Секунды

      — Дениз, мне нужно идти, — сказал Рахим, стоило только парням оказаться за пределами базы. Автоматные очереди затихли, теперь позади раздавались только озлоблённые крики и ругательства. Значит, Крейну удалось сбежать.       — И куда ты на ночь глядя собрался, герой? — заинтересованно спросил Дениз, протягивая Рахиму его оружие, которое местные звали «ключевым поцелуем». — Нам придётся дождаться рассвета. Не лезть же в лапы ночным тварям…       — Хорошо, я повторю ещё раз: мне нужно идти, — нервно повторил трейсер, бросая злой взгляд на друга. — Сейчас.       — Воу-воу, полегче! — примирительно и удивлённо отозвался Дениз. — Хорошо, мы пойдём. Только скажи, куда и зачем?       — Это… тебя не касается, — уже спокойнее ответил парень, — никаких «мы». Я иду один.       — Нет уж, бро, я с тобой, — упрямо возразил ему Дениз, перекладывая биту в другую руку. — Мы же команда.       Рахим застыл. В этот момент Дениз напомнил ему себя самого, как в том разговоре с Крейном. Ему не хотелось идти с ним — не хотелось рисковать ещё и его жизнью, на свою-то он наплевал. В конце-концов, сдавшись, он ответил: — Как знаешь. Только не задерживайся нигде. У меня нет времени тебя ждать.       — Не вопрос!       Ночь была прохладной сегодня, будто бы перед дождём. Рахим спешил — ему казалось, что он опаздывает, что-то упускает. В какой-то момент он перестал слышать позади Дениза и обернулся посмотреть в чём дело. Его друг выбился из сил, неспособный поддерживать сумасшедший темп ночной пробежки.       — Чего ты там завозился? — крикнул ему Рахим, будто бы напрочь забывая о ночных правилах Харрана.       — Я… ух… не так хорошо натренирован, видимо. Чем вы там в Башне занимаетесь обычно? — шутя спросил у него Дениз, из последних сил карабкаясь на балкон.       — Руку, — потребовал Альдемир, и парень повиновался, с трудом забираясь на балкон. — Я же говорил, у меня нет времени тебя ждать. Давай, я помогу тебе дойти до безопа…       — Чёрт, Рахим! — вдруг вскричал Дениз, с силой отталкивая шатена, так что тот больно ударился об ограду, ловя болевую вспышку перед глазами.       — Что за… Твою мать, Дениз, — вскричал парень, видя, что друг пытается побороть подобравшегося к ним прыгуна. Он хотел подбежать, помочь, но Дениз только заорал на него: — Беги, Альдемир! Встретимся на том свете, ха-ха!       Последнее, что он услышал, перепрыгивая на другую крышу — предсмертный крик погибающего товарища, вызывающий волну мурашек по спине.       В разбитых чувствах парень продолжил путь. Начался дождь, и задача усложнилась — руки то и дело скользили, норовя подвести.       Очередной прыжок и вот — неудача — он приземляется спиной на балкон, чудом оставаясь целым, не считая пары новых синяков. Сил продолжать путь не было. Сил сдаться — тоже. Кое-как поднявшись на ноги, он попытался ещё раз забраться на крышу — бесполезно. Пальцы замёрзли и ни в какую не хотели хвататься за край.       Пытаясь согреть окоченевшие руки, он старался не думать о том, что натворил. Из-за него погиб его друг. Он остался один. На улице, ночью, без рации и сил идти дальше. За каким чёртом ему вообще понадобилось бежать за 31-м? Что он будет ему говорить? «Здравствуйте, а я, вот, живой!» — так, что ли? Чёрт.       За следующим домом находилось то самое место, куда он шел. Интересно, каковы шансы, что Крейн именно там? Кое-как оправившись, трейсер спрыгнул на земь, решив тихо прошмыгнуть мимо ночных хозяев города. Дождь шумел, помогая двигаться тише. Только бы он был прав…       Вокруг дома горел ультрафиолет, поэтому, даже если Крейна там нет, укрыться от прыгунов на эту ночь удастся — или так думал Альдемир, прыгая по решёткам на крышу, где и находился настоящий вход в дом. Свет нигде не горел — но это и к лучшему.       Он вошёл в комнату, пытаясь осмотреться вокруг в поиске кого-нибудь живого. Вода стекала с одежды, волос и лица, капая на пол. Никого не было.       Где-то совсем рядом раздался стон, Рахим вздрогнул, сглатывая слюну и медленно оборачиваясь. В темноте ничего не было видно, парень включил фонарик, сразу же узнавая в лежащем раненого Крейна.       Однако сейчас совсем не пулевая рана была основной проблемой, мужчина явно находился в полубезсознательном состоянии, приглушенно воя от боли, приносимой заражённым укусом. Срочно нужен был антизин… Но, чёрт возьми, где он в такой момент возьмёт его? Побеги он сейчас в Башню, мало того, что шуму поднимет, так ещё и рискует не успеть… Ладно. Сейчас нужно успокоиться и думать холодной головой.       Надо было бы уложить мужчину на кровать, хотя бы для того, чтобы обработать пулевую рану.       31-й оказался вовсе не пушинкой, и Рахим еле дотащил его, затем — стянул футболку, присохшую к телу из-за крови. Не только его, но и, по всей видимости, убитых им заражённых на Арене. Смыв кровь и обработав раны, парень схватил с пола отброшенные вещи, размышляя, что бы с ними сделать, и, пока подбирал их, с удивлением обнаружил, что из кармана выкатилась баночка антизина. Какое счастье!       Найдя в ванной аптечку, он взял оттуда новый шприц, чувствуя небывалое облегчение. Не важно, как эта баночка оказалась у 31-го, важно, что она у него была. Вколов дозу в нужное место на локтевом сгибе, парень с сожалением отстранился.       «Антизин лишь помогает отсрочить неминуемое», — вспомнил он. А это значит, что рано или поздно… Крейн умрёт. Гораздо раньше, чем умер он, будь он обычным человеком.       Справившись со своими обязанностями, он уселся на кресло напротив кровати, отстранённо наблюдая за тем, как гримаса боли уступает место спокойствию на лице Кайла. Забывшись своими неутешительными мыслями, Альдемир пропустил момент, когда мужчина открыл глаза.       — Ты же… Привидение, да? — раздался с кровати голос, немного хрипящий и обессиленный. — Ты не можешь быть живым. Видимо, мне настолько плохо, что я уже призраков видеть начал, ха-ха, — горько продолжал монолог Крейн, улыбаясь. Рахим поёжился, чувствуя, сколько сожаления в его голосе. — Хотя, знаешь, это и к лучшему. Я хоть выговориться смогу.       Альдемир молчал, с грустью глядя на мужчину — тот явно бредил, что случалось после укола антизина. Скорее всего, завтра с утра он даже и не вспомнит, что случилось сегодня, а значит… Рахим сможет вовремя улизнуть в этот раз.       — Даже если мне это и кажется, я хочу, чтобы ты знал, — вдруг серьёзным голосом заговорил Крейн, вглядываясь в него, но не видя деталей, — я очень жалею, что не взял тебя с собой. Но, знаешь ли… Это палка о двух концах: что так, что так, я бы всё равно жалел. Я… не думаю, что ты бы выжил в ходе этой операции. В гнезде было очень много ловких заражённых, тех, которые проворные… Больших трудов стоило смыться от них! Да ещё и в темноте… Я… Ох, чёрт. Даже и не знаю, что хуже, то ли потерять тебя, работая в команде, то ли узнать о твоей смерти из голоса по рации… — Крейн говорил всё тише, а голос его непривычно не слушался, норовя сорваться в любой момент. — Чёрт возьми… Как мне тебя не хватает, — шёпотом окончил он, прикрывая здоровой рукой глаза и громко шмыгая носом.       Альдемир не смог сдержаться, глаза наполнились влагой, стекая слезами по щекам, но он упёрто не шевелился, не в силах нарушить хрупкую завесу доверия.       — Если бы только можно было, — опять подал голос Крейн, делая паузы, чтобы сделать очередной вдох, — я бы всё изменил. Отговорил бы Джейд тащить эту треклятую бомбу в Башню, хрен с ней, обошлись бы и без неё! Но, что сделано, то сделано… Знаешь, как говорят? Лучше жалеть о том, что сделано… Не в этом случае, парень. Не в этом, — с досадой в голосе закончил мужчина, уже спокойнее. — Даже если лишь моё воображение придумало тебя… Спасибо. Ты был лучшим из лучших. Я любил тебя.       Закусив губу, Рахим вцепился пальцами в подлокотники. Слёзы беззвучно стекали к подбородку, очень хотелось их стереть, но Крейн всё ещё смотрел на него, поэтому Альдемир держался, надеясь, что 31-й не углядит этого.       — Почему… ты плачешь? — с удивлением спросил мужчина, и Рахим, не в силах этого вынести, опустил голову. — Не плачь. Я надеюсь, ты найдёшь то, за чем погнался, сбегая из Башни… Если нет, то дождись меня, в этот раз… я постараюсь помочь. Всё одно, скоро свидимся.       Поняв, что конкретно имеет в виду Крейн, Рахим мысленно взмолился, прося ниспослать 31-му сон. Он вдруг почувствовал себя действительно мёртвым, будто бы глядел на всё происходящее откуда-то со стороны, не управляя собственным телом. Было безумно холодно этой ночью. Дождь отстраненно барабанил в окно, будто бы пытаясь смыть нехорошее с улиц Харрана.       — Но, знаешь, перед тем, как ты опять исчезнешь, — неожиданно произнес Кайл, когда Рахим уже собрался идти, готовясь встать со своего места, — подойди.       Нет. Он не будет этого делать. Не будет… или?       — Пожалуйста, — умоляет его мужчина, и оборона падает. Встав со своего места, парень подходит к нему на негнущихся ногах, видя как он внимательно наблюдает за каждым его движением. В конце, Альдемир останавливается, упираясь коленями в бортик кровати.       На какой-то момент ему становится не по себе от неотрывного взгляда, но затем лицо Крейна приобретает мягкие черты, а морщины, секунду тому залегшие меж бровей, разглаживаются. Он улыбается, мягко, по-доброму, открыто. Не как раньше.       Когда губы мужчины начинают шевелиться — тот что-то говорит ему — Альдемир понимает, что не слышит слов, хотя очень хочет. У Крейна красивый голос.       Рахим склоняется, в попытке расслышать слова, а в следующую секунду осознаёт, что происходит.       — Попался, — тепло улыбается Крейн, обдавая теплым воздухом его губы, а затем одним движением прикасается своими губами к его. Рахим не успевает удивиться или как-то отреагировать, всё слишком быстро, неправильно, но волнительно и непредсказуемо. Однако в этом оказалась своя прелесть.       Кожа на губах у обоих сухая, за той лишь разницей, что Крейн действительно очень горячий. Но, это не так страшно, как то, что он его раскусил, — думает Альдемир, слыша как бешено колотится его сердце, а ноги норовят подкоситься, поэтому он упирается обеими руками в мягкий матрас, неосознанно стремясь за таким необычным ощущением. Рука мужчины, тоже достаточно теплая, лежит на его щеке, поглаживая большим пальцем волосы на виске. От этого движения парень млеет, готовый уже признаться Крейну во всем, как тот отстраняется, рассматривает некоторое время его лицо с безумно нежным, но в то же время серьезным и грустным выражением, а затем отпускает, на выдохе шепча: «Спасибо», — а затем вновь ложится, прикрывая глаза, и, кажется, теперь засыпает.       Он не видит, как краснеет лицо Альдемира, растерянно отскакивающего от кровати, не видит, как тот суматошно ищет уже почти сухую кофту, а потом пытается как можно скорее её надеть, непозволительно долго борясь с рукавами. Не видит, как тот кусает нижнюю губу, пытаясь побороть желание остаться. Точно так же и сам Альдемир не видит — не может видеть — как дрожат ресницы, а брови вновь сходятся к переносице, ведь это «видение» распотрошило незажившую рану на душе.       Крейн проснётся утром, как раз когда дождь закончится, а Рахим уже окажется как можно дальше от этого места.