Глава 13
Последствия наших поступков всегда так сложны, так разнообразны, что предсказание будущего и впрямь невероятно трудная задача. Альбус Дамблдор
Кормак Маклагген оглядывался вокруг, и постепенно недоумение перерастало в страх, тонкими нитями окутывающий сознание, колени задрожали, вынуждая опереться о ствол дерева. По телу пробежала дрожь. Он непонимающе смотрел на деревья, оголенными ветвями тянущиеся к небу. Он прекрасно помнил, как вчера, после посещения гостиной деканом, лег спать в своей комнате. Грейнджер во время всеобщего сбора сидела, как ни в чем не бывало. Несоответствие ее поведения ожидаемое от всякой нормальной девчонки реакцией на насилие, а ничем иным это назвать и нельзя, он, осознавая это — нервничал. Волнение, вызванное приходом Макгонагалл и словами профессора трансфигурации о недопустимости поведения, бросающего тень на факультет в общем и личную репутацию, в частности, постепенно сошло, и только небольшая нервозность, разбавленная легким привкусом некоторой неправильности, раздражающе маячила на периферии сознания. «Где я? — он закрыл глаза и сделал судорожный вздох. — Может, сплю? Но какого хрена я делаю в лесу, стоя на лесной тропе, когда должен лежать в кровати?» Ущипнув себя, желая удостовериться в реальности происходящего, ученик Хогвартса осознал, что чувства его не обманывают: лесной гул, шелест ветра и тихое потрескивание деревьев не оставляли сомнений в реальности происходящего. Открыв глаза, осмотрелся вокруг: ветви деревьев, переплетаясь друг с другом, хоть и были безлиственны, практически закрывали небо; поваленные мертвые стволы громоздились вдоль тропы. Лес вокруг был странен. Мысль, пульсирующая в голове, вспыхнула сверхновой: Запретный лес. С осторожностью двинувшись вперед по тропе, ведущей, судя по пробивавшемуся сквозь стволы свету, к жилью, он постоянно оглядывался. По телу пробегали мурашки от возникшего ощущения недоброжелательных взглядов, направленных в спину. Внезапно до его слуха донесся шепот, неразличимый, но явственный указывающий на чье-то присутствие. Постепенно, сам того не замечая, Кормак ускорял шаг. Шепот раздался вновь. В сердце медленно и неторопливо начал просачиваться страх, растворяя рациональные мысли и заставляя его учащённо биться. Не было никакой явной опасности, но все разрастающееся беспокойство гнало вперед. Откуда-то слева и сзади раздался тихий голос: «М-м-м-м, какой сладенький, или сладенькая, как-то не разобрать». Эти слова послужили спусковым толчком. Ужас, прорвав плотину, затопил сознание, и, заорав, гриффиндорец помчался по тропе. Древний страх, исходивший из самых глубин человеческого естества, спящий в самой его сути, в самых темных и древних уголках души, проснулся и теперь безостановочно гнал вперед, заставляя бежать, не разбирая дороги, бежать до тех пор, пока не разорвется сердце, бежать, лишь бы не встретиться с ним лицом к лицу. Вылетев на поляну, залитую лунным светом, юноша помчался к ее центру. С противоположного края поляны из леса, оглядываясь назад, выбежали Финниган и Томас. Что-то в их фигурах ускользало от восприятия, но резало Маклаггену взор. Встретившись в середине поляны, все трое в шоке уставились друг на друга. Сквозь окутанное паникой восприятие пробивалось ощущение некой дисгармонии в их облике: у всех троих присутствовала не предусмотренная природой часть тела — женская грудь, судорожно вздымающаяся от быстрого бега. Дрожащей рукой Кормак потянулся к Симусу, пытаясь удостовериться, что видимое им не иллюзия. Под рукой ощущался женский бюст, и довольно-таки упругий. Дружный вопль разнесся по поляне. — Ну, и кто у нас здесь кричит? Хм-м-м, какие красотки заглянули к нам сегодня и почтили, так сказать, своим вниманием. Странные балахоны, хотя какая разница. Куда денешься, когда разденешься, не так ли, дамы… Развернувшись на голос, подростки увидели, как от кромки леса по всему периметру поляны выходят воины в странных пластинчатых доспехах, на чьих металлических частях играл свет луны. Это были здоровые мужики с безжалостным выражением на лицах, твердым уверенным шагом приближавшиеся к замершим подросткам. От перспективы, что может последовать следом, тела юношей начал бить озноб. — Ха, парни, дамы уже дрожат от предвкушения… — Я не дама, — голос Дина тонким писком разлетелся по поляне. — А кто ты? — раздался в ответ бас одного из подходящих вояк. — Я сам самец! — крик души чернокожего гриффиндорца вызвал дружный смех мужчин. — Странный какой-то самец… с сиськами. Ты ничего не путаешь, мулаточка? Вот мы преторианцы-мужчины. Заметь, малышка, у нас груди нет… — У м-м-меня е-е-есть ч-ч-член, — заикаясь, пролепетал Симус, и Кормак с Дином, словно китайские болванчики, согласно закивали головой. Дружный ржач луженых глоток был ответом на это заявление. — Ой, девочки, рассмешили, — вытирая слезы, ответил один из подходящих с красным плащом за спиной. — Открою тебе, цыпочка, страшную тайну: наличие члена еще не говорит о том, что ты мужчина. Крупная мужская ладонь накрыла грудь пятикурсника, вторая сжала ягодицу… — У-у-ух! Позабавимся, красотка, — раздался над ухом горячий шепот. — НЕЕЕЕЕТ! — вторя этому крику, вопли ужаса раздались из мужской спальни четвертого курса. Кормак Маклагген слетел с кровати. Это сон, это всего лишь сон. Рука, скользнув по лицу, опустилась на грудь… Женскую грудь. Близнецы Уизли и Ли Джордан, сидя на кроватях с все возрастающим изумлением, смотрели на Кормака, сжимающего в своих ладонях грудь. На их лицах постепенно расползались ухмылки. — Сиськи! Сидя на заднице, Маклагген от столь дружного вопля и загоревшихся в предвкушении глаз сумел переместиться в угол и затравленно зыркал оттуда на однокурсников. — Так, стоп! — голос Фреда остановил брат и друга. — Вчера я гадал, что привело декана с ее проповедью, и вот теперь становится ясно, что причиной стал ты, а теперь, Кормак, поведай нам, что натворил. После прерывающегося на рыдания рассказа о том, как он, Симус и Дин вчера прижали Грейнджер, Фред приказал сидеть и выскочил из спальни. Некоторое время спустя в комнату влетели Томас с Финниганом, уже одетые в мантии и также имеющие по два украшения третьего размера. — Я за деканом, — с этими словами рыжий исчез за дверями. Трое обладателей лишних деталей молча забились в угол, ожидая прихода Макгонагалл. Десять минут спустя в спальню вошла декан факультета в сопровождении Северуса Снейпа. Саркастическая улыбка, возникшая на губах зельевара, говорила лучше всяких слов, что он думает по поводу увиденного. — Я так понимаю, ваши желания наконец-то совпали с вашими возможностями и привели к закономерному результату. Вижу, что вам троим уже не стоит волноваться по поводу удовлетворения своих низменных наклонностей. Расширенные в ужасе глаза пострадавших словно проливали ему бальзам на душу. Северус подошел и, не говоря ни слова, ухватил за грудь Финнигана, при этом сильно сжав её, вызывая тем самым болезненный вопль у обладателя сего сокровища. — Миссис Макгонагалл, могу констатировать, что телесные ощущения у пострадавших полностью синхронизированы с сознанием, что дает возможность предполагать наличие глубокой трансформации с использованием женского набора хромосом. Снимаю шляпу перед автором данных чар. Я бы так не смог. — Северус, я даже не буду пытаться изменить содеянное. Юношам остается только ждать, пока не пройдет трансформация. Маклагген, Финниган, Томас, мистер Уизли рассказал, что могло вызвать столь… значительное изменение строения ваших тел, но мне непонятно, почему вы вчера мне не рассказали о ваших действиях в отношении сокурсницы. Мне кажется, что если бы вы покаялись и извинились, то этих украшений у вас бы не было. Это на вашей совести. Не поведаете ли, чем вызваны ваши крики до того, как вы проснулись? Гриффиндорцы наперебой стали описывать свой сон на троих. Наконец Снейп не выдержал и, ткнув пальцем в лоб Томасу, произнес: — Вы, рассказывайте! — Вроде уже рассказали… Закончилось все тем, что мы выбежали втроем на поляну и увидели у себя сиськи, — посмотрев на нахмурившуюся деканшу, исправился: — Грудь, а потом на поляну стали выходить Они — потные агнцы… — Дурак, не потные агнцы, а поттеригансы, — перебил рассказчика Симус. — Возможно, все же преторианцы? — поинтересовался единственный слизеринец в комнате, с трудом сдерживая смех. — Точно, преторианцы. Окружив, они стали называть нас дамами. Говорить, что они готовы с нами развлечься, — с каждым следующим словом речь Финнигана становилась все тише, — а на слова Дина, что он и сам самец, расхохотались, говоря, что наличие эээ… — Мы поняли, продолжайте, — голос Минервы дрожал от еле сдерживаемого смеха. Гриффиндорцы втянули головы в плечи. — Еще не делает нас мужчинами. Потом… Потом они стали трогать нас за груди и задницы. От ужаса и понимания того, что может произойти, я проснулся… Такого страха я за всю свою жизнь не испытывал… и я осознал, что натворил по отношению к Грейнджер. Двое других молча кивали в знак согласия. — Ну, что же, самцы, — вкладывая в последнее слово все свое презрение, вмешался декан серебристо-зеленого факультета, — я думаю, с вами все ясно. Возникновение сих достопримечательностей прямой ответ на унижающие честь любого мужчины деяния, которые характеризуют вас как слабых и трусливых негодяев. Вам только и остается, что ждать пока кх-м-м-м само рассосется. С другой стороны, я бы все же посоветовал найти в себе смелость извиниться, — Снейп искоса посмотрел на Минерву и добавил: — Возможно, это снимет заклинание. Минерва? — Полностью с тобой согласна, — с этими словами женщина покинула помещение, оставив мужскую часть в ожидании. Двери спальни отворились, и в комнату вошли декан с Грейнджер. Девушка, покрасневшая от смущения, с толикой неуверенности во взгляде посмотрела на тех, кто причинил ей столько боли. Нет, она их не боялась, но неуловимая тень пренебрежения и брезгливости нашла свое место в ее глазах. — Мы ждем, — от раздавшегося голоса Снейпа трое гриффиндорцев встали и неуверено сделали шаг по направлению к Гермионе, которая, чуть заметно вздрогнув, все же осталась стоять на месте. Собравшись с силами, Кормак, растерявший свой обычный самоуверенный вид и апломб, тихо произнес: — Мисс Грейнджер, разрешите мне принести искренние извинения за мой подлый поступок, за мои недостойные действия и поведение по отношению к Вам. Симус поднял глаза и, глядя на Гермиону, твердо произнес: — Мисс Грейнджер. Я знаю, что нанес своим поступком урон Вашей чести и достоинству и, возможно, не заслуживаю прощения, но прошу меня извинить, — и замер в ожидании. — Я глубоко осознал, что на самом деле совершил, что мой поступок не вызывает ничего кроме отвращения, и могу только представить себе всю ту боль, которую вызвали мои действия. Мисс Грейнджер, прошу Вас принять мои извинения, — во взгляде Дина отражались раскаяние и мольба. Девушка, кусая губы, внимательно смотрела на подростков, стоящих перед ней, не замечая, как ее пальцы с силой мнут ткань собственной мантии. Макгонагалл, пока они шли сюда, рассказала о сне гриффиндорцев и его последствиях. Было ли ей жалко их? Нет. Поняли они, что сделали? Возможно, да. Она видела, что ребята искренни в своих словах, прося о прощении, что они тяжело переживают, осознавая какие чувства вызвали их действия. Уже понимая, что простила их, она, глубоко вздохнув, тихо сказала: — Дин, Симус, Кормак, я вас прощаю… После произнесенных слов без каких-либо внешних проявлений лишние детали у молодых людей исчезли. Радость и облегчение отразились на их лицах. Гермиона, не дожидаясь выражений благодарности с их стороны, развернулась и быстро вышла из комнаты. Профессор трансфигурации, обведя тяжелым взглядом молодое поколение, твёрдым голосом произнесла: — Я, властью декана школы Хогвартс, запрещаю присутствующим ученикам факультета Гриффиндор рассказывать о причине, послужившей толчком, и самом происшествии кому бы то ни было. С этими словами Макгонагалл развернулась к выходу и направилась в спальню четвертого курса, дабы расширить запрет на распространение информации и на Рона с Невиллом. *** Переговорив с родственниками по сквозному зеркалу, я уточнил последние детали, касающиеся моего осмотра специалистами и принятия Грейнджер в род Поттер. С последним вроде накладок пока не предвиделось: родителей Гермионы уже перевезли в замок, гомункулы, по моему настоянию, были готовы. Последние, в принципе, были не нужны, но паранойя твердила обратное. Мной был найден в разрушенном мэноре Поттеров родовой камень и переправлен опять же в замок. Дед переживал, настаивая на скорейшем проведении идентификации моего шрама, но события последних дней не дали возможности встретиться лицом к лицу. Два дня назад Гринграсс и Фокслодж, притащив Грейнджер как главное доказательство, в лучших традициях хогвартских сплетниц, сестер Патил, Браун и Паркинсон, обсуждали наказание троицы гриффиндорцев. Их интересовало все: от мимики пострадавших до того, как я провернул наказание. Что касаемо парней, их неуемное любопытство смогла удовлетворить ученица Гриффиндора, а на вопрос, как я провернул такое, они не получили ответа, несмотря на весь женский арсенал, применяемый по отношению ко мне: от умоляющих взглядов и поглаживания рук до попыток смутить, прижимаясь некоторыми частями своего тела. Я был тверд, как скала. Ну, почти. Грейнджер во время всей этой пантомимы сидела и сверкала глазами, не решаясь задать вопрос: как? Зная ее неуемное любопытство в части магии, приходилось признать, что девушка, проявляя столь не свойственное ей поведение, явно встала на путь исправления, ограничивая свои не лучшие качества. И вот сейчас, идя по коридору, я улыбался, радуясь удачно складывающемуся плану, который должен был завершиться двадцать второго декабря, в день солнцеворота, пока не уперся взглядом в стоящего в конце коридора директора Хогвартса в фиолетовой мантии с неизменной полуулыбкой, приросшей к его губам. В душе проснулся червячок, знаменуя собой предчувствие проблем. — Лорд Поттер, как Вы смотрите насчет предложения выпить чая в моей компании? Вы, наверное, изрядно проголодались, так как на завтраке и обеде не присутствовали, — сильно могучий маг вся Британии, по совместительству глава Визенгамота, и прочее, и так далее, смотрит на меня внимательно и серьезно. При этом весь вид Дамблдора, а также его глубокий голос с легкими нотками участия выражает заинтересованность и благорасположение. — Спасибо, сэр, — я киваю, своим видом выражая благодарность. Тем приятнее было созерцать расширившиеся зрачки в голубой радужке после окончания моей фразы, — но нет. Вид у директора обалдевший, и я поясняю: — Позволю себе перефразировать Вас: не ожидал, что Вы предложите мне что-нибудь выпить, но, судя по всему, такое предположение грешит излишним оптимизмом с Вашей стороны. Я не голоден, спасибо домовым эльфам и груше на картине. — Во времена моей молодости юных волшебников учили правильному поведению. Тогда еще считалось неприличным отказываться от предложения, сделанного от всего сердца, тем более старшим по возрасту и положению. — Сэр, у Вас такая хорошая память, могу ли я предположить, что правила хорошего тона передавались Вам не только с помощью вербального способа? — зацепившись за первую фразу директора, интересуюсь я с явно выраженным участием в голосе. — Не только. Но я считаю, что в данном конкретном случае мы говорим не обо мне. — Естественно, не о Вас, или Вы уже запамятовали, ударившись в ностальгию по ушедшим временам юности, что мы говорили о чае, — киваю я. — Я отказался, и не стоит настаивать. — Гарри, позволь мне так тебя называть, по старой памяти, — легко сдается он, — но, несмотря на мой преклонный возраст, я все еще полезен для магического сообщества, чтобы предаваться мечтам о тихой старости наедине с книгами. Я желаю поговорить с тобой о происходящем вокруг Турнира, о том, каким образом тебе помочь, ведь не просто так возникли мысли о получении тобой титула, и я боюсь, что это происки пособников Темного Лорда. — Наверное, Вы нужны обществу, — пожимая плечами, оглядываюсь кругом, — и не ошибусь, что эта полезность исходит лишь из Вашего личностно субъективного мнения. Вы еще готовы скакать козликом ради всеобщего блага, а не вязать носки, но опять позволю себе привести слова, сказанные Вами три года назад: «Люди почему-то дарят мне только книги». Вам не кажется, что люди таким способом выражают свое мнение? Также смею предположить, что с течением времени меняются не только правила поведения, но и мораль, системы ценностей и жизненных приоритетов. Не меняется лишь одно: правильное восприятие слова «нет». Поверьте, ни о каких пособниках я не слышал и не встречался с ними. Говоря честно, я не особо верю в Ваши способности по их поимке: три предыдущих года это наглядно показали. Кстати, Вы так и не нашли, кто закинул мое имя в Кубок? — Прости, но нет, — весь вид Альбуса Домбалдора вопиял о его вине и раскаянии, — но я прилагаю все силы для раскрытия данной загадки. Несмотря на весь мой опыт, разгадка все еще ускользает от меня. Я отвечу на твой вопрос, как только найду ответ сам, и если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима. (канон) Я внимательно смотрел на директора. Если что-то и не меняется в подлунном мире, то это манера Дамблдора вести диалог. Старый интриган слышит лишь себя и при этом прёт вперед подобно бульдозеру. Пальцы Альбуса слегка шевельнулись, устанавливая сферу тишины. При этом его поза слегка изменилась. Не выйдет, профессор, не выйдет. Заведя руки за спину, я переплел пальцы в мудру пассивной защиты, на всякий случай. — Директор, Вам не кажется, что причины, побуждающие Вас молчать, дабы не врать, могут быть непреодолимыми лишь на Ваш взгляд. Кто Вам делегировал право на принятие столь ответственных решений? Ваш возраст, опыт, занимаемые посты? Не смешите, это не более чем отмазки. Сокрытие информации в таком вопросе дает понять, что неискренность Ваше второе лицо. Вы, скрывая жизненно необходимую мне информацию для выживания, лишаете меня права на принятие решений. — Гарри, Гарри, как ты мог такое подумать. Прости меня, старика, за мою манеру разговора, ведь она въелась за годы жизни. Но позволь повторить вопрос насчет принятия тобой лордства, — полуулыбка все также играла на губах Дамблдора, голубые глаза понимающе смотрели на меня. Аура директора ощутимо уплотнилась, выпуская тонкие усики в сторону моей сущности. Нет, это не была попытка считывания мыслей, скорее напоминало эмпатию с возможностью влияния на продолжение разговора в более открытой форме. Своего рода аурный аналог зелья болтливости. Оставив на периферии сознания раздраженного и злого подростка и уплотнив внутренние структуры, я выставил в мысленном пространстве воспоминания моего посещения гоблинов, состоящие из рваного во времени набора картинок. Придется подтолкнуть директора на более активные действия, а то, с одной стороны, лорд, с другой — практически мальчик мой. Раскачиваем мое восприятие от официоза, желая польстить, до доверительного обращения к стоящему ниже по статусу, старик? Уж определись, кто я. — Альбус, Альбус, Вы ведь позволите мне Вас так называть, между нами, директорами, такое допустимо, не находите? Касаемо моего принятия титула Лорда… — в последний момент я успеваю проглотить окончание, — знаете, на ум приходят Ваши слова, сказанные Вами в момент посещения меня в больничном крыле после глупейшей прогулки во спасение философского булыжника: «Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью». Но интересно, что наличие причины для промолчать, которую, опять же, определяете Вы, как-то не стыкуется со строжайшими секретами, удивляющими тем, что о них знает вся школа. — Не все в наших силах и не все зависит от нас, Гарри, — от фигуры директора так веет невозмутимостью и уверенностью в своей правоте и слове, что возникает практически непреодолимое желание взять его за ворот мантии и тряхнуть посильнее. Щупы директорской магии пришли в движение, — но позволь настоять на просьбе, от ответа зависит многое. — Хорошо, профессор. Все произошло настолько банально, что, наверное, не стоит разводить по этому поводу тайны мадридского двора, — довольная улыбка старика стала мне ответом. — Пришел, предъявил права и вместо кровного ритуала получил кольцо, которое с психу и надел на палец. Вроде все. — Странно, но гоблины не дают кольцо без ритуала… Кольцо не примет претендента другой крови, а это грозит стопроцентной смертью… — он резко оборвал себя, и по глазам Дамблдора стало ясно, что ему что-то непонятно в самом факте принятия меня кольцом, — чего я очень бы не хотел. Гоблины не имели права так поступать. Твои действия показывают, что ты еще молод и воспринимаешь мир в черно-белом цвете, смотря на него с присущим твоему возрасту юношеским максимализмом. Это был опасный поступок с твоей стороны надеть родовое кольцо, Гарри. Возможно, мне удастся изменить сие, но тебе придется вернуть кольцо рода в банк. — Сэр, может, я и вижу мир в черно-белом цвете, но Ваше восприятие мира уже давно сместилось в красный спектр и тут уже ничего не поделать: возраст дает о себе знать. Вы меня за дурачка держите? — в сторону директора полыхнуло моим возмущением напополам с магическим всплеском, за которым скрывалось уничтожение его аурных нитей, приклеившихся ко мне. — Гоблины не хотели проводить ритуал, и мне пришлось настоять на выполнении пункта мирного договора, подписанного по окончании последней войны с этими недомерками. Я не собираюсь возвращать кольцо! Директор, перед тем как вспышка магии подростка сожгла щупы, успел считать картинки, повествующие о посещении банка малолетним засранцем, посмевшим перечить ему, Альбусу. Все было, так как он и говорил. Гоблины до последнего сопротивлялись, следуя договоренности с ним, председателем Визенгамота, но пойти против уложений мирного договора не смогли, ибо сама магия заставляла их следовать букве магического договора. Мальчишка же первым своим распоряжением перекрыл ему доступ ко всем финансовым потокам и документам семьи Поттер. Как такое возможно, ведь он не является Поттером? С этим надо что-то решать. Ясно, что сейчас Лорд Поттер, от этого словосочетания глаза директора полыхнули, не пойдет ни на какие договоренности и не вернет кольцо в банк, понимая, что это единственный сдерживающий фактор для директора. Гарри очень изменился, директор мысленно поморщился, понимая какой промах допустил с золотым трио. Хотя… Дамболдор выпустил свою магию, ограничивая ее воздействие по размеру. Сильнейший поток абсолютного, умиротворяющего спокойствия накрыл площадь, ограниченную сферой тишины, погребая под собой Поттера. Альбус с изумлением, проявляющемся на лице, наблюдал, как небольшая сфера магии Гарри скачком увеличилась в размерах, остановившись посередине между ними, разделяя на две равные половины купол, установленный председателем МКМ. Источником столь впечатляющей силы служил родовой перстень. Гребаные аристократы… — Директор! Это воспринимать как нападение? — мой голос дрожал от еле сдерживаемой ярости и злости. Даже играть не приходилось. — Что ты, Гарри, это не нападение! — попытался утихомирить меня директор. — Прости меня, я желал как лучше: успокоить тебя, видя, как ты злишься. — Успокоили?! А теперь послушайте меня. Еще раз нечто подобное выкинете, я подам протест в Совет попечителей школы, Совет Лордов и президиум МКМ. И отныне для Вас — Лорд Поттер! Только так! В вопросах, связанных с обучением, — мистер Поттер, а так как я имею статус вольного слушателя, то практически всегда Лорд. Надеюсь, я доходчиво изъясняюсь и Вам все понятно? У Вас больше нет вопросов для получения ответов, которые требуют моего присутствия? — Вполне ясно, Лорд Поттер, вполне. Есть последний вопрос. Не просветите ли меня, каким образом трем ученикам Гриффиндора пришлось пережить не самые приятные минуты их жизни? Это было жестоко с вашей стороны. Они же дети. Альбус Дамблдор смотрел на меня, растеряв всю свою напускную благожелательность и доброту. Глаза, превратившиеся в две голубые льдинки, с холодной отстраненностью взирали на меня как на предмет научного интереса. Лицо профессора закаменело, губы сжались в прямую линию, практически пропав между усами и бородой. — Мистер Дамблдор, Вы сейчас в каком качестве спрашиваете? Как директор или как председатель Визенгамота? — напрягшись всем телом, смотрю в ответ. Хвала наличию родового кольца, статусу участника Тримудрого турнира, а самое главное, славе Мальчика-со-шрамом, иначе хлебал бы уже веритасерум в кабинете Пресветлого. — Пока как директор. Явственно ощутимая угроза в голосе Альбуса вызвала прилив адреналина. Наконец я увидел, то чего добивался на протяжении всего разговора — истинное лицо доброго дедушки Дамблдора. — Так вот, пока директор. Когда у Вас появятся неопровержимые доказательства моего участия в сем недоразумении, а иначе я назвать это не могу, только тогда я стану отвечать на этот вопрос. Вы первый, кто проинформировал меня по поводу того, что с какими-то тремя гриффиндорцами что-то там произошло. Я знаю одно, трое моральных уродов, те, кого вы называете «они же дети», нанесли психологический и физический вред ученице школы Хогвартс, факультета Гриффиндор, Гермионе Джин Грейнджер, которую мне пришлось приводить в более-менее адекватное состояние. Вот это было жестоко, а Вы, как директор, в очередной раз, оказались не в состоянии обеспечить безопасность учащихся в данном заведении детей. Так же, как на первом, втором и третьих курсах, пока я здесь учусь. То у Вас тролли с церберами в школе передвигаются, то василиски ползают, то дементоры по периметру, словно в колонии для несовершеннолетних преступников, летают. Вот это жестоко. Может, жестоко, когда первокурсники исходят кровью или безостановочно блюют от продукции братьев Уизли? Или же жестоко, когда я, благодаря Вашему решению, захлебывался кашлем от сломанных ребер в чулане под лестницей? Хотя кому я говорю… Человеку, чьи слова «Боль — удел человеческий» достойны быть начертанными на вратах Освенцима, — на этих словах Дамблдор ощутимо напрягся, его магия взвихрилась, уплотняясь и вынуждая меня усиливать мою в ответ. — Смотрите за своими поступками и как директор, и как председатель Визенгамота, а то и там вы не в состоянии достойно выполнять свои обязанности: Блэк до сих пор в розыске. Не просветите, в чем дело, а то я как-то не в курсе происходящего на факультете Гриффиндор? — Это уже не имеет значения, все, что я хотел услышать, я услышал. И даже сверх того, — Альбус опять принял свой повседневный вид маразматичного старика с добродушной улыбкой. — Но все же напоследок хотелось бы привести слова лиса: «Tu deviens responsable pour toujours de ce que tu as apprivoisé...»* Цветы такие… хрупкие. С этими словами А́льбус Персива́ль Ву́льфрик Бра́йан Да́мблдор развернулся и удалился в стиле Ужаса подземелий. — Что же ты задумал, старик?.. *** Сев на кровати и откинув полог, Гермиона осмотрелась, спальня девушек была пуста. Солнечное утро обещало прекрасный день, и большинство студентов начиная с третьего курса и старше, собираясь провести его весело, весь вчерашний вечер строили планы на субботний день: посещение Хогсмида вызывало бурю восторгов. Она, посмотрев на часы, лишь качнула головой, скоро начнется завтрак, а ее даже не подумали разбудить. Отверженная. В памяти всплыло воспоминание, какое же было счастье, когда они втроем спешили в Большой зал на завтрак, а общее чувство тепла и единения окутывало их. Какая же дура! Непрошеная слезинка скатилась по щеке. Их взаимная дружба дала трещину после второго курса, и лишь один Гарри видел в них друзей, в упор не замечая, что трио уже нет. Он светился в те минуты, часы, дни, когда проводил время с друзьями. Как горели его глаза, смотревшие на них, когда он переживал вместе с ними общие неудачи и победы. Как он радовался шуткам Рона и с гордостью смотрел на нее, в очередной раз доказывающую свое превосходство над слизеринцами. Но то было раньше. А сейчас? А сейчас она одна, как и четыре года назад. Все вернулось к своему началу, завершая круг. Встав с кровати и впихнув ноги в тапочки, гриффиндорка быстро произвела привычные действия по приведению себя в порядок. Выскользнув из покоев ало-золотых, девушка поспешила по холодным, полутемным коридорам Хогвартса на завтрак. До Большого зала осталось пройти с десяток метров, когда Гермиона поняла, что ее, схватив и дёрнув за руку, толкнули в нишу. Сердце в груди забилось маленькой птичкой. — Ш-ш-ш-ш, — донеслось до ее слуха и, привыкнув к полумраку, она с удивлением узнала Нотта. — Мне больно, — вскрикнула Грейнджер и попыталась высвободить свою руку. Все повторялось. Ее глаза, полные страха, вызванным воспоминанием произошедшего с ней ранее, широко распахнулись, и уставились на Теодора. Слизеринец понял, что все услышанное им в разговоре между директором и завхозом по поводу насилия над гриффиндоркой правда, и мысленно похвалил себя, а в следующий момент, почувствовав болезненный жар в кисти, вскрикнул, отпуская ее локоть, и чуть отступил, потрясая рукой. Несмотря на боль, вторая рука Нотта, держащая палочку, была направлена на девушку. — Грязнокровка, что ты сделала? — прошипел он голосом, полным яда, еще крепче сжимая палочку. Голос ученика факультета Слизерин, казалось, переключил что-то в сознании Гермионы, и секунду спустя он услышал ее практически спокойный голос. — Ничего такого, что ты смог бы понять, Нотт, но, смотрю тебе, как собачке Павлова, необходим стимул, чтобы ты понимал, куда и к кому не стоит лезть своими ручонками. — Ты, ничтожество, — сказал он с презрением, — неужели ты подумала, что я что-то не смогу понять. Тебя защищает заклинание, установленное Поттером, но любую защиту можно обойти и не всегда она сдержит те или иные проклятия, тем более родовые. Тебе еще многое предстоит узнать, если доживешь. Но оставим пустопорожние разговоры. — И для какого разговора ты затащил меня? — хмыкнула она. — Я уверена, что будь у тебя хоть какая-нибудь достойная тема, то беседа состоялась бы в более подходящем для этого месте, — храбрясь, проговорила Гермиона. — Какой оптимизм и вера в то, что мне есть о чем с тобой разговаривать. У нас с тобой нет тем для бесед. Кто ты и кто я, — презрительно протянул он, — чтобы вести диалог? Запомни, диалог ведется между равными, а мое слово для тебя, грязнокровка, должно восприниматься как приказ к исполнению. Ты и подобные тебе лишь мусор под ногами, а с ним не разговаривают, его сметают. — Ты уверен? — Слушай сюда, — слизеринец с ненавистью смотрел на храбрящуюся девушку перед собой, которая с вызовом отвечала на его взор, — тут до меня дошли слухи, что с тобой позабавились втроем, и ты не была сильно против данного расклада. Немного посопротивлялась для вида. Тебе понравилось? Судя по твоему спокойному поведению, думаю, что понравилось, и произошедшее не воспринимается тобой как нечто из ряда вон выходящее. Для подобных тебе данное поведение не предосудительно, не так ли? Для грязнокровных игрушек так естественно раздвигать ноги ради выгоды и материальных благ. Дамы полусвета. Чистокровная ведьма скорее умерла бы, чем допустила подобное, — каждое практически выплевываемое слово вгоняло гриффиндорку в сумеречное состояние, — а вы словно курицы встряхиваетесь и идете дальше как ни в чем не бывало. Понимаете своим спинным мозгом, что в нашем мире вы никто и звать вас никак. Сучек не зовут, им приказывают. Вам судьбой предназначено исполнять чужие прихоти. Именно для их исполнения подобных тебе погремушек и приводят в магический мир, а ты вообразила себе сказку. Запомни, дурочка, нет ни одной грязнокровной идиотки, добившейся успеха. Ни одной! Тебе не поможет твоя память и ум. Вызубри хоть сотню-другую заклинаний и чар, но на большинство тупо не хватит сил. Чистокровные ведьмы и то не имеют права голоса в серьезных вопросах, что здесь говорить о приблудах магического мира. Девяносто процентов маглорожденных заканчивают свою жизнь шлюхами или набором ингредиентов в Лютом переулке. Лишь единицам везет, когда на них обращают внимание чистокровные. Они становятся содержанками, суррогатными утробами ну или выходят замуж за волшебника во втором-третьем поколении или полукровку. Даже Поттер не сможет жениться на тебе. Так, побаловаться, но не более. Для разбавления крови хватило и его мамаши, которая, к слову, магически в разы превосходила тебя. Ты должна быть мне благодарна, так как я по доброте душевной раскрываю тебе глаза на реальное положение дел… Грейнджер ещё никогда в жизни не чувствовала такой физически ощущаемой ненависти и ледяного презрения, исходящих от человека. От соседства с психологически давящим на нее Ноттом мысли путались. Даже дыхание давалось с трудом. Ярость и злость слизеринца обволакивали, вгоняя в тьму безысходности. Его слова доносились до нее, будто сквозь вату. Воспоминания о нападении гриффиндорцев нахлынули мощной волной, и слезы предательски покатились по щекам. — Что? — непонимающе прошептала девушка, выплывая из омута отчаяния, грозившего поглотить ее. — Оглохла, шлюшка? Я задал тебе вопрос, тупая сука, сколько галлеонов будет стоить, чтоб ты раздвинула ноги? Это стало последней каплей, и Гермиона, судорожно всхлипнув, опустилась на колени, теряя сознание. Теодор Нотт, наследник чистокровного рода, удовлетворенно хмыкнув, перешагнул через тело девушки, направляясь в гостиную своего факультета. *** Был первый час ночи, когда оповещающий сигнал о применении магии несовершеннолетним волшебником, вырвал из легкой дремы Муфалду Хмелкирк, находящуюся на дежурстве в отделе надзора. Промелькнула досада, что опять какой-нибудь малолетний маглорожденный волшебник что-нибудь наколдовал, желая похвастаться перед друзьями или родителями, а ей из-за такой мелочи придется вызывать обливиатора, если значок на карте буде оранжевым. В ещё сонном мозгу постепенно возникла мысль, что сейчас учебный год и все дети, которые с помощью палочки могут колдовать, находятся в Хогвартсе. Переведя проясняющийся взор на шар, показывающий уровень используемых заклинаний, женщина широко распахнула глаза, окончательно просыпаясь. Как такое может быть? Шар сиял ровным фиолетовым светом. Такого цвета и насыщенности на ее памяти не было ни разу за всю ее карьеру, да и от других она не слышала о подобном. Даже применение непростительных заставляло датчик уйти в красноватый спектр. Женщина ринулась к карте: Хэмпстед Гарден, Грейнджер. В памяти всплыли строки инструкции, и она в спешке стала отправлять уведомления в ДМП и Отдел тайн. Двадцать минут спустя в ее кабинет вошли Амелия Боунс в сопровождении Руфуса Скримджера и начальника Отдела тайн. — Что у нас случилось такого, Муфалда, что заставило тебя поднять ночью руководство магической безопасности? Возрождение Того-о-ком-не-говорят? — с ходу налетел коршуном Руфус. В ответ Хмелкирк лишь указала рукой в сторону датчика. В дежурном помещении стало тихо. Четверо волшебников смотрели на постепенно тускнеющий датчик применения волшебства. Так тихо бывает перед самой грозой, когда природа замирает в ожидании перед тем, как обрушить всю мощь стихии. — Унас ЧП! — глава ДМП тихо подошла к сияющему шару и коснулась его. — Дом Гермионы Грейнджер, маглорожденной волшебницы. Четвертый курс школы Хогвартс. — Естественно. Муфалда, аналитиков соберете в отделе и введете в курс дела. Ждите поступления данных. Выполнять! Волшебники переместились к дому Грейнджеров, и на первый взгляд ничего, что бы явно бросалось в глаза, вокруг него не происходило. Обычный двухэтажный коттедж для среднеобеспеченной семьи, по меркам маглов, и даже магический фон не превышал допустимых пределов. С тихими хлопками появлялись подчиненные. Двое невыразимцев сразу же направились к дверям дома. Произнеся заклинание открытия замков, они в явном ужасе отшатываются в разные стороны: из проема двери хлынула волна недоброй магии, быстро теряющая свою насыщенность, но несмотря на это, заставившая присутствующих зябко поежиться. — Максимальный уровень защиты! Ничего руками не трогать! Магию не применять! Аврорам оцепить место происшествия и установить сдерживающие артефакты. Обливиаторам пройти по соседним домам и близлежащим улицам в поисках свидетелей и опросить их, — голос главного невыразимца сухо прозвучал в наступившей тишине. — Что это было? — Амелия Боунс всегда считала себя храброй, но сейчас с явным страхом смотрела на здание, внезапно превратившееся из обычного уютного семейного гнездышка в дом, источающий явно ощутимую угрозу. Наложив на себя не один слой защиты, волшебники вошли в дом и, минуя прихожую, остановились при входе в гостиную, представляющую собой очень уютное помещение. Предметы интерьера, выдержанные в теплых тонах: обои нежно-травяного оттенка контрастировали с тремя креслами более темной расцветки. Одну из стен занимал книжный шкаф. На полках стояли «источники знаний» различных жанров: специальная литература по стоматологии мирно соседствовала с детективами и фантастикой, любовные романы уживались с научно-популярными журналами. Прямо в центре комнаты стоял стол из дубового массива, украшенный резьбой. Три стула вокруг него, на которых сидели двое взрослых и девушка. Три человека. Мертвых человека. И пришедшие прекрасно понимали это. Глаза Гермионы Грейнджер, которую глава ДМП помнила по публикациям в «Пророке», широко распахнуты, а грудная клетка была разворочена так, что казалось, будто внутри нее взорвалась бомбарда. Атмосфера помещения пропиталась эманациями страдания и безысходности. Магический фон зашкаливал, слегка потрескивая на защите, окружавшей вошедших. — Что это? — единственная женщина, находясь в шоке, поднесла руки к груди. — Амелия, вы, возможно, не знаете, — невыразимец немного помолчал, прежде чем продолжить, — но я не ошибусь, предположив, что нечто подобное в последний раз произошло в девятнадцатом веке в семье Элиаса Дринкота: один из членов семьи в силу неизвестных обстоятельств отказался от магии. До сих пор достоверно не выяснена картина произошедшего тогда, и все же, несмотря на это, я со стопроцентной уверенностью скажу, что исходя из описания того случая, хранящегося в Отделе тайн, нечто подобное имеет место быть здесь и сейчас. Девушка, как я понимаю, в силу неизвестных причин сбежала из школы и на пике эмоционального накала возжелала всей душой отречения от магии, при этом пожелав исполнения последней воли, но не справившись с нахлынувшим магическим потоком, убила всех находившихся в комнате. Последствия мы можем с вами наблюдать. Пока глава Отдела тайн говорил, один из невыразимцев, делая замеры и снимая показания магофона, случайно коснулся прибором плеча мужчины. В следующую секунду все три тела рассыпались пеплом. В центре стола образовалась магическая воронка, втягивающая в себя взвившийся в воздух прах. Тонкие серые ленты устремились в формирующуюся чуть потрескивающую сферу, создавая непередаваемую картину. — Все вон из дома! — схватив в охапку главу ДМП, невыразимец рванул на выход, и лишь отбежав на двадцать шагов, позволил себе остановиться и оглянуться. Сквозь многочисленные окна бил пульсирующий свет, чей цвет хаотически менялся по всему спектру. — Все слушать меня, по моей команде ставим полог отторжения. На счет три: раз, два, три! По периметру дома Грейнджеров возникла радужная пелена, а в следующий миг строение схлопнулось внутрь, затягивая всякий мусор. На открытых участках кожи волшебников, окруживших разрушившееся строение, от напряжения сил выступили капли пота, но пелена устояла. Мгновение, и все закончилось. Повисла мертвая тишина. — Чувствую, надо посетить Хогвартс, — Амелия Сьюзен Боунс в ужасе смотрела на пустое пространство с ямой посередине, там, где раньше стоял дом. — Не тебе одной, Амелия, не тебе одной. Что там такое произошло, что в итоге вылилось в апокалипсис местного значения? — сквозь сухой кашель раздались слова Руфуса Скримджера, который, чуть помолчав, продолжил: — Всем пройти по домам и внушить жителям, что здесь никогда ничего не было, кроме небольшой детской площадки. Себастиан, выполнишь. Есть ли какие данные по происшествию? — Есть! — вперед вышел один из обливиаторов. — Около одиннадцати часов ночи по направлению к дому прошла девушка в мантии, которая разговаривала сама с собой. Примерно это звучало так: «В магическом мире мне уготовлена лишь роль постельной игрушки, а вы, директор Дамблдор, меня не обманули, нет. Вы растоптали мой мир, мои мечты, мою жизнь. Врун, расписавший какие перспективы ждут старательную и умную ученицу, а я, как последняя дура, поверила. Ничего меня не ждет. Кому нужна грязнокровная волшебница хоть с трижды красным дипломом? Правильно, никому. Ни ум, ни знания не дадут мне проявить себя. Все, чего я могу добиться, — это стать мелким клерком, и то через секс. Седой ублюдок. Ненавижу и вас, и себя, и весь этот лживый магический мир». Далее нечто подобное в различных вариантах. — А девочка разочаровалась в магическом мире, — голос Боунс дрожал от еле сдерживаемых эмоций, — и она, в принципе, права, как ни грустно это признавать. Уведомите Попечительский совет. Жду с докладом в кабинете, — дождавшись подтверждающих кивков начальников отделов, трансгрессировала в министерство. *** Воскресный обед в Большом зале проходил шумно. Ученики делились вчерашними впечатлениями от посещения Хогсмида. Студенты Шармбатона и Дурмстранга лишь кривили лица, не понимая такого ажиотажа. Дафна не принимала участия в общей суете, с безразличным видом посматривая в сторону стола гриффиндорцев, за которым отсутствовала Грейнджер, пропускавшая уже третий прием пищи. Вчера сова принесла записку от Поттера, в которой он просил никак не показывать, что они поддерживают хоть какие-то отношения, а на все вопросы насчет их общения отвечать словами из серии: нет, не знаю, не видела. Сообщение подобного же содержания получила и Белла. Девушка вспоминала, как они позавчера стали случайными свидетелями разговора между Гарри и директором. Нет, подруги не слышали, о чем велся диалог, но в какой-то момент хаффлпаффка положила ей на виски свои ладошки, соединяя таким способом их умения, и мир расцвел красками магических потоков. Перед ними развернулась картина противостояния двух магов. Они еле сдержали крик в тот момент, когда Поттера накрыло цунами магии Дамблдора, но переливающаяся перламутром сила Гарри откинула ее, восстановив паритет. Это неописуемое зрелище еще долго стояло перед глазами девушек и стало темой серьезного разговора. Обе пришли в восторг от переливающейся магии подростка и его потенциала. Вот только следующий день не принес ничего хорошего: сколько они ни искали Поттера, тот как сквозь землю провалился, даже в Хогсмиде не появлялся, прячась где-то в замке. В «Трех метлах» Гринграсс, сидя с Беллой и Трейси, стала свидетелем разговора мальчишек со своего факультета: Нотт что-то рассказывал. И до ее слуха долетали выражения «грязнокровка, дура»… Парень при этом весело смеялся. Девушка напряглась, когда различила среди словесного шума слово «заучка». Вот только Драко Малфой с каждым словом говорившего все больше мрачнел, а под конец не выдержал и довольно громко произнес: «Ты имбецил, Тео. Тебе что сказали декан и мой отец? Не трогать Поттера! Ты дурак и сам вырыл себе могилу. Это во-первых. Во-вторых, я не встану на твою защиту. Ты можешь сколько угодно быть правым в своих взглядах, но то, что ты сделал, недостойно аристократа. И в-третьих, трус, бьющий по женщинам, чтоб хоть таким образом уколоть врага, не достоин моего внимания». С этими словами Малфой в сопровождении Гойла, Креба и Забини поднялись из-за стола, оставив Нотта с недоумением на лице. — Представляете, что перед обедом Поттер учудил? — к ней подсела Миллисента, желающая поделиться последними сплетнями Хогвартса. — Он перед самым обедом перехватил практически у дверей в Большой зал Нотта и, нежно приобняв за плечи, куда-то увел. Никогда бы не подумала, что золотой мальчик испытывает слабость к мужскому полу. Раздалось веселое хихиканье девушек, а лица юношей украсили ехидные улыбки. И тут раздался тихий голос: — На Нотте можно ставить крест, — Малфой посмотрел на говорившую девушку. — Я его предупреждал. Ученики поглядывали на наследника рода Малфой, надеясь на продолжение. — Вы ничего не замечаете? — видя непонимающие взгляды прислушивающихся к разговору слизеринцев, а также заинтересованно поглядывающих студентов Дурмстранга, он продолжил: — Вчера весь день, сегодня на завтраке и сейчас на обеде нет Грейнджер, а это меня очень сильно напрягает. Все в изумлении смотрели на блондина, который впервые признался, что его волнует отсутствие какой-то грязнокровки. — Вопрос: кого защищает все четыре года Поттер, не давая в обиду, а порой сам подставляясь под удар, предназначенный ей? Тишина стала распространяться по столу серебристо-зеленого факультета. И в этот момент двери Большого зала распахнулись, впуская Амелию Боунс, Руфуса Скримджера в сопровождении Лордов Малфоя и Нотта. Глава ДМП, подойдя к директору, не отрывая от того взгляд, громко произнесла: — Альбус Дамблдор, директор Школы Хогвартс, мы хотим знать, что привело ученицу факультета Гриффииндор Гермиону Грейнджер к добровольному отказу от магии и созданию ею сферы Деструкции как последнего магического волеизъявления, что привело к гибели всю ее семью. — Я, Лорд Малфой, глава Попечительского совета, спрашиваю Вас, как директора Хогвартса, отвечающего за жизнь и здоровье учащихся. Объясните, каким образом погиб ребенок, находившийся на Вашем попечении и за которого Вы несли персональную ответственность. Мы доверяем Вам самое дорогое, что есть у нас, — детей, но Вы, к нашему большому сожалению, не справляетесь с возложенной на Вас ответственностью, — буравя директора взглядом, жестко добавил Лорд Малфой. С каждой последующей произнесенной фразой внешний вид Альбуса Дамблдора терял свое напускное радушие и доброжелательность. Он даже вообразить себе никак не мог, что его действия, направленные на утихомиривание Поттера, примут такой поворот. Подстроив разговор с Филчем, специально дав возможность его подслушать младшему Нотту, он и представить не мог данные последствия. Девчонка своей выходкой поставила его, Великого Светлого Волшебника, в настолько неудобное положение, что это будет иметь далеко идущие последствия. Чертова грязнокровка. Лицо директора побледнело. — Я думаю, что дальнейший разговор мы продолжим в моем кабинете. Весь педагогический состав школы, мадам Максим, Каркаров с неверием и откровенным ужасом взирали на говоривших. Тишина накрыла Большой зал, присутствующие ловили каждое слово. — Это какая-то ошибка? Альбус, скажи что это неправда? Меня с пятницы не было в школе, и я появилась лишь перед обедом, — голос профессора трансфигурации дрожал от еле сдерживаемых слез. — Я не верю, не может быть! Двери Большого зала с громким грохотом распахнулись. На пороге стоял белый, как коелгинский мрамор, Поттер, ведущий впереди себя Теодора Нотта, держа того за плечо. — На данные вопросы отвечу Я! — разнесся в зале ледяной голос подростка. — В пятницу вечером директор Хогвартса Альбус Дамблдор позволил себе в беседе с завхозом Аргусом Филчем рассуждения о необходимости более тщательного надзора в школе, так как недавно ученица Гермиона Грейнджер подверглась физическому и психологическому насилию со стороны трех учеников. Благодаря присутствующему здесь декану Гриффиндора удалось предотвратить расползание слухов сразу же после случившегося, тем самым не вынося на всеобщее обсуждение. Данный разговор происходил в коридоре школы. Не в кабинете директора, не в кабинетах деканов и в присутствии персонала школы, а в коридоре, тем самым вынося боль и унижение девушки на всеобщее обозрение. Я не хочу обсуждать правильность или намеренную открытость этого разговора со стороны директора, но при данном обсуждении присутствовал ученик факультета Слизерин, наследник Рода Нотт Теодор Нотт, — с этими словами, Поттер толкнул вперед слизеринца, растянувшегося на полу. — Данный молодой человек вчера перед завтраком подстерег девушку, которая только начала отходить от происшедшего с ней. Я не буду перечислять, что он ей наговорил. Скажу лишь следующее. По мнению наследника рода Нотт, чистокровные ведьмы никогда бы не допустили подобного тому, что пришлось пережить девушке, и даже при этом они нужны лишь для продолжения рода. Грязнокровка годна лишь на то, чтобы быть шлюхой. Затем он предложил ей деньги за секс. Гермиона Джин Грейнджер потеряла сознание от многочисленных оскорблений и, как мне кажется, нахлынувших воспоминаний, а Теодор Нотт, переступив через нее и не оказав никакой помощи, ушел. В тишине, которую, казалось, можно потрогать руками, раздался шорох от многочисленных мантий чистокровных девушек, поднимающихся со своих мест, на которых с недоумением смотрели маглорожденные и полукровки, а затем следом за ними они сами вставали и замирали в ожидании дальнейших событий. Староста Слизерина, достав волшебную палочку, направила ее на скрючившегося на полу подростка и произнесла: — Мое презрение и Рода моего, — сказав сие, она повернулась к нему спиной. Лорд Нотт побелел от понимания, что только что на его глазах произошло древнее порицание и отказ чистокровных девушек от общения с его сыном. Он потерял наследника. Следом за Джеммой Фарли данные слова пробежали по залу, девушки одна за другой поворачивались спиной к лежащему на полу Большого зала. Лорд Нотт деревянной походкой подошел к стоящему подобно статуе Поттеру. — Лорд Поттер, разрешите мне принести самые искренние соболезнования, и прошу дать возможность забрать бывшего наследника Рода Нотт для принятия решения по его дальнейшей судьбе. — Благодарю Вас, Лорд Нотт. Я не вправе принимать решения, касающиеся судьбы бывшего наследника. — Mobilicorpus. Лорд Нотт удалился из зала, перемещая по воздуху тело сына, находившегося в прострации. В помещении вновь зазвучали слова молодого человека: — Juxta legem et veterem invocant nomen vocem shkoly.Vo alumni vitae, et honorem, et salutem bezpasnosti. Per legem puto. Respondete mihi.* Перед Поттером с хлопком возник старый домовик, старейшина общины эльфов Хогвартса. — Ответь мне, глас школы, подписывал ли А́льбус Персива́ль Ву́льфрик Бра́йан Да́мблдор, нынешний директор школы Хогвартс, полный магический контракт директора, в котором говорится о персональной ответственности в обеспечении безопасности, чести и здоровья учащихся. — Нет. Был подписан малый, об исполнении обязанностей директора, — прошелестел голос домового эльфа, после чего тот исчез. Глаза всех взрослых волшебников, находящихся в зале, и учеников, имеющих представление о данном виде магического контракта, в изумлении распахнулись. Взор Гарри впился в бледное лицо Дамблдора. — А я все никак не мог понять, как Вам удается избегать откатов за причинение вреда ученикам. Угроза смерти Грейнджер на первом курсе от тролля и отправка одиннадцатилетних детей ночью на отработку в Запретный лес; оцепеневшие от взгляда василиска ученики и практически смертный приговор Джиневре Уизли на втором; дементоры на третьем, а Вам все нипочем. Декана Гриффиндора настиг откат при моем отчислении с факультета, а с Вас как с гуся вода. Признаюсь, грешен, думал, что Вы перенаправляете его на других, — от прозвучавших слов вздох пронесся по Большому залу Хогвартса, — но оказалось, что Вы просто не подписали полный контракт. Суммируя, можно сказать, что Вы персонально не несете никакой ответственности за жизни детей, скидывая откаты на сам Хогвартс. Мне всегда резала глаза запущенность помещений и некомфортные условия проживания. Директор, я Вас не пугаю и не угрожаю, я предупреждаю, что если Вы не принесете полную магическую клятву директора, то я, как Лорд Поттер, буду обязан поднять данный вопрос на совете Лордов, в Визенгамоте и Попечительском совете. Ваши действия опосредованно привели к смерти студентки. С последними произнесенными словами, Гарри Джеймс Поттер развернулся на каблуках и в полной тишине покинул зал. Флаги факультетов сменили траурные полотнища. Дафна, словно находясь под действием конфундуса, смотрела прямо на Изабеллу и не могла понять, почему она не может найти подругу среди учеников факультета Хаффлпафф. Учителя в полном составе вместе с пришедшими представителями власти исчезли из Большого зала. Постепенно тяжелую атмосферу стали наполнять голоса учеников, обсуждавших происшедшее у них на глазах. Виктор Крам, переглянувшись с другими чемпионами, рванул на выход из зала. _________________________ * «Маленький принц» Антуан де Сент-Экзюпери «Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили.» ** Во исполнение древнего договора призываю глас школы. Во имя жизни учеников, их чести, их здоровья их безпасности. По праву моему. Ответь мне. (онлайн перевод лат)