будут списаны, а все грехи — прощены. — Спасибо тебе, что не отвернулся от меня, — сказала Рейвен, отпуская клаксон. — Нет проблем, детка, — усмехнулся Вик. — Всегда к твоим услугам. Они не сразу заметили груду машин, выросшую вдруг впереди. А когда заметили, было уже поздно: джип на полном ходу врезался в металл, Рейвен бросило вперед, и последним, что она увидела, была ее собственная кровь, окрасившая ветровое стекло. *** Элайза сидела на земле, привалившись спиной к колесу пикапа, и пыталась отдышаться. Кругом — куда только не падал взгляд — лежали трупы. Линкольн медленно ходил между ними и протыкал мечом шевелящиеся головы. Он был весь в крови и гнили — как и Октавия, и Беллами, и даже Розмари. Один только Мерфи остался чистым: драться он не мог, зато перестрелял немало мертвых, улегшись за бревном и воспользовавшись пистолетом. — Рейв, — выдохнула Октавия, падая рядом с Элайзой. — Рейв и Вик. — Да. Если бы не они, нас бы сожрали. Элайза вытерла мокрый от пота лоб и продолжила: — Я видела, как джип вышел на шоссе и повернул на запад. Как только Алисия и остальные вернутся, мы поедем за ними. Беллами трясущимися руками держал канистру и заправлял пикап, Линкольн подошел к Октавии и сел рядом с ней, крепко обхватив руками. — Где Нейт? — спросила Элайза. — Его сожрали, — тихо ответила Октавия. — Видимо, он первым наткнулся на мертвых, но не побежал сюда, чтобы дать нам время. Еще одна смерть. Господи, сколько их еще будет, этих смертей, прежде чем все закончится? И закончится ли это хоть когда-нибудь? Алисия с остальными вернулась только через час. Она издалека увидела побоище и побежала, на ходу вытаскивая из-за спины меч. Упала на колени перед Элайзой, ощупала ее с головы до ног. — Жива? — выдохнула она. — Не ранена? — Нет, — Элайза на мгновение прижалась губами к ее губам. — Надо спешить. Вик и Рейвен увели от нас большую часть стада, но в джипе рано или поздно кончится бензин, а выйти они просто не смогут. Алисия кивнула и принялась распоряжаться. Охотники бросили добычу в кузов пикапа, Беллами сел за руль, рядом с ним, как и раньше, сели Мерфи и Розмари, на коленях у которой примостился Эйден. Остальные оседлали мотоциклы, и Алисия первой выехала на дорогу. Они неслись с высокой скоростью, не заботясь о безопасности, и Элайза думала только о том, успеют ли они вовремя. Но они не успели. Милях в тридцати от кэмпинга они нашли джип: вся его передняя часть оказалась смята о груду металлолома, бывшего когда-то машинами. Элайза соскочила с мотоцикла и, подбежав, дернула ручку двери. Она видела лежащих внутри Рейвен и Вика, но не могла понять, живы ли они. Наконец дверь поддалась, и Элайза за руки вытащила Рейвен наружу. Она проверила пульс: пусть слабый, но он был, и закричала: — Розмари! Но Розмари уже была рядом: отстранила Элайзу в сторону и принялась осматривать повреждения на теле Рейвен. А Элайза полезла на заднее сиденье, за Виком. Он лежал на боку и не двигался: его тело будто связали узлом, и только упакованные в шины ноги оставались прямыми. Элайза нагнулась к его лицу щекой, проверяя, есть ли дыхание. Его не было. — Помогите мне вытащить его! С помощью Беллами они выволокли бесчувственное тело и положили его на асфальт. Элайза дрожащими пальцами попыталась нащупать пульс и не смогла. — Ты жив, — бормотала она, — ты не можешь умереть. Алисия за плечи оттащила ее в сторону: она сопротивлялась, кажется, даже дралась. В висках билось отчаянное: «Я не могу потерять и его тоже». — Кларк, — сквозь шум услышала она. — Кларк, тихо. — Да нет же! — закричала. — Он жив! Он не мог умереть! Розмари оставила Рейвен и подбежала к Вику. Ощупала его голову, посветила фонариком в глаза. — Он жив, — бросила, не оборачиваясь. — Просто сильно ударился головой и потерял сознание. Выбрасывайте все из пикапа и кладите его туда. Волна облегчения затопила Элайзу. Она взвизгнула и обняла Алисию. — Он жив! Я же говорила, он жив! И осеклась. — А Рейвен? Что с ней? С Рейвен дела оказались похуже. Ударившись о ветровое стекло и руль, она сломала нос и несколько ребер. На спине разливался огромный кровоподтек, и это означало только одно: осколок ребра повредил что-то внутри. — Мертвые! — закричал вдруг стоящий на страже Эйден. — Мертвые идут! Элайза кинулась к Рейвен, чтобы помочь уложить ее в пикап, но Розмари остановила ее. — Ей нельзя шевелиться, — сказала она. — Операцию придется делать прямо здесь, иначе она умрет. Либо… «Либо нам придется ее бросить». — Лекса, — Элайза рванулась к Алисии. — Пожалуйста, Лекса! Несколько коротких мгновений они смотрели в глаза друг другу, а потом Алисия едва заметно кивнула и скомандовала: — Занять оборону! Берите оружие! Будем сдерживать их, сколько потребуется! Истэка и Йонас ухватили мотоцикл и развернули его поперек дороги, преграждая проход ползущей к ним стае мертвых. Элайза схватила винтовку, Мерфи — автомат, еще один достался Беллами. — Мне понадобится помощь, — крикнула Розмари, лихорадочно извлекая из рюкзака инструменты. — Кларк, помоги. — Иди, — велела Алисия, отбирая у нее винтовку. — Мы справимся. Элайза кивнула и, бросив последний взгляд на приближающееся стадо, упала на колени рядом с Рейвен. Вместе они перевернули ее набок, и Розмари начала операцию. Рядом раздались первые выстрелы. *** Все устроились за импровизированной баррикадой из мотоциклов. Только они — семь человек — отделяли Розмари, Элайзу и Рейвен от надвигающегося стада. Линкольн натягивал тетиву лука и одну за другой выпускал стрелы в мертвых. Рядом с ним палила из пистолета Октавия. Минуты тянулись невыносимо долго: время стало как будто резиновым и никак не хотело двигаться быстрее. — Фланги! — закричала вдруг Алисия. — Удерживайте фланги! Она первая сунула винтовку в руки Беллами и выхватила из ножен мечи. Мертвые прорывались справа, и она рванула к ним, на ходу снося гнилые головы. Но их было слишком много: они напирали, задние давили на передних, и не было видно конца-края этим уродливым, полусгнившим лицам. — Розмари, долго еще? — услышала она. — Мы только начали. Держитесь. И они держались. Алисия крутила мечами в воздухе, отталкивая ногами мертвецов и протыкая их головы. Когда она поняла, что долго так не сможет, рядом появилась Октавия. — Нужна помощь? — со смехом спросила она, вонзая клинок мачете в голову мертвеца. — Это будет посложнее, чем трахать чужих подруг под покровом ночи, верно? Алисия не ответила: она берегла дыхание, и только рык вырывался иногда из ее горла. Кровь летела в лицо, попадала в глаза и мешала видеть. И было ясно, что долго они не продержатся. Вдруг со стороны шоссе послышался шум моторов. Алисия не поверила своим ушам: откуда было здесь взяться еще машинам? Мелькнула в голове шальная мысль: не отправила ли Аня за ними подмогу? Но первая машина показалась из-за поворота, и все надежды рассыпались в прах. На крыше был закреплен пулемет. Сидящий за ним военный открыл огонь по мертвецам с тыла, и Алисия, схватив Октавию, принялась отступать к Розмари и Рейвен, на ходу крича: — Ложись! Натиск уменьшился: военные расстреливали задние ряды стада, Йонас, Беллами и Мерфи справлялись с передними. Алисия подскользнулась и упала рядом с Рейвен. — Вояки? — спросила заляпанная кровью Розмари. — Как раз вовремя, черт бы их побрал. Через двадцать минут все было кончено. Из десятка военных машин посыпались солдаты, они добили оставшихся мертвецов, а на живых надели наручники. Розмари вместе с парнем в белом халате продолжила операцию, а Элайзу оттеснили в сторону. Алисия ничего не понимала. — Кто вы? — спросила она, гордо подняв голову. — Кто вы такие, черт бы вас побрал? — Отряд элитного подразделения «Дельта» армии США, — ответил ей один из солдат. — Не сопротивляйтесь, и останетесь живы. Он велел ей повернуться спиной, чтобы надеть наручники, но она решила иначе. Бросила быстрый взгляд на пораженную Элайзу, схватила меч и запрыгнула на крышу джипа. Прежде, чем они начали стрелять, она успела перелезть через баррикаду и спрыгнуть с нее на другой стороне шоссе. Сунула меч в ножны и побежала в лес. *** — Я говорил тебе! Я же тебе говорил! Беллами бормотал без остановки, и у Элайзы уже начала болеть голова от его бесконечного «яжеговорил». Она не понимала, о чем он, а вот сидящий рядом Мерфи, похоже, вполне понимал. — Чувак, — пятый раз сказал он. — Мы бы все равно не успели ничего изменить. Их всех поместили в грузовик и уже около часа куда-то везли. На вопросы солдаты не отвечали: молча сидели с краев длинных скамеек, привинченных к полу, и крепко держали в руках автоматы. В плен попали все, кроме Алисии и Эйдена, и если побег первой видели все, то куда делся второй, никто не знал. Он просто исчез в пылу боя и больше уже не вернулся. — Нас не убили сразу, — сказала Октавия. — Это хороший знак, верно? Элайза пожала плечами. Может, и хороший, учитывая то, что Рейвен и Вика везли отдельно и, кажется, продолжали оказывать им врачебную помощь. — Как они нас нашли? — спросил Йонас. — После вчерашнего вечера мы не включали маяк. — Ты еще не понял? — крикнул Беллами. — Розмари! Чертова сучка была заодно с ними с самого начала! — Ты тоже был с ними с самого начала, — тихо и весомо сказал Линкольн, и Беллами заткнулся, будто споткнувшись на полуслове. Когда машина остановилась, им пришлось в полной мере испытать, что такое выбираться из кузова, когда твои руки сцеплены сзади холодным металлом. Элайза спрыгнула и сильно ударилась плечом о землю, но тут же вскочила на ноги и огляделась. Это был самый настоящий военный лагерь — множество выстроенных будто по линейке палаток, бронетехника, КПП. Люди вокруг носили военную форму и смотрели на пленников как на какую-то диковину. — Отведи их к остальным, — скомандовал один из солдат, выпрыгнувший из кабины грузовика. — Всех, кроме этих. Они пойдут со мной. Элайзу и Мерфи ухватили за плечи и потащили куда-то в сторону от остальных. Вырываться смысла не было, и они не стали вырываться. — Что, принцесса? — шепнул Мерфи на ходу. — Кажется, это наш конец пути? Она ничего не ответила, старательно перебирая ногами, чтобы не споткнуться. В голове билась одна мысль: «Лекса жива. Она на свободе. Это самое главное». И пусть это действительно будет концом, пусть даже их казнят прямо здесь, в этом лагере, но Лекса останется жива. В этом времени, в этом мире, она останется жива. Их грубо втолкнули в одну из палаток и заставили сесть на стулья. Впереди, рядом с разложенной на столе картой, спиной к ним стояла женщина. И они оба знали, что это за женщина. — Снимите наручники, — бросила она, не оборачиваясь. — Да, мэм. Щелкнули замки, раскрылось кольцо металла, и Элайза принялась растирать затекшие запястья. Она смотрела на затылок женщины и ждала. — Вы долго добирались, — услышала она лишенный эмоций голос. — Я уже думала, что никогда не явитесь. — Ты сделала все для того, чтобы мы шли сюда как можно дольше, — со злостью парировала Элайза. — Мы очень многое потеряли. — Но и приобрели немало, верно? В палатку кто-то вошел. Элайза посмотрела, и ничуть не удивилась, увидев, что это Розмари. Она подошла к карте и что-то показала на ней: — Лекса сбежала вот здесь. Отправить отряд, чтобы найти ее? — Нет, не нужно. Она все равно придет за своей любимой, верно, Кларк? Она наконец повернулась, и Элайза с трудом удержалась от того, чтобы броситься на нее с кулаками. Невыносимо было снова видеть это лицо, эти темные глаза, и темные волосы, собранные в узел на затылке. — Первая командующая, — с издевкой произнесла она. — В этом мире ты, похоже, настоящая, а? — Конечно, — улыбнулась Бекка. — Разве я похожа на человека, который дважды совершает одну и ту же ошибку? Мерфи все-таки не выдержал и бросился на нее, но она с легкостью откинула его в сторону: — Успокойся, мальчик. Если бы не я, ты был бы уже мертв. Розмари подошла к нему, чтобы помочь подняться, но он отпихнул ее руки. Элайза молча ждала продолжения. Она уже практически все поняла, но хотела услышать. — Итак, — сказала Бекка спокойно. — Вы далеко прошли. Я не ожидала вашего альянса с земными, как не ожидала и того, что у Офелии обнаружатся признаки психического расстройства. Но, тем не менее, вы дошли. Элайза сжала зубы так сильно, что во рту стало больно. — Не беспокойся, — продолжила Бекка. — С твоими друзьями все будет в порядке. Они мне не нужны. — Какое облегчение, — рассмеялся Мерфи, все еще сидящий на полу. — Послушай, сучка, может, все-таки объяснишь, какого хрена тебе от нас надо? Бекка мило улыбнулась. — А ты по-прежнему бунтарь, мой мальчик, верно? Я надеялась, что вы все вспомните раньше, но — увы — это единственное, на что я не могла повлиять. Она подошла к Элайзе и протянула руку, чтобы коснуться ее щеки, но передумала, увидев яростный взгляд. — Вижу, девочка уже догадалась, — Бекка перевела взгляд на Мерфи и стоящую рядом Розмари. — А мальчику все же придется объяснить. Элайза молча ждала, и Бекка продолжила: — Вы оба знаете, чем все закончилось в прошлой жизни. Оказавшись в этом времени, я поняла, что должна исправить свои ошибки и дать шанс человечеству начать с нуля, дать возможность людям построить новый — лучший — мир. — Отличный план, — ухмыльнулся Мерфи. — Поубивать большую часть людей, чтобы остальные построили новый мир? Класс. Бекка пожала плечами. — Эти люди не должны были умереть. Испытания в лабораторных условиях показывали, что при распылении вируса человек просто перешагивал на новую ступень развития. К сожалению, оказалось, что на больших пространствах вирус сработал иначе. — Мой отец все знал, так? — спросила Элайза. — Он знал, что вы собираетесь сделать, и хотел предупредить людей. И вы убили его. — Ты прекрасно знаешь, девочка моя, что скачки в эволюции всегда сопровождались жертвами, — вздохнула Бекка. — Твой отец стал одной из этих жертв. Мерфи поднял руку, будто в школе, и спросил: — Эй, сучка в красном, ты забыла объяснить, какого хрена было охотиться за нами? Бекка и Розмари переглянулись. И заговорила вторая: — За вами никто не охотился. Когда начался эксперимент, вы были уже в бункере, и вирус вас не коснулся. Строго говоря, он не коснулся только вас, остальные выжившие — это всего лишь статистическая погрешность. — Чего? — выдохнул Мерфи. — Погрешность? — Она хочет сказать, что у некоторых людей самостоятельно развился иммунитет, и они не превратились в живых мертвецов, — вмешалась Элайза. — А у нас никакого иммунитета нет, и не было, потому что вирус нас не тронул. — И что? — А то, что они решили продолжить свои исследования в новом ключе. Сможем ли мы, пленники, прожившие пять лет в бункере, не обладающие иммунитетом, выжить в новом мире. Бекка улыбнулась. — Все верно, Кларк. Но мы не учли способность людей собираться в группы, и не учли силу родительской любви, заставившей некоторых выживших ожидать вашего освобождения. Она продолжила говорить, а Элайза словно видела все, о чем она говорила, своими собственными глазами. Вот Бекка и Розмари стоят в армейском бункере и с ужасом смотрят трансляцию с улиц Лос-Анджелеса: тысячи ходячих мертвецов наводняют город, и конца-края им нет, и быть не может. — Что мы наделали? — шепчет Розмари. — Мы снова уничтожили этот мир, — отвечает Бекка. Вот они сидят в палатке втроем — они двое и Джаха. Перед ними список, в котором девяносто девять имен, и еще один — в котором имен меньше, но они тоже имеют значение. — Они устроили лагерь недалеко от бункера «Сотни», — говорит Джаха. — Собираются ждать освобождения своих родных. Мы должны отправить туда своего человека. — Я пойду, — вызывается Розмари. — Нужно проконтролировать то, что будет там происходить, и помочь им выжить. — Хорошо, — кивает Бекка и передает ей спутниковый телефон. — Держи связь постоянно, раз в неделю мы будем оставлять рядом с лагерем новую батарею, чтобы телефон продолжал работать. Вот Джаха приходит к Бекке и рассказывает об островах, на которых обосновались военные Лос-Анджелеса. — Часть из них осела в Санта-Монике, — говорит он, показывая на карту. — У них есть план по очистке материка, но они ждут Джона, чтобы получить от него коды доступа. — Я с самого начала говорила тебе, что отправлять его на убийство вице-президента — плохая идея, — злится Бекка. — Нужно было найти кого-то постарше, кого-то, кто справился бы с работой и не полез в кошелек. — Нам нужно было его убрать, — возражает Джаха. — Иначе президент никогда бы не согласился на реализацию программы. И если бы я отправил профессионала, нас бы с легкостью вычислили. — Да, но отправить на такую миссию воришку? Впрочем, это уже не имеет значения. Кто стал лидером в Санта-Монике? — Блейк-старший. Забавно, правда? Старший — лидер на побережье, младший — в лагере «Спасение», а Октавия, дочь, в бункере. Бекка надолго задумывается, а после говорит: — Это нужно использовать. Отправляйся на остров и возьми там все в свои руки. Они не должны получить коды, иначе мы не сможем довести эксперимент до конца. Твоя идея с помещением детей военнослужащих в «Сотню» оказалась весьма полезной в сложившихся обстоятельствах. Это надо использовать. Вот Бекка сидит в одиночестве над документами: читает последние донесения. В палатку входит один из солдат: — Мэм, вы велели доложить, как только будут новости о группе Кларк-Салазар. Там возникли непредвиденные обстоятельства: они отделились друг от друга, и вокруг Кларк-младшей, кажется, начинает создаваться новая община. Бекка морщит лоб. — А что насчет Салазар? — Докладывают, что они примкнули к общине Санта-Моники. И, мэм, кажется, Салазар-старший собирается стать лидером этой общины. Она еще немного думает, а после отдает приказание: — Свяжите меня с Джахой. Если лидером в бункере стала девочка, и лидером общины Лос-Анджелеса тоже, то мы не можем допустить, чтобы власть в Санта-Монике досталась Салазару. Перед ней спутниковый телефон, из которого доносится искаженный, но вполне различимый голос Джахи: — Я сделал, как ты велела. Поговорил с Офелией, отправил ей в помощь людей. Но она настаивает на том, чтобы оставаться в тени. Главным будет считаться ее отец, таково ее условие. — Пусть так, — улыбается Бекка. — Нас интересует не то, кто будет сидеть на троне, а то, кто будет отдавать приказы. Девочка справится? — Еще бы. Думаю, она и без нашей помощи в итоге стала бы главной. — Хорошо. Итак, у нас три зоны сопротивления: земляне во главе с Лексой, небесные во главе с Кларк и морские во главе с Офелией. Это будет интересный эксперимент. — Но придется подождать еще несколько лет, пока двери бункера не откроются. — Мы подождем, Телониус. Следите за развивающимися событиями, но ни во что не вмешивайтесь без приказа. Эксперимент должен быть чистым, иначе в нем не будет никакого смысла. — Мы предусмотрели практически все, — продолжила Бекка. — Вложили в голову Офелии цель: захватить Мерфи и при помощи кодов уничтожить всю Северную Америку. Затем, незадолго до вашего освобождения, мы зачистили Лас-Вегас, направив мертвецов к побережью, и Лекса сделала из этого верные выводы: придумала план по переселению жителей Люмена на острова. Единственное, чего мы не учли, это ваш с ней союз. Элайза сидела, будто прикованная к стулу. Она сжала руки в кулаки, чтобы не было видно, как трясутся пальцы. Мерфи, сидящий на полу, выглядел не лучше: он таращился на Бекку, силясь не закричать и не придушить ее своими собственными руками. — Объединив силы, вы одолели Офелию, — сказала Бекка. — Но новое общество не может развиваться без внешнего врага, поэтому я отдала приказ Джахе уничтожить Люмен. — И что дальше? — сквозь зубы спросила Элайза. — Чего ты хотела всем этим добиться? Что должно было стать финалом? — Я хотела изучить, как будет развиваться общество, управляемое не мужчинами с их потоком тестостерона, а женщинами — сильными женщинами, умеющими вести за собой людей. Результаты эксперимента показали, что общество, управляемое женщинами, пойдет по тому же пути, что и раньше. Вы не выбрали путь развития, вы выбрали путь борьбы. Элайза больше не смогла сдерживаться. Она вскочила на ноги и схватила Бекку за плечи, глядя в ее мерзкое, равнодушно-спокойное лицо: — Ты сделала все для того, чтобы мы выбрали такой путь, — закричала она. — Если бы ты не лезла к нам со своими дерьмовыми играми, мы бы не стали воевать! Ты видела то, что приказала уничтожить? В Люмене было все: больница, театр, школа, даже клубы по интересам! И все это ты смешала с землей, стерва! Ее пальцы с силой впивались в тонкие плечи Бекки, но та, казалось, даже не чувствовала этого. Она улыбалась. Черт бы ее побрал, она улыбалась! — Когда Индра и Густус провели морскую разведку, мы дали им понять, что военные с островов скоро придут на материк. У Лексы было время вывести своих людей из зоны опасности. Но она предпочла остаться. — Чушь собачья! — выкрикнула Элайза. — Мы должны были уйти на следующий день! Нам не хватило совсем немного времени! Что-то в лице Бекки изменилось. Она слегка наклонила голову, сделавшись отчаянно похожей на Али, на чертов искусственный интеллект из прошлой жизни. — Вот как? — впервые за все время в ее голосе прозвучало удивление. — Мне докладывали другое. Что Лекса приняла решение остаться и сражаться. — И кто же тебе это доложил? — спросила Элайза. — Если Розмари была с нами, а Джаха — с военными, кто был с землянами? Кого ты отправила к ним? Бекка и Розмари переглянулись. И Элайза вдруг поняла все окончательно и четко. *** — Ты молодец, — сказала Алисия. — Сделал все, как я учила. — Если все становится слишком плохо, бежать со всех ног, — кивнул Эйден. — Но что мы будем делать дальше? Алисия вздохнула. Дальше можно было действовать тремя путями: вернуться обратно в резервацию, последовать за людьми, которые увезли Элайзу, или… продолжить искать военные объекты, обозначенные на карте. Она хорошо понимала, какой путь надо выбрать, но сердце отчаянно сопротивлялось этому пониманию. Бросить Элайзу и остальных? Выполнить свой долг до конца? А потом молча сдохнуть, зная, что они погибли, а она не сделала ничего для того, чтобы их спасти. — Командующая, — позвал Эйден. — Нам надо идти. Я слышу мертвых. — Да. Я тоже их слышу. «Командующая». Но разве это было до сих пор так? Разве остались люди, которых она должна была вести за собой? Большая часть из них погибла, остальные — в резервации, и лишь горстка — в плену у военных. Получалось, что никакой командующей больше нет, а есть лишь девчонка, в очередной раз взвалившая на себя слишком много. Но Эйден сказал «Командующая», и она очнулась. Пока есть хоть один человек, готовый следовать за ней, она будет делать то, что должна. — Идем, — сказала она, нащупывая в кармане брюк сложенную карту. — Мы должны найти железнодорожную ветку, а она приведет нас к нужному месту. Она не думала о том, как именно будет запускать ракеты — без кодов, без Рейвен и Вика. Знала только: она должна попытаться, потому что в резервации остались ее люди, много людей, и тех, кто идет на них войной, нужно остановить во что бы то ни стало. А потом, когда она это сделает, когда чертовы захватчики будут уничтожены, она пойдет за Элайзой. «Если на тот момент каждая из нас все еще будет жива». *** Элайза кричала и никак не могла остановиться. Она наступала на Бекку, а та пятилась, но лицо ее по-прежнему было невозмутимым. — Вы устроили весь этот кошмар, чтобы посмотреть, как мы будем выживать. Вы устроили весь этот кошмар, чтобы посмотреть, сумеем ли мы построить хоть какое-то общество. Чтобы узнать, смогут ли женщины править миром. Но мы же — живые люди! Мы же люди, а не куклы, черт бы вас побрал! Розмари ухватила ее за плечо сзади и оттащила от Бекки. — Кларк, — попросила она. — Успокойся. Мы не только нападали, верно? Мы и спасали тоже. — О, да! — истерично выкрикнула Элайза. — Вы спасали. Где сейчас Рейвен и Вик? Они живы? Что вы собираетесь делать со всеми нами дальше? — Сядь, — велела Бекка, но Элайза не послушалась. Она резким ударом отпихнула Розмари в сторону и выскочила из палатки. Охраны не было, но кругом по-прежнему сновали солдаты. — Рейвен! — закричала Элайза, и побежала вперед, между палаток. — Вик! Октавия! Странно, но ее никто не пытался поймать — только провожали слегка удивленными взглядами. А она все бежала и бежала, и продолжала кричать. Пока не услышала: — Кларк! Сюда! Голос доносился из палатки с красным крестом. Элайза нырнула туда и попала прямо в руки Линкольна: он схватил ее, не давая двинуться дальше. — Тише, — сказал он. — Вик спит. Она, открыв рот, посмотрела на койку: там действительно лежал Вик, и нога его снова была прикреплена к подвесам, на голове красовалась свежая повязка, а глаза были закрыты. — Где Рейвен? — шепотом спросила она. Линкольн пожал плечами. — Мне велели оставаться здесь, с ним, на случай, если он проснется. Я не знаю, куда увели остальных. Сзади послышались звуки шагов: в палатку вошла Розмари. — Ты быстро бегаешь, — она тяжело дышала. — Нет смысла убегать, Кларк, вы здесь не пленники, а гости. Повинуясь ее взгляду, Элайза снова вышла наружу. — Где Рейвен? — спросила она. — Ей сделали операцию, и теперь она под наблюдением. Если бы мы не привезли ее сюда, она бы умерла, Кларк. Я бы не смогла ничего сделать. — И я должна тебе верить, потому что? Розмари качнула головой. — Кларк, ты должна понять: далеко не все ваши беды были связаны с нами. Мы только задали направление каждой из трех групп, все остальное сделали вы сами. Офелии нужно было захватить Мерфи, но она могла просто поговорить с ним, а не пытать, верно? Лекса могла послушать Индру и уйти из Люмена раньше, не дожидаясь прихода военных. И все вы могли раньше догадаться, что раз Лас-Вегас зачистили, то в нем есть люди, и нужно идти туда. — Так в этом была цель? — нахмурилась Элайза. — В этом, да? Чтобы в итоге мы все соединились в дружную семью и явились в Вегас? Эту задачу мы должны были выполнить? Ярость наполняла ее изнутри, и хотелось снова кричать, бить ногами, царапать лицо. Эти твари все это время наблюдали за ними, стравливая друг с другом, будто пауков в банке. Наблюдали, записывали, делали выводы. Но они просчитались. За весь разговор Бекка ни слова не сказала о резервации, и это значило, что, скорее всего, они о ней просто не знают. «Пока не знают, — мелькнуло в голове. — Но если она до сих пор им не сообщила, если до сих пор не дала им знать, то у нас все еще есть шанс». — Кларк… Элайза шагнула к Розмари и рывком выдернула пистолет из кобуры на ее бедре. Еще один рывок, и дуло пистолета оказалось прижато к ее виску. — Заткнись, — велела Элайза, правой рукой прижимая Розмари к себе, а левой вдавливая пистолет в ее голову. — И не смей меня так называть. Вы играли с нами все это время, и дальше играть я не намерена. К ним уже бежали солдаты, и не меньше пятнадцати автоматов было нацелено на нее. Но Элайза крикнула: — Стоять! И они остановились. Откуда-то появилась Бекка. От невозмутимости на ее лице не осталось и следа. — Кларк, что ты делаешь? — Мое имя — Элайза, поняла, сука? Если мы здесь гости, то прикажи немедленно приготовить нам грузовик и отвести туда всех моих друзей. Тогда я отпущу ее. А иначе… Она быстрым движением сняла пистолет с предохранителя и шевельнула пальцем на спусковом крючке. Бекка подняла руки: — Не делай этого. Не нужно. — Тогда прикажи сделать то, что я велела, — крикнула Элайза. — И она будет жить. Бекка сделала в ее сторону осторожный шаг. — Но что ты будешь делать дальше, Элайза? Рейвен и Вика нельзя везти в машине, они слишком слабы после аварии. Люмен разрушен, возвращаться тебе некуда. Куда ты пойдешь? — Не твое дело, сучка. И не смей приближаться ко мне, иначе я вышибу ей мозги. Она видела, что Бекка сомневается, и понимала, что в ее голове сейчас прокручиваются сотни вариантов развития событий. Но каким-то шестым чувством она знала: Бекка выберет нужный вариант. «Лишь бы мы успели связаться с резервацией до того, как она узнает. Лишь бы успели». — Хорошо, — услышала она недовольное. — Сделайте, как она сказала. Элайза двинулась к воротам, медленно переступая и заставляя Розмари идти впереди. Она была готова в любой момент выстрелить, и даже не задумалась бы, прежде чем это сделать. Солдаты подогнали один из грузовиков, в кузов на носилках внесли Вика и Рейвен, а затем привели остальных. — Принцесса, — восхитился Мерфи, увидев Элайзу. — Да ты еще круче, чем я думал! — Беллами, лезь за руль, — велела она. — Мерф, ты в кабину, остальные — в кузов. Когда все забрались, Элайза посмотрела на бледную Бекку. — Верни наше оружие и снаряжение. Она кивнула, и несколько солдат передали Линкольну рюкзаки, автомат и винтовку. Октавия забрала мечи и мачете. Все уже сидели на своих местах, а Элайза продолжала стоять с Розмари в руках и смотреть на Бекку. — Отпусти, — процедила та. — Я сделала все, что ты попросила. — Нет, — покачала головой Элайза. — Еще не все. Последние несколько минут пальцы Розмари лежали на ее бедре, и не просто лежали, а нервно отбивали какой-то ритм. Могло показаться, что это всего лишь дрожь, но уроки отца не прошли для Элайзы даром, и она пусть с трудом, но читала эти короткие удары: точка, тире, тире, точка. «Не оставляй меня здесь». — Ты заставила нас играть в игру, в которой невозможно выиграть, — сказала она вслух, отступая к кабине машины. — Ты стравливала нас, обстреливала нас, отправляла в руки чокнутой стервы. И все ради того, чтобы поэкспериментировать, проверить, станет ли мир лучше. Он станет, Бекка. Он уже стал. Но ты этого уже не увидишь. Все остальное заняло всего несколько мгновение. В первое из них она толкнула Розмари к кабине, во второе закричала: «Гони!», а в третье — вскочила на подножку и принялась стрелять. Грузовик рванул вперед, и Элайза чуть не свалилась, но, продолжая держаться одной рукой, она посылала пулю за пулей в сторону Бекки. И в четвертое, а, может, пятое мгновение, пуля нашла свою цель, и Бекка с криком упала на землю. Солдаты стреляли им вслед, но Беллами жал на газ, и грузовик несся все быстрее и быстрее, уводя их из-под зоны обстрела. Когда ворота остались далеко позади, Элайза изогнулась, залезла в кабину и, оглянувшись, крикнула: — Все живы? Сквозь окно, отделяющее кабину от кузова, Атом показал ей большой палец. Элайза обессиленно упала на сиденье и выдохнула, осознав, что все это время забывала дышать. — Куда едем? — спросил Беллами. — Туда, откуда они нас забрали. Элайза покосилась на Розмари. — Что они собирались сделать с нами? Что было бы, если бы мы остались? Та вздохнула и отвела взгляд. «Присоединяйся, или умрешь». Все-таки кое-что в этой жизни было ровно таким же, как в прошлой.