Четвёртая свобода

      

Ты забыл, что самые безжалостные судьи для себя – мы сами.       (с) В. Петкявичюс, «О хлебе, любви и винтовке»

             Стиву Роджерсу нравится бег не только потому, что это хороший способ держать себя в форме. Беннер говорил, что его организм научили вырабатывать сыворотку, поэтому с его формой теперь мало что можно сделать, не прибегая к оружию. Нет. Обычно Стиву Роджерсу нравится бегать, потому что теперь он может пробежать сто ярдов за пять секунд. Ему нравится ветер по коже, напряжение мышц и то, как быстро мимо проносится пейзаж. Нравится само перемещение тела из пункта «А» в пункт «Б», поэтому ему не по душе все эти беговые дорожки. Но самое главное – у него больше ничего не болит. Он бегает, потому что может бежать и не задыхаться, у него не колет в боку, его не рвет после остановки. Когда он бежит – он почти свободен...       ...Сейчас Стив Роджерс бежал со всех ног, так, что казалось – под его подошвами вот-вот раскрошится асфальт. Он догонял, как борзая, как целая стая борзых. И у него очень, очень болело внутри, болело до тошноты.       Это должно было случиться в деревне Хайгейт, пригороде Лондона, ночью восьмого июля две тысячи пятнадцатого года. Это должно было случиться через несколько секунд.       Он должен был успеть.              ***       ...Три часа назад он наматывал круги по номеру, шепча: «Возьми трубку, возьми трубку, возьми трубку, возьми...».       - Абонент временно...       Стив сбросил вызов. Баки отключил телефон. Или выбросил сим-карту. Или что-то еще!..       Потом понял, что держит в руках аппарат, собираясь кому-то звонить... кому? Кому он собирался сказать, что у него большая проблема, что Баки ушел через окно гостиницы, оставив две строчки в записке, разорвавшей его рассудок? Он пытался думать, нет, не так, он пытался ЗАСТАВИТЬ себя думать. Что делать дальше? Что делать?.. Капитан приказал убрать телефон, и Стив спрятал его в задний карман, неожиданно разозлившись на себя. С этим он должен справиться сам, потому что необходимость звать кого-то на помощь будет означать финал.       Охоту на Баки.       Без четверти три часа назад помощь пришла сама. Возможно, услышав его громкий топот за дверью. Стив даже рта не успел раскрыть, как андроид оценил обстановку и уставился на него в упор с выражением спокойного участия.       - Я могу помочь.       Стив только кивнул несколько раз, вздохнул, потер пальцами лоб. Вижн сел в кресло, закрыл глаза и расслабился. И в то же время замерцали лампы под потолком, подмигивая, будто собираясь вызвать эпилептический припадок.       Два часа назад о Баки еще не было никаких вестей. Ни намека. Стив смотрел, как пульсирует свет во лбу Вижна, и пытался понять, каким образом он ищет. Камеры наблюдения? Интернет? И хотя все рефлексы тянули его на улицу, Капитан заставлял его ждать. Всегда стоит помнить о том, что можно не лезть на флагшток. Искать Баки вслепую в таком большом городе – плохая идея, это даже не Портленд, и где-то подспудно он был уверен, что Вижн заинтересован в поиске не меньше него. Не потому, что тот питал к Баки симпатию. Капитан считал, что андроид не допустит, чтобы Зимний Солдат оказался на воле после общения с Локи.       Ванда спала в своем номере. Вижн искал. Стив беспокойно обходил комнату по кругу. Баки мог взять такси, угнать машину, мог прятаться в доме или скрыться в лондонской подземке. Сразу вспомнились длинные сырые коридоры с проводами, шорох крыс... У него было множество путей отхода, половины из которых Стив продумать не мог, потому что не мыслил, как Зимний Солдат. Поэтому просто ходил из угла в угол и пытался вспомнить двенадцатый знак после запятой в числе Пи.       Час назад Вижн открыл глаза – непривычно желтые, с расширенными зрачками, и сказал:       - Он движется в Хайгейт через Хэмпстед-Хит. Пешком. Вам лучше поторопиться. Я буду держать вас в курсе.       Стива вынесло из номера, он запрыгнул за руль «ягуара», вбил маршрут в навигатор и рванул на север. Вижн не предложил составить ему компанию или отправиться на перехват. Стив был благодарен за это. Потому что это не операция и не стычка – это его последнее испытание, которое не предполагает посторонних. Только он и Баки. И он отдал бы все, чтобы это испытание действительно было последним!..       Хэмпстед-Хит оказалась лесопарковой зоной возле деревни Хайгейт. Баки шел сквозь нее напрямик. Что ему делать там ночью? Где он был эти два часа?..       Почему-то мелькнула мысль о Хайгейтском кладбище. Да, Ванда говорила вчера, что хотела там побывать...       Стив не мог сосредоточиться. Он старался сильно не гнать по городу, но ничего не мог с собой поделать. Волнами накатывала иссушающая муть осознания, что это сражение было проиграно, еще не начавшись. Что его окончательно отвергли. Что Баки решил вычеркнуть его, Стива, из своей жизни. Вот только Стив понятия не имел, как вычеркнуть Баки из своей. Это было невозможно. Он не мог и не хотел думать об этом. Но оно приходило. Оно наваливалось удушливой слабостью, так, что пальцы разжимались на рулевом колесе.       Подмывало сидеть неподвижно опустевшей куклой чревовещателя и пялиться мертвыми глазами в темноту.       Он отгонял эти мысли, но они возвращались.       Это была сентиментальная чушь, но сейчас он был уверен, что просто не сможет жить без Баки, будто Баки за эти дни стал его переносным аппаратом жизнеобеспечения, и если его отключат, Стив рухнет замертво. Он уже знал, что пойдет на все, лишь бы удержать Баки рядом. Потому что очередная разлука была стократ тяжелее, чем крушение любых надежд. Стив не мог позволить себе еще раз его потерять.       Он вспоминал – и трясся, как в лихорадке.       Сейчас время между гибелью Баки и своей собственной казалось длинным суетным кошмаром. Случалось, Стив мог прожить целый час, не думая о Баки, не вспоминая о нем. Война, план операции, Шмидт... Но потом приходил миг, когда жить становилось невыносимо. Случалось, ему так остро не хватало Баки, что все внутри пустело до озноба и продолжало механически работать на одной только силе воли.       Именно это Стив испытывал сейчас, нарезая круги по Лондону, выискивая знакомый силуэт. Отчаянно хотелось выкрикивать его имя, звать Баки домой, и сердце сжималось от мысли, что не успеет, потеряет, что впереди могут быть годы без него. И невольно задавался вопросом, зачем человеку дана такая любовь, если за нее приходится расплачиваться годами таких страданий. Любовь – это же такой риск!..       Он не желал с этим мириться. Надо было найти Баки, найти и убедить вернуться. Не отпустить! Удержать!..       Капитан оборвал его. Так думать нельзя.       Вести себя с Зимним Солдатом нужно как с самоубийцей на крыше. Стив полагал, что они уже прошли через это в Портленде, но теперь предстояло пройти еще раз. Беда с самоубийцей на крыше в том, что его нельзя втянуть обратно силой – это не изменит решимости, только подтолкнет к выбору другого способа. Если Баки хочет уйти – он уйдет. А держать его на привязи Стив не считал возможным. Нельзя ему угрожать или давить на чувство долга. Баки должен отойти от края по собственному желанию.       Знать бы еще, как это сделать! Знать бы еще, что ему сказать...       Двадцать минут назад пришла смс: «Суэйнс-лейн». Стив изменил маршрут и свернул направо, стараясь не думать о том, как Вижну удается посылать ему смс-сообщения, не имея телефона. Он отмахнулся от этих мыслей. Точно так же, как он подключился к камерам видеонаблюдения, ясное дело! Сейчас это не было важным.       Ему хотелось орать: «Что я сделал не так?! В чем я ошибся?!». Предполагать он мог сколько угодно, но должен был услышать это сам. «Не ищи меня» - не слишком информативное послание, чтобы сделать вывод. Он обязан был услышать причину лично. Если это из-за того, что между ними было в последние несколько дней... то надо найти Баки хотя бы для того, чтобы убедить, что ничего такого больше не будет. Произнеся это про себя, Стив едва не застонал. Боль под ребрами срезала вдох, но он быстро восстановил дыхание.       Три минуты назад он обнаружил тупик. Суэйнс-лейн оказалась односторонней, въезд с севера был закрыт. Стив подумал, что времени на объезд у него может не быть, поэтому, проигнорировав знак «парковка запрещена», оставил машину и рванул бегом вниз по узкой дороге. Справа возвышались аккуратные коттеджи, обитателей которых должен был бы очень удивить человек, бегущий мимо со всех ног без четверти четыре утра. По левую руку тянулась длинная решетчатая изгородь, но Стив не помнил, что там, за ней. На ровном расстоянии друг от друга вдоль ограды горели фонари, замершие на постах, как часовые в коридорах Асгарда. Свет и тени чередовались все быстрее.       Последняя смс от Вижна гласила «не кладбище», и Стив с легкой душой промчался мимо ворот. Искать Баки среди старых надгробий было бы жутко. И сейчас он выбрасывал ноги в бег, будто в пункте «Б» уже приближался к нулю обратный отсчет на таймере взрывного устройства. Желая лишь одного – только бы успеть, успеть, успеть...       Почему ты уходишь?! Что случилось? Ты сделал то, чего тебе не хотелось? Это из-за того, что мы целовались?..       Что-то пошло не так. Локи, конечно, во всем виноват Локи! Этот мерзавец что-то сделал с Баки, это он хочет отнять у него Баки, он ведь бесчестный, злобный, мстительный сукин сын! Когда в следующий раз Стив до него доберется!..       Как легко себя обманывать, правда? Как легко валить всю вину на Локи. Разве в силах человеческих поверить в то, что Баки уходит, потому что ХОЧЕТ уйти?..       Страх выматывал. И любовь тоже. Вроде и не виделись три часа, а по ощущениям – будто снова осиротел. Опять проснулся внутренний пессимист: «Лишь бы он с собой ничего не сделал». Если Баки накрыло чувство вины, оно могло его раздавить. У него же оружие с собой... много оружия...       Мысль окатила Стива холодом с головы до ног, когда он увидел впереди, увидел...       Это должно было случиться...       Нашел!       Но, заметив фигуру вдалеке, он вдруг понял, зачем Баки здесь. Понял, насколько же глупыми и мелочными были его предположения. Он понял это разом, будто в голове прояснилось. Понял только по тому, как уверенно двигалась эта фигура, по четкой чеканке шага. Баки все это время не менял направления, он шел целенаправленно, в конкретное место. Идиот, он ведь сам вспомнил о подземке в Нью-Йорке, об оружии, так почему сразу не сообразил?!..       Схрон.       У Баки-Солдата схрон поблизости. Или надежное место, где можно оставить оружие, как с тем ангаром. Ему нужно спрятать сумку или взять очередные поддельные документы. Или и то, и другое сразу. Баки уходил, чтобы исчезнуть, и все было гораздо, гораздо серьезнее того, о чем он думал, а он уже так устал. Господи, как он устал!..       Фигура обернулась на его топот. Стив замедлил бег, свою чертовски громкую дробь об асфальт, пока не замер на расстоянии воздушного поцелуя, уверенный, что человек впереди сейчас сорвется, перемахнет через ограду и исчезнет в чернильной тьме. Но Баки не побежал. Что-то дрогнуло в его плечах, в наклоне козырька бейсболки, и Стив решился двинуться к нему. Баки его узнал. Только пройдя полпути, он подумал о том, что Баки может быть вооружен. Свет фонаря падал из-за его спины, превращая в сплошное черное пятно, в абрис человека. Стиву свет бил в лицо. Это казалось почти символичным.       Стив шел к нему, словно его тащило. Этот импульс был столь силен, что заглушил все, даже страх.       Две тысячи пятнадцатый, июль, деревня Хайгейт, едва ли не самый престижный район Большого Лондона. Баки тридцать один, его волосы отросли до плеч, на щеках двухдневная щетина, он обзавелся легкой черной курткой, бионическая кисть в черной перчатке. Очки висели на нагрудном кармане, сумка была переброшена за спину, он хмуро смотрел из-под козырька бейсболки, и густая тень не давала рассмотреть глаза.       У него в руке не было пистолета. Было кое-что похуже. У бедра в правой руке он держал за край лист бумаги, и Стив понял, что это, еще до того, как заметил надпись «VIRGIN ATLANTIC».       Маршрутная квитанция. Баки купил электронный авиабилет.       До Хитроу отсюда час езды.       Настороженный взгляд. Самоубийца на крыше. Стив замедлился, а затем и вовсе остановился в трех шагах от него. Помолчал, отдышался, давая себе время подумать. Какое-то время они стояли неподвижно и молча смотрели друг на друга. Стив понял вдруг, что задыхается не от бега. От отчаянья. Кивнул на бумагу.       - Когда твой рейс?       Он думал, что ответа не последует, но голос Баки тускло произнес:       - Через три с половиной часа.       Сам звук его голоса ударил внезапной слабостью под колени.       - Хватит времени поговорить.       Баки отрицательно покачал головой.       - Нужно сделать схрон.       - Оружие можешь оставить мне. Если хочешь, могу подбросить до аэропорта, - слова давались мучительно тяжело.       Пять баллов, Роджерс.       Баки подумал немного, затем неохотно кивнул. Он молча двинулся вниз по улице, и Стив потащился следом, пока справа не потянулась красная кирпичная стена с буйной вьющейся растительностью поверху. Слева возвышались высокие решетки ограды, за которыми располагался... парк Уотерлоу. Точно, там, за оградой, парк. Какая ирония...       Но Баки не был против поговорить. Уже прорыв.       Он выбрал место под фонарем, присел на цоколь ограды, прислонившись спиной к прутьям решетки, лицом к кирпичной стене. Здесь их могли бы увидеть только прохожие, но дорога была пустынна, как взлетная полоса; ни души вокруг. Из-за решетки терпко тянуло зеленью и землей, отчего казалось, что там, за спиной Баки, простирается не парк, а пресловутое Хайгейтское кладбище. И что сам Баки, как призрак, вышел сюда, на свет, чтобы попрощаться.       Несмотря на теплую ночь, воздух между ними стыл от холода.       Стив остался стоять в двух шагах, слишком взволнованный, чтобы приблизиться. Статуя с колотящимся пульсом. Секунды утекали, нервы были на пределе. У Баки в руках маршрутная квитанция. Самолет через три с половиной часа. Как это предполагается вынести? Как ему, влюбленному идиоту, предполагается такое пережить?..       Баки смотрел с каким-то настороженным выражением. Лицо суровое, непроницаемое, без тени улыбки. Он молчал. Страшно молчал, серьезно. Не оставляя надежды.       Интересно, как он проходит через металлодетекторы?..       - Кто из них? – спросил Баки, нарушив паузу. Голос был тот же. Твердый и спокойный.       - Вижн. Подключился к камерам видеонаблюдения, - Стив замолчал, подбирая слова, прислушиваясь к треску льда под ногами. – Ванда сказала, тебе нужно несколько дней, чтобы разобраться. Ты поэтому решил уйти?       - Со временем у нее вышла изрядная промашка, - в голосе Баки послышался отзвук горькой иронии. – Но дай мне лет пять – и я буду в норме.       Внутри все вымерло. Баки уходил. Еще даже толком не появившись, он уже уходил. Остро засосало под ложечкой. Насколько было бы проще, если бы можно было вспылить, разозлиться, накричать на Баки, но он не мог. Потому что Баки был уже чудовищно далеко. Он уже был в том месте, куда собирался лететь.       - Ты этого хочешь? – прозвучало глухо. Баки отвернулся. Он не хотел говорить и ежился, словно в присутствии Стива ему было неуютно. – Бак. Объясни. Я выполнил свою часть уговора. Я имею право знать, почему ты уходишь, и одной запиской ты не отделаешься.       Стив чувствовал, что теряет его, и не знал, как это остановить. Каким бы ни было объяснение Баки, он страшился его услышать, и все равно отчаянно жаждал, надеясь, что слова Баки уймут его боль хотя бы отчасти.       - Я просил не искать меня, - с угрожающим спокойствием проговорил он.       Осторожно, мина.       - Ты же знал, что я буду. Когда такое пишут... – Стив замолчал, внезапно растеряв всякую уверенность.       - Ты ошибаешься. Я не знал, что ты будешь делать. Просто не хотел уходить, не прощаясь.       - Почему ты уходишь?       - Нет идей?       - Слишком много идей, одна другой хуже. Ты бы подсказал, а?       Баки выдержал долгую паузу, словно подбирая и взвешивая слова. Молчание становилось все тягостнее.       - Я помню, почему выбрал тебя в доках, - ровным голосом произнес он. Стив моргнул. Нахмурился. Доки? С чего он вдруг вспомнил?.. Внутри горячечно дрогнуло. Помнит. Но почему сейчас?       - Я не вижу связи...       - В вертолете ты сказал, что не знаешь, почему я предпочел тебя, а не банду Морли. Я помню, почему. Когда они сказали, чтобы я тебя отделал, ты сжал кулаки. Но не для того, чтобы защищаться. Ты прижал руки к бедрам и зажмурился. Потому что решил все стерпеть. Ты был готов позволить мне избить тебя, потому что не хотел со мной драться. Но хуже всего – ты был уверен, что я это сделаю. Наверное, мне тогда показалось, что если я не заслуживаю такого друга, как ты, то не заслуживаю вообще ничего хорошего. Хотя иногда ты умел так взбесить...       Он улыбнулся, не улыбаясь – растянул губы в безрадостной, горькой усмешке. Стив хотел спросить, какое это все имеет отношение к билету на самолет. Не спросил. Видел – Баки вспомнил это вслух неспроста. Осталось только понять, к чему он клонит.       - Я тебя бесил? Серьезно?       Звуки доносились издалека, приглушенные, словно не могли пробиться через грохот пульса в ушах.       - Еще как. Когда водишься с кем-то вроде тебя, это раздражает. Пока не понимаешь, что бесит только то, что таким же правильным тебе не стать. На фоне твоего нимба поневоле выглядишь грязнее, становишься сам себе противен. Но потом замечаешь, что этот мелкий раздражающий умник уже сделал тебя лучше. А я ведь и правда хотел держать всех в страхе, как Диллинджер... ты хорошо на меня влиял. Но раньше мы еще как-то уравновешивали друг друга. А вот с появлением Капитана Америка... – он покачал головой, хмыкнул горько. – За тобой тянет. Рядом с тобой хочется быть лучше, Стив. Не разочаровать, оправдать доверие. Идеальный командир. Наш флагман. Внимательный, ответственный. Тебя подвести – все равно, что предать. Но чтобы идти за тобой, нужно соответствовать стандарту. Держать высокую планку. Даже тогда это было тяжело, а уж теперь-то...       Это звучало сурово и горько, и от этих интонаций тянуло передернуть плечами.       - Бак, да о чем ты?..       Он поднял голову и открыто взглянул Стиву в лицо ледяными глазами. Со спокойным вызовом.       - Я о том, что Зимний Солдат Капитану Америка не напарник.       - Ерунда, - парировал Стив, закипая. – Мы же это уже обсуждали в нью-йоркской подземке! И в Портленде, и в Бруклине, и в Теннесси. Мое мнение тебе известно, я не стал бы звать тебя в команду и предлагать помощь, если бы так считал. Бак, я готов стоять на своем, и в этом ничего не изменилось.       - Да. Ничего не изменилось, - повторил Баки, как эхо, и Стив не понял подтекста его слов. Баки опустил голову, снова скрывая глаза в тени козырька. Задумался.       Я теряю его, Господи, теряю его, только не снова...       - Если ты начал думать о планках, потому что вернулась память... – осторожно начал он.       - Я сказал Терезе Софтли, что поведу ее на свидание, если она пойдет с тобой на выпускной, - перебил его Баки. – И сдержал слово, хотя она мне не нравилась. Подружкам она говорила гадости про тебя, я слышал. С памятью полный порядок. Но ты прав. Ничего не изменилось. У меня ровная кардиограмма, Стив. Семьдесят ударов. Для спутника Героя Земли это чертовски плохо.       Вот в чем дело... Стив испустил долгий вздох со смешанным чувством разочарования и облегчения.       - А ты хотел бы страдать?       - Нет, - Баки горько хмыкнул. – Это тебе нужно, чтобы я страдал.       Внезапно пробрал озноб. Стив еще сам не понял, что именно понял, но ему уже стало жутко.       - Это неправда.       - Правда. Чтобы быть на твоей стороне, надо испытывать угрызения совести. Я должен испытывать их, как тот наивный славный малый Баки, который романтизировал войну, прикрывал Капитана Америка и которого должны были привести в ужас творимые преступления.       Внезапно вернулось присутствие духа. Иисусе, каким же он был идиотом...       Боялся, что пришло чувство вины. Он неправильно боялся.       - Я никогда не говорил такого, Баки!       - Знаешь, о чем я думаю? – спросил он задумчиво, словно не слушая Стива. – Я убил президента США. Но когда вспоминаю об этом, то думаю только о том, что пуля как-то странно вильнула. Из головы не идет. Так не должно было быть. Я же рассчитал траекторию... Уверен, что рассчитал ее правильно. Все должно было получиться чище. Теперь понял? В мире, где живешь ты, у друга, вернувшего память, таких мыслей быть не должно. Я вспоминаю, как стрелял, и ничего не чувствую. Я много лет работал на врага, против которого боролся, выполнял приказы, которые меняли мир, людей убивал. И меня ужасает не то, что я делал, а то, что даже все это не может утопить меня в чувстве вины. Я бы мог тебе соврать, что мне жаль и что я готов все искупить, но я этого не сумею. Не хочу притворяться. Потому что я все еще думаю, что...       - Что ты делал все правильно, - закончил Стив. Он еще не мог поверить тем словам, которые произносили его губы, но вера, как известно – дело наживное. Козырек бейсболки утвердительно качнулся.       - Да. И я не стану бежать от этого, Стив. Не стану лгать, что это был не я, а Зимний Солдат. Потому что я – Зимний Солдат, - он посмотрел тяжело и долго. Дернул краем рта. – Прости. Ты отличный парень. Ты всегда им был и сумел таким остаться. А вот я – нет. Когда сироп ностальгии отпустит, ты будешь разочарован. А потом поймешь, что я ненормален, и захочешь, чтобы я был под контролем. Для моего же блага.       - Неправда! Я никогда не...       - Стив. Я преступник в бегах, а ты Капитан Америка. Три варианта: либо ты становишься преступником со мной, либо я каюсь и становлюсь хорошим, либо мы расходимся каждый своей дорогой, - он резко мотнул головой. – В преступники тебе лезть не стоит. А мне за право остаться придется платить свободой. Я не пойду на это даже ради тебя, потому что никогда больше не стану кому бы то ни было доказывать свое право на жизнь. Я больше не стану хорошим, и ты все равно станешь меня выслеживать. Пока в тебе еще не возобладало чувство долга, я прошу дать мне уйти. И если ты откажешься, нам придется драться. Стив, прошу... не вынуждай меня.       Хэликэрриер. Это были его слова.       Да, Баки собирался драться. Стив узнал взгляд, которым тот быстро окинул улицу. Оценил обстановку. Тихо.       Между собой и свободой он не позволит встать даже Богу...       Стив понял все.       Джеймса Барнса гнали не вина и не совесть, и он уходил не потому, что стал «слишком Баки». Он решил уйти, потому что остался «слишком Солдатом». Он вел себя так, как если бы не справился с заданием. Посчитал, что не соответствует ожидаемому результату. И в этом случае путешествие в Асгард – только отягчающий фактор.       Потому что Стив вогнал его в такой долг, который ему нечем выплатить.       Расставание – это цена свободы.       Зимний хотел сбежать. Но если бы он уходил как раньше, то угнал бы машину, сменил бы три или четыре, пока не добрался до порта, запутал бы следы. Если бы можно было составлять таблицу транспортных средств для побега и соответствующих им проблем, то вершину списка занял бы трюм отплывающего танкера или угон самолета, равный «большим проблемам», а вот банальный авиабилет находился бы в самом хвосте и был бы равен неуверенности в собственном будущем. Это был акт отчаяния. Тревога. Потому что он хотел остаться, но не такой ценой.       Ты будешь разочарован...       Что бы там Солдат ни говорил, он возвращался. Постепенно, по крохам. Но никто и не обещал, что будет легко.       Это был Баки. Уже Баки.       Баки гребаный Барнс.       Стив глубоко вздохнул и досчитал до десяти. Сжал пальцами переносицу.       - Бак, ты меня извини, но я сейчас тебе врежу. Предупреждаю, будет больно.       Баки удивленно нахмурился. Слишком уж тон сказанного не соответствовал тому, что он ожидал услышать.       - Ты серьезно? – Стив всплеснул руками. – Ты что, всерьез решил, что я ввязался прикрывать Зимнего Солдата в качестве инвестиций в Баки Барнса? Ты хоть помнишь, что я пытался тебе вдолбить еще в Бруклине?!       Тот мучительно поморщился.       - Уточняй насчет «помнишь» и «Бруклин», я еще путаюсь во временах...       - Я сказал, что я на твоей стороне! Кем бы ты себя ни считал! Когда в Портленде я звал тебя в убежище, это не был расчет на то, что я сейчас помогу нехорошему Зимнему Солдату, и тогда хороший Баки ко мне вернется! Если бы я так считал, то не стал бы тебе обещать, что ты будешь жить. Ты не разрушился, так ведь? – Стив подступил еще на шаг. – Ты сам так сказал. Я заплатил свою цену Локи за то, чтобы все случилось именно так, как случилось. А то, что тебя не тошнит от собственных действий – это твоя цена. Может быть, это защитный механизм, не знаю. Но если хочешь знать мое мнение, то все к лучшему. И я не откажусь от тебя из-за такой ерунды.       Это была правда. Как правдой было счастье встретиться в Портленде, найти его в бруклинской квартире, слышать его голос в динамике телефона, обнимать его на крыше под фейерверками, прорываться вдвоем сквозь кордон, лежать в обнимку в Теннесси... целоваться с ним на прощание.       После поезда и альпийского ущелья каждый такой момент был даром небесным. Даже мост в Вашингтоне – первая встреча в этой жизни. Даже хэликэрриер, где Баки его не убил. Стив любил каждый из этих моментов и не стал бы отказываться от них в пользу каких-то еще или ради другого Баки. У него был только этот Баки, и Стив любил его.       - Ерундой ты называешь отсутствие раскаянья? А как же принципы? Разве твоя мораль это переживет?       - Когда речь о тебе, поумерить принципы – не слишком большая жертва, - Стив нервно улыбнулся, но улыбка почти сразу погасла. Баки покачал головой.       - Мне не нужна такая жертва. Для Капитана Америка это слишком...       - Да оглянись же, Бак! – перебил он, услышав предательскую дрожь в своем голосе, выплескивая всю боль, и гнев, и скорбь. – Где ты видишь Капитана Америка?!       Дежа-вю. Он уже говорил это Локи. Кажется, целая жизнь прошла с тех пор...       Ответом было потрясенное молчание. Его отчаянная горячность, кажется, привела Баки в замешательство. Он заморгал, недоуменно нахмурившись, и Стив решительно подошел, глядя на него сверху вниз. Продолжил уже тише:       - Это Мстителям простительно, они с самого начала видели меня только таким. Но ты-то знаешь. Если кто и мог совершить такую глупость, как вторжение в Асгард, так только один нерадивый сопляк из Бруклина, который безумно по тебе скучал. Когда-то ты сказал мне, что пойдешь за этим сопляком. Ты это помнишь?       - Помню, - Баки все еще хмурился, но его голос звучал уже не так уверенно. – Сорок третий, кажется... в баре...       - Что-то изменилось? Или я для тебя теперь только Капитан Америка, хороший командир и идеал добродетели?       Это ведь я, Бак! Это же я, неужели ты меня не узнал?!..       Баки, кажется, даже чуть растерялся.       - Нет. Ты Стив.       - Повтори.       - Ты мелкий несносный придурок.       - Кажется, ты что-то напутал, - Стив позволил себе улыбнуться, хотя губы не слушались. Сглотнув предательский комок, он шагнул вплотную, касаясь бедром колена Баки, и, протянув руку, снял с него бейсболку. Тот позволил, только глянул недоверчиво. Будто не верил, что ему можно быть таким, какой он есть. – У Капитана Америка здесь друзей хватает. А у меня есть только ты. Это мне ты нужен, Бак, и черта с два я отдам тебя Капитану, - пальцами другой руки он отважился тронуть вихрастую макушку, чувствуя, как дребезжит и запинается его голос, как горло пережимает все сильнее. Он шептал, частил: – Ты же моя семья! Ты прав, я пойду за тобой, потому что у нас же всегда так, Бак, до последней черты. Потому что ты Зимний Солдат, ты Баки Барнс, и ты мой друг. Слышал? Ты мой друг. Выброси из головы всю эту чушь, каким ты должен быть и каким я якобы хочу тебя видеть, потому что все, чего я хочу, это видеть тебя живым. Будь кем хочешь, я это приму. За мной должок. Тебе же пришлось принимать того громилу в трико, которым я стал.       - А еще выпендрежника, зануду и моралиста, - вздохнул Баки устало, но смотрел прямо и не пытался уйти из-под его руки. Стив усмехнулся на выдохе.       - Да. Получилось черт знает что.       Баки слабо дернул краем рта.       - Не выражайся. Тебе не идет.       - Щит оставил в номере. А Стив Роджерс может себе это позволить.       Лицо Баки дрогнуло, будто треснула маска. Медленно он качнулся вперед и мягко ткнулся лбом в его бок. Стив замер, обескураженный. Осмелев, зарылся пальцами в теплые волосы на макушке. Пришлось высоко задрать голову и отдышаться, чтобы не дать расплескаться невесть откуда взявшимся слезам. Болезненным, разъедающим глаза.       - Хочешь сказать, что для бруклинского сопляка мой послужной список – это не слишком? – прогудело снизу.       - Думаю, я это переживу. Ты же хотел стать гангстером.       - Хотел. И стал. Я плохой парень, Стив. И мой моральный компас оставляет желать лучшего.       - Ну, не все сразу. Сам же сказал про зануду и моралиста. Доверься мне, - внезапно он понял, как тяжело говорить. Баки повел головой, зарылся лицом ему в живот, а Стив все гладил и гладил его по голове, будто не мог остановить свою руку. – Я тут без тебя в этом костюме почти рехнулся от Капитана, Бак. Спасешь меня?       - Придется. Что бы ты без меня делал?       - Глупости, конечно, - Стив усмехнулся, хотя это больше походило на всхлип. – Ты даже не представляешь, сколько головной боли тебя со мной ждет...       - Видел я ваши глупости, умник. Но у меня уже давно не болит голова.       - Хорошо. Это здорово.       Решетка стала двоиться и окончательно расплылась, когда он услышал этот звук. Резкий, рвущий уши. Губы предательски задрожали, слезы, щиплющие, как щелочь, обожгли глаза и покатились по щекам. Стив больше не мог сдерживать их, не мог с ними справиться, не мог бороться, позволяя им свободно течь. Что-то переполнило его и хлынуло через край. Наверное, это было счастье.       - Плакса, - глухо заметили снизу.       - Тупица, - хрипло выдохнул он. Дышать было нечем. Беззвучные рыдания сотрясали его, или, может, это был смех. Он не знал. Слезы рвались из мертвой хватки стальной воли, щекотно катились, остужая горящие щеки, и падали вниз, на руки Зимнего Баки, который молча, с каким-то отчаянным остервенением рвал на клочки квитанцию.       Бумажные обрывки сыпались к их ногам.              ***       К машине шли медленно, долго, словно гуляли. Плечом к плечу. Сумка Баки была у Стива.       Он не спрашивал, куда Баки собирался лететь, словно это могло разрушить какие-то чары. Рейс через три часа. Квитанцию можно распечатать еще раз. Стив понял, что сможет спокойно дышать, только когда злосчастный борт вылетит по расписанию, куда бы он ни летел, оставив Баки здесь, ему. Они молчали. Иногда только переглядывались и грустно улыбались друг другу. Понимающе. Как соучастники преступления.       Стив подумал, что надо бы позвонить Ванде, но не захотел доставать телефон. Она наверняка еще спит, а Вижн все равно увидит их на камерах. Теплый летний воздух сушил полоски слез на щеках. Глаза еще пекло, но внутри уже онемело, и Стив был уверен, что до гостиницы все признаки срыва успеют пройти без следа.       Мысли были только о Баки, о звуке его шагов рядом. И о том, как Баки обнимал его всего несколько минут назад...       ...С далекого шоссе доносился редкий рев двигателей, из-за ограды – стрекот ночных насекомых, неподалеку за забором лаяла собака. А в остальном было тихо. Лондон. Ночь, восьмое июля, среда. Самый обычный день. Дышать получалось только ртом, но Стив не всхлипывал и не шевелился, стянувшись к тяжести бионической руки, легшей на поясницу, и горячему дыханию Баки в районе живота. Не замечая, что сам прижимает его голову к себе, перебирая волосы. Стив плакал и не мог остановиться, плакал до изнеможения впервые с тех пор, как потерял его в сорок пятом. Он растерял все слова, которые так и не нашлись...       А еще очень хотелось взять Баки за руку. Но это уже так, пустое.       За весь обратный путь они не сказали друг другу ни слова, но молчание не тяготило, даже как-то сближало. Когда подъехали к гостинице, в пасмурном сером небе уже занимался рассвет. Город уже копошился, оживал, гудел. Которую ночь без сна. Подумалось вдруг, что пора переходить на ночной режим вещания.       Зимний Баки... ну что ж. Весна тоже наступает не сразу. Время ждать оттепелей.       ...Ванда чуть не застрелила Баки пробкой от шампанского. Та срикошетила от потолка и упала ему на левое плечо, но по счастью, обошлось без жертв.       - С вами не соскучишься, - улыбалась Ванда, быстро подставляя бокал под пенную струю. – И не выспишься. Вижн мне все рассказал. Пока мы в сборе и всё еще здесь, это надо отметить. Здесь хорошие флюиды.       Ванда смеялась, порхала по комнате, щебетала, совсем как девчонка. Такой игривой и довольной Стив ни разу ее не видел и понял вдруг, что это ей ужасно идет. Она что-то говорила Баки, впихивала ему в руку бокал, увлекая на диван за железный локоть. Баки глянул на Стива глазами тонущего, но сопротивляться не смог. Они устроились на диване, Ванда и Вижн в креслах. Андроид молчал, но на его лице читалось явное удовлетворение. Ванда жадно смотрела на Баки.       - Значит, память вернулась? – она указала мизинцем на Стива. – Вы же выросли вместе, не так ли?       - Так, - сказал Стив. Баки коротко кивнул. Он, казалось, был немного сбит с толку таким приемом.       - И ты можешь рассказать о нем что-нибудь любопытное? – она откинулась на спинку кресла, поджав ноги, отпила, заговорщически стрельнув лукавым взглядом поверх бокала с пузырьками. – Не верится, что когда-то наш Капитан Америка был обычным мальчишкой.       - Не знаю, насколько обычным, Ванда, - смутился Стив, вспоминая свою худобу и проблемы с дыханием.       - Обычным не был, - вдруг добавил Баки. Он вертел бокал в руках, но пить не решался.       - Расскажи, - попросила она. – Что-нибудь эдакое. Наверняка ведь Стив был таким правильным не с пеленок.       - Я не знал его с пеленок, - отозвался Баки, качая головой, и надолго задумался.       - Тебе нужен на меня компромат? – Стив поднял бровь на Ванду. – Как не стыдно? Ты же была у меня в голове.       Но сам весь обратился в слух, стараясь не выдать, как сильно его взволновал вопрос, который он сам задать не решался. Она ехидно сморщила носик. Шепнула:       - Это совсем другое.       - Помню, как ты на спор бросил камень в вывеску на углу, но промазал и высадил окно в полицейском участке.       Стив аж подавился шампанским. Внутри горячечно затряслось, обожгло уши. Да, было, давно, они удирали оттуда во все лопатки, Стив задыхался потом в сильном приступе астмы, их не поймали... ему было так стыдно...       - Ты разбил окно полиции?! – немедленно оживилась Ванда. Стив зарделся.       - Это вышло случайно.       - Тебя было легко поймать на слабо, - добавил Баки.       - Сказал тот, кто в пятнадцать на спор съел таракана, - поддел Стив с упреком, стараясь хоть как-то уйти из-под всеобщего внимания. Баки кивнул, но будто не слыша. Он вспоминал. Зимний Солдат его вспоминал. Хмурился.       - Помню, как мы в конце мая купались голышом на пляже, и у нас украли одежду. Девчонки. Совсем малышня. Ты стеснялся выйти, стоял по грудь в воде, пока я гонял их по всему пляжу.       Было. Стиву было двенадцать, стоять в воде было холодно, но он бы скорее замерз насмерть, чем вышел бы голым. Девчонкам было лет по шесть-восемь. Они хихикали и верещали, показывали на Баки пальцами. Он знатно вывалялся в песке и вывалял их, и вся одежда тоже испачкалась, но он все-таки ее вернул...       - А помнишь, как у нас не было денег, и ты предложил настрелять их у прохожих? – спросил Стив. – Я был против, но ты всунул мне кепку в руки, сказал сделать скорбный вид, а сам почти три часа играл на губной гармошке. Мы хотели насобирать на аттракционы...       - Но на все деньги купили кока-колы. По три бутылки. Потом скрутило так, что твоя мать отпаивала нас касторкой.       Стив засмеялся. Баки говорил глухо, будто пересматривал фильм у себя в голове. Но он улыбнулся тоже. Одним махом выпил шампанское и поставил бокал на столик, глядя на Ванду.       - Этот тип всегда был Капитаном Америка. Просто тогда об этом еще не знал.       - Брось. Я был хилый и постоянно болел.       - Но в драки лез, будто в тебе и тогда было шесть футов.       - Расскажите, - попросила Ванда, улыбаясь с таким умилением, будто смотрела на щенков.       Баки сосредоточился, ловя воспоминания, и Стив решил его не перебивать. Ему хотелось добавить деталей, дополнить, или поспорить, но он не вмешивался. Баки вспоминал, и это было самым важным.       - Как-то раз мы шли вечером и увидели драку. Двое зажали третьего у стены. Стив рванулся их разнимать, потому что двое на одного, а их оказалось не двое, а девять. Остальные вывалили из подвала... подожди, там что, был бар?       - Да. Нелегальный. Сухой закон, Бак.       Баки только кивнул.       - Они вывалили на шум. Начали подначивать друг друга, что бы с нами сделать. Тот избиваемый, кстати, вопил громче всех. Они гнали нас два квартала. Мы спрятались на чердаке какой-то закрытой лавки и провели там всю ночь. Прятались, боялись, что найдут. Проснулись уже на рассвете. Нам влетело от Сары. Кажется, ни разу после не видел ее такой злой. Но она потом выгородила меня перед отцом, потому что я вернул тебя домой целым.       Было. На том чердаке было холодно, резко пахло сыростью и чем-то кислым, приходилось прижиматься друг к другу, чтобы сберечь тепло. Уснули вповалку, хотя спать и не собирались. Все вслушивались в тишину, ждали, что найдут, и боялись, что те парни никуда не ушли, а просто караулят у выхода и схватят, стоит только спуститься...       ...Они все-таки играли в это. В игру «а помнишь, как...». Зимний помнил. Он помнил визиты на городскую свалку – царство сокровищ всех бруклинских мальчишек. Помнил, как черными ходами протащил их однажды в кинотеатр без билетов на «взрослый» фильм. Ему этот путь за услугу показал один старшеклассник, его потом поймали на этом, а их – нет. Помнил банду Морли и коробку с гильзами, рефрижератор и Циклон. Баки, казалось, уже совсем отошел. Голос его был прежним тоном Солдата, вот только горечи прибавилось на добрый порядок.       - Это неправда!       - Правда. Ты не упускал случая вляпаться в драку, когда был со мной, потому что «нас же двое!». С тобой было опасно ходить по улицам, ты знаешь?       - С тобой синяков получалось меньше. Мама за это была тебе благодарна.       - Это потому, что я делал ноги и тащил тебя за руку, а ты упирался и кричал, что «мужчины от драк не убегают!»...       Ванда хохотала в голос. До слез. Стив не знал, как она это устроила, но за все утро к ним так никто и не постучался с требованием прекратить шуметь. Они все делали вид, что это вовсе не аккуратный допрос. Как и то, что пьют за удачное завершение дела, а не за нового коллегу. Этот вопрос предполагалось обсуждать отдельно.       Чувства пока не вернулись. Баки по-прежнему смотрел на воспоминания как на кадры фотопленки, но объекты уже пришли в движение, лица обрели имена. Баки-сегодняшний через зимнюю призму смотрел на Баки-вчерашнего, видя, как это было. И зная, что все это закончилось. Он говорил отстраненно, но как-то по-доброму, будто ему самому было неожиданно вспоминать о себе такое. Когда Стив принимался с ним спорить, он видел вызов в глазах Солдата: «Я могу сосредоточиться и вспомнить это в подробностях, но ты уверен, что стоит? Я ведь все равно окажусь прав».       Интересно, помнил ли он, как они бежали летом в прохладу кинотеатра? Как там пахло? Как слизывали тающее мороженое с пальцев?.. Помнил ли он его вкус?       Они болтали легко и непринужденно, и Стив улыбался, поддразнивал, шутил. Словно все было хорошо.       Словно не было той страшной секунды, когда он поддался соблазну и выдал себя с головой.       Когда бутылка опустела, Баки пошел умываться, Ванда вызвалась вернуть машину в прокат и умчалась раньше, чем Стив успел заикнуться о вождении в нетрезвом виде. Его успокоило только то, что сама она выпила всего один бокал, изведя на них впустую всю бутылку. Вижн тронул его за плечо.       - Капитан Роджерс.       - Спасибо, - сказал Стив и устало улыбнулся. – Не знаю, что делал бы без тебя.       Вижн чуть кивнул.       - Пожалуйста. Я хотел сказать, что взял на себя смелость предупредить мистера Уилсона. Он заберет нас с крыши гостиницы через час.       - Отлично, - отозвался Стив и ушел в комнату собираться со странным чувством опустошенности. Баки вошел, когда Стив сидел на кровати, в пустом оцепенении глядя в окно.       - Просто устал, - сказал он на вопросительный взгляд, поднялся, и дальше они собирались молча. Только тяжесть щита в руках немного привела его в чувство. Нацепив крепления, он забросил щит за спину и вышел в коридор.       Квинджет показался, когда они все собрались на крыше, в центре черного рисунка Радужного Моста, так что Стив даже невольно усмехнулся, подумав, будет ли что-то, если задрать голову к небу и сказать: «Открывай»? Нет, должно быть, рогатый страж только кисло усмехнется. Стив невольно бросил взгляд на перила, где не так давно они стояли бок о бок с Локи, и подумал, что пусть и без спасения мира, а вышло почти приключение. Стоящий рядом Баки с сумкой на плече был живым тому доказательством. Небо было пасмурным, но редкие просветы все равно заставляли его щуриться на приближающуюся точку квинджета. Куртку он спрятал в сумку, щеголяя левой рукой из-под короткого рукава футболки, но кепку с очками так ему и не вернул. Пусть его.       Ванда оглядывала пейзаж. Она сдавала ключи и расплачивалась за номера, и Стив считал, что лучше ни о чем не спрашивать. Скорее всего, после их вылета никто из персонала гостиницы и не вспомнит, что они здесь были. В иной ситуации он бы предпочел проконтролировать, но сегодня просто отмахнулся. Должно быть, действительно устал.       Сэм снял их прямо с крыши, даже не сажая машину – только раскрыл люк, давая им с Баки запрыгнуть, а Ванде и Вижну – влететь внутрь. Он сразу развернул квинджет в сторону Атлантики, и, как Стиву показалось, был слишком уж весел, приветствуя их у себя на борту. Кнопки и рычаги он переключал нарочито громко. Сэм был влюблен в эту птицу и почти не скрывал этого.       - Эй, Барнс! – крикнул он, не оборачиваясь, когда все расположились внутри. – Ну как, очухался? Вспомнил, как пеленки пачкал?       - Будешь нарываться, оторву второе крыло, - мрачно отозвался Баки, садясь у стены.       - Ты мне еще за машину должен! – напомнил Сэм. Ответа не последовало.       Стив вздохнул и понял, что пора вмешиваться. Он подошел сзади к креслу пилота, намеренно не глядя на то, как негромко переговариваются за его спиной Ванда и Вижн. Слишком уж это было похоже на флирт.       - Нет, Стив, этот Барнс неисправен, - проворчал Сэм, когда он подошел, впрочем, только для вида. Уилсон надел свои «соколиные» очки и сжимал на штурвале пальцы, поигрывая бицепсами. «Мистер Крутой». – Заведи себе другого.       - Увы, - Стив дружески улыбнулся, качая головой. – Другого такого нет.       - Как прошло? – этот вопрос прозвучал уже по-деловому, без улыбки.       - Неплохо. Могло быть и хуже.       - Судя по отсутствию разрушений, и впрямь, - Сэм кинул на него взгляд. – Был в Асгарде? Валькирий видел?       - Не видел, но тебе понравится. Расскажу, когда немного приду в себя.       - Он вспомнил? – на ноту тише.       - Вспомнил.       - Что-то довольным не выглядит.       - Ему нужно время.       - Знаешь, может, это и не мое дело, но он как-то не слишком изменился, тебе не кажется?       - Да, - кивнул Стив. – Но, может, оно и к лучшему.       - Говори за себя. Учти, разбить вторую машину я ему не дам.       - Я и не собирался, - раздался голос Баки.       - Уверен, вы поладите, - вздохнул Стив.       - Зависит от того, как он будет себя вести! – Сэм сказал это в полный голос и ухмыльнулся, услышав смешок из глубины квинджета. Стив не знал, как это воспринимать, но решил, что это добрый знак.       Он отошел и присел рядом с Баки. Тот безучастно пялился перед собой, глядя куда-то в пространство собственной памяти. Левая рука лежала у него на бедре, чернея перчаткой. Правая то и дело начинала теребить ручку сумки, и Баки раз за разом одергивал себя, но затем начинал снова. Стив старался не смотреть на него. Сидеть с ним рядом было упоительно и страшно, его близость обезоруживала, и Стив молчал, ожидая, что Баки заговорит первым. У него самого не было слов, или он просто не мог найти нужные.       - Ты знаешь, что с ними стало? – спросил Баки на исходе первого часа полета. Стив понял, о чем он.       «Я забыл их лица...».       - Ты о Барнсах? – уточнил на всякий случай. Баки коротко кивнул. - Да, я узнавал, - признался Стив. – Уверен, что готов к этому?       - Да. Сейчас нужно.       «Я буду спрашивать, когда будет нужно...»       Стив сделал глубокий вдох. И начал.       Мистер Барнс работал коммивояжером до конца своих дней. Его хватил удар прямо на автобусной остановке, он умер по дороге в больницу. Ему было шестьдесят восемь, и в последние годы он много пил. Миссис Барнс была домохозяйкой, возилась с внуками и до самой старости продолжала шить, несмотря на артрит. Она последовала за мужем три года спустя, от осложнений после пневмонии.       Чес, то есть, Честер Алан Барнс, стал военным, был награжден Пурпурным сердцем. Он погиб в тридцать один в Корее в должности второго лейтенанта, но очень долго гордился именно сержантским званием. О нем писали в газетах, где он фигурировал как «Второй сержант Барнс». Он дал несколько интервью, где говорил о том, как хочет быть похожим на брата, как он любил Баки и как он гордился им. Он так и не женился.       Бенни, он же Бенджамин Барнс, постоянно изводивший Баки дома, стал пилотом гражданской авиации и на своем легкомоторном самолете облетел все среднезападные штаты. Разбился в тридцать семь, в Оклахоме. Сел пьяным за штурвал после того, как узнал, что у жены есть любовник. У него было двое детей, но у них сейчас другая фамилия.       Ребекка успела поездить с хиппи, поучаствовать в антивоенных маршах и пожить в гражданском браке с молодой женщиной по имени Одри, открыть частную фотостудию, дважды развестись и родить четверых детей. Она утонула в озере Мичиган, куда они с подругами по дайвинг-клубу отправились в конце июня. Ей было шестьдесят два. Ее дети и внуки носят фамилию Флетчер.       Услышав о судьбе сестры, Зимний Солдат грустно улыбнулся.       - Бедная Соплюшка-Бэкс, - шепнул он, и у Стива по спине пронеслась волна мурашек.       Соплюшка, Малютка, Бэкс, Бекки, Баки...       - Я тоже! Я тоже хочу быть Баки!       ...Когда-то давно Стиву казалось, что Баки Барнс, этот потрясающий красавчик, сочетавший в себе отзывчивость, доброту и иронию, благоволит ему вопреки природе, законам физики и здравому смыслу. Но причины были. Баки говорил, что отдыхает с ним. И что у Стива дома даже стены добрей, чем его домочадцы.       Стив знал, что в семье у Баки были проблемы, и не только из-за финансов или работы мистера Барнса. Честер рос хилым и болезненным, почти как Стив, но, в отличие от Стива, вовсю этим пользовался. Мама Баки хлопотала вокруг него, выполняла капризы, уговаривала есть. Сара навещала его раз в неделю. Чесу доставалось все самое лучшее, и Баки бесился от детской ревности. Он был за старшего, должен был помогать по дому и уступать младшему брату.       Бенджамин был папин любимец. Маленький паршивец, которого ненавидел даже Стив. На правах самого младшего Бен постоянно досаждал Баки, а чуть что – ударялся в слезы и наговаривал отцу на обоих братьев, которые якобы его обижали. Он брал вещи Баки, делал мелкие гадости, выкрикивал ему в спину обидные дразнилки, когда тот шел на свидание с девушкой. Однажды Бен нашел у Баки рисунки Стива и разорвал их, за что получил от Джеймса такую оплеуху, что у того распухла щека. Бен нажаловался отцу, и Баки досталось.       Стив ненавидел мелкого сопляка, и особенно за то, что Баки долго боялся сказать о рисунках. Он понимал. Баки действительно отдыхал с ним, будто находил что-то, чего ему не хватало в его большой семье и младших братьях.       И была еще Бекки. Малютка Бэкс. Единственная, с кем из семьи у Баки были по-настоящему теплые отношения. Ребекка была той еще плаксой, капризничала и ревела по любому поводу, но она любила Баки, тянула к нему ручки, просила покатать на плечах или сделать «вертушку». Она заливалась счастливым визгом, когда он ее кружил.       Когда Баки получил повестку, ей было четырнадцать...       Стив говорил. О судьбе Ревущих. О друзьях и общих знакомых. Что с ними стало, как они жили, где похоронены. Стив говорил, что правительство после гибели Джеймса Барнса позаботилось о его родных, как о семье героя. Все-таки Баки был Ревущим. Стив был уверен, что у него остались родственники, но Баки не стремился о них узнать. Только молча кивал. Стив говорил так долго, что у него сел голос, пусть он и думал, что такое невозможно.       А мысли его в это время сосредоточились совсем на другом.       Он уже привык прятаться за этой громадной цифрой – семьдесят лет. Она мощно звучала и была огромней и значительнее его самого; помогала смириться с таким положением дел. На самом же деле он не чувствовал ее так, как могли бы прочувствовать это время Тор, Локи и другие бессмертные, и хотя, проснувшись, по внутренним часам знал, что прошло много времени, груз лет не ощущался.       Три года назад он проснулся в двадцать первом веке.       А четыре года назад он воевал с Ревущими Коммандос вместе с Баки. Пять лет назад он еще был сопляком, хилым суповым набором из Бруклина версии тысяча девятьсот сорок третьего года. Семь лет назад они с Баки пробовали боксировать на арене в зале «Голди», двенадцать лет назад умерла Сара. С момента выхода «Серенады трех сердец» прошло пятнадцать лет. Половина его жизни. Давно это было? Недавно? Эту половину жизни он был влюблен в Баки и подозревал, что полюбил его значительно раньше, просто не отдавал себе в этом отчет.       Как легко говорить себе: «Это было давно». С точки зрения истории – да, разумеется, это было давно, столько всего успело произойти, измениться и устареть. Вот только по его внутренним часам прошло всего пять лет. Много? Мало? Он хорошо все помнил, в красках, звуках и запахах, и иногда еще наваливалась тоска по дому: старомодное чувство чуждости, отрезанности от привычного мира. Поэтому какая-то часть его существа все еще жадно искала в этой современности прежние пейзажи, предметы, лица... и вот, одного нашел.       Баки просыпался чаще. От него это прошлое ушло значительно дальше, на десять, двадцать лет по внутренним часам. Это прошлое затмили новые воспоминания, слишком интенсивные, заглушающие прежние связи. Баки было проще приспособиться к новым условиям. Но он все равно хотел знать. Он хотел закрыть эти белые пятна, то, чего не знали ни Баки, ни Солдат, и то, без чего его нынешняя картина мира не будет полной. Он расставлял точки.       И Стив помогал ему, хотя до сих пор не расставил по местам свои.       Предчувствие рокового вопроса морозило ему нутро. Было неловко, стыдно. Баки нужно крепкое дружеское плечо, а не эти сложности. Ему казалось, он предал Баки, и тот поступит с ним милосердно, если простит его и решит замять и замолчать это. Стив рассчитывал отмахнуться, отшутиться с виноватой улыбкой, на негласном языке всех мужчин, совершивших большую глупость, означающую: «Давай сделаем вид, что ничего не было».       Но Баки не спрашивал ничего. И молчал. И Стив хотел говорить только для того, чтобы не погружаться в это молчание. Он хотел сказать еще что-нибудь, что давно собирался. Например, «Война закончилась, Бак».       Вспоминал сырой холод, как сидели в дозоре, и винтовка лежала у Баки на плече, и будущее было зыбким. Баки беспокоился за Капитана Америка, Стив втихаря волновался за его рассудок. Баки без сомнений спускал курок, и эта решимость говорила о пережитом больше, чем все его слова. Но тогда Баки позволял себе говорить о том, о чем раньше говорить избегал – что будет, когда закончится война. Как они вернутся. О парадах, цветах, толпе... О том, что их встретят дома, как героев. О том, как Бекки бросится ему на шею, а Стив-таки сумеет ее поднять и покружить. Баки редко позволял себе такие мечты, зная, что они могут не вернуться. Но ему хотелось вернуться.       И вот сейчас... он вернулся? Нет? Стив этого не знал. Даже интуиция молчала.       Ему хотелось сказать: «Раз память вернулась, значит, война закончилась, Бак».       Но это была ложь. Война не закончится. От нее можно бежать, от нее можно укрываться, но в любой лопнувшей покрышке будет слышаться выстрел, ты всегда будешь выбирать ту обувь, в которой удобно бежать, стоять сбоку от двери, присматриваться к лицам и прислушиваться к тишине. Чувствовать спиной опасность. Война в них самих. Они сами теперь – война. И единственный способ контролировать ее уровень в крови – это направить ее в нужное русло. Иначе, как заметила Ванда, сила начнет использовать их. Он даст Баки полигон. Даст ему точку приложения силы, и они справятся. В конце концов, они еще нужны и могут послужить людям.       Стив ощущал, что сам задумался, замолчал, и что Баки смотрит на него, но не решался встретиться с ним взглядом. Он не знал, что они сумеют прочесть в глазах друг у друга, если присмотрятся лучше, и не спешил это выяснять.       Он уже и так заплыл за краевой буй.              ***       - За тобой теперь всегда придется прыгать в воду?       Черный зев квинджета был раскрыт; они оба стояли у края его пасти и смотрели на мельтешение воды внизу. На пляж Сэм сесть не мог – не хватало места, как вызывать вертолетную площадку в лесу, Стив не знал, а от идеи выбрасывать их на землю отказалась Ванда, заявив, что лучше перестраховаться. В итоге, Сэм предложил им спрыгнуть в озеро поближе к берегу. Баки без энтузиазма смотрел вниз.       - У тебя же было удостоверение спасателя, соответствуй, - беззлобно поддел его Стив.       - А ограничиться прошлым разом нельзя? Не хотелось бы превращать это в традицию.       - Будем надеяться, в следующий раз нырять не придется.       - Или в следующий раз под нами будет что-нибудь похуже воды.       Лишь бы не ледяное ущелье, - мелькнуло вдруг в голове, и Стив ощутил волну озноба, но быстро отогнал ее от себя. Вместо этого он повернулся и хлопнул Баки по правому плечу.       - Все нормально? – спросил он. Оценить состояние Баки пока не получалось. Вроде бы, все было как раньше, и говорил он спокойно и иронично, но... Тот глянул в раскрытый люк, щурясь на солнечную рябь. Подумал. Кивнул.       - Будет нормально, - уверенно ответил он. – Пару лет спустя уж точно.       - Не пропадайте! – донесся до них окрик Сэма, и они, разбежавшись, синхронно прыгнули вниз. Вынырнув, Стив увидел хижину на берегу и уверенно поплыл туда. Баки уже значительно вырвался вперед. Не то чтобы ему хотелось соревноваться... да, ему хотелось. Еще как.       Уже шагая по берегу, Стив понял, что прыгнуть в воду было верхом предусмотрительности.       Квинджет кондиционировался, и в полете трудно было это ощутить, но жара в Теннесси стояла такая плотная, что ее можно было резать на части. На озере царил полный штиль, не было ни ветерка, а ближе к берегу вода была уже такая теплая, что совсем не спасала. Стив поймал себя на внезапном желании вернуться на глубину и поплавать еще, прямо в одежде. Жаркий воздух вкупе с облепившей тело тканью вызывал ощущение, будто он весь взмок от пота.       Далеко с севера, как вражеское войско, надвигались беременные ливнем тучи.       Когда они вышли, Вижн уже парил над поляной с сумкой в одной руке и щитом в другой.       - К этому привыкать я буду еще очень долго, - заметил Баки, оценивая расстояние до земли под ногами андроида. С его длинных волос текла вода. Он протянул руку, и Вижн вручил ему сумку. Они сухо кивнули друг другу.       - Я в душ, - бросил Баки, удаляясь в дом.       - Давай, - отозвался Стив, затем принял у Вижна щит. Тот протянул его почти торжественно.       Они помолчали. Вижн повернул голову и долго смотрел на дом. Время близилось к полудню. Стив чувствовал, как на нем высыхает одежда, а вот андроиду, казалось, жара не доставляла никаких проблем.       - Надеюсь, у вас все получится, Капитан, - произнес он задумчиво.       - Спасибо, что помог, - Стив вдруг понял, что сказал это совершенно искренне. – Я твой должник, Вижн.       Андроид покачал головой.       - Пожалуй, это я должен выразить вам благодарность, капитан Роджерс.       - За что? – не понял Стив.       - За нее, - просто ответил Вижн. Он посмотрел Стиву в глаза, улыбнулся немного грустно. – Вам удалось сделать то, чего не удалось добиться мне. Она... счастлива.       Стив понял. Улыбнулся тоже. Да, пожалуй, Ванде эта поездка пошла на пользу.       - Я рад за нее. Не упусти свой шанс.       - Вы тоже, Капитан.       - Стив, - поправил он. Вижн задумался, затем кивнул.       - Ты тоже, Стив.       Они пожали руки. Стив наблюдал, как пасть квинджета проглотила андроида, и вдруг как никогда остро ощутил свое одиночество. Постоял еще немного, вдыхая лес. И направился к дому. У него еще оставались дела.              ***       Первым, что Стив услышал, войдя в хижину, был отдаленный шум льющейся воды. Он прошел в комнату, где на кровати лежала сумка Баки, достал оттуда сменную одежду, быстро ополоснулся на втором этаже, все равно закончив раньше. Обошел весь дом, на всякий случай, убедившись, что ничего с их последнего визита не изменилось. Не заметил никаких следов посторонних. Затем постоял, поразмыслил. И перенес свои вещи в комнату напротив.       Им обоим теперь лучше не оставаться так близко. Особенно когда можно этого избежать. В причинах, побудивших Баки к бегству, эта не прозвучала, но вероятность оставалась высокой, поэтому не стоило дразнить судьбу.       Стив не сразу сообразил, что нашел убежище у окна, выходящего в лес, и уже давно стоит перед ним и смотрит, как надвигается гроза. За это время тучи подтянулись ближе, нависли почти над самым домом, пожирая солнце. С улицы потянуло свежестью, сырой пылью и озоном. Поднялся ветер. Стоило бы включить верхний свет, но не хотелось шевелиться. Несмотря на зной, ему было холодно и немного муторно в животе. Стив смотрел на дорогу, надеясь, что буря не начнет вырывать с корнями деревья, и им не придется прятаться в бункере внизу, пережидая ненастье.       Если не знаешь, что делать сейчас, сосредоточься на том, что будешь делать дальше. Он пытался, но внутри царила тишина. Как будто повис в вязком безвременье. Он смотрел на тучи, слушал шум листвы под ветром, обретя ту странную отрешенность, когда взгляд застывает в точке покоя, замедляя движение мыслей.       Внезапно накатило ощущение, что вот-вот наступит конец света.       Нужно позвонить Коулсону. Нет, неправильно. Нужно сообщить обо всем Наташе, а она уже передаст Филу. Дальше будут тесты, и Фил ошибается, если считает, что Стив вернется на Базу, оставив Баки на них. Еще был неоплаченный долг Вижну, но это подождет, пока Баки не пройдет полиграф и не даст показания. Во что бы ни вылился грядущий разговор с Тони, ему нужно было свидетельство, что Баки в здравом уме и опасности не представляет. Это казалось очень важным, хотя и таило в себе корыстное желание оттянуть неизбежное. Нужно было поговорить с Селвигом. И был еще Локи, договор с которым также подлежал обсуждению с командой.       Это тоже хотелось оттянуть на более поздний срок, хотя бы затем, чтобы получше все сформулировать...       Но что-то холодное уже шевелилось в нем. Внутри стучало, тянуло пальцы. Убежище в Бруклине перестало быть безопасным. Стив не был уверен, что сможет долго держать себя в руках. Все его мысли будут заняты Баки и тем, как не спятить. Так считал Капитан. Он пекся об их общем благополучии и в присутствии Баки видел угрозу. Впрочем, угрозу не жизни. Стив был малодушно рад, что эта тема не всплыла во время объяснений в Хайгейт, но теперь от этих мыслей некуда было деться. Он не знал, что сделает, если Баки останется с ним в одном убежище. Если у Баки появится женщина... если Баки приведет ее в дом...       Рано об этом думать. Но Баки все же понадобится собственный угол. Для их общего блага. Так будет правильно. Потому что иногда нужно делать то, что правильно. Первое время Баки может оставаться с ним, но в перспективе...       ...Вспомнилось вдруг, как прочищал пластины на железном плече, запах спирта и ружейной смазки; как Солдат сделал ему кофе, когда он вернулся домой, как лежал на диване, вертя кубик Рубика, и как в его волосах искрило солнце... Грудь сдавила острая боль, сердце отозвалось мучительным криком, и Стив задохнулся.       Нет. Не сейчас. Об этом можно будет подумать и позже. Сейчас требовалось взять себя в руки. Все нужное сделано. Осталось только разобраться с требованиями ЩИТа и полиграфом. В сравнении с полетом в Асгард - ерунда.       Ветер окреп, гнал по дороге прошлогодние листья и хвою. Тучи лохматились уже совсем низко, клубились, как тяжелый дым, текли, принимая самые разные оттенки: серые, фиолетовые, черные...       На периферии он слышал, как прекратился шум воды, как Баки прошел по коридору, как скрипнула дверь. Стив видел это перед внутренним взором. Шорох одежды. Вот Баки постоял, вытирая волосы полотенцем. Вот бросил полотенце на кровать и вышел из комнаты. Вот он стоит позади, опираясь металлическим плечом о дверной косяк, и смотрит в неподвижную спину...       - Пора поговорить, да, Стив?       Он не шелохнулся. Смотрел в приближающийся дождь, слушал, как гулко бьется сердце.       - Я позвоню Наташе завтра утром. Надеюсь, Фил еще не знает, что мы уходили, иначе будет разнос от Фьюри. Идет гроза. Надо отдохнуть, пока есть время. Прошлой ночью не очень-то получилось, – он обернулся, собираясь сказать... и сразу забыл, что именно. Одного взгляда на Баки хватило, чтобы внутренности превратились в мерзлый ком. Баки переоделся, белая футболка почти светилась в сумраке. Разве они брали с собой белое? Нет, точно нет. Может, тут в доме где-то есть вещи? С их-то предусмотрительностью... Стив бежал от наблюдений. Часть рассудка уже поняла, что Баки скажет сейчас, и умоляюще застонала. Казалось, задрожал каждый нерв. Он поджал губы и нервно облизнул их, потупив взгляд. Отвернулся. – Но ты хочешь говорить не об этом, так ведь?       Последовала мучительная пауза.       Он был убежден, что, вспомнив, Баки предпочтет обойти эту тему, чтобы не усложнять положения...       - Да, так.       Господи, да разве после всего случившегося могли они избежать этого разговора?!       Стив поймал себя на том, что уже несколько секунд думает, как бы уйти от необходимости объясняться. Баки приблизился со спины. Повернуться не было сил. К горлу вдруг подступила такая горькая безысходность, какую, должно быть, чувствует приговоренный, стоящий у стены и докуривающий свою последнюю сигарету.       Он сглотнул и заставил себя произнести в отчаянной попытке отсрочить неизбежное:       - Уверен, что стоит? Может, дождемся, пока все не уляжется?       - Уверен. Поговорить не помешает. Но после.       Стив хотел спросить: «После чего?», когда Баки приобнял его сзади за пояс. Поцелуй лег на шею. Стив потрясенно обернулся – и все ушло. Он не сразу понял, что стоит, как оглушенный, а губы Баки уверенно мнут его рот, и это так хорошо, что проходит секунда, две, три... пять... семь... пока не включается тревога.       Голову заполнило потрясение, весь ее объем, изнутри ударила сирена, прорываясь сквозь волнующее, постыдное счастье. Стив схватил Баки за плечи и резко оторвал от себя.       Послышался разочарованный вздох.       - Что не так? – спросил Баки, и тут же, оценив выражение его лица, серьезно и твердо: – Что?       - Локи, - сипло выдохнул Стив. Страх все ширился, он рос и рос...       Это Локи. Журавли и синицы. Сукин сын, он же просто не мог без подлянок!..       Баки нахмурился, на его лицо упала тень.       - Локи? – спросил он стальным тоном. – Что у тебя с ним?       - Что? – услышав этот тон, Стив вынырнул из панических мыслей. – Нет, он... он что-то сделал с тобой...       Стив судорожно соображал. Портал не работает, это не вариант, нужно что-то делать, надо позвонить Ванде... она проверяла его, но вряд ли искала подвох в их отношениях друг к другу, а там уязвимость... да, наверняка...       Он сжал правую руку в кулак с такой силой, что руна отозвалась легким жжением.       Послышался обреченный вздох.       - Стив, перед тем, как ты рванешься строить лестницу в небо, давай толком – что стряслось?       - Локи. Он что-то тебе внушил.       - Внушил? – Баки удивленно уставился на него. Потом засмеялся. Глухо и безрадостно. Стив растерянно моргнул и замер, как ёж, боясь спугнуть этот горький смех. Он слышал этот звук впервые с сорок четвертого. – Да, похоже, говорить придется сейчас. Долго и обстоятельно, как ты любишь. Ну вот а без выяснений никак, а? Позавчера ведь все было нормально. Или... – тут он помрачнел, - я тебя не так понял?       Стив, качая головой, уверенно выставил свой последний аргумент, как щит:       - Баки бы никогда так не сделал.       - «Баки никогда так не делал», - поправил Солдат. – Раньше. Ты это хотел сказать.       - Бак, послушай, - Стив произнес это очень мягко, будто говорил с душевнобольным, - ты не можешь быть уверен...       Но тот сердито глянул в упор зимними глазами. Сказал угрюмо:       - Будь последователен, Стив. Позавчера еще никакими приблудными богами поблизости не пахло.       - Но... – Стив растерялся. Мысли метались и путались. – Ванда...       Она знала. И смотрела память Баки последней. Только на один миг Стив позволил себе допустить, что она могла...       - Роджерс, – Баки вновь невесело засмеялся. – И сколько еще народу знало, кроме меня?       Стив вспомнил, как в соседней комнате они лежали рядом, и он шептал Солдату в волосы: «Я тебя люблю»...       - Не ври. Ты знал.       Баки вдруг перестал смеяться. Совсем перестал, стал каким-то пугающе серьезным.       - Да, знал, - и грустно улыбнулся, поджав губы, но вот глаза не улыбались. Это выражение часто бывало на его лице во время войны, когда послушные губы складывались в улыбку, а в глазах собиралась горечь...       Стоп, что?       Что он сказал?..       Стив словно получил пулю в грудь. Он умер. Так и застыл – мертвый. Насквозь продырявленный этим признанием.       Стало так тихо, что можно было услышать, как оседает пыль.       Баки знает.       Он застыл вне себя от шока, глядя на Баки в упор, чувствуя, как отливает кровь от лица. Господи Боже...       - Давно? – голос подвел. Вышел еле слышный шепот, как дыхание.       - Лет с шестнадцати, кажется.       Сердце ухнуло вниз, в вязкую мерзлоту колючего ужаса. Стены закачались. Баки знает. Не может быть. Не может быть! Он же был так осторожен, скрывал это столько лет, так тщательно, так...       Глаза у Баки были виноватые. Грустные, с нежностью.       «Да, скрывал, - говорили эти глаза, - вот только с чего ты взял, малыш Стив, что тебе это удалось?».       - Ты всегда это знал, – из тела словно вырвали позвоночник, и Стив осел на кровать.       Знал.       Это слово безжалостно дошло до сознания, и внутри все онемело от боли. Закружились воспоминания...       ...Баки, приложив руку козырьком к глазам, задрав голову, щурится, глядя на шпиль Эмпайр-Стейт-Билдинг...       он уже знает       ...У Баки синяк под глазом после тренировки. Стив прикладывает примочку, и Баки, шипя и ругаясь, на пару секунд накрывает его руку своей, не то желая отнять ее, не то наоборот – прижать покрепче...       он знает       ...Баки красуется в новом пальто: «Я похож на гангстера?», Баки ведет его в кино, шутливо ерошит ему волосы...       и знает       ...Баки тычется лбом в его лоб, «Я тебя тоже люблю, мелкий», и все знает...       Как странно. Оказывается, есть слова, несовместимые с жизнью.       Это было похоже на тектонический разлом, на трещину, ползущую по щиту из вибраниума, в глазах помутнело от внезапно накатившей слабости. Стив вдруг показался себе таким идиотом, таким жалким и маленьким в своей слепой уверенности, потому что дружба, доставшаяся такой ценой, такой силой воли... что? Жалость? Ложь?       Больно...       Мир начинал рассыпаться перед глазами. Стив чувствовал себя раненым. Подбитым. Стремительно покидали силы, и отчего-то подумалось, что будь это настоящая рана, он бы истек кровью за несколько минут.       Баки опустился на кровать напротив. Сжал и разжал руки. Он побрился и стал выглядеть моложе. Обнажил трогательную ямочку на подбородке, сочнее казались губы. А вот смотрел он тяжело. Как Солдат.       - Почему ты остался со мной? – хрипло спросил Стив, медленно и туго выдавливая слова через пережатое горло. Голосовые связки не слушались. – Ты же... ты же ясно дал понять, как относишься к этому. Ты мне врал?       - Нет.       - Тогда почему?       Они говорили тихо, как в храме.       - Ты был моим другом. Хотя тут стоит быть честным. Я собирался порвать с тобой связи. Репетировал вариантов, наверное, тридцать этого разговора. Но так и не смог набраться мужества признаться, что знаю. А выдумывать другой повод не хотелось. Поэтому решил подождать, когда признаешься ты. Но время шло, а ты ничего не делал.       - Я бы никогда...       - Я знаю. Потом понял. Ты не признавался и не пробовал приставать. И шарахался даже от собственной тени. Ты так боялся меня потерять, что решил взять себя в руки и перетерпеть это. Как в доках.       - Да, - произнес он таким слабым голосом, словно из него выпустили весь воздух. – Решил.       - Думаешь, я не видел, чего тебе это стоило?       Стив не ответил. Он боялся что-либо сказать.       Господи Боже! Но он ведь прежде никогда, ни разу, ни единым словом!..       НЕТ. Это слово вернуло ему рассудок. Нет. Нет. Нет... Дышать становилось легче. На несколько мучительных мгновений он позволил себе предположить, что Баки говорит правду, но этот вывод вел к таким катастрофическим последствиям, что Стив решительно отмел его. Ведь есть и другие варианты...       Локи. Локи вложил эти слова ему в голову. Это наваждение, всего лишь глумление безумного трикстера над его, Стива Роджерса, безнадежной любовью. Издевательский подарок – промытые мозги лучшего друга. И в этом случае Баки может верить, что это правда, хотя на деле ничего такого не было. Стив был уверен в своих выводах. Если бы Баки знал, все было бы по-другому. Это все злая шутка, потому что иначе... это будет слишком... чудовищно...       Баки долго и пристально изучал его лицо.       - Ты мне не веришь, - медленно резюмировал он и потрясенно усмехнулся, досадливо цокнув языком. – Все еще думаешь, что я не в своем уме, да? Черт... что бы такое... – Баки наморщил лоб и уставился в пространство. Глаза его подернулись туманом, лицо приняло отрешенно-вдумчивое выражение. – Я купил тебе херес.       Стив неожиданно вздрогнул. Херес...       «Это же мерзко, Стив...»       - Херес ты купил не мне, а Венди Денбро, которая в тот день тебя бросила, - он не узнавал свой безвольный голос. Он давно не говорил таким голосом. Ни разу после того, как вытянулся на шесть футов и раздался в плечах, как регбист. Баки отрицательно покачал головой.       - Нет. Я купил херес тебе, после того, как порвал с ней. Я помню. Я купил его, потому что он сладкий. От этого градус не так чувствуется.       Толика хладнокровия, которую Стив сумел вернуть, мгновенно испарилась.       - Ты хотел споить меня? Зачем?       Баки пожал плечами.       - В тот день мы с тобой плохо поговорили. Про этого, как же его...       - Натурщика?       Стив таращился в пол остановившимся взглядом. Перед глазами ползали фиолетовые пятна. Ему-то казалось, что тогда удалось пустить пыль... Выходит, они оба знали, о чем говорили в тот день? И о ком говорили...       - Да. Натурщика из твоей академии, - Баки смыкал и размыкал пальцы, живые с металлическими. – Было не по себе. Не хотел это так оставлять. Подумал, что стоит тебя подтолкнуть, чтобы ты что-нибудь сказал или сделал. Мы бы поговорили. Жить с этим знанием было тяжеловато.       - Что-нибудь... Господи, Бак... Ты хотел вынудить меня раскрыться.       - Жестоко с моей стороны? – устало спросил человек напротив, за последние семьдесят лет натворивший массу куда более жестоких вещей. Стив зажмурился. Слова причиняли боль, такую сильную боль, словно Баки бил его в то глубокое место, до которого не могли добраться никакие злодеи. Любовь – это такой риск...       Жестоко? Нет, Бак. Это было бессердечно. Знать – и притворяться. Знать и трогать. Знать и мучить…       - Ты хотел, чтобы я поцеловал тебя? – голос дрожал, звучал напряженно, но еще оставался под контролем.       - Хотел. Двусмысленно звучит, верно? – грустно усмехнулся Баки. – Да, лежал, ждал. Мне тогда страшно было, как никогда прежде. Не знаю, почему.       Ему хотелось, чтобы той ночью я его целовал?..       Он сам понимает, о чем говорит?..       - Если бы я это сделал, ты бы выбил мне зубы.       - Я так сказал?       - Да. И выразился вполне однозначно.       - Не знаю. И тогда не знал, что сделаю, если ты решишься, - он тяжело вздохнул, облизнул губы. – А потом понял, что признаваться и раскрываться ты не собираешься. Стало даже немного обидно.       Стив открыл было рот, чтобы сказать, что все неправда, что это Венди тогда бросила Баки, и он пришел к Стиву топить горе... но что-то встало у него поперек горла. Стоило быть честным. Он не знал наверняка. Единственное, что знал – Баки получил пощечину, и они с Венди расстались. Но Баки не говорил, что произошло, а Стив не спрашивал.       Но... разве бросающий станет дополнительно бить бросаемого, если тому уже и так несладко? Да и к тому же...       Баки всегда бросал девушек так. Он довел механизм расставания до совершенства. Когда пассия ему надоедала, Баки начинал вести себя лишь чуть менее чем «как свинья». Он не переставал быть вежливым, просто становился менее внимательным, забывал о встречах, не слушал, флиртовал с другими девчонками. Пока девушка гордо не бросала его сама, придя к выводу, что этот болван не стоит ее внимания. Когда Стив, вовсе не считавший Баки болваном, попробовал возмутиться, зачем создавать себе такую репутацию, Баки только посмеялся.       - Потому что так они не будут возвращаться, Стив, - сказал он тогда. – Это ведь не я ее бросил, чтобы она потом ночами ревела. Это она посчитала, что я ее не достоин, и меня это полностью устраивает.       Когда Баки говорил это, он уже знал. Стало больно. Эта мысль травила все воспоминания.       Конечно. Он всегда так поступал, и мог запросто спровоцировать Венди на тот разрыв, это было нетрудно...       Новая мысль занозой засела в мозгу. Баки же ни разу не пытался провернуть такое с ним. Он никогда не вел себя грубо, чтобы они рассорились. Это ведь тоже было легко. Даже легче, чем с Венди. Но Баки никогда не смеялся над тем, что Стив болен и слаб, никогда не называл его хлюпиком или маменькиным сынком. Баки был внимательным. Баки легко общался с ним, как с равным. Знал в городе все интересные места, везде таскал за собой, для него как будто не существовало преград. Он был единственным, с кем Стив веселился. Единственным, с кем хорошо было даже бегать, и Стив почти не задыхался, и это было здорово – не задыхаться, когда бежишь вместе с Баки...       Зачем он тогда делал все это, если давно знал и чувствовал омерзение?..       - А все эти девчонки, двойные свидания... я понял. Ты меня лечил.       Дрожащими пальцами Стив на несколько мгновений сдавил виски, словно пытаясь задавить фантомную мигрень. И не без усилия опустил руки – столь сильно было желание обхватить ими голову. Вспыхнула даже мысль о смерти, как тогда, когда собирался выжать газ и ухнуть в Ист-Ривер. Капитан внутри усмехнулся.       Не глупи, старина. Такие, как ты, так легко не умирают.       Но ему словно подрубили корни, и все его существо качалось, готовое упасть, подобно гигантской секвойе.       - Пытался. Считал, что тоже несу ответственность. Что должен тебя спасти, - буднично поведал Баки. – Думал, что ты это не всерьез, знаешь, просто от безысходности навыдумывал себе всякого. И когда у тебя появится хорошая девочка, ты выбросишь из головы эти глупости на мой счет. А потом появляется какой-то натурщик, и ты говоришь, что он тоже... я не мог себе представить тебя с ним. Меня это так взбесило...       Стив вдруг поверил. Баки знает. Баки всегда это знал. Стыд сдавил грудь. Господи, это же было так очевидно! Баки же был любим девчонками, он видел эти симптомы у дурнушек без шансов, он же просто не мог не заметить!..       Ты дурак, Стив, боже правый, какой же ты дурак...       Ходить по городу влюбленным – как ходить с торчащей из груди стрелой. Из тех, что посылают пошлые голозадые купидончики на открытках. Куда ее спрячешь? И сам маешься, потому что пронизан навылет, а достать рука не поднимается, потому что уже научился с ней жить, изо дня в день ощущая ставшую почти привычной сладкую, мучительную душевную боль. Но он никогда даже помыслить не мог. Даже помыслить...       Сколько же времени на самом деле мы играли в эту игру?..       - Я не был с ним. Мы даже не общались вне занятий.       - Ты мог. Этого было достаточно, чтобы я весь извелся.       Баки знал. Он знал, что Стив прячет за дверью в каморку Синей Бороды. Он заглянул в нее аккуратно, Стив даже не заметил. Но чего ему стоило молчать об этом? Чего бы стоило последней жене убийцы молчать и жить по-прежнему, зная, что в запертой каморке на подставках расставлены отрубленные головы?..       Эта тайна тянула Баки. Знание, переросшее за годы в твердую убежденность, требовало выхода, и молчать о своих подозрениях с каждым годом становилось все труднее. Баки хотел иметь основания для разрыва. Или... или просто хотел откровенного разговора, без околичностей, чтобы расставить все по местам, но начать его сам, показав свою осведомленность, не мог. Может быть, он считал, что если в него влюбился парень, то с ним тоже не все в порядке?..       Ему хотелось, чтобы Стив в тот раз воспользовался ситуацией и разоблачил себя. Ему хотелось...       Плохое слово для того, кто совсем не гей.       Стив хотел спросить: «Почему ты молчал? Я же не маньяк, я обычный сопляк из Бруклина, который всю юность изнемогал от любви к тебе! Если видел, как я сохну, почему не сжалился, почему не сказал, почему позволил мне так страдать и так погрязнуть в этом чертовом страхе?!». Но не спросил. Ответ ему был не нужен.       Баки молчал по той же причине, по которой предложил порезать руки после драки в доках. Красавчик Барнс, на дух не выносящий таких отношений, молчал, потому что видел не только влюбленность. Он видел, как Стив борется с ней, ломая и давя ее, чтобы сохранить их братство. Баки оценил эту жертву. Баки уважал его, даже на него равнялся. Баки тоже не хотел его терять. И не хотел, чтобы Стив его терял, особенно после того, как у Стива никого больше не осталось. Он решил подождать, пока Стив не сломается и не полезет с признаниями в чувствах.       Но Стив не ломался. И Баки подступил поближе. Стал касаться его, шутливо тискать, и этот его виноватый вид... Словно Баки мог представить, насколько иссушающей была эта борьба и чего Стиву стоило держаться, заживо сгорая изнутри, плача в подушку и шепча надрывно: «Я люблю тебя, Баки!». Снова, и снова, и снова. Слишком маленький для такого огромного чувства. Словно бы этой неловкой лаской Баки Барнс просил прощения за то, что не может дать ничего другого. За то, что Стиву так тяжело, и сильнее его неправильной любви разве что его воля.       А может, Баки боялся, что, обессилев, Стив захочет порвать с ним всякую связь. Или и того хуже – найти связь на стороне. Не зря же Баки вспомнил про Энди. Он боялся, что Стив переключится на кого-то еще, чтобы не мучиться больше. И не просто на кого-то еще... на другого мужчину. Поэтому Баки был рядом. Приглядывал за ним. Поэтому интересовался всеми его знакомыми, сам знакомил с девушками, пытался вызвать к ним интерес. Поэтому так резко сказал: «Это же мерзко», будто хотел впихнуть эту мысль Стиву в голову... Стив был другом, которым он дорожил, которого он любил как брата, и Баки хотел, чтобы его друг был нормальным.       Стиву показалось, что он тонет. То сострадание, которое он видел в глазах Баки всю юность, он приписывал собственной хилости и неумению заводить романтические отношения. Но это было сострадание совсем другого рода.       Не сразу он понял, какое долгое, наэлектризованное молчание висит между ними. Казалось, за время этой паузы он одеревенел до бесчувствия. Когда он поднял глаза на Баки, то увидел улыбку. Грустную, едва заметную на самых уголках его губ, но в глазах уже разливалось знакомое тепло, с которым Баки часто на него смотрел прежде – не то печальное умиление, не то снисходительная нежность. Именно эта нежность заставляла сердце содрогаться в груди и грезить о том, чего никогда не будет...       - Все настолько плохо? – спросил Баки тихо.       - Херес пришелся бы кстати, - отозвался Стив. Слова давались с таким трудом, будто говорить разучился. Все было плохо. Он впервые ощущал, какую власть эта любовь имеет над ним. И как легко она может его уничтожить.       Собственная устойчивость оказалась мнимой. Баки хватило бы десятка слов, чтобы сломать ему хребет.       - В подвале есть виски.       - Боюсь, что уже не поможет.       - Да. Нам уж точно ничто не поможет.       Они робко усмехнулись друг другу. Помолчали.       - В «Голди», когда ты учил меня боксировать... – начал Стив – и замолчал, смешавшись. Напротив сидел Зимний Солдат с памятью Баки, которого от того пресловутого декабрьского вечера сорок первого года отделяли война и кровь. Это он говорил, сегодняшний Баки. И Стив услышал все это только потому, что Баки говорил о прошлом легко, уже не мучаясь тем ворохом сомнений, которые раньше призывали его держать язык за зубами. Эта исповедь была для него чем-то вроде внесения полной ясности. Наверное, это было к лучшему, потому что Баки говорил ему правду, не увиливая и не пытаясь его щадить, прикрывая ее более гуманной ложью.       - Я помню, - кивнул Баки. – Ты мне признался.       - Ты знал, что я говорил серьезно? – и когда он кивнул еще раз, это ужалило Стива в грудь неожиданно сильно. Он горько выдохнул. – И предпочел сделать вид, что ничего не понял?       - Шла война. Я подумал, что для выяснений это не слишком подходящий момент.       - Боже... Я совсем безнадежен, да? – Стив постарался сказать это с иронией, безуспешно пытаясь улыбнуться. Он чувствовал себя изнуренным, вымотанным этой непомерной ношей, и смотрел на Баки, как Сизиф на свой камень.       Это было жестоко. Господи, как я измучен, Бак...       Какое-то время Баки молчал. Сжимал и разжимал пальцы. От ветра слабым дребезгом отзывались стекла в рамах.       - Да. Но лучше спроси, что я обо всем этом думал в наш последний год.       - Перед тем, как...       - Да. Перед-тем-как.       Стив сглотнул горлом, облизнул пересохшие губы.       - Ты думал об этом на войне? Потому что я стал выглядеть так?       «Об этом». Какой удобный, ни к чему не обязывающий оборот, означающий: «О нас, о том, что мы могли бы пойти на свидание, танцевать или даже поцеловаться...». О прочем думать Стив боялся.       Во время операций Ревущих они редко оставались наедине надолго. Был риск, что это новое, здоровое тело его подведет. Стив не хотел, чтобы о них болтали. Не хотел, чтобы кто-то что-то заметил. Он не избегал Баки, но погружался в войну целиком, стараясь не думать ни о чем постороннем. Это было опасно...       - Отчасти. Но не потому, что ты стал выглядеть привлекательней в моих глазах. Мы расстались в Бруклине, и там остался один дурной сопляк. А потом ты вытащил меня из плена. Таким вот. Ты стал нарасхват. Все вокруг обожали Капитана Америка, чтобы увидеть тебя, надо было встать в очередь. Я старался думать, что все к лучшему. Не стань ты таким, ты не сунулся бы за мной в тот лагерь, мы бы больше не встретились. Но все никак не мог отделаться от мысли, что дома этот сопляк больше меня не ждет. И была еще женщина в красном платье...       - Пегги, - тихо ответил Стив. Начиная понимать. Фигура Баки стала предательски плыть перед глазами.       - Да. Картер. Горячая штучка. Я должен был радоваться за тебя. Знаю, что должен был. Видимо, плохо представлял себе, как станет хреново, когда у тебя появится кто-то еще. Все так быстро изменилось, я был не готов. Много об этом думал. Почему не могу дать тебе то, что ты хочешь, и при этом так бешусь, когда вижу тебя с другими.       - Как собака на сене?       Ты ревновал меня, Бак? Ты подумал, что я тебя разлюбил?..       - Да. Показалось даже, что в чем-то мы поменялись местами. Что я теперь иду за тобой, смотрю тебе в спину. И не могу догнать. Все думал разные глупости. Думал, что я тебя потерял, и не сделал ничего, чтобы это предотвратить. А потом представил, как бы это могло быть... Вот тогда и началось. Война все сделала проще. Я хотел, чтобы ты продолжал смотреть на меня, как раньше. Думал, что, может, стоит попробовать, когда вернемся домой, - он замолчал, усмехнулся горько. Баки старался казаться спокойным, но глаза выдавали неловкость. Вчера ее не было. – Что еще рассказать? Да, я мастурбировал, думая о тебе, в походной палатке. Это было стыдно.       Баки думал «об этом». Думал, что они могли бы... лечь друг с другом, думал еще тогда. Интересно, снилось ли ему тоже, как они занимаются любовью прямо на столе в Генштабе? Просил ли он во сне не останавливаться?..       И тогда Стива вдруг ударило понимание.       - Это было уже после лагеря, так? – спросил он резко. – После сыворотки?       Все, что движется...       Баки не ответил, но сразу как-то нахмурился и подобрался. Стив поднялся на ноги, заходил взад-вперед.       - О, нет... Нет, Бак. Это не то. Это другое.       Он не знал, как это объяснить. Разговор с Брюсом всплывал в подробностях, и Стив уже слышал у себя в ушах его печальные интонации. И хотя какая-то часть души – демоны, будь они прокляты – призывали немедленно заткнуться, он не мог избавиться от ощущения, насколько иронично все обернулось. Баки думал, что это Стив запутался, что это Стив навыдумывал себе всякого и внушил себе, что увлекся лучшим другом...       - Ты о чем? – Баки поднялся следом, по-зимнему хмурясь.       ...а в итоге сам попался в эту ловушку. Он подумал о лучшем друге, о гипотетических возможностях, и сыворотка восприняла это как сигнал. Но Баки нормален, он же совершенно нормален, просто думает не о том...       - Это сыворотка.       - Конкретизируй.       Стив рвано выдохнул, держась руками за бока, пытаясь собраться с мыслями. Это необходимо было озвучить. Баки должен знать, что он в полном порядке.       - Брюс Беннер говорил, что сыворотка суперсолдат делает нас универсальными, меняет химию тела и влияет на половой инстинкт. Он назвал это приобретенной пансексуальностью. Это то, что позволяет... настроиться на любого партнера. Любого пола, расы, возраста, может быть, даже и вида, не знаю. Когда ты начал думать так обо мне, тебя уже накачали. Ты совершенно нормален, Бак, это все в голове. Побочный эффект. Не знаю, обратимы ли последствия, но если перестанешь циклиться на этом...       - Стив, да мне плевать, что это и как называется. Я это чувствую, значит, это правда. Я так решил.       - Бак...       - Не «бакай» на меня, а слушай!       - Нет, ты не понимаешь!..       Баки сделал стремительный выпад и, схватив его за плечо, с силой толкнул спиной к шкафу. Секунду спустя справа от лица в дверцу врезалась металлическая рука. Дерево затрещало, но не проломилось, Баки приблизился, почти нависнув над ошеломленным Стивом. Их взгляды сомкнулись зрачки в зрачки.       - Значит, так, - вздохнул Зимний Солдат. – Давай проще, Стив. Если ты меня любишь, я умру от счастья. А если ты целовал меня только потому, что здесь тебя уже растлил какой-то хмырь, я его убью.       Стив потрясенно вскинул брови, и внутри запекло так, что щекам стало горячо. Лицо Баки было так близко, что расплывалось перед глазами. Он смотрел глубоко, горько, и так, словно был немного обижен. Не понимал, зачем нужно вот так, с выяснениями, когда они уже все поняли друг о друге.       В глазах у него зима. Если приблизиться, то, наверное, можно увидеть, как из зимнего неба падает снег, колючий и редкий, как в Асгарде. Она никуда не ушла и уже никуда не уйдет. Стив не боялся холода, но растерял всю свою суперсилу и стоял как на медосмотре в военкомате, обнаженный до нервных окончаний, по колено в своем пороке. Отчаянно желая, чтобы его признали годным. Желая сильнее, стократ сильнее, господи боже, да он никогда еще так сильно ничего не желал! Кроме одного, пожалуй – найти Баки в тех лабораториях. Найти живым.       Они смотрели друг на друга с одуряющей, откровенной ясностью. Чувствуя сжимающую горло робость, Стив поднял руку, тронул щеку Баки. И словно издалека услышал свой голос, слабый и надтреснутый:       - Только не умирай, ладно?       И, кажется, виновато улыбнулся. Он не был уверен.       - Ладно, - откликнулся Баки и поймал щекой его ладонь. – Переживем.       Он улыбнулся в ответ, едва-едва, и в глазах у него что-то такое зажглось, разгорелось... А затем он оказался совсем близко, будто Стив притянул его к себе одним только вдохом...       Но коснулся рта так трепетно, как обнимают губами дуло, прежде чем спустить курок.       Нервы были оголены, трещали током. Губы замкнули цепь. Хватило пяти секунд контакта кожи с кожей, чтобы Стив понял, что дольше не выдержит – прилив чувства был столь мощным, что вызывал физическую боль. Пришлось отодвинуть Баки, но, по счастью, в этот раз он не стал ничего спрашивать. Будто понял.       В груди гудело. Тело казалось тяжелым, чужим, но хуже было напряжение, будто Стив был доверху заполнен блаугазом. Казалось, малейшая искра – и все взлетит на воздух. Он обшаривал взглядом лицо напротив, затем снова привлек к себе и поцеловал в угол рта горячими сухими губами. Это даже не было поцелуями – только острые тактильные контакты. Рты прижимались, смыкались, и несколько долгих секунд не было ничего, кроме чистого электричества. Затем Баки кончиком языка обвел его губы, увлажняя, мокро мазнул глубже, погружаясь в рот, и задвигался, зашевелился. Восприятие переполнилось влагой, жаром, дыханием... вкусом. Еще секунду спустя пальцы зарылись в волосы, влажные после душа. Стив обнял Баки, встревоженно и неуклюже, испытывая неизъяснимый, глупый восторг, и это сильно смущало, от опьянения эмоциями кружилась голова, но вместе с тем... это было чудесное чувство.       «Баки знал», – внезапно подумалось снова, и эта мысль вызвала очередной обвал в груди. Но она не наполнила ужасом, не шокировала, как вначале, наоборот... принесла невероятное ощущение свободы. Бояться больше нечего.       «Четвертая свобода, - вдруг вспомнилось ему. – Свобода от страха».              ***       Снаружи громыхнуло, первые капли дождя брызнули в стекла, застучали по крыше. Они оба вынырнули из поцелуя, будто из-под воды. Стив ткнулся лбом в лоб Баки. Сердцебиение зашкаливало, губы были в огне.       В комнате стояла темень. Небо полностью накрыло рваным темным одеялом, под порывами ветра шумела листва и стучали доски. Наверху, на чердаке, сквозняк завывал так высоко и протяжно, будто дом шел на взлет. Они смотрели друг на друга, стараясь осознать, куда это их несет и как после этого жить дальше.       - Успокоился? – негромко спросил Баки. Он тоже дышал неровно, но смотрел в упор, не мигая.       - Абсолютно, - Стив соврал. Его состояние было далеко от покоя, стрелки всех показателей упали в красное поле. Это было чудесно. Он двинул головой из стороны в сторону, ловя ответное движение. Баки держал его за затылок живой рукой, левая ладонь холодно и тяжело оттягивала бок.       Вспышка молнии на миг осветила комнату, и он невольно, по детской привычке, начал считать. На счете «шесть» громыхнуло еще раз, далеко, ворча, и его всего до корней волос заполнил этот тяжелый рокот. Подняв голову и зажмурившись, он целомудренно коснулся губами лба и принялся целовать: лоб, глаза, щеки, губы, шею. И пока он это делал, Баки обнимал его. Стив вслепую нашел губами губы, быстро лизнул их и снова пошел на штурм. Щекотка во рту призывала соприкоснуться, вернуть ощущение теплоты и упругости. Хотелось целовать его. Безостановочно.       В этом поцелуе было не жаль утопиться, и Стив тонул. Шарил ладонями по спине, обнимал и стискивал в крепкой хватке. Они увлеченно пили дыхание друг друга, от этих касаний с ног до головы окатывало горячечной дрожью. Стив уже ощущал интригующее шевеление к югу от экватора и невольно издавал в поцелуй сдавленные приглушенные звуки, безуспешно пытаясь их подавить. С Баки он словно заново учился дышать. Кожа покрывалась мурашками озноба. Его тело тянулось к Баки. Не хотелось торопиться и хотелось торопиться...       - Пойдем туда, - шепнул Баки прямо в губы. Его дыхание сбилось и потяжелело, голос стал ниже.       - Комнаты же одинаковые.       Стив все еще не верил. Рассматривал лицо перед собой, всматривался в него, искал. Ведь быть такого не может. Не бывает вот так, чтобы обоих сразу... Баки чуть ухмыльнулся.       - Да. Но там есть все, что нужно.       Это внезапно разогнало пелену перед глазами не хуже сработавшей сигнализации.       - Когда ты успел? – в этот момент к нему почти вернулся голос.       - Это не я. Когда вы с андроидом уехали к ученому, Ванда...       Стив дернул его к себе и крепко впился в губы, заткнув на полуслове. Отстранился десять секунд спустя, дрожа от восторга, что может теперь делать такое открыто и безнаказанно.       - Не продолжай, - выдохнул он, еще не обретя голос после последней атаки. – Я не хочу этого знать.       - Вот и молодец.       Губы Баки легли на шею, прихватили – и все поплыло. В одном этом прикосновении было что-то до безумия эротичное. Он потянул за собой, и Стив покорно двинулся следом, плохо понимая, что делает, едва передвигая ноги, запрокинув голову и поглаживая вихрастый затылок, пока Баки целовал и покусывал, твердо вжимая зубы. Что-то уже началось, что-то происходило – сейсмическое, бесповоротное, чрезвычайное... Иисусе, их же несет...       Баки поцеловал его за ухом – в месте, которое какой-то особенно чуткой струной было связано напрямую с пахом, и Стив дернулся от удивления, трепеща под ливнем иголок, прошелестевших по коже, и по шее вниз пошла волна, покалывая пальцы рук и ног, поджимая ягодицы. Стив шикнул сквозь зубы. Следовало бы запомнить это место...       Баки вдруг замер на пороге, отстранился, куда-то глянул.       - Кровати. Надо их сдвинуть.       - Что? – переспросил Стив. Рассудок плавал, мысли были вытеснены далеко-далеко. Секунду назад Баки целовал его в шею, а от слова «кровать» внизу так потяжелело и напряглось, что думать стало трудно.       - Кровати, - покорно повторил Баки, улыбаясь чуть насмешливо. – Их надо сдвинуть.       Его руки, теплая и холодная, лежали на пояснице, большие пальцы волнительно поглаживали по бокам. До Стива, наконец, дошло. Он густо покраснел и отстранился. Происходящее казалось одновременно каким-то и реальным, и нереальным. Они вытащили тумбочку в угол, убрали все лишние вещи, убедились, что кровати не прикручены к полу, сдвинули их к центру, буднично и деловито, будто просто переставляли в комнате мебель.       За это время возбуждение чуть отпустило. Сблизились снова, коснулись друг друга – и вдруг обнялись, как дети, испугавшиеся грома. Некоторое время молчали, словно боясь лишний раз шевельнуться. Баки замер у него в руках, будто бы тоже не доверял самому себе. Комнату освещали вспышки молний. Их ветвистые зигзаги чертили небо над озером, высвечивали кроны деревьев, почти утонувшие в серой пелене дождя. Над подоконником поднималась туманная взвесь от рикошетирующих капель. Стив вслушивался в землю, взахлеб пьющую дождь, в шипение ливня – тот барабанил по крыше, как свинцовая дробь, но даже грохот грома только подчеркивал воцарившуюся тишину.       Руки крепче обхватили Баки в паническом объятии, и Стива сокрушило ощущение, насколько же сейчас они оба переполнены прошлым. Он целовал Солдата в висок, вспоминая раскуроченную стену вагона, вой стужи... далекий страшный крик... Это прошло. Давно прошло, и гораздо важнее, к чему все идет. Стив мелко подрагивал от... возбуждения? Нервозности? Любви? Вероятно, от всего этого разом. И еще – от безумного счастья и страха. Эти чувства плохо сочетались друг с другом, но странно уживались внутри, переплелись, и, похоже, обойтись без какого-либо из них не представлялось возможным. Баки не шевелился. Ждал? Или тоже был немного в смятении от того, что они уже добрались до кровати? Еще полностью одетые, но...       - Бак, мы же мужчины, - еле слышно выдохнул Стив ему в волосы.       - А я и не заметил, - немедленно отозвался Баки. Его руки так же приятно поглаживали поясницу, сминали бока.       - Я не о том. Хотел спросить, ты когда-нибудь...       - Нет. Никогда.       Стив задрожал, когда холодные металлические пальцы забрались под футболку, прошлись по спине.       - Мы не слишком торопимся? Хочу пригласить тебя на свидание. Чтобы все было как надо.       - Хочешь прерваться и еще подождать? – Баки отвел голову назад, чтобы посмотреть на него, и опалил таким взглядом, от которого захотелось немедленно сбросить одежду.       Полдень. Еще только полдень, а мы уже готовы броситься во все тяжкие...       - Не знаю, - Стив коротко поцеловал его в губы. – Хочу, чтобы все было правильно. Все так быстро...       Его голос заглушил раскат грома.       - Я тебя хочу, - отрезал Баки, взял руку Стива и прижал его ладонь к своей ширинке. Стив задохнулся и сбился с мысли, ощутив большое и твердое. – Прямо сейчас. А ты? Хочешь меня? Прямо здесь. Сейчас, вот так.       - Баки...       - Сейчас, - горячо дыша, повторил тот, прижимаясь плотнее к его ладони. – Вот так.       Хочет ли? Боже, да.       Это пугало и возбуждало. Он очень хотел заниматься любовью, пусть это и старомодно...       - Очень, - едва выдохнул Стив, не в силах оторвать от него руку, думая только о том, как много сейчас у него под ладонью. Баки едва-едва подавался бедрами навстречу, давая прочувствовать всю серьезность положения. – Так хочу, что меня это пугает.       Глаза у Баки подернулись туманом, заблестели маслянисто, и Стив даже не сразу понял, что двигает рукой, медленно, а затем все плотнее, увереннее, ощущая под грубой джинсовой тканью тяжелый, налитый...       - Тогда к черту свидание, Стив, сильнее, ну! Вот так... так... Можно мне?..       - Да...       Правая рука Баки скользнула вниз, накрыла выступ на джинсах, прошлась, исследуя толщину, и крепко сжала. Стив потрясенно выдохнул. Мышцы, о существовании которых он не подозревал, заныли и затрепетали у него в паху. Эта уверенная хватка, эти ответные ритмичные движения кисти...       «Если он сожмет сильнее, - подумалось в панике, - я взорвусь».       Один вид этой ласкающей руки провоцировал наброситься на Баки.       Мы сейчас сделаем это... Силы небесные, мы же действительно сделаем это...       За последние несколько минут между ними так много всего произошло...       Все вокруг стремительно рушилось, переставало быть знакомым, понятным, прежним. Прикосновение руки было восхитительно, и за пять секунд стало жизненно необходимо. Стив вжался губами в теплоту плеча, сдаваясь на волю ошеломительных ощущений. Какое-то время они просто молчали и трогали, изучая эти новые горизонты, габариты, мощности...       - Стив.       - Да?.. – шепот вышел еле слышным. Речь давалась тяжело.       - Ты вообще когда-нибудь делал это раньше? – негромкий голос Баки звучал теперь в правом ухе. – С кем-либо. И не вздумай мне врать, я все пойму.       - Один раз. С женщиной.       Баки удивленно хмыкнул.       - Один? Как ты так умудрился?..       - Не смейся, я же... – и вдруг он отчетливо вспомнил, почему это было всего один раз.       Вспомнил, как Грейс покрывала его грудь легкими пылкими поцелуями... вспомнил, как под его пальцами гудели ее кости... И то, что МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ. Баки сказал, под сывороткой у него ничего не было... он еще не знает.       Невероятным усилием воли Стив постарался обрести контроль над собой, что было непросто, потому что Баки уже увлеченно целовал его шею.       - Стой, Бак, нет. Нельзя. Мы друг друга растерзаем.       - Да, и в самом скором времени, - легко согласился тот, полностью поглощенный любовной игрой. – Мне нравится формулировка. Такие перспективы...       - Бак, мы суперсолдаты, - предпринял Стив еще попытку. – А во время сексуальных действий...       - Стив, - Баки отстранился, и в его голосе послышались недовольные нотки. – Заканчивай. Сейчас мне нравится всё с приставкой «супер», особенно сексуальные действия, - он нажал рукой сильнее, и Стив рвано ахнул. Хватка у него была стальная, как тиски. – У меня семьдесят лет ничего не было, и эта лачуга переживет поломку пары кроватей. А если и нет, то внизу есть бункер.       - Да, но...       Это «но» Баки, кажется, совершенно не устроило, потому что Капитан Америка умер под его натиском. Он был напористый, как торпеда. Стив растаял в поцелуй, расслабился и отдался ему, позволил, как течению, подхватить себя и увлечь. Баки убрал руку, вызвав разочарованный выдох, его ладони легли на бока, потрясая контрастом, а затем поползли ниже, крепко обхватили ягодицы, сжали их и дернули вперед, втиснули встречную твердость в самое средоточие его мучительного напряжения, давая прочувствовать ее не только руками. Стив застонал. От желания сводило челюсти и ломило зубы. Это опасно... это все очень, очень опасно...       Они целовались так, будто хотели сожрать друг друга, влезть друг в друга живьем, присвоить... Баки не давал ему говорить. Хуже того, он совершенно не давал ему думать. У Стива путались мысли, он давился объяснениями, все сильнее каменело внизу, ему нравилось ощущать на себе руки Баки, обе его руки. Баки сказал, что хочет его. И Стив чувствовал – да, хочет. Он и сам хотел. Неистово.       - Так-то лучше, - выдохнул Зимний, когда Стив окончательно сдался. Дыхание его вырывалось сухо и прерывисто.       - Мы же разорвем друг друга... – возразил он севшим голосом.       - Я это предвкушаю.       - Это опасно.       - Да. Но не спеши с выводами. Может, тебе еще понравится погорячее.       Стив сглотнул и шумно выдохнул, уже не в силах бороться с собой. Страсть подстегивала срочно раздеться. Началась цепная реакция, все стало неминуемым, и от них, подхваченных порывом, происходящее уже перестало зависеть. Все сейчас случится... если только в двери немедленно не вломится спецназ, пришельцы или ГИДРА... Но Стив вдруг отчетливо понял, что сейчас их не остановит даже это. А если такое и случится, то незваным гостям придется подождать в сторонке и, на свой страх и риск, поглазеть на то, чего они еще никогда не видели.       Баки взялся за ворот футболки и стянул ее с себя одним движением. Стив притянул его ближе и влажно поцеловал грубые рубцы на стыке с металлом. Лизнул. Рот наполнил металлический привкус. Вкус Баки. Кровь ревела в ушах. Баки отпихнул его, чтобы крепко впиться в губы, и десять секунд спустя Стив толкнул его на кровать.       - Тише, тише, здоровяк, мы же можем снести все здание... – шептал он, пока Стив опускался сверху, целуя шею, кадык, изгиб ключиц. Побуждение было столь сильным, что глушило сомнения, но избавить от них совсем не могло.       - Прости. Я не знаю... как надо...       - Ты рисовал меня? – вдруг спросил Баки.       - Я часто рисовал тебя...       - Не увиливай, Стив. Ты рисовал меня?       Вспыхнули уши. Стив кивнул.       - Вот и рисуй. Только руками, - он поднял правую руку к его лицу, с силой отчертил губы большим пальцем, и Стив к своему удивлению поймал его палец ртом, ощутимо пропустив сквозь зубы. – И не только руками...       Стив послушно опустил ладони на кожу, ощупывая форму, как скульптор. Мускулы под пальцами, твердость ребер, натянутые сухожилия, крепкие мышцы, широкие плечи. Анатомия Баки была почти как у него самого, и Стива обдало густым жаром, что сейчас они одинаковые, как никогда, одинаково выносливы... одинаково безудержны...       Я теряю контроль...       Стив лизнул его шею быстрым движением, легко прикусил, и Баки зашипел сквозь зубы. Его горло напряглось, отчетливо вырисовывая линии вен. Стив проследил губами изгиб ребер, широко лизнул живот. Рот спустился вниз, к поясу джинсов. Баки судорожно сглотнул, его кадык перекатился вверх и вниз, и это зрелище ошпарило Стива с головы до ног. Страсть накатывала такими мощными волнами, что устоять было уже невозможно...       Плотная твердость натягивала ширинку и упиралась в подбородок. Он спустился чуть ниже, утопив горящее лицо в паху Баки, прижался щекой, потерся губами сквозь джинсу, ощущая его запах и жар, вызвав шумный выдох. То, что он делал, было бесстыдно, и собственное бесстыдство заводило до боли, до горячечных подергиваний внизу живота и черных точек перед глазами. Смежив веки, он широко раскрыл рот и чуть прикусил ширинку, скользнув зубами по ткани. Баки вскинулся навстречу, прогнулся в спине. Бедра его напряглись и задрожали, и Стив решил, что джинсы здесь совершенно лишние. Трясущимися руками потянулся к пряжке ремня и застыл в застенчивой нерешительности. Баки сделал два глубоких вдоха, дотянулся до его головы и, когда Стив поднял на него глаза, кивнул.       Я теряю голову...       Стив стянул с него джинсы вместе с бельем, кучей отбросил назад. Нутро крутило узлами. Он впервые видел Баки настолько оголенным в этом веке, а в такой откровенной ситуации – впервые в жизни. Провел подрагивающими ладонями по внутренней стороне бедер, по выступам подвздошных костей, во все зрачки впитывая тяжелый ствол, прижатый к животу. И не удержался – потянулся вперед, облизнул губы и поцеловал. Очень нежно. Отдавая дань важности момента. Прикрыв глаза, долго мазнул языком снизу вверх, впитывая вкус и терпкий щекочущий запах, сотрясаясь крупной дрожью от того, что делает что-то настолько развратное. Он чуть подергивался под языком – жаждущий, полный тепла и пульса... Было страшно – и очень хотелось.       Я теряю... волю...       Баки выгнулся, скребя затылком о простыню, издав придушенный горловой звук. И резко отстранил от себя.       - Сними, - хрипло приказал он, дернув Стива за футболку, но голос подвел. Сглотнув сухим горлом, он попробовал снова. – Разденься. Хочу видеть тебя голым. Немедленно.       Эта просьба окатила жаром, давление в паху стало невыносимым. Стив никогда прежде не видел Баки таким. Его грудь порывисто вздымалась, раскрасневшееся лицо пылало. Он был прекрасен. Стив стал торопливо выпутываться из облепившей тело ткани, удивляясь, что раздеваться можно только от острой необходимости оказаться голым, с пылкой горячностью, испытывая почти непреодолимое желание прильнуть к чужой наготе своей.       Баки привстал на локтях, наблюдая за ним, разглядывая без стеснения откровенно, и, раздевшись догола, Стив выпрямился, расправил плечи. И смутился, опустив взгляд. Ему казалось, что он разучился испытывать стыд – слишком часто приходилось обнажать это тело, и он знал, что стыдиться нечего. Стив умел демонстрировать Капитана, как хороший костюм, и не понимал, почему теперь так горит под этим взглядом. Потому что чувствует себя прежним сопляком Стивом Роджерсом? Или впервые настолько полно самим собой? Потому что он обнажен перед Баки? Потому что они почти что в постели и готовятся заняться любовью?.. Кто разберет. Но вдруг посетило отчаянное желание прикрыться, как в детстве. Он сжал руки в кулаки, злясь на себя. Знал, ему не хватало раскрепощенности, но понятия не имел, откуда ее взять...       Взгляд Баки потяжелел, подцепил его, как блесна, потянул. И Стив подчинился, впервые так полно ощущая, что такое влечение. Притяжение. Его тащило, влекло к Баки. Он нырнул в гладкую обнаженность объятий, в отчаянной жажде потереться кожей о кожу, и секунду спустя они лежали лицом к лицу и целовались, позволяя нижним регионам волнительно соприкасаться. Ощущение контрастных рук Баки на теле порядком отвлекало, и скоро Стив понял, что больше не может мыслить ясно. Он постепенно превращался в существо, ведомое инстинктами и вожделением. Они же оба голые, в одной постели. Оба до неприличия возбуждены. Тут не больно-то подумаешь.       Баки лег на спину и потянул его на себя. Это был отчетливый, жаркий призыв, и Стив удивленно встрепенулся.       - Уверен, что хочешь так?       - Да. Я обещал, что тебе будет, когда вернешься.       - Договорился с собой?       - Не пришлось. И еще... – тут он притянул Стива ниже, и его горячий шепот опалил ушную раковину.       Стив ощутил, что сдетонирует прямо сейчас. Баки так долго отмокал под душем неспроста. Он готовился. Иисусе, он действительно готовился к этому, пока Стив размышлял, как они будут жить друг без друга!..       Идиот. Счастливейший идиот на свете.       У него уже тогда были такие планы на них обоих, что Стива затрясло, как в зоне турбулентности.       Он думал об этом на войне, когда Баки вдруг оказался меньше, ниже, и его можно было укрыть всем собой. Может, это тоже было от сыворотки, может, от чего-то потаенного, темного, но все чаще грезилось, как Баки стонет под ним. Он никогда представить не мог, что когда-нибудь...       Но все это бледнело в сравнении с нынешним смерчем в мыслях.       Паника заревела во всем теле. Иисусе, он уже много лет ни из-за чего так не нервничал! Поскольку, строго говоря, патриотизма в его жизни было гораздо больше, чем секса. Это всегда была больная тема, повод для насмешек всех Мстителей. Но он не мог заставить себя относиться к физической близости так просто, как это навязывал ему современный мир, ведь секс – это таинство. Симфония. Глубоко чувственное переживание, акт любви. Из-за Грейс он мучился несколько месяцев, потому что не мог даже детально вспомнить ее, не говоря уже о любви к ней. А Баки он любил, видит бог, всем существом, откровенно и безоговорочно. И в то же время его любовь не была зрелой и взрослой, она росла из давнего подросткового обожания, когда Стив еще не знал толком, что такое страсть. Он полюбил Баки раньше, чем возжелал его, а потому безумно боялся опошлить это чувство.       Это же такой судьбоносный момент, это же все изменит... Совсем. Навсегда.       Стив засуетился, понимая, как трудно контролировать тело, которое уже почти не слушается, следить за руками, ногами, губами, будто приходится вспоминать, где они у него находятся, и прикладывать усилие, чтобы ощутить их в пространстве. Они лежали на боку лицом к лицу, и он гладил Баки спину, кажется, беспорядочно тыкался ртом ему в шею, в место за ухом. Им овладела такая острая неуверенность в себе, что дрожали руки, и хотя он знал, что все это в голове, что это тело контролируемо и подчиняемо, пульс у него зашкаливал, и ладони влажнели, как у мальчишки. Он чувствовал головокружение, спутанность мыслей, чувствовал свою застенчивость и неловкость, будто в голове у него был барьер – настолько ощутимый и плотный, что его можно было потрогать...       Да что там... В него можно было колотить кулаками. И все без толку.       Баки разрешал ему действовать в собственном ритме. Насколько Стив успел его изучить, Солдат очень быстро переходил от слов к делу, если вообще разменивался на слова, но сейчас он не подгонял и не торопил, и Стив был ему благодарен. Баки словно знал, что, если начнет форсировать, Стив скорее включит заднюю, чем позволит им вот так безрассудно наброситься друг на друга. Может, и правда знал... Стиву хотелось привыкать к нему постепенно. Шаг за шагом. Прошло несколько минут, прежде чем он позволил своим ладоням погладить его ягодицы, нырнуть в ложбинку пальцами и потрогать там, пока еще нерешительно нажимая, раздразнивая.       Баки закрыл глаза, его ресницы затрепетали. Потом он выпутался, выругался и выскользнул из объятий, оставив его, ошеломленного и разгоряченного. Но Баки только сел на кровати, порылся в сумке и вытащил бумажный пакет. Секунду спустя он вытряхнул из него на кровать прозрачный тюбик и ленту кондомов.       - Пригодится.       Стиву стало стыдно. Не от прозаичности этих простых предметов, а от того, что он совершенно об этом забыл. Он тяжело сглотнул и почему-то очень захотел оказаться на поле боя, где все знакомое, понятное, где все уже давно доведено до автоматизма и нет этого скручивающего нутро стыда.       Дрожащей рукой он потянулся к презервативам, попытался оторвать один, уронил их на пол, потянулся повторно. От прикосновений к обертке у него деревенели пальцы. Он чувствовал отчаянье от понимания, что ведет себя глупо, неправильно, как-то не так, и при этом им владела абсолютная невозможность что-либо с этим сделать.       Баки перехватил его запястье железной рукой, заставив выпустить ленту, и потянул к себе.       - Брось. Давай так.       Стив благодарно кивнул. Он хотел обойтись без этого, хотя не позволил бы себе признаться в этом вслух. Просто после всего, что они пережили, не хотелось оставлять между ними никаких разделительных барьеров.       Это движение Баки заметно уняло нервозность.       Стива удивлял собственный пыл, удивляло, какими жадными оказались его пальцы. Баки сказал, что готовился, но он должен был убедиться сам. Не торопиться. Теперь можно было не торопиться, нельзя было торопиться, все должно быть как можно лучше. Он старался, осыпал поцелуями. Пальцы скользили гладко, возбуждающе погружаясь до костяшек, и от охватывающего их упругого давления Стива скручивало так, будто пах пустил корни глубоко ему в живот. Похоть гнала по жилам тугие волны адреналина. Баки заметно порозовел. Нетерпеливо облизывал губы.       События опережали ход мыслей. Уже скоро, уже совсем скоро...       - Хватит, - он тронул за плечо железными пальцами. – Сейчас.       Сигнал был ярким, как молния за окном. Стив вздрогнул. От того, как все пройдет, зависит, будет ли что-то потом. Он не мог позволить себе все испортить, зная, что уже все испортил, когда позволил этому случиться, потому что он сорвется, он же растерзает Баки, он уже готов его растерзать, и хотя Зимний Солдат сумеет вытерпеть это, Стив не хотел, чтобы ему пришлось терпеть... Он хотел, чтобы Баки было хорошо...       - Рано.       - Сейчас!       Непреклонность в его голосе заставила подчиниться, и, снова нависнув над ним, Стив испугался, что спустит сразу, едва войдет. Он был так перевозбужден, что темнело в глазах.       ...И при этом хотелось узнать, как долго Баки сможет выдержать. Как ему понравится? Как сильно он хочет? Он же теперь такой крепкий... Баки цепко смотрел на него, дыхание стало быстрым и сбивчивым.       Буря выла снаружи, хлестала, билась в дом...       - Точно уверен, что хочешь именно этого? – предпринял Стив последнюю попытку, пока еще мог себя контролировать. Влажные пальцы Баки вдруг резко схватили его, сжали до белых вспышек перед глазами, скользко размазывая гель по всей длине...       - Да, большой болван. Именно этого и хочу.       И направили.       И долгое движение спустя Стив оказался в нем. Не весь, хорошо если наполовину, но тут же застонал от остроты ощущений. Баки дернулся, прогнувшись в спине, и с его языка сорвалось ругательство, которое Стив от него слышал всего раз или два. Несколько секунд Стив боялся пошевелиться, почти забывшись в пронзительном шквале. Нервные окончания пели. Слезы пережали горло, горячо подернули глаза от осознания, что они... наконец-то...       Они делают это, в самом деле, наяву, они действительно... действительно делают это...       Прилив любви был столь мощным, что пришлось перевести дыхание, чтобы выжить.       - Бак... я так давно... – от скручивающего волнения он едва мог говорить, но казалось жизненно важным озвучить, как с ним сейчас хорошо, как Стив счастлив от того, что это, наконец, происходит...       Холодная бионика коснулась губ, и Стив с удивлением ощутил, что металлические пальцы дрожат.       - Шевелись, балда, - Баки дышал тяжело и хрипло. – Медленно только...       - Все нормально? – Стив усилием воли взял себя в руки. Было тесно, ах, боже, как тесно...       - Не знаю, - Баки ошалело усмехнулся. – Пойму в процессе. Давай же...       - Нет. Туго... очень... Боюсь тебе навредить, - признался Стив, и стыд захлестнул его. – Хочу, чтобы все получилось, Бак, не торопись. Я подожду.       - Стив... Стив, я хочу, чтобы ты перестал думать, - застонал Баки, обнимая его руками, опрокидывая на себя, шепча горячо: - Прекрати бояться чего бы то ни было... не сейчас, когда все уже вот так... так...       Он нажимал железными пальцами Стиву на поясницу, и тот мягко подался вперед, затем чуть назад, никуда не продвигаясь, слабым эхом движений, разминая, призывая раскрыться, дать ему больше свободы. Баки держал его, дрожал, хрипел, опаляя ухо, захлебываясь словами, будто его прорвало:       - Хотел тебя с тех пор... как вытащил из реки... – Стив потрясенно замер, но железные пальцы впились в поясницу, подстегивая двигаться. – И еще раньше, разумеется... раньше... не помнил... Все понять не мог. Думал, я хочу с тобой драться... представляешь? Постоянно, в полный контакт... а оказалось, вот это и есть – полный контакт... Я хотел не драться!.. – он уронил голову на покрывало, изогнулся. – Ох ты ж!.. Двигайся! Когда поцеловались, понял это... ах, черт!.. Ты твердый... я тоже... мы хотим этого, так что двигайся!.. Это должен был быть ты!..       - Почему? – сипло спросил он. И не уточнил, почему именно, не смог это выговорить.       Почему я беру тебя, а не наоборот?.. Ты ведь сделал бы это лучше...       Баки посмотрел как-то странно. Из глаз ушла улыбка, оставив напряжение, истому, хмельную муть... и нежность.       - Потому что я хочу, чтобы ты меня любил.       В этом было что-то пугающе откровенное, из прошлого, в этом было слишком много сложных смыслов, которых он уже не мог понять из-за шума ревущей крови, но это вдруг тронуло неожиданно глубоко. Стив сглотнул горлом, распрямился и понял, что обрел контроль над собой. Голова прояснилась, ушла нервозность и дрожь. Не считая взрывоопасного возбуждения, тело слушалось его, как часы. Будто прозвучало кодовое слово, сняв все страхи разом, в голове не осталось ни мыслей, ни сомнений, ни даже фантазий – сплошной туман. Их взгляды встретились, Баки, опьяневший от ощущений, кивнул. Внутри у него горячо и сладко-сладко пульсировало, и Стив потянулся, убрал с его потного лба непослушную прядь. В глазах плыло от слез.       - Я люблю тебя, Бак.       И пульс зачастил, заколотился сильнее, перекатываясь от одного к другому, когда Стив, затаив дыхание, вошел целиком. Это было почти мучительно. Он медленно вышел и неспешно вдвинулся снова, глядя Баки в лицо, завершая движение. Затем еще одно. Выныривая и погружаясь. Стив начал плавно раскачиваться, соединять их в длинных, медленных ударах, и на третьем движении успокоился, чувствуя, как поддаются и разжимаются тугие мышцы. Он прислушивался, искал отклик. У него получалось... Баки принимал его. Хотелось заласкать его до беспамятства.       От грома и ветра в рамах дрожали стекла, в них хлестали потоки воды, словно дом плыл через штормовое море.       - Баки... – шепнул Стив, завершая восьмое. – Как ты хочешь? Сильно и быстро или медленно, как сейчас?       Ему самому уже очень хотелось сильно и быстро, хотелось вбиваться и всаживать, но он сдерживался, сохраняя амплитуду долгих массажных движений.       - Не знаю, - прошипел Баки хрипло, его задыхающийся голос падал вниз, прямо в точку соединения тел. – Но если это все еще прелюдия... то с ней пора заканчивать...       - Если я сделаю тебе больно...       - Я просто дам тебе левой по башке, Стив, ну же!..       - Если я начну делать больно – отбивайся, - сказал он твердо. – Останови меня, когда станет слишком, ладно? Бак, скажи, что остановишь! Это важно... Я сам не смогу...       - Не бойся. Отобьюсь. Давай.       Магнитуда колебаний возросла, Стива прошиб пот, и он сбился со счета, когда Баки подался навстречу, улавливая принцип, бедра подхватили ритм, и совсем скоро они закачались в такт, с упоением, головокружительно, вверх и вниз, как на качелях. Сердце восторженно вздымалось и падало от того, как ладно они сочетались в этом замкнутом движении, хотелось еще, еще, еще. Стив раскрытыми губами касался шеи Баки, дышал мускусом его кожи, они лежали щека к щеке, кровать скрипела, между телами смешивались жар и пот. Нарастающее томление требовало сильнее, но Стив смирял пыл, подстраиваясь под Баки, сладостно утопая в нем снова, и снова, и снова...       Ритм заполнил его существо. Он вдруг понял, что может двигаться так часами. В этом виделась какая-то пугающая естественность, простая и властная, как закон тяготения. Как если бы они делали все так, как надо. И так хорошо натягивались и сокращались мышцы, так хорошо взахлеб дышалось, так хорошо работало тело в синхронности с другим телом, будто они не просто двигались, а мчались вместе...       ...Он сорвался ближе к концу, когда Баки начал постепенно ускоряться под ним и низко дышать со стонами. Стив не смог удержаться. Хотелось втиснуться в Баки целиком, похоронить себя внутри него, найти в нем убежище. Стива затапливало, как если бы любовь переполнила все его дамбы, и хотелось выплеснуть ее, наполнить ею Баки, омыть его собой изнутри... Он забился сильнее, размеренное раскачивание сменилось неистовым ритмом, исступлением; желание освободиться от возбуждения стало невыносимым, и Стив закричал, пытаясь себя обуздать, совладать с неистовством и как-то умерить бешеный темп, изо всех сил стараясь оттянуть неизбежное...       - Нет! – рыкнул Баки в ярости и нетерпении. – Не смей! Еще не слишком... еще нет... еще...       Ноги Баки сжали бедра, не давая отодвинуться, подстегивая, и что-то распахнулось внутри у Стива, заставив свет померкнуть. Его захлестнуло силой, вышедшей из-под контроля, сила вибрировала в теле на грани предела. Они бились друг о друга хлопками, как две ладони. Наслаждение нарастало в нем по спирали, сжималось и закручивалось, как пружина, все крепче и крепче, пока Баки остервенело ласкал себя, пока он не...       СЕЙЧАС.       Стив позволил пружине сорваться и захлебнулся взрывной волной. Она рванулась наружу, сотрясая, иссушая, опустошая, и несколько упоительно-долгих секунд у него не было мышц, костей и кожи – не было ничего, он парил вовне, невесомый, как звук или свет, и не было предела восторгу...       Вернувшись обратно в тело, крупно дрожа, задыхаясь, он глянул из-под ресниц на Баки, разметавшегося по простыням, кусающего губу, пальцами вытягивающего на забрызганный живот последние капли...       Значит, справился... справился... справился...       - Осссподиисусе... – выдохнул Стив, чувствуя, как жар заливает грудь, ползет вверх по шее к щекам, до кончиков ушей. Пот блестел на нем как масло. Он не шевелился. Боялся разомкнуть прочное соединение тел, боялся, что после такого Баки ничего больше не захочет... – Ты в порядке?       - Что?.. – Баки сморгнул слезы, пробуя восстановить дыхание. Голос был сорванный, запыхавшийся. Он пытался проморгаться, сфокусировать взгляд. – Не могу решить... мне слишком хорошо, чтобы думать. А ты весь горишь... Иди сюда, бойскаут. Хочу тебя потрогать...       Баки протянул к нему правую руку, и Стив покорно опустился сверху, накрыл его пышущей наготой, переплел с ним пальцы. Они неспешно закачались снова: эхом, кодой, но так упоительно, с такими сильными, острыми ощущениями, будто на самых чувствительных частях у Стива не было кожи. Каждое касание постреливало током, он крупно вздрагивал от разрядов и удовольствия, Баки легко подавался навстречу, словно тоже еще не насытился. Он целовал Стива, едва прихватывая губы, глухо смеялся сорванными связками, растерянно и удивленно, мол, надо же, как здорово... кто бы мог подумать... По его вискам ползли слезы, губы припухли и стали красными.       До безумия хотелось его целовать.       - Ты просто оружие массового поражения, знаешь?..       - Все хоро... – договорить Стиву не дали. Баки утянул его в поцелуй, жгучий, но короткий. Обоим хотелось дышать.       - Хорошо. Не порть момент.       Кажется, он был доволен. Гладил ободряюще. Улыбался. Под натиском его ласки сомнения понемногу отступили. Стив кивнул, вдруг смутившись, что лежит в объятиях Баки все еще в крепкой спайке с ним, хотя все закончилось, и пора становиться самими собой. Спрашивать лишнее – только портить впечатление, но... одно ему хотелось спросить прямо сейчас. Озвучить эту эгоистичную просьбу. Он вжался губами в мокрый висок и шепнул:       - Можно мне побыть так еще немного?       Губы Баки растянулись в одурманенной улыбке.       - Сколько хочешь.       Давление внутри было приятным, почти уютным. В груди обмирало от нежности, самой возможности быть с ним вот так, но Стив уже чувствовал, что скоро захочет снова. И вдруг испугался, что больше не сможет его не хотеть.       - Я просто подумал... если другого случая не представится...       Баки издал неразборчивый звук, похожий на фырканье.       - Дай отдышаться... и ты у меня получишь «другой случай». Еще пощады попросишь...       Стив ощутил, как к щекам стремительно приливает жар, хотя казалось бы – дальше некуда; пульс подскочил сразу на несколько оборотов. До этой секунды он честно думал, что на этом обычно все и заканчивается, но теперь... Он шумно сглотнул, не в силах оторвать взгляда от мутных серых глаз, и Баки что-то прочел на его лице, потому что приподнялся на бионическом локте, размыкая сцепку, опрокидывая его на спину, нависая. Усмехнулся с укоризной.       - Капитан Америка у меня в заложниках, и ты думал, я упущу такой шанс?       И, не дав ему ответить, поцеловал и пошел в атаку. Тело свело, и Стиву не сразу удалось отстранить его от себя. Он жадно облизнулся, Баки взглядом поймал этот жест и передумал возмущаться.       - Похоже, теперь моя очередь запираться в душе? – прошептал Стив.       Баки коснулся его лица кончиком носа, повел линию к уху.       - Иди. Но если не появишься через час, я решу, что ты струсил, и выломаю дверь.       Стив поднялся, чувствуя чужой тяжелый взгляд – он гладил его, как невидимая рука. Голова шла кругом. На пороге обернулся, глянул на развалившегося в ленивой неге Баки.       - А ты не растаешь? – спросил почти в шутку. Или почти всерьез.       - Не сегодня, - усмехнувшись, отозвался Зимний Солдат.              ***       Пятнадцать минут спустя Стив вернулся в комнату с полотенцем вокруг бедер. Раскрасневшийся и смущенный. Он хотел сказать... и забыл, что именно, замерев на пороге и не в силах ступить дальше, глядя на руку Баки и на то, что творит эта рука. Зимний Солдат растекся по кровати, поглаживая себя пальцами правой, и Стива затрясло от этого зрелища, внизу с готовностью воспряло, предательски натягивая полотенце.       - Смерти моей хочешь? – вздохнул он, шумно сглотнув и наблюдая, как она движется, движется, вверх-вниз...       - Еще как. Прямо сейчас.       Баки утянул на кровать целоваться. И это так вскружило голову, что Стив как-то снова оказался на спине, а Баки над ним, и от такого поворота его целиком заполнило волнующее предвкушение. Стив развел ноги, подпуская Баки ближе к себе, теряя голову от того, как развязно это вышло. Но это же Баки, Баки, с которым они столько пережили, Баки, который все знал, который стрелял в него на хэликэрриере, а затем вытаскивал из реки, и который сейчас, наяву, собирался его...       В голове не осталось цензурных слов, которыми Стив мог бы выразить это. В пятнадцать он еще о таком не думал, но с восемнадцати точно – хотелось вот так. Он ощущал такую потребность, необходимость сделать это, будто у него был острый бакидефицит. Он рвался восстановить баланс, и их бои, их погони и то, что Баки теперь смотрит на него глазами Солдата – все это придавало страсти какую-то новую глубину, зрелость, тяжесть. Хотелось его всего.       Стив был уверен, что Баки – Зимний Солдат – набросится на него и не станет слишком уж нежничать. Он и не нежничал, но в том, что касалось подготовки, был почти педантичен. Баки не спешил. Он гладил. Стив дрожал, зажмурившись, остро чувствуя свою наготу под горячей ладонью. Баки трогал его только правой, весь вес тела перенеся на распрямленную левую, и как нарочно избегал касаться мест, где больше всего хотелось. Его пальцы огладили впадину на груди, спустились на живот – он прижал ладонь, повел вниз, и Стив едва не застонал, когда вдруг, не дойдя до первых завитков волос, согнул пальцы и сильно провел ногтями, поднялся снизу вверх, до самого горла. Стив затрясся. Не от того, что Баки делал с ним, а от того, чего он не делал.       - У тебя ресницы пушистые, как у девчонки, - поделился Баки, но это прозвучало не обидно. – Смотри на меня.       Стив открыл глаза. Щеки пылали.       Баки касался его почти невинно, и Стив понял, что всеми нервными окончаниями ждет только того, чтобы эта ладонь ушла вниз, коснулась и сжала, но эти спокойные серые глаза, казалось, знали о его анатомии больше, чем было известно ему самому. Баки отслеживал пальцами изгибы тела, медленно, будто обводил его контур. Движения были уверенными и спокойными. Баки не торопился, не суетился. Ничего не спрашивал. Он был немного на взводе, но полностью владел собой. И смотрел. Стив физически чувствовал тяжесть его взгляда. Впервые в жизни на него накатывала такая похоть – плотская, давящая, от которой он воспламенялся все сильнее и твердел до боли...       Только когда его начало трясти, как в лихорадке, Баки решил, что пора двигаться дальше.       Его скользкие пальцы протиснулись внутрь почти по-хозяйски, зашевелились там, заставив потрясенно выдохнуть. Большой палец он отставил вверх, поглаживая у самого основания, плотно и сильно, в таких местах, даже названия которых Стив думать стеснялся. Ласки были изучающими, будто Зимний Солдат пытался познать работу очередного взрывного устройства. И Стив хотел бы, чтобы уверенность Баки передалась ему, наполнила его вровень, как в сообщающихся сосудах. Но он волновался. Нужно было получать удовольствие, но если бы пришлось сравнивать, чего в этом больше – волнения или страсти – он бы не нашелся с ответом.       - Знаешь, я думал о том, что ты делаешь в душе, - поделился Баки, губами спускаясь вниз по грудине. Его длинные пряди щекотали живот. – Такой непристойный образ...       - Ты решил меня довести?       - Только еще чуть-чуть раззадорить, - Баки вдруг снова оказался над ним, глядя в лицо. – Учитывая, где сейчас мои пальцы, уже поздновато чего-то стесняться, ты не находишь?       От него исходил жгучий зной, в который хотелось укутаться целиком.       - Я влюблен в тебя с пятнадцати, - вырвалось вдруг. Движения упомянутых пальцев сбивали с мыслей. Эти пальцы двигались внутри, двигались, двигались. – Я о тебе мечтал... Вот так...       - Знаю, - Баки чуть усмехнулся на это детское «мечтал» и поцеловал его в лоб. Волосы мягко хлестнули по щекам. Его голос был созвучен движению пальцев. – Еще чуть-чуть. Совсем немного... потерпишь?       - Да...       - У тебя голос дрожит, Герой Земли.       - Не верится, что ты это делаешь.       - Где ты был полчаса назад? Я делал еще и не такое.       - Если ты не заметил, я был немного занят.       - Это точно, - он поцеловал Стива в шею и шепнул в его голое плечо, слегка щекоча дыханием: – Чего бы тебе хотелось? Что для тебя сделать?       Голос Баки заскользил по коже, зашевелил волосы. Стив сглотнул, помедлил.       - Ты не мог бы тоже... не надевать? – собственная просьба так смутила его, что он умолк. Баки улыбнулся в его плечо. Стив не видел этого, но отчетливо почувствовал кожей.       - Мог бы. Я и не собирался. И это все? Восемьдесят лет прелюдии – и просьба обойтись без резинок?       - Поцелуй меня.       Баки выпрямился, хмыкнул, навис над ним. Стив опьянел от собственной решимости, когда подался вперед. Баки потянулся навстречу, и где-то на полпути случился взрыв. Губы столкнулись с губами, мгновенно сливаясь так, что не разнять. Стив зарылся пальцами в его волосы, потянул к себе за затылок, не выдержал – застонал нетерпеливо и благодарно. Глаза пекло от возбуждения. Господи, что же это творится, почему все это получается так легко?..       Как дышать.       Где-то в середине поцелуя Стив, просунув руку, крепко обхватил и погладил их обоих. Они были почти одинаковы. Почти. Баки с шумным выдохом от него оторвался.       - Соблазнительно, - шепнул он Стиву в губы.       - Поторопись.       Баки поднялся на ноги, подтянув его за бедра к краю кровати, несколько раз погладил своим стволом его, распаляя, а затем скользнул ниже, туго надавил и вдруг оказался внутри. Воткнулся, втиснулся во всю мощь. Наполнил. Стив задохнулся от потрясения, раскрываясь, и в первый момент он показался таким огромным, будто разросся, неимоверно вырос внутри, еще чуть-чуть – и его можно было бы попробовать на вкус. Стив застонал, заизвивался, не зная, как сладить с этим противоестественным заполнением, с этой распирающей, разгорающейся болью. Открыв глаза, он завороженно уставился Баки в лицо, видя в нем страсть, радость, нежность, боль... триумф. Зимний Солдат стоял над ним, глядя сверху вниз, и его глаза блестели в темноте.       - Ты только полегче пока, ладно? – выдохнул Стив, стараясь опять научиться дышать глубоко.       - Буду полегче первые десять секунд, - предупредил Баки. В его теле чувствовалось спрессованное напряжение; он смотрел так, будто мысленно кричал, как ему хочется. – Потом за себя не ручаюсь.       - Мне хватит.       Было стыдно... но не очень. Физического наслаждения Стив не испытывал, но что-то внутри безудержно ликовало. Впервые он чувствовал себя таким восхитительно-порочным, и это пьянило. Хотелось непристойностей. Там, где Баки так широко раскрывал его, пульсировало, и болело, и горело, и возбуждало... Дурея от страсти, он дотянулся до Баки, огладил твердые плечи, вдавливая в них пальцы, притягивая ближе к себе. Баки нагнулся, упираясь левой рукой в кровать, и начал выцеловывать его губы, быстро, упруго, не давая Стиву ответить и вовлечься. Дразня...       И сквозь грохот пульса в ушах, сквозь жар и давление, Стив ощутил холод стужи, свист ветра за раскуроченной стеной вагона. Его резко ошпарило воспоминание о Баки, летящем в пропасть, об остром чувстве тоски по нему. Диссонансом в общем хоре сногсшибательных ощущений пришел давний фантом потери, ужаса, горя и скорби, и Стив задрожал, обнимая Баки – свое злополучное, многострадальное счастье – чувствуя, как какая-то страшная дверь в нем, наконец, закрывается.       Баки жив, Баки с ним... Баки в нем... все вокруг пахло Баки, и Стив прижимал к себе пышущее жаром тело, купался в его терпком запахе. Он уже успел влюбиться в этот запах, наполнил им легкие. Он чувствовал каждый участок кожи, где Баки соприкасался с ним, чувствовал, как сжимает его внутри, плотно охватывает мышцами, и как те сокращаются, понемногу ослабляя крепкую хватку, поддаваясь...       Напряжение стало отступать. Медленно, слишком медленно, и Стив, мелко и часто дыша, боролся со спазмами, с потугами немедленно сжаться, когда Баки втиснулся в него глубоко и сильно, вырвав из груди надрывный скулящий звук. Он и сам в голос застонал от тесноты контакта, держа Стива на весу одной правой, щекотно потянулся прочь, дюйм за дюймом, и это почему-то панически испугало – нет! Не смей! Пока Баки не замедлился, снова безжалостно вталкиваясь, притягивая, натягивая на себя. Пока не оказался внутри до упора, его бедра вжались Стиву в ягодицы. Глаза Баки затуманились, он взглянул хмельным взглядом, и они оба испустили тяжелый прерывистый вздох, будто до этого синхронно задержали дыхание. Может, так оно и было...       Снаружи бушевала гроза. Внутри него бушевала гроза.       Это была мечта, постыдная фантазия. Он так давно хотел, всю юность, до слез, до прокушенных губ...       - Я люблю тебя, Баки, - выпалил внезапно от избытка чувств, и щеки запламенели, все тело объяло жаром.       Зимний Солдат обрушился на него.       Он сразу нашел устойчивый ритм, заработал как двигатель – ровно и мощно, и тело Стива, послушное, умное тело, подстроилось под эти упругие удары почти сразу, как раньше под ритм скачки на буланом жеребце по Радужному Мосту. Они задвигались синхронно, как механизм. Ходили пазы и поршни, вызывая реакции соединения и обмена, горение, выделение тепла... Мысли растаяли, сознание сосредоточилось на их общей динамике, кинетике, на джоулях, амперах и киловаттах. Стив погрузился в амплитуду движений, соединяясь с Баки в свирепости схватки, похожей на спарринг. Баки дрался, Баки двигался размашисто и глубоко, сталкивая их тела так сильно, словно хотел пробиться насквозь. И так возбуждающе терся внутри... Ощущения ошеломляли. Осталось тугое наполнение, ливень острой щекотки внутри и еще одно чувство – глубокое, тянущее...       Баки нравилось. Он шумно дышал, выдыхая почти со стоном, мышцы на его теле ходили буграми, и Стив просто знал, что ему нравится, до одури нравится, знал всем существом, вздрагивая на каждый мах, полностью уйдя в ритм, стараясь подольше прочувствовать это. Поймать и понять...       Но его хватало только на то, чтобы исступленно шептать:       - Баки!.. Баки!.. – обнимая широкую спину, дрожа и покрываясь крупными каплями пота. Сердце рвалось от любви и благоговения, и Баки был в нем, Зимний Солдат был в нем, как они были в этом доме посреди грозы, и сильный ветер ревел и тряс его снаружи, и казалось, все вот-вот обвалится, рухнет и погребет их, сплавленных, вместе...       ...Когда ощущений перестало хватать, он попробовал прикоснуться к себе, но Солдат левой рукой схватил его за запястье. Другую руку перехватив правой, он упал вперед, вжимая кисти Стива в кровать над головой, и вдвинулся как-то особенно сильно. Стив понял намек, обнимая его ногами, волевым усилием превозмогая порыв вырваться и потянуться еще раз. Глядя в серый туман глаз, торопливо кивнул. Хочет пытать – пусть пытает. Это его раунд...       Близость Баки превращала его кости в сливочное масло. Шумели и щелкали, перекатываясь, пластины над головой. Ощущения были яркими, их было много, их было мало. Осязание свихнулось. Искрили нервные окончания, вызвав короткое замыкание в мозгу, речевой центр был парализован, и Стив уже не мог определиться, приятно ему или нет, даже болезненные ощущения приносили удовольствие, добавляли остроты. Было почти слишком, наслаждение перетекало в боль и обратно, пока он не перестал отличать одно от другого. Это возбуждало, неимоверно, совсем непривычно. Все сильнее, сильнее, сильнее... много. Мало. Дразнящее чувство. Низ живота, пах, бедра – все наполнялось приятной вибрацией, мышцы сводило, будто в предоргазменной дрожи, но разрядки не наступало. Хотя трение внутри так приятно, безумно приятно, но как-то... совсем не так... Это было удовольствие. Стив и не заметил, когда все ощущения скопом свалились в чистый воллюст.       Скоро стало невыносимо. Как гореть и тонуть одновременно. Его всколыхнуло и понесло на этих волнах, Баки двигался яростно, заставляя метаться, сжимать пальцами его кисти, и Стив трясся и бился в истоме, теряя голову, уже почти готовый просить, умолять, лишь бы перестало быть так... так...       Баки склонился над ним.       - Сейчас? – его шепот подрагивал от усилия.       Стив быстро кивнул, не доверяя своему голосу. Это было все, на что его хватило.       Левой рукой подхватив его под поясницу, пальцами правой Баки плотно охватил, задвигал. Бедра восторженно взметнулись навстречу этой руке. Затылок вдавился в постель. Слишком сильно, слишком быстро... слишком...       Накатывал прилив. Вцепившись пальцами в простыни и почти перестав дышать, Стив устремился к ощущениям, сосредоточившись на движениях Баки, на бешеном ритме ударов его тела, на трении и скольжении внутри, на сильной хватке горячих пальцев. Впервые с таким радостным ужасом предчувствуя оргазм. Он несся на Стива, как шквал, как грохочущий поезд, и все внутри тряслось и вибрировало, будто Стив стоял на рельсах прямо у него на пути, и пережить эту катастрофу казалось невозможным... Он рванулся навстречу, входя в апогей, переполняясь, предчувствуя неминуемое, сокрушительное...       Его ударило, скрутило спазмом от ступней до лица, и, содрогнувшись, он провалился в проливное наслаждение.       Может быть, кричал. Может, ему только показалось...       Совсем по-другому... как долгий-долгий полет...       К действительности вернул саднящий дискомфорт. Баки влажно выскользнул, и, приоткрыв глаза, Стив увидел яростные движения его руки. Баки вскрикивал на каждый рывок, выплескиваясь и забрызгивая Стиву грудь, живот, разливаясь по коже. Стив ощутил теплую каплю на лице у рта, бесконтрольно собрал ее языком и услышал рваный выдох. Запрокинув голову, Баки застыл на несколько секунд, зависнув в экстазе, пока не иссяк совсем, томно издал обессиленный мычащий стон и свалился рядом, все еще сотрясаясь. Его дыхание обжигало плечо.       Мир перед глазами вращался, внутри было мокро и пусто.       Опыт был... впечатляющим. Стив ощущал стынущую влагу на теле, свою и Баки, вяло подумал, что с этим надо что-то делать, но душ внезапно оказался в сотнях миль от него. В Южной Дакоте. Или даже в Калифорнии. Он сморгнул слезы, невидяще пялясь в потолок, попытался прогнать царящий за глазами туман. Ничего не вышло. Он не чувствовал скелета, словно превратился в студень. Острота наслаждения спадала, горло саднило от криков, точку стыковки пощипывало, но... это было даже неплохо. Легкая физическая боль смешивалась с тяжелой эйфорией и глубоким чувством успокоения, тело наполнила умиротворенность, словно все вещи встали на свои места. Почему-то хотелось смеяться. Над ним все еще властвовала приятная слабость; ее можно было бы сбросить усилием воли, но не хотелось. Тело блаженно купалось в ней, как в теплой воде. Повернув голову, Стив увидел, что Баки смотрит на него. И улыбается. Потом он засмеялся. Негромко и глухо, будто смех душил его.       - Что? – хриплым шепотом спросил Стив, боясь спугнуть этот звук.       - Ты бы себя видел... Готов поспорить, в голове у тебя тамтамы.       - А сам-то... – вяло отмахнулся Стив, но сил на дальнейшую перебранку не нашлось. Смех скоро ушел из глаз Баки, оставив спокойную улыбку и нечто темное, глубинное. Вот тебе и Зимний Солдат. Сытый, довольный. Млеет.       Уши наполняла ревущая тишина, звуки отмирали медленно. Они лежали бок о бок посреди кроватной пустоши и смотрели друг на друга, как спортсмены, отыгравшие раунд. Внутри ворочался многообещающий голод. За окном бушевала гроза. Небеса разверзлись, потоки дождя хлестали по скорлупке домика на берегу, колотились в крышу и в окна. Но Стиву подумалось, что этот обстрел они как-нибудь переживут.              ***       Он никогда бы не подумал, что сможет провести такую ночь без угрызений совести и мыслей о непристойности своего поведения. Никогда бы не подумал, что решится на подобное, что позволит себе и Баки такое вытворять. И все-таки, все-таки... Он называл это «ночью» больше по привычке, из твердой убежденности, что на такое двое могут решиться лишь в темноте. Что ж... полумрака хватало. Они провели почти целые сутки в постели. Почти сутки постель не остывала. Почти сутки в страсти, сопении, сонной возне, поддразниваниях, возбуждении... В скрипах, стонах и криках. Потом все смолкало, окунаясь в полный штиль. Они засыпали на час или два, просыпались оголодавшими, неутоленными, и снова отчаянно тянулись друг к другу, будто только что встретились после долгой разлуки. Стив шарил руками, жался вплотную к Баки, словно никакая ласка уже не могла насытить его надолго.       С каждым разом получалось все лучше и лучше.       Сперва они еще старались сохранить видимость приличий и находили в себе силы поочередно ходить в душ, но потом плюнули на это, как и на попытки удерживать человеческий облик, в то время как безудержно...       Трахались до умопомрачения.       ...любили друг друга. Даже если начиналось нежно и томно, под конец все срывалось в ярость на грани драки, и они катались, рычали, бились в крепком захвате, как два борца, будто все еще сражались на хэликэрриере. Оставляли синяки. Они были по уши увлечены, сражены наповал этой новой степенью близости. Стиву хотелось спрашивать: «Ты тоже, Бак?», но он не позволял себе этого. Счастье длится, пока не начинаешь требовать от него невозможного.       Когда стало душно, Стив встал и поднял створку окна, впустив истомившийся от ожидания влажный запах грозы. Вернулся в постель, зябко ежась, забрался Баки под бок. Левая рука еще хранила его тепло, не успела остыть. Так и лежали, переплетясь, слушая воду за окнами.       Второй раз получился медленным, с ленцой, ритм то ослабевал, то разгорался, и Стиву казалось – почти час прошел прежде, чем они разогнались, к самому финишу, и он кусал подушку, пока Баки грыз его ухо, всем весом накрывая спину. Третий вышел почти сразу же за вторым, было мало, передышка в пять минут не в счет. После третьего у кроватей подломились две ножки. Баки махнул на это левой рукой, и ею же отломал все остальные. Пол стал заметно ближе, повеяло сквозняком, и в поисках тепла они прижались друг к другу. Только чтобы согреться... Падая в четвертый... пятый... да, кажется, это был пятый... Баки смотрел в глаза – тепло и горько, и в нем было еще так много Зимнего, что кожу холодил озноб. Стив подставлял шею под влажные поцелуи, гладил Баки по голове, когда тот спускался губами вниз, на грудь, и ниже, и еще ниже...       Стив испуганно вскидывался, звал по имени, пока его изучающе-медленно ели. Он даже думать о таком не смел, только путался пальцами в волосах, и страх повредить Баки горло мешался с кусачим восторгом... но все обошлось, достигнув критической скорости, губы сменились руками, и Стив позволил себе извергнуться на эти пальцы. Гладил металлическое плечо, накрывая ладонью звезду, целовал шрамы. Зимний Солдат дышал ему в шею. Баки дышал ему в шею, и Стив был так фантастически счастлив, что позволил себе поверить, что все будет хорошо.       Распогодилось ближе к вечеру. Баки мерно сопел у него на груди. Стив гладил его по спине, задумчиво смотрел, как яркий диск закатного солнца падает в сторону Миссури, суммируя все, что за это время успел узнать. Что любовь беспощадна и ненасытна. Как Баки всякий раз начинает коротко вскрикивать перед самым финалом, в какой бы раскладке ни находился. Что Баки любит кусаться и метит в самые неожиданные места, и ему нравится жестко, нравится боль, зубы и отпечатки пальцев. А Стиву нравится, когда Баки, лежа под ним, рассматривает и трогает его лицо, и как при этом его волосы разбросаны по подушке. Стив зарывался в них носом и вдыхал, вдыхал, и все никак не мог надышаться...       Локи, Коулсон, Наташа – полустертые имена из прошлой жизни.       Это время он жил только Баки. Просыпался навстречу запаху его кожи, засыпал под звук его дыхания. Все органы чувств были переполнены им. Стив жадно слизывал солоноватость испарины, медную терпкость крови, когда Баки в порыве страсти прикусил губу. Он узнал, какой Баки на вкус, когда барьеры окончательно пали, без опыта, но со старанием, и хотя вышло неглубоко, и он все равно помогал себе рукой, Зимний Солдат извивался под ним. Стив не знал, делала ли это ему хоть одна пассия, и до рассвета не хотел этого знать. Пощипывало язык. Было здорово.       Баки был щедр и жаден. Он отдавался и брал с маниакальной страстностью. Ручной, как граната. Как целый склад боеприпасов. Он не отворачивался сразу после, лез ласкаться, словно ему было жизненно важно выразить, как ему хорошо. Целоваться после пожара в постели – необязательные, но очень приятные жесты, и Баки купался в этой чувственной близости, он был готов выжимать наслаждение до последнего, пока у обоих не кончатся силы. Стив обожал его всего, его холод и горечь, плоть и металл. Обожал, как потеют эти пластины от жара его ладони. Он позволял Баки любые вольности, так один раз в самом конце бионическая рука легла ему на шею и чуть сжалась, погружая в сладостное удушье, усиливая и продлевая экстаз, когда мир, качнувшись, резко сорвался в штопор.       Физическая потребность постоянно трогать Баки сводила с ума, словно вся кожа по нему голодала.       Уже ночью они лежали в темноте вповалку остывающей грудой мышц, голые и взмокшие. Смотрели друг на друга, долго-долго, будто разговаривали без голоса. С бесконечной нежностью Стив отводил со лба Баки мокрые от пота волосы, прослеживал венозный рисунок под кожей и боролся с острым желанием плакать от счастья. Он чувствовал ком в горле, шептал в темноту какие-то сентиментальные глупости.       Скоро должно было наступить завтра. День, когда придется заново осмысливать и оценивать все произошедшее, смущаться, убирая последствия их общих подвигов. Но это должно было случиться завтра. А в темноте, лицом к лицу, это было не важно. Стив гладил кончик носа Баки своим, изучая язык жестов... в скором времени сделав вывод, что нельзя долго гладить Баки безнаказанно – будешь оштрафован на еще один раунд. Восьмой накрыл их уже в душе почти на рассвете, когда Стив собирал губами воду с его плеча, а Баки упирался локтями в стену, низко опустив голову, рвано дыша, покачиваясь в такт...       ...А на рассвете пришел великий голод. Не голод плоти, а вполне обычный, человеческий. Баки осипшим голосом погнал его что-нибудь сообразить и, пока Стив одевался, приводил себя в порядок и делал сэндвичи, вытащил на крыльцо желтый плед из гостиной. Стив понадеялся, что Фил не будет очень уж против.       За вечер и ночь доски почти просохли, утренний воздух был густым и влажным, им трудно было надышаться вдоволь. Над озером клубились лохмотья тумана, пахло свежей зеленью, но сильнее резал ноздри крепкий запах сосны. Спать совсем не хотелось. Они сидели на крыльце с видом на озеро, где так душисто и упоительно пахло сосновыми досками, смотрели на воду, пили кофе, ели сэндвичи. Встречали рассвет. Переглядывались.       Несмотря на сильную усталость, Стив ощущал необычное воодушевление, как если бы эйфория еще не отпустила его. Она была несколько иного рода, нежели та, которая царила между ними совсем недавно, а даже если и не совсем иного... Стив одернул демонов решительно и резко. Чем больше он был с Баки, тем больше ему хотелось Баки. Но уступить себе – значило отпустить поводья, которые он привык держать натянутыми до звона, а такое нельзя делать сразу. Несмотря на то, что между ними творилось, Стив сумел удержаться в каких-то рамках, и это наводило на мысли о соблазнительных перспективах. Он попробовал было смутиться, но сил не осталось даже на стыд.       Странно. Когда-то казалось, что узнай Баки про его любовь, он бы умер. А теперь до одури сильно хотелось жить.       Шок, вызванный последним потрясением, сглаживался, от внутренней приподнятости чуть кружилась голова, тело казалось воздушным. Внутри царила расслабленная безмятежность, гармония, и хотя ответы он получил, вопросов не стало меньше. Кто они теперь друг другу? Друзья? Любовники? Пара? Стив постепенно осознавал эту мысль, вертел так и эдак, пробовал на вкус муравьиными долями.       У него никогда не было отношений, да и двум опальным суперсолдатам обычные отношения были не в масть. Пока грудь согревала мысль, что все совсем небезнадежно, что теперь им хватит времени натрогаться. Нацеловаться. Наговориться. Что можно сделать что-нибудь, о чем только думалось. Глупое. Сентиментальное. Стив понимал, что начинает усложнять, но ничего не мог поделать с собой. У него же всегда непросто. Даже любовь у него величиной с суммарную площадь всех пятидесяти штатов.       Баки откинулся на спину, лениво потянулся, коснулся пальцами его спины. Футболок никто из них не надел, и движения его пальцев по коже погнали волны мурашек вдоль позвоночника. Стив позволил себе раствориться в этой нехитрой ласке, чувствуя сильный прилив любви. Попытался очистить голову, но вместо связных мыслей получался сплошной бурлеск. Он усмехнулся, внезапно вспоминая о том, как Баки всю юность мечтал попасть на шоу, а после совершеннолетия громко сокрушался, что в Нью-Йорке нет свободы [1].       - О чем задумался? – Баки поглаживал его по спине круговыми движениями.       - О том, как ты сокрушался из-за того, что не успел попасть в бурлеск.       - Поверить не могу. Я на него любуюсь, а он мне говорит о голых женщинах.       Баки хитро щурился, явно намереваясь его смутить. У него даже почти получилось. Вспомнилось вдруг...       - Значит, Ванда? – Стив оглянулся на него. – Она дала тебе все это?       - Да.       - И объяснила, зачем?       - До этого я и сам додумался.       - То есть, она просто дала тебе этот пакет? И ничего не сказала?       - Сказала «carpe diem», - он улыбнулся. Стив покачал головой.       - Начинаю понимать, по какому поводу было шампанское. А на вид такая скромница... – но его занимало другое. Баки этот пакет все время носил с собой в сумке. В Хайгейт, в квинджете... Все время с момента его возвращения из Асгарда в сумке Баки лежали эти простые предметы. От этих мыслей подрагивало нутро.       - Скромница, конечно, но куда уж ей до тебя. Расскажешь, что это? – Баки вдруг кивнул на его правую ладонь. Стив повернул ее вверх, посмотрел на знак, о котором уже почти успел забыть. И ленивая нега улетучилась без следа, вернулась тяжесть в груди. Стив нахмурился и глубоко вздохнул.       - Это билет на Вигрид[2], - сказал он. Странно, как легко легло на язык незнакомое слово.       - Куда?       - На поле боя. Локи верит, что грядет Конец Света.       Стив смял руну в кулаке и опустил руку. Баки коротко фыркнул.       - А сразу два билета взять не додумался?       - Я взял на всех, - признался Стив. И рассказал. Баки слушал молча, не перебивая. Внимательный, как сова.       - Ясно, - кивнул он, когда Стив закончил, и по тону невозможно было определить, хорошо это или плохо, что все обернулось именно так. Баки просто принял новость как данность. – Тебя это беспокоит?       - Не бой, - нехотя признался Стив, сжимая и разжимая кулак. Ветви рунического дерева шевелились. – Только то, что Локи настолько непостоянный тип, что с ним не угадаешь, на чьей в итоге окажешься стороне.       - Сориентируемся по ситуации.       - Думаешь, переживем? – поддел Стив.       - Обязательно, - кивнул Баки. Он не стал отшучиваться и улыбаться. Странное дело, с ним таким – сухим и серьезным – было очень спокойно. Может, потому, что это говорил Зимний Солдат, могущий повернуть Всадников Апокалипсиса вспять одним суровым взглядом сорок пятого калибра.       - Я могу тебя спросить о том, что случилось?       - О том, что случилось когда? – не понял Баки.       - Сейчас, - Стив почувствовал, как теплеют уши. – Между нами.       Баки ухмыльнулся, движения его руки стали игривей.       - Тебя интересует теория или практика?       - У тебя был опыт в ГИДРЕ?       Сердце екнуло, но он заставил себя обернуться и посмотреть Баки в лицо. Тот хмурился.       - Нет. Ты думал, что был?       - Не знаю. Ты просто... так легко... – слова давались с трудом. «Легко это принял». «Легко мне отдался». Эта мысль мелькнула раньше, когда ощущения помогли ее приглушить, но теперь она пылала ярко и требовала ответа. – Прости. Сердишься? – спросил он, опасаясь, что рухнувшие было барьеры встанут между ними снова.       Баки задумчиво смотрел на него.       - Иногда мне трудно понять, как ты мыслишь, - он говорил спокойно, чуть насмешливо. – У меня не было секса в ГИДРЕ. Ни с женщинами, ни с мужчинами. Чтобы ты понял – высшее руководство живет традиционными семьями, это древние фамилии, им крайне важна чистая репутация. Среднее звено, в их числе и кураторы – это идейные последователи. Для них идея ГИДРЫ первична. В их системе ценностей секс относится к низменным удовольствиям и порицается, поскольку сексуальные удовольствия отвлекают от достижения цели. Пушечному мясу секс не воспрещался. Среди них хватало садистов, но до недавнего времени они подчинялись мне, а не наоборот.       - А кто в этой цепочке ты? – поинтересовался Стив, стараясь не дуреть от столь частого упоминания секса.       - А я элитное пушечное мясо. Первый сорт, - Зимний усмехнулся коротко и зло. – Кстати, может, пожарим его сегодня? В прошлый раз вышло вкусно.       Стив понял, что краснеет, и резко дернул головой.       Ему что теперь, всегда в словах Баки будет мерещиться двойное дно?!..       - Я говорил о барбекю, - улыбка стала довольной, - но мне нравится, что об этом ты тоже подумал.       - Ты меня успокоил.       - Вижу, что не до конца. Ты напряжен. Я ведь уже сказал тебе, Стив. У меня настолько ничего не было в ГИДРЕ, что до поцелуя в гостинице я искренне полагал, что хочу с тобой драться.       Стив сглотнул. Да, он это помнил. И горячо вспомнил, когда именно услышал это признание.       - Мы же дрались. В спортивном зале.       - И ты остановился. Это было неприятно.       - Если бы мы... – голос получился сдавленным, - тогда поехали на побережье, в бухту, как я предлагал?       - Потянуло на фантазии?       Баки попал в яблочко. Перед мысленным взором уже мелькали картинки возможного развития событий.       Сколько бы времени ему тогда понадобилось, чтобы понять, чего на самом деле он хочет?..       - Просто хочу подсчитать, сколько шансов я упустил.       Послышался тяжелый вздох.       - Стив, прокрути в голове последние двадцать часов. Если после этого все еще будешь считать, что что-то упустил, я накину к ним еще столько же. И так до тех пор, пока не перестанешь жалеть о том, чего не случилось.       Он потупил взгляд. Усмехнулся.       - Ты прав. Это глупо.       Баки все еще гладил его по спине, рассеянно и любовно, и так легко озвучивал столь откровенные вещи...       А ведь когда-то Стиву казалось, что Баки нравится Пегги. Он все время о ней спрашивал. Насколько все серьезно, какие у Стива планы... Он думал, что Баки был бы не прочь приударить за ней, как за всякой девушкой, которая не велась на его обольстительную улыбку и держалась неприступно. Только теперь Стив подумал, что страшно ошибся. Баки волновала не она. А Стив отшучивался. Просто не мог объяснить.       Пегги нравилась Капитану. Стив был уверен, что они неплохо смотрятся вместе. Капитану – его публичной роли – нужна была такая же яркая пара. Но Стив играл Капитана больше, чем был им на самом деле. И хотя ему это удавалось, он не мог отделаться от мысли, что Пегги испытывает симпатию к тому, чего нет. До того, как в сорок пятом его роль обрела собственный голос, он почти не воспринимал интерес Пегги на свой личный счет.       Только сейчас, утонув в поцелуях Баки, он понимал, что поцеловал ее, потому что должен был ее поцеловать. Он был Капитаном, и его роль требовала таких красивых возвышенных поступков.       Из глубоких раздумий его вырвал голос Баки:       - Я дам показания. Теперь уже сам хочу кое в чем разобраться. Кое-что не сходится. Может, эти агенты поймут.       - Хорошо. Думаю, вы с Филом найдете общий язык. Насчет твоих целей...       - Я уже сказал, Стив, - голос был холоден и тверд, но рука гладила мягко. – Я не стану от этого бежать.       - Знаю. Но ты не обязан все брать на себя, - он обернулся. – Помни о Пятой поправке[3].       - Мне больше по душе Вторая[4].       - Не сомневаюсь, - Стив усмехнулся, пожевал нижнюю губу, решаясь. – Когда ты собирался уйти...       Баки сразу как-то сник, нахмурился.       - Стив...       - Я прошу кредит доверия. Давай вернемся к разговору о свободе ровно через год. Если через год тебе покажется, что работать под началом Капитана Америка тебе не подходит, мы поднимем вопрос повторно.       - То есть, ты хочешь меня нанять?       - Просто прошу не срываться всякий раз, как тебе покажется, что я на тебя давлю. Говори со мной. Или хотя бы в следующий раз укажи в записке причины и способ связи, если снова решишь исчезнуть навсегда.       Баки долго молчал. Затем серьезно ответил:       - Я начинаю думать, как раньше. Оценивать себя тобой. Это сбивает с толку, - на удивленный взгляд он вздохнул и начал перечислять: - Что сказал бы Стив, Стив бы так не сделал, Стив бы это не одобрил, Стив расстроится, Стив будет разочарован, когда узнает... Это от эмоций, а не от головы. Это непривычно. Я отвык так думать. Кажется, ты всегда был моим моральным ориентиром. Неизвестно, был ли у меня вообще свой собственный.       - Был. Но и такого на первое время хватит, - Стив покачал головой. – Почти как в старое доброе время.       - Я грубая сила, а ты – моя совесть?       - Год, Бак. Выдержишь?       - Выдержу. Надо же кому-то тебя прикрывать, когда ты опять начнешь вдохновенно геройствовать.       - Хочешь сказать, я рисковый придурок?       - Ты теперь героический придурок. Это гораздо хуже.       - Да. Но оно того стоит. По рукам?       - Есть идея получше.       Рука скользнула вниз по позвоночнику.       - Нет, Бак, все.       - Что, я уже отлучен? Так скоро?       - А тебе не хватило?       - Не хочешь?       Стив глянул на него, смущенно улыбаясь.       - Хочу сохранить возможность думать о чем-нибудь, кроме тебя.       Кроме того, как впивались эти пальцы, живые и металлические, когда Баки ритмично дергал на себя его бедра...       Баки, опираясь на руку, поднял корпус одним движением, что через секунду они оказались лицом к лицу.       - И как с тобой работать в таких нечеловеческих условиях? – он потянулся вперед и вдруг погладил кончиком носа за ухом. Тепло и щекотно. Поцеловал, опустил голову на плечо. Стив обнял его, притянул к себе.       Кажется, ему грозило отупеть от счастья.       В конце концов, он сел, прислонившись к стене дома, сильно расставив ноги, а Баки прильнул к нему спиной, обернулся им, погрузившись в кокон из его рук. Стив зарывался носом в длинные волосы, дышал в макушку, гладил его по левому плечу до самой кисти. Он уже начал привыкать к прикосновениям металла и острым граням – вся хитрость была следить, чтобы в рекалибровку пластин не попали пальцы.       Они смотрели, как над озером летают чайки, падая и взлетая. Баки дремал, полулежа на нем, правой придерживая обнимающие руки, левой холодя и оттягивая бедро. Стив опустил подбородок ему на макушку, губами ткнулся в волосы, пахнущие зеленым яблоком, и подумал, что может позвонить Наташе еще через час.       Или два.              ***       Лето катилось к закату, близился День труда[5]. Нью-Йорк еще мучился от удушливого августа, но решетки водостоков уже были забиты палой листвой. Синоптики запугивали горожан похолоданием, хотя дни обещали быть солнечными. Ночи уже стали заметно длиннее, яркая голубизна неба медленно насыщалась осенней синью.       Скоро большие желтые автобусы начнут развозить детей по школам, из отпусков вернутся нью-йоркские пробки. Туристов не станет меньше, но первый призрак зимы будто набросит на Большое яблоко первый покров меланхолии. Так бывает каждую осень. Даже в духоте этого жаркого августовского утра чудилось какое-то увядание. Нью-Йорк сопротивлялся ему изо всех сил, поэтому, казалось, шумел куда больше обычного, оттягиваясь напоследок.       Впрочем, на этой бруклинской улице было тихо. Они поднимались по лестнице, звенели ключи.       - ...Ты преувеличиваешь, Филу просто нравится говорить мне: «Фас!».       - Уже не нравится.       - И кому надо сказать за это спасибо?       Баки отвернулся, неискренне потупив бесстыжие глаза. Стив растаял. Фирменная поза «Баки кается» не подводила его, поганца, еще ни разу из четырех. Волосы из-за жары он прихватил на затылке зеленой канцелярской резинкой и очень скоро будет долго, чертыхаясь, ее выпутывать. Стив сделал себе пометку купить ему нормальных.       Август. Нью-Йорк, Бруклин. Баки тридцать один. Он любит перчатки без пальцев и Клинта Иствуда, пахнет «Hugo Boss Bottled» и табаком с ароматом вишни. Когда начинает шутить, становится почти прежним.       Он Зимний Солдат и не хочет ничего менять.       Поворот ключа в замке. Дома.       - И я уже молчу о ваших стычках с Кавалерией...       - Мы не одни.       Стив быстро напрягся. Но, как оказалось, преждевременно.       Она сидела за столом в кухне, потягивая «Доктор Пеппер» через соломинку из высокой запотевшей банки. Услышав гостей, дождалась, пока ее заметят оба, и только тогда поднялась им навстречу. Наташа виртуозно владела своим телом и точно знала, какой эффект произведет в таких соблазнительных обтягивающих шортах. Даже Баки притих, причем явно не только из соображений боевой готовности.       - Душновато у вас тут, - сказала она вместо приветствия.       - В гостиной есть кондиционер, - заметил Стив, внезапно понимая, насколько сильно по ней соскучился. Она подстриглась и носила теперь гладкую копну короткого каре; челка ровно нависала над самыми бровями, беззащитно-тонкая шея сзади была оголена до атланта, более длинные пряди обрамляли лицо. В этом образе у нее был неожиданно хрупкий вид, особенно когда она чуть склоняла голову к плечу, как сейчас.       - Кондиционер у тебя гудит, - пояснила Наташа и кивнула на замершего рядом Баки. – Он бы услышал это еще перед дверью, и вы бы ввалились сюда, выбив замок. К чему?       - А почему он, а не я? – удивился Стив, улыбаясь. Она хитро стрельнула глазами на Баки, опять на него.       - Потому что сейчас только один из вас думает о безопасности, и это не ты, Стив, - Наташа улыбнулась бутоном рта и одарила его взглядом, каким удостаивают глупого старшего брата. Улыбка была мягкой и сладкой, и было странно, как это она не добралась до глаз. Глаза холодно следили за Баки. Она была настороже.       - Как ты узнала, когда мы приедем? – Стив вдруг понял и качнул головой. – Мария проговорилась. А ей Фьюри, а ему Фил. Что-то случилось?       Она не выглядела готовой к бою. Впрочем, нет, Наташа всегда была готова к бою, но сейчас не подавала никаких признаков новой миссии. Дело не срочное, иначе она бы сказала сразу.       Наташа отпила содовой, движением фокусника доставая флешку из нагрудного кармана белой блузки без рукавов.       - Что здесь? – нахмурился Стив. Продолговатый металлический корпус отражал утреннее солнце.       - Рамлоу. Вылез из подполья и уже дважды давал о себе знать. У него группа около двадцати человек. Судя по личностям тех, с кем они засветились на фото, ГИДРА планирует взяться за международный терроризм. Информации пока немного, но это уже скверно пахнет.       Стив почувствовал холодок под диафрагмой. Верный признак грядущих неприятностей.       - Я думал, он погиб при обрушении Трискелиона, - признался он, вспоминая при этом, что тело Брока под завалами найдено не было. Баки подступил ближе, хмуро глядя поочередно на него, Наташу и флешку.       - Как и все мы. Кажется, его взяли на твое место, - она впервые обратилась к Баки напрямую.       - Не исключено, - мрачно кивнул он. – Рамлоу тот еще отморозок.       Такая оценка из уст Зимнего Солдата казалась по меньшей мере странной.       - Мы подъедем на Базу через полчаса, - сказал Стив. Отпуск кончился. Но Наташа отрицательно покачала головой, красиво колыхнув волосами.       - Завтра. Все равно пока дополнительной информации нет. Вижн его ищет, но в его группе не дураки, они избегают больших городов и камер. Если что-то найдется, я тебе сообщу. С возвращением, Стив.       Она чмокнула его в щеку, забрала сумочку с кухни, продефилировала к выходу и на пороге обернулась.       - Эй, Солдат, - негромко окликнула она. Баки поднял голову. – Добро пожаловать в команду.       Ни улыбки, ни приязни. Это сказала агент Романов. Стив невольно замер, глянул на смурного Баки. За этим могло последовать все, что угодно. Баки сосредоточенно смотрел на нее, хмурясь. Вспоминая. Затем кивнул.       Она взялась за дверную ручку.       - Шестая, - позвал он, когда она открыла дверь. Наташа оглянулась через плечо. – Ты выросла сильной.       Она нахмурилась, посмотрела на Стива. Тот не нашел ничего лучше, чем пожать плечами.       - Мы к этому еще вернемся, - сказала она задумчиво. – Завтра на Базу, парни.       - Мы приедем, Нат, - пообещал Стив, и дверь закрылась.       Он удивленно смотрел в спину Баки, пока тот шел на кухню выгружать продукты.       - Бак? – напомнил о себе Стив, ожидая объяснений.       - Это рыжая с косичками. Бойкая, - он опрокинул в себя апельсиновый сок прямо из пачки. Стив вскинул брови и упер руки в бедра, глядя, как Баки прячет сок в дверцу холодильника и шуршит пакетами. – Я занимался их отбором для проекта «Черная Вдова». Остальные боялись, а эта злилась. Всегда хороший знак. Выросла красоткой.       Стив это обдумал. Она же говорила, что...       - Она рассказывала, как вы столкнулись под Одессой, - вспомнил он. – В тот раз ты не узнал ее?       - Почему же. Узнал, - Баки прямо взглянул ему в лицо, - потому и не стрелял на поражение.       Стив перевел дух. У Баки теперь легко получалось ставить его в тупик.       - Я в душ.       - Давай.       - Проверь частоты.       - Думаешь, нас прослушивают?       - Нет, Вдова просто флешку принесла. Проверь.       - Слушаюсь.       - Вот и молодец.       Они коротко поцеловались, и Стив облизнулся, собирая с губ апельсиновый привкус.       И по этому поводу они тоже все еще сталкивались. У кого сильнее страсть к доминированию. Они распределили роли так, чтобы Баки командовал в быту, а Стив на заданиях, хотя этого правила придерживались не всегда.       Зубодробительная практичность Солдата во время операций часто бывала на руку, и он без стеснения тыкал Стива носом в то, что тот упустил. Часто Баки обозначал свое следующее действие: «Я на крышу, я проверю, я займусь, я в душ», словно в нем осталась необходимость отчитываться, но Баки не замечал этого, так получалось автоматически. Сперва Стив реагировал, потом привык.       Он послушно занялся проверкой частот. Все-таки, почти ничего и не изменилось...       ...Въезжая в Бруклин, они без обсуждения посетили кладбище Эвергринс. Стив принес розовые лилии на могилу Сары. Баки – красные розы к общему памятнику с надписью: «Здесь покоятся Джордж и Бренда Барнс».       Баки долго просидел там. Он был хмур, но спокоен. Пальцами правой руки поглаживал рельеф эпитафии: «От любящих детей и внуков». Остальные Барнсы были похоронены в других штатах. Исключая, конечно, его самого, но на предложение посетить собственную могилу Баки ответил отказом.       - Это ни к чему.       Стив нашел его могилу одной из первых, когда перебрался в Бруклин. Он и тогда знал, что могила пуста, поэтому согласился с Баки. И впрямь, ни к чему смотреть на свой кенотаф, будто ты какой-нибудь мятежный призрак.       Баки был жив и почти в норме. За эти пять недель многое успело случиться, но Стив уже привык к этому Баки. Который, впрочем, мало чем отличался и от Баки, которого он потерял в сорок пятом, как и от Баки, которого он нашел в Портленде в конце июня. Из того, что с ним случилось, Баки быстро сделал вывод:       - Мечты сбываются, да? – усмехнулся горько. И обзавелся кольтом сорок пятого калибра. С точки зрения Солдата, покупать револьвер было непрактично, но это был настоящий символ американского Юга и Дикого Запада. Это был фетиш, и Баки этого не скрывал. Это была его вещь, не для пользы, только для удовольствия обладания.       Баки с детства был влюблен в оружие как южанин и до сих пор чтит право всякого американца на его ношение. Он все еще отчетливо-зимний, независимый и своенравный. Любит спать до обеда, завтракать кукурузными хлопьями и мультфильмы про Бетти Буп. Он азартен в спаррингах и крепок, как гвоздь. Сэм не продержался с ним и трех минут, после чего решил завязать драться с суперсолдатами. На заданиях он носит черный бронежилет и надевает пыльник, из-за чего голос в клипсе наушника звучит глухо. Иногда перед боем хрустит костяшками. Когда злится, то скрещивает руки на груди – левую поверх правой; когда не может что-то вспомнить – хмурится и начинает щелкать живыми пальцами. Он ходит почти по всякому обиталищу босиком, легко и неслышно, как по карнизу, скользя, и всякий раз, как Стив видит это, в его голове начинает звучать саксофон из «Розовой пантеры».       Баки ревностно оберегает свою волю и право на добровольное согласие. Он настаивает на том, что больше не исполнитель, а автономная боевая единица. Его долго лишали свободы, и теперь он считает ее своей первостатейной ценностью. Он по-прежнему чаще хмурится, чем смеется.       И все это Баки Барнс по прозвищу Зимний Солдат. Стив перестал его делить. Они образовали какой-то мудреный внутренний симбиоз, который, тем не менее, был устроен проще, чем у Стива с Капитаном. Джеймс Барнс мог теперь выбирать, как поступить – как Солдат или как Баки. Кем быть в эту минуту, в чью сторону качнуться в другую. Обычно он был где-то посередине, может, в силу обстоятельств чуть более с уклоном в расчетливость и практичность Солдата, но иногда... Они тренировались в спортзале в Чикаго, и Стив предложил Баки поработать своим щитом.       - Бери, пока никто не видит. Он тебе по руке, и это может пригодиться.       - Думаешь, он мне идет? – и Солдат повернул щит, явно рисуясь. Это было от Баки, от прежнего Джеймса Барнса, и на Стива нахлынул такой прилив нежности к нему, что голова закружилась.       Он любил Баки тогда, любил его сейчас. И все время между тогда и сейчас.       Две недели понадобилось на то, чтобы все уяснили, что Баки Барнс для ЩИТа является экстренной мерой. Вроде красной кнопки. Впрочем, Фил тонко заметил, что уже одно то, что Зимний Солдат работает на ЩИТ – достаточное основание для неприятеля сдаться без боя. Слухи расползаются быстро. Они наблюдали за работой команды Фила и, чего греха таить, своим появлением внесли в эту работу значительное разнообразие.       Хотя их предпочитали держать на земле, поручая задания с безопасного расстояния.       Стив начал разбирать вещи. Подумал, что теперь это их общая спальня, но Баки все равно нужно будет спросить.       Поначалу они вели себя предельно осмотрительно, опасаясь тех мин, которые еще могли оставаться на полях их прошлых сражений, но со временем стремление к общению возросло и окрепло. Они обрастали общими привычками, вроде разговоров в постели. О прошлом, настоящем, о планах и соображениях. В активном состоянии Баки все еще трудно раскручивался на разговоры, но в постели умиротворенно вещал, стряхивая пепел с сигареты «Лаки Страйк» в стеклянную пепельницу, стоящую у него на груди.       Это тоже стало привычкой. Навредить ему никотин уже не мог, как и стать зависимостью. Стив знал, что это прихоть. Он тяжело привыкал к запаху дыма и горьким поцелуям, но регулярно напоминал себе, что любовь – это компромисс. Пока не купил коробку тонких сигар с вишневым ароматом. Баки поворчал для вида, но принял. Может, вспомнил, насколько больше любил сигары в прошлом...       Он начал курить после того, как прошел психиатрическое обследование.       Это было одним из условий Коулсона и обсуждению не подлежало.       У Баки не оказалось посттравматического стрессового расстройства, что немало удивило Сэма. Он-то был свято уверен, а потому с умным видом втирал Баки в уши весь свой опыт почти неделю. Они еще беззлобно порыкивали друг на друга и играли мускулами, но Стив чувствовал, что эти двое смогут работать вместе. Сэм был единственным, кто не знал о подоплеке их отношений, и потому сперва был шокирован, а затем долго мучил Стива, потребовав полный отчет, как на исповеди. Это, в свою очередь, вызвало ревность у Баки. Зимний Солдат – тот еще собственник.       Сэм был уверен, что Баки все держит в себе, и призывал открыться, поговорить. Зимний на контакт не шел, иногда грубо. Сэм на это не велся и преследовал Баки, убеждая: «У тебя стресс, прекрати это отрицать!». Но Баки нечего было держать в себе и нечего открывать. У него не было депрессивных состояний, характерных для перенесших тяжелый стресс. Травма, безусловно, была. Как факт. И стресс, по шкале от одного до шести «катастрофический» - был тоже, Стив лично писал его анамнез. А вот расстройства не было. Несмотря на вмешательство Локи, а может, и благодаря ему.       Согласно DSM-V[6], у Баки обнаружилось «Неуточненное расстройство личности», степень серьезности – три.       Психиатром, которому Стив рискнул доверить обследование Баки, была Вирджиния Френсис Аркетт. Она же доктор Аркетт или Джун, как любовно называл ее Фил. Они с Коулсоном были давно знакомы, поэтому Стив и рискнул довериться ей. Филу он верил. Доктор Аркетт оказалась приятной афроамериканкой с короткими волосами цвета мокко. Ей было за пятьдесят, может, и за шестьдесят, в силу возраста ее фигура уже значительно потяжелела, но она произвела на Стива весьма благоприятное впечатление. Одевалась доктор Аркетт в строгий черный костюм, из украшений носила длинную нитку жемчуга, дважды обвивающую шею и ниспадающую дугой на грудь. Стиву доктор едва доставала до плеча. Но самое главное, в ней чувствовался спокойный профессионализм.       Неделю она работала с Баки. Когда в комфортабельном вестибюле своей приемной в Вермонте она протянула Стиву заключение, был уже вечер. Она закурила, и какое-то время оба молча стояли рядом. Она смотрела в окно на улицу, Стив изучал приговор, который ни о чем ему не говорил, кроме того, что звучит это плохо.       - Это значит, что он не в порядке, но вы не можете точно определить, в чем именно? – спросил он. Джун покачала головой и посмотрела долгим серьезным взглядом. Вирджиния Аркетт была едва ли не единственным человеком из виденных Стивом, кто во время всего разговора стремился сохранять контакт глаз. От этого становилось неуютно.       - Я поставила этот диагноз, потому что современной психиатрией еще не изучено влияние сыворотки суперсолдата на психику человека, - просто сказала она. – Как и многое другое из того, что ему пришлось пережить. Мне неизвестно, насколько его психическое состояние адекватно физическому. Боюсь, это никому не известно. Я отправила Коулсону подробный отчет, но вам, мистер Роджерс, следует знать, что ваш друг проявляет отчетливые признаки психопатии. Поскольку он на вашем попечении, и учитывая специфику вашей деятельности, вам придется присматривать за ним, особенно потому, что его состояние медикаментозно вылечить невозможно.       «...А потому Баки не озолотит очередную фармацевтическую компанию, - мрачно подумал Стив, - в интересах которых, зачастую, и ставятся подобные диагнозы. Да, Баки не помогут пилюли...».       На лице доктора Аркетт отражались озабоченность и усталость, но голос был участливый, как у монахини. Стив следил за ее полными губами в красной помаде, понимая, что этот низкий голос успокаивает его.       - Он психопат? – спросил Стив прямо. Она стряхнула пепел в керамическую пепельницу на подоконнике.       - Я сказала «признаки», мистер Роджерс. Это не одно и то же, - Джун держала сигарету на уровне плеча между указательным и средним пальцами, опираясь локтем на кулак другой руки. Затянулась, выдохнула дым. – Джеймс не обнаружил склонностей к манипулятивности или патологической лживости. У него определенно есть сложности с социализацией, но в то же время он легко может вводить общество в заблуждение, живя под чужим именем. Его нельзя назвать бессердечным. Он не пытается имитировать вину, не склонен к садизму и бессмысленной жестокости. Его враждебность и агрессивность в пределах нормы. Он не антисоциален. Но стиль его поведения аномален, и эта аномалия всеобъемлющая. У него серьезные нарушения в аффективной сфере...       - Что это?       - Эмоциональные реакции, мистер Роджерс. Джеймсу трудно дается распознавать и описывать свои эмоции. У него наблюдается неспособность к раскаянью за причинение вреда другим людям, отсутствие сопереживания, эмпатии и эмоционального вовлечения. То же касается и жалости. При всем его травмирующем опыте, он не чувствует жалости к себе и при этом не чувствует ее к другим. Это, однако, не значит, что он стремится причинить другим вред, что он агрессивен или неуравновешен. Наоборот, он кажется на удивление психически устойчивым. Несмотря на то, что он способен на глубокую привязанность и проявление сильных чувств, многие сложные эмоции, такие, как сожаление, он понимает разумом, но не переживает их. Только в одном случае всегда виден отчетливый отклик.       - Когда он не справляется с заданием.       - Именно так. Он оценивает себя почти исключительно с точки зрения эффективности. Я такого еще не встречала.       Она объясняла, Стив невидяще пялился в окно.       Долгое время Баки был лишен возможности самостоятельно принимать решения. За него решали другие. Он был освобожден от необходимости просчитывать последствия своих действий, давать им внутреннюю оценку и нести за них ответственность. От него требовалась максимальная эффективность, и она стала прочным стержнем Солдата. Баки почти утратил способность оценивать свои действия с морально-этической стороны. Головой он мог понимать, что делает что-то хорошо или плохо, но что-то было в нем фундаментально сдвинуто. Как например, вид убитого человека в его мозгу вызывал чувство удовлетворения и прочно ассоциировался с «хорошо», потому что смерть – это успешно выполненное задание, а значит, все сделано правильно. Удовлетворение этой правильностью вытеснило мораль, и хотя Зимний Солдат не был склонен к насилию вне приказа и не представлял угрозы для гражданского населения, для Стива, человека высоких моральных качеств, думать об этом было титанически тяжело.       - Накануне тестирования он сказал, что не отличает добро от зла, - сказал он, когда она закончила.       - То, что он обращает на это внимание и отдает себе в этом отчет, уже говорит о том, что он видит проблему.       - Насколько все плохо?       - Это предстоит выяснить вам. Даже проведя исследования и поставив диагноз, я не могу назначить курс лечения, поскольку его состояние обычному лечению не поддается. Сейчас его нельзя назвать социально опасным, он жизнеспособен, умеет приспосабливаться и знает, чего хочет. Он много говорил о вас. Это хороший знак. Но вам придется наблюдать его в стрессовой ситуации, хотя мне показалось, стресс действует на него даже благотворно.       - Он становится собраннее, - понимающе кивнул Стив. – Чем больше стресса он испытывает, тем хладнокровнее становится, так? Это последствия сыворотки. Суперсолдаты застрахованы от шока и психических атак.       - Вам виднее, мистер Роджерс. С точки зрения психически здорового человека, его состояние далеко от нормы. Но если вы спросите мое мнение, то пациента с таким проявлением психопатии, как у него, следовало бы выставить в Париже, в международном бюро мер и весов. Говоря простым языком, он ненормально нормален, и уже вам двоим предстоит решить, хорошо это в его случае или нет.       Стив кивнул. Аномальный стиль поведения...       Общаясь с Баки, он уже сделал выводы и был почти уверен, что это сыворотка. В конце концов, с точки зрения сыворотки все их эмоции и чувства не более чем химия и гормоны. Сыворотка никак не влияет на сильные эмоции, если те не выходят за пределы нормы, но начинает регулировать химический и гормональный баланс, когда это угрожает организму. Так, например, Стив часто ловил себя на том, что отчаяние неожиданно сменяется злостью, будто кто-то переключает в нем рубильник. Он помнил свое горе после смерти Баки, но при этом он оставался абсолютно дееспособным, чего никогда не могло бы быть с бруклинским сопляком. Он умел переживать тяжелые удары, но внутренне он всегда был уверен, что гибель Баки уничтожит его.       Баки реагировал так же. Он не тонул в жалости к себе, но упоминания о миссиях, обнулениях и экспериментах погружали его в холодную ожесточенность. Жалость мутировала в нем в сосредоточенную злобу. Так было и на войне. Стив еще тогда поражался, как быстро друг пришел в норму после плена, но все списывал на обычную жизнерадостность и внутреннюю устойчивость Баки. Пока сам не ощутил этот внутренний рычаг в грохочущем поезде. Поэтому теперь Стив верил, что отсутствие чувства вины защищает Баки от саморазрушения.       Или даже взять его последнюю картину мира... озвучил он ее, кажется, в Южной Каролине.       - Я был плохим парнем. И работал на очень плохих парней. Потом появился ты и указал мне путь. Это не отменяет того, что я делал. Я по-прежнему плохой парень с плохой репутацией, только на службе у хороших парней. Все, что я могу сделать, это предоставить силам добра и света весь свой опыт. Как тебе?       - Ты вовсе не плохой парень, - Стив покачал головой. – Тебя использовали...       Тяжелый взгляд Зимнего Солдата припечатал его к полу.       - Это моя картина мира, Стив, и она меня полностью устраивает. Я не собираюсь лепить из себя жертву и не хочу, чтобы ты лепил ее из меня, пытаясь меня этим оправдать. Если все сводится к этому, тема закрыта, тебе ясно?       Стив поднял руки.       - Я принимаю твою картину мира, Бак, не горячись. Это не упрек. Просто мне кажется, что называя себя «плохим парнем», ты наговариваешь на себя.       - Я говорю, как есть.       - Хорошо. Пусть будет так. Но между нами не должно быть запретных тем, идет? Говорим друг с другом предельно откровенно. О том, что было, есть и будет.       - Откровенно, значит? А справишься? – лицо Баки стало хитрым. – Если я попрошу тебя ответить откровенно, как тебе больше нравится – сверху или снизу? Или когда я тебе... – горячий шепот опалил ухо, и десять секунд спустя они уже падали на узкий диван. Страсть вспыхивала мгновенно и, чего греха таить, вспыхивает до сих пор. Ему тогда показалось, что Баки ушел от ответа, но думать об этом долго все равно не вышло.       Он старался не переживать. Баки помнил его. Баки принял его за свой нравственный ориентир. Ему нужно моральное руководство, а уж с этим они разберутся. Баки начал курить. Он завел себе «Zippo», и Стив подозревал, только для того, чтобы громко ею лязгать во время раздумий. Один раз он спросил о сигаретах, думая, что это реакция на диагноз, но Баки отмахнулся, заявив, что уловил знакомый запах, и ему захотелось. В те дни он часто шел на поводу у мелких желаний, поэтому Стив не знал, соврал он или нет.       Парадокс. С точки зрения психиатров, ненормально то, что Баки нормален, и неадекватно то, что Солдат адекватен.       Стив не знал, обратимо ли это, но понимал, что не имеет права жаловаться. Даже такой результат был чудом, а все остальное... Что ж. За возможность ходить на двух ногах иногда нужно расплачиваться голосом.       Безусловных чудес не бывает. Пусть Баки и не был нормален в общепринятом смысле, этот итог воспринимался Стивом лучше, чем тот, где Баки стреляет себе в висок от невозможности вынести все, что с ним было. А так... Баки посмотрел на себя в зеркало, оттуда на него посмотрел Зимний Солдат. Он спросил себя: «Я чудовище?»...       И сдвинул брови. «Да. Я чудовище. Я такой, каким вы меня сделали, и молитесь, чтобы я до вас не добрался».       Он затронул эту тему, когда они ехали вечером через пустыню Невады. Фил попросил проверить городок Таскарора в округе Элко, где все в итоге опять обернулось стрельбой. Из гражданских никто не пострадал, зато этот нелюдь или мутант, кто бы он ни был, явно был там не один, и этим следовало бы дополнительно заняться. На обратном пути к мотелю их застигла песчаная буря. Вокруг клубилась горячая пыль, радио выплевывало только треск помех, и даже при включенных фарах и дворниках ничего не было видно, кроме песка. «Рожденный в боях»[7] задыхался от пыли, как в котле[8]. Стив продвигал «фольксваген» со скоростью рекордные четыре мили в час, Баки рядом наполнял магазин «глока». Обстановка располагала, и Стив решил спросить напрямую.       - Позывной оставишь?       Баки медлил с ответом лишь пару секунд.       - Да. Я к нему привык. И потом, когда они слышат, что за ними идет Зимний Солдат... В этом что-то есть.       Стив усмехнулся. В этом было гораздо больше, чем «что-то». У этого позывного была история, но, что важнее – у него была репутация. За головами ГИДРЫ охотилось чудовище, которое ничего не забыло и ничего не прощает.       - Зимний Солдат в команде Мстителей, - протянул Стив с улыбкой. – Пусть знают, как нарушать права человека.       - Именно, - без всякой улыбки серьезно кивнул Баки. – Они у меня узнают.       В этом тоже был четкий сигнал. У Солдата с ними были глубоко личные счеты. Стив мрачно усмехнулся про себя.       Молодцы вы, конечно, умники ГИДРЫ. Долго и кропотливо делали себе из Баки верного последователя... Вот и идет теперь последователь по следу вашему. А упорства Зимнему Солдату не занимать.       Стив считал, что легко сумеет принять его психопатию. Могло быть и хуже. Он ошибался.       Он думал, что это случится в постели, где нега располагает к откровениям. Или на адреналине. Но все получилось совсем не так. Фил выполнил свое обещание, и СМИ распространили официальное сообщение о том, что Капитан Америка завербовал Зимнего Солдата, склонив последнего к сотрудничеству и к даче показаний против ГИДРЫ. В Нью-Йорке операция была поставлена под удар, когда в ее ход вмешались спецслужбы, произошло столкновение с перестрелкой. Несколько дней никто не давал комментариев, стремясь получить отчет от Капитана, но уж теперь-то...       В тот же вечер Стиву позвонил начальник управления полиции Нью-Йорка. Сквозь зубы принес официальные извинения тоном усталого подневольного служаки, получившего указание сверху. Что бы там ни говорили губы и язык копа, интонации советовали Стиву подтереться своим костюмом, если он такой герой, потому что из-за этой нелепой стычки погибли шестеро его парней.       «Двое в перестрелке, - подсчитал Стив, - четверо в патрульной машине, взорванной Баки».       Стив торопливо сообщил, что ему тоже жаль, коп что-то невнятно-грубое промычал в ответ, и до конца дня у Стива испортилось настроение. Звонок застал их в Пенсильвании, в мотеле в Спрингборо. Здесь на лето приезжим сдавали коттеджи. Неподалеку располагался трейлерный парк. Хотелось побыть одному, и Стив надолго ушел гулять, познакомился с двумя путешествующими семьями, его угостили домашними пирогами. Вернулся ближе к вечеру, все еще в смятении. Когда Баки попросил рассказать, в чем дело, Стив рассказал, но от этого стало тошно.       «Мы с тобой убили шестерых полицейских».       Тошно было от того, что Баки было все равно. Он не чувствовал раскаянья. Стив так не мог. Ему стало дурно от того, как Баки на него смотрит – будто ему грустно не от того, что по его вине умерли люди, а от того, что из-за этого расстроен Стив. Это было неправильно. Поэтому, когда Баки попробовал его приласкать, Стив отстранился, сослался на отсутствие настроения и сбежал в смежную комнату, где долго стоял у окна в темноте. Он знал, что сумеет справиться с этим, но ему было не по себе от того, что Баки не чувствует – в самом деле не чувствует – раскаяния.       «Это были враги. Они приехали, чтобы захватить меня, и мне пришлось это сделать».       Такой была его логика. Но Баки не было жаль, и Стив это знал. Как знал и то, что вскоре вновь это примет, просто гибель этих шестерых лежала на его плечах, и он чувствовал тяжесть. От этого было горько.       Баки подошел со спины. Стив услышал его, но все еще не был готов встречаться с ним взглядом.       - Я подойду. Дай мне пару минут.       - Я люблю тебя, Стив.       Слова прозвучали легко и бесхитростно. Стив перестал дышать. Он знал, он давно это видел, но понял, насколько остро нуждался в этом признании, только когда сердце чуть не остановилось. Ему нужна была эта полная ясность. Это было реально, и Баки произнес это по собственной воле, без каких-либо просьб с его стороны...       - Почему сейчас? – спросил он едва слышно, сглотнув комок в горле. Баки приблизился сзади и крепко обнял его, вжался губами в плечо.       - Потому что это правда. И еще потому, что ты до сих пор принимаешь неудачи так близко к сердцу.       Стив развернулся, сам ткнулся лицом Баки в шею. Тот обнял его, уместив тяжелую левую на пояснице.       - Скажешь еще раз?       - Я тебя люблю, балда.       Когда его рука забралась под футболку, Стив не протестовал, позволяя Баки себя успокоить. Не смог ему отказать. Был слишком счастлив для этого.       За эти два месяца многое случилось. Они научились ссориться и мириться. А еще ссориться, чтобы мириться.       И еще был третий вид ссор. Обычно из-за того, что оба привыкли доминировать и полагаться на инстинкты. Когда Баки в который раз взрывался: «Дай мне четкий приказ или не возмущайся, что я делаю так, как считаю нужным! Нет приказа – я решаю сам», или когда Стив заводился из-за того, что Баки любит своевольничать вне плана, хотя часто оказывается прав... А потом на них накатывало леденящее ощущение прошлого, и оба разом умолкали прямо посреди перепалки. Наваливалась тишина, тоска сжимала в тиски, и в следующий миг они уже стискивали друг друга. Крепко и молча. Стив почти любил такие ссоры. Это было «мы». И Стив чувствовал это «мы», как никогда.       Их общение даже вне постели становилось все более физическим, словно язык человеческой речи они заменяли языком прикосновений. Иногда, просыпаясь в поту, он хватался за Баки, с трудом удерживаясь, чтобы не зашептать: «Мне снилось, что тебя нет!». Но паника быстро развеивалась, и он только целовал спящего Солдата в лоб или в макушку, оплетал, и по утрам был с ним особенно нежен, кто бы из них ни вел. Стив обнимал его, успокаиваясь от этого простого контакта, и часто они подолгу лежали так в полном молчании.       Такие моменты Стив начинал ценить даже выше занятий любовью. Так он стыдливо называл их бешеные бои.       Страхи еще остались. Потерять. Надоесть. Наскучить. Не говоря уже о том, что Баки потянет к женщинам.       Иногда они говорили об общем недавнем прошлом. Притупляли его остроту. Как тогда, две недели назад, когда они остановились в шикарном отеле в Мэриленде, где в подвале обнаружился бассейн. Баки влюбился в него с первого взгляда и все три дня, что они пробыли там, плавал по ночам. Стив как-то спустился к нему. Баки плыл под водой, выныривая и сразу переходя на кроль. Стив слышал, как щелкают в воде пластины с влажным чавкающим звуком, как полые ракушки на берегу, когда их захлестывает волна.       Оттолкнувшись ногами от противоположного края бассейна, Баки сразу ушел на глубину, как кит. Вынырнул, довольно отфыркиваясь, уже у ног Стива.       - Вылезай уже. Это место напоминает мне сцену из фильма ужасов.       Вокруг было темно, бассейн подсвечивался изнутри голубым и белым и был единственным источником света.       - Нет, Стив. Сейчас здесь самый ужасный – это я, - левая рука быстро сцапала его за голень и сдернула в воду. Стив бултыхнулся головой вперед, вынырнул, кашляя и радуясь тому, что не взял с собой мобильный – и сразу оказался втянут в мокрый разнузданный поцелуй. Баки поймал его в руки и накрепко зажал между бортом бассейна и собственным телом. Он был в игривом настроении, раззадоренный плаваньем и пытался раззадорить его. А когда Стив поддался, подстегнутый возмущением и страстью, перевернул их, прижимая Баки к борту спиной, тот, смеясь, вынужденно добавил. – Ладно. И немножко ты.       И вдруг все закончилось. Стив уже научился улавливать такие моменты, когда они оба вспоминали об одном и том же, на настоящее нахлестывалось прошлое, они были в воде, и Баки старался не касаться его железной рукой, чтобы не прищемить ему кожу, но все равно... Вокруг был Потомак. Лицо Баки стало отстраненным и каким-то печальным, глаза подернулись туманом, и он как-то по-особому внимательно рассматривал Стива.       - Напомнило, да? – рискнул спросить он негромко. В бассейне было эхо, и звук поднимался высоко под потолок.       - У воды другой привкус. Она приятно теплее. А на тебе нет крови и синяков, - Баки поднял левую руку и мягко коснулся его скулы. Стив поймал щекой ладонь, потерся. Он уже привык к ощущению металла на коже.       - Спасибо, что вытащил.       - Да иди ты, Стив, - поморщился Баки, убирая руку. – Нашел время.       - Лучше поздно, чем никогда.       Баки смотрел хмуро, куксился.       - Я тогда здорово тебя отделал.       - Перестань.       - Ты хотел, чтобы мы были откровенны друг с другом.       - Да, и, если говорить откровенно, это я сломал тебе руку и именно мне полагается чувствовать угрызения совести, что ты со сломанной рукой вылавливал меня из реки.       - Я предпочитаю думать, что и с одной рукой я с этим неплохо справился, - усмехнулся тот.       - Так и есть. Если вспоминать про марш-бросок через кукурузное поле.       - Да уж, - и вдруг фыркнул. – Сам виноват, что оказался такой крепкий. А ведь если бы не дышал, пришлось бы делать тебе искусственное дыхание, ты в курсе?       - Ты думал об этом тогда? – сердце учащенно забилось. – Что тебе придется меня откачивать?       - Была такая вероятность. Не хотел, чтобы ты загнулся после всех моих стараний.       - Стараниями, я надеюсь, ты называешь не пули, нож и раздробленные кости? – и на мрачный взгляд сокрушенно сдался. – Каюсь, виноват. Надо было не дышать. Ты бы поцеловал меня, и все остальное окупилось бы с лихвой.       Баки быстро укусил его за нижнюю губу.       - Будучи в отключке, ты бы вряд ли это заметил.       - И в самом деле, - он влип Баки в губы, огладил рот языком, удивляясь, как легко теперь у него это получается. – Ты прав. В сознании оно гораздо лучше.       Да, в тот раз получилось особенно нежно. Оба раскачивались в воде, намеренно сдерживая звериный пыл, замедляя движения, чтобы дольше удержать эту нежность, продлить ласку, не гонясь за быстрым удовольствием. Баки дышал ему в рот, смотрел осоловело, пока Стив набирал обороты. Он таял от таких признаний, от таких откровений, от взаимной тяги смотреть друг на друга во время секса, соединяться лицом к лицу. Будто закрывали еще одну страницу общего прошлого, а вокруг плескался Потомак, и они оба тонули в нем, и выплывали оба... Они хотели быть друг с другом. Это желание связывало их, было общим, как удовольствие...       Он понял, что сидит на кровати уже несколько минут с одеждой в руках, только когда Баки вырос на пороге. В одних черных джинсах, босиком. С его волос капала вода.       - В доме есть какая-нибудь еда?       Стив поднялся, отложив одежду на кровать.       - Сейчас будет. Чего ты хочешь?       - Томатный суп.       - В такую жару? Серьезно?       - Томатный суп.       - Хорошо.       Проходя мимо, он поцеловал Баки в щеку. Колючую – этим утром тот не брился. Баки вообще теперь предпочитал щеголять двухдневной щетиной. Говорил, без нее вид не такой устрашающий. Он хотел быть устрашающим, но Стив уже не напрягался по этому поводу. Баки завернулся в Зимнего Солдата, как в одеяло. Он старался оставить свой внешний облик и стиль поведения в бою неизменным и держался за это, как за броню. Баки не был жертвой, не позволял Стиву считать себя жертвой и едва не вырубил Сэма, который пытался с пеной у рта доказать ему обратное. Баки вовсе не вел себя как жертва.       Он вел себя, как раньше, на ринге, когда пропускал удар. Это был повод собраться и наверстать.       Томатный суп... Стив покорно занялся продуктами. Они накупили еды на неделю, но она исчезнет за три дня.       С Баки теперь было удобно. Он был почти всеяден. Готов был галлонами поглощать цветные фруктовые йогурты, содержание фруктов в которых примерно равно содержанию золота в морской воде. Сам не готовил из принципа, приберегая этот навык, кажется, исключительно на случай ядерной зимы, но любил, когда готовит Стив, и любил тестировать новые вкусы. В нем заново открылась жажда познания.       Стив мыл овощи, думая, как их угораздило за это время исколесить почти всю страну. Конечно, по делам, но все же... Он начал собирать буклеты с описаниями различных маршрутов. И карты. Ему нравились карты. Под ребрами ворочалась мечта когда-нибудь отправиться с Баки в путешествие. Просто так. В конце концов, Америка – страна дорог. Рвануть на Западное побережье. Пересекая пустыню, извилистый серпантин горных дорог Колорадо, сидеть на террасах кафе и пить горький утренний кофе. Играть с ним в криббедж, гольф или бейсбол, приготовить индейку на День Благодарения – их детская мечта. Посмотреть на гору Рашмор и Долину Монументов. Баки там понравится. Посетить Флориду и Арканзас, Калифорнию и обе Каролины, снова поколесить по городам, ночевать в дорогих отелях или дешевых мотелях, как беглецы, снова заниматься любовью на десятках разных постелей. И закончить путь в Портленде. В парке, а затем – в гостиничном номере, где низкая кровать и трещинки на белом потолке.       Завершить этот круг.       Суп был уже почти готов, когда Стив понял, что улыбается. Ему нравилась мысль о таком завершении.       Как-то раз они остановились напротив закусочной в Вашингтоне. И простояли так четыре часа. Баки ничего не спрашивал, только один раз отлучался, принес им кофе, чипсов и шоколадок из автомата с закусками, будто они были парочкой патрульных копов, ведущих наблюдение. Почти так оно и было...       Четыре часа спустя она появилась. А еще раньше, за двадцать минут, у черного выхода кафе объявился мужчина, припарковавший серую «хонду» на одном из парковочных мест. Когда она вышла, они коротко поцеловались, и он откровенно приобнял ее за талию, когда они, переговариваясь, пошли к машине. Он не был похож на громилу, она выглядела довольной. На открытых участках ее кожи не было синяков. Стив медленно выдохнул и тронулся с места. Баки рядом понимающе хмыкнул, но так ничего и не спросил.       Когда Стив вышел в гостиную, на экране Иствуд как раз протягивал нехорошим парням свои пушки рукоятями вперед, чтобы быстро перехватить их и спустить курки. Стив видел это уже третий или четвертый раз. Баки не надоедало. Он развалился на диване, забросив ноги на стол и сцепив пальцы на животе, живые с металлическими. Он не отрываясь смотрел в экран, будто изучал образовательный фильм о выживании в нечеловеческих условиях.       - Твой томатный суп готов, а я в душ, - возвестил Стив, чувствуя, что за время готовки на кухне сам едва не превратился в вареный овощ. – Смотри, не подцепи у него эту манеру поведения. Враги не так поймут.       Баки ухмыльнулся краем рта, не поворачивая головы.       - На кэрриере ведь получилось почти так же, не хватало только перекати-поля. А так – ты и я.       - И панель, ключ на которой мне нужно было заменить, чтобы не погиб миллион человек, - заметил Стив.       - Размах не всегда имеет значение, - Баки вдруг посмурнел, нахмурился. На его лицо набежала зимняя тень.       - Я тебя ждал, - признался вдруг Стив. Экспромтом. Почему-то захотелось это сказать, и когда Баки посмотрел на него, смутился. – Думал, ты придешь в больницу. Хотел тебя увидеть. Глупо было надеяться, сам знаю...       Баки уже смотрел на него в упор. Улыбался.       - Капитан Америка ждал, что я приду добивать или мириться? Зимний Солдат на пороге с букетом...       - Можно было и без букета. Шоколад тоже вполне сошел бы за жест примирения.       Баки глухо рассмеялся.       - Ты мыться собирался, трепло. Или боишься оставить меня наедине с Джоси Уэйлсом? – он кивнул на экран.       - Мечтай. Я ничего не боюсь, - Стив подошел, склонился и крепко поцеловал Баки в губы. Сдерживаться больше не было сил, а главное – причин. Потому что теперь было можно.       Какое-то время они целовались. Когда оторвались, дыхание у обоих потяжелело.       - Душ.       - Да.       Он был свободен. По-настоящему свободен, несмотря на долги, обязательства и метку Локи на ладони.       Война не закончится. Он будет искать точку приложения силы. И знал, что найдет ее. Наверное, одним из самых глубинных страхов, растущих из детства, был страх быть бесполезным.       С Селвигом говорили долго, и, в основном, говорил Стив. Он подробно описал катастрофу, которую Локи показал ему, и хотя наткнулся на ожидаемый скептицизм, заявил, что уверен: Локи обременен властью и слишком обеспокоен грядущим, чтобы размениваться на мелкие пакости. Селвиг в это не поверил, но спорить не стал.       И еще... Он обещал Вижну рассказать Тони о Баки и Деле №17. Он собирается это сделать, собирается представить Старку Баки, как своего персонального демона...       ...И он это сделает через неделю, встретившись с Тони в Башне. Баки тоже будет там, и, когда побледневший Тони грубо попросит Стива выметаться за дверь, оставив их наедине, это будет страшно. Едва ли менее страшно, чем когда он сидел и ждал возвращения памяти Баки. Но Баки кивнет ему тоже. Все обойдется. Они будут долго говорить за закрытой дверью, так долго, что успеет стемнеть. Когда Стив решит постучаться, то найдет их живыми и мрачными, тянущими виски в гробовом молчании, и если оба и будут выглядеть паршиво, то в пределах нормы. Тони выгонит их, Баки той ночью так и не уснет. Содержания их беседы Стив не узнает и не станет давить. Старк выслушает его сбивчивые извинения по телефону. Стив будет говорить о Баки, о ГИДРЕ, о Деле №17. О том, как ему жаль и что он хотел, как лучше. Тони выслушает молча, сухо отмахнется от всего и повесит трубку. Какое-то время он будет пить и перестанет выходить на контакт, не будет участвовать в миссиях Мстителей, взяв глухой тайм-аут.       Затем пригласит Баки поговорить, одного. Почти на весь день. До Дня Благодарения они встретятся еще дважды, отчего Стив даже испытает укол ревности, но тягостное напряжение между этими двумя не уйдет до Рождества. Но они будут говорить, с глазу на глаз, и даже в этом будет видеться положительный знак...       Стив Роджерс не знает грядущего. И даже Капитан не всегда может его предугадать. Так, он еще не знает о том, что в следующем году Мстителям будет предложено принять Соковийское соглашение. В рамках этих событий будет вскрыт контракт, заключенный между Стивом и Локи, и это послужит одной из причин раскола в рядах Мстителей.       Советом Безопасности ООН будет предписан полный запрет на любые военные действия в интересах других миров или на их территориях. И даже если бы соглашение со Стивом заключил Тор, Мститель и друг Земли, решение бы не изменилось – будучи асом, Тор не подпадал под действие законов Мидгарда.       То, что со стороны Асгарда контракт подписал именно Локи, станет отягчающим обстоятельством и будет долго муссироваться в прессе как предательство со стороны Капитана Америка, заключившего соглашение с врагом. Хотя тогда даже Клинт будет придерживаться мнения, что все раздули из мухи слона. Он останется со Стивом, что немало шокирует последнего, но Клинт объяснит свое решение тем, что уже наелся системы и знает ее порядки наизусть. Зимний Солдат даже не станет делать вид, что думал над соглашением или выбором стороны. Скажет только: «Куда ты, туда и я». Со Стивом уйдут Ванда и Сэм, к ним примкнет новичок Скотт Лэнг, шустрый малый с криминальным прошлым и целым легионом разномастных муравьев. Тони Старк возглавит официальную команду Мстителей. С ним останутся полковник Роудс и Вижн, что пагубно повлияет на их отношения с Вандой. Останется и Наташа, безуспешно пытаясь сохранить нейтралитет. В дальнейшем она будет посредником между ними...       Многие события произойдут до того, как руна на ладони Стива Роджерса, наконец, оживет сигналом к бою.       Разные события. Но это дело грядущего, а от Стива оно сокрыто.       Сквозь шум воды он услышал какой-то звук. Сперва подумал, что это запись. Но нет, звук был слишком глубокий и чистый. С грохочущим сердцем он выключил воду, весь обратившись в слух. Затем медленно обернулся полотенцем и вышел. Сердце радостно трепетало в груди. Да не может быть... он не покупал эту вещь, хотя и думал об этом...       Баки сидел на диване, закинув ноги на стол, задрав голову. Его волосы свисали сзади со спинки дивана. Слева от его ног стояла стеклянная пепельница с двумя окурками, лежал кольт. Стив знал, что Баки иногда нравилось просто вращать его барабан и слушать этот звук. Справа лежал пестрящий квадратами Кубик Рубика... вновь несобранный. Баки до сих пор не верил в неспособность сыворотки суперсолдата справиться с этой штукой...       ...Он держал ее правой рукой. Левая лежала у него на бедре, бросая на стену россыпь солнечных бликов.       Зимний Солдат наигрывал «Долину Красной Реки». Медленно, вспоминая ноты. Услышав Стива, поднял на него взгляд, улыбнулся одними глазами. И подмигнул, на самом деле подмигнул, чем потряс до глубины души. У Стива сдавило сердце. Баки насмешливо смотрел на него сквозь завесу табачного дыма. Звук губной гармоники резал уши, глубоко отдавался в груди, давил горло. Баки играл грустную песню о любви, и его глаза улыбались. Они были такие, как раньше. Почти. Почти, как раньше.       Стив улыбнулся в ответ.       С возвращением.