Призрак Оперы: начало

POV Антуанетта Последнее время репетиция следовала за репетицией, премьера за премьерой. Я не знаю, как импресарио избавлялись от шокового состояния. Мыслишка, случайно забредшая в голову, подсказывала, что они открывали новую бутыль коньяка, а воображение услужливо подкидывало образ Дефоржа, который сидел, закинув ноги на стол. Я пожалела, что Эрик стал реже ходить ко мне, и что он не приносил с собой спиртного, как в тот раз. Хотя бы напившись, я хотела чуть остановиться и отдохнуть. Я всегда ненавидела сезон премьер, потому что терпеть не могла гонку с декорациями, костюмами и прочей ерундой. Меня немного настораживало то, что Эрик внезапно охладел ко мне. В один из редких вечеров, когда он меня посетил, я решилась спросить об этом. - Ты в последнее время стал спокойнее и равнодушнее. - Я знаю. Он сидел на подоконнике, свесив длинные худые ноги, и рисовал пальцем на стекле что-то, известное лишь ему одному. Я думала, что он продолжит свое угрюмое молчание, но Эрик внезапно соскочил с подоконника, нервно заходил по комнате. - Скажи, зачем ты спрашиваешь о том, что тебе безразлично? Я удивленно подняла на него глаза: - О чем ты говоришь? Мне далеко не безразлична твоя жизнь. - Ну-ну, я это заметил. Представь себе, что я испытывал, стоя за стеной, когда ты пила чай с этим паршивым рабочим сцены! Я повернула голову в его сторону и встретила такую горечь и такой упрек в его ярко-зеленых глазах, что мне стало не по себе. - Зачем ты прогнал Жозефа? Я слышала ваш разговор за дверью. Эрик тряхнул головой: - Тебе только он и интересен!.. Ты специально спасла Эрика, чтобы над ним издеваться! - Я это спросила не потому что волнуюсь о нем, а потому, что мне интересно, что у тебя на душе. - Антуанетта хочет причинить боль Эрику. Но он сам во всем виноват! Потому что он - чудовище! Я была поражена. Ну и самоед! Увидев, как Призрак отвернулся от меня, я интуитивно поняла, что он плачет. Меня пронзило острие жалости. Я кинулась к нему и обняла его за плечи. - Эрик, пожалуйста, не плачь! Как ты можешь думать, что я тебя предала? Я сделаю все, только успокойся и прекрати это самокопание! И тебя перестанут уважать в театре, если увидят, что сам Призрак Оперы плачет. Он повернулся ко мне. Глаза выдавали бурю эмоций, которую не выдавало ни одно его движение. И вдруг... - Всем стоять на месте!.. Мы оглянулись, и я увидела... - Жозеф, ты?! Да, и не только он. Вокруг него столпились другие рабочие сцены, и почти у каждого в руках грозно блестело оружие. - Вот мы и встретились, подземный монстр! Теперь назови меня молокососом, и отведаешь лезвия кинжалов! Самоуверенный Бюке продолжал издеваться. А я... я теряла сознание. Весь мир рушился вокруг меня. Тот, кто настраивал механизмы, тот, кто дарил цветы, тот, кто застенчиво улыбался и пил со мной чай и тот, кто сейчас стоял в дверях - один и тот же человек. Подлый и низкий человек. - Тебе не уйти, Призрак! Вини сам себя, что тебя угораздило прийти к Нетте в такое романтичное время суток. Я был прав, ты тот еще развратник! - Эрик, бежим, - шепнула я углом рта. - Я буду для вида вырываться, но ты меня тащи и не отпускай!.. - Не надо. Я тебя просто уведу отсюда. Мы в безопасности. Я успела только ахнуть и вцепиться в Эрика мертвой хваткой, потому что пол под нами провалился, и мы упали в люк. Жозеф и его люди не успели прыгнуть нам вслед: люк тут же закрылся. Мы упали на что-то мягкое, наподобие мешков с сеном. Видно было, что Эрик основательно подготовился к нашему падению, словно знал, что нам придется удирать. Я даже не кричала - с Эриком было не страшно падать. Прохладные пальцы обхватили мою талию, а мои руки сомкнулись у него за спиной. - Прилетели, - то ли мрачно, то ли насмешливо констатировал Призрак. - И куда теперь? Ни зги не видно. - На самом деле довольно светло. - Эрик, у меня такое чувство, что я ослепла, - жалобно и испуганно сказала я. - Это в первое время. Потом зрение наладится. Я уже привык, мне легче здесь находить дорогу. Он поднялся с сена и помог мне сделать то же самое. Потом осторожно, словно кого-то опасаясь, повел меня вперед. - Следуй за мной шаг в шаг, - приказал Призрак. - Я расставил тут много ловушек. Стоит оступиться - и сгинешь тут навеки. - Я не вижу, куда ты ступаешь!.. - в отчаянье я еще крепче ухватилась за руку Эрика. Мое платье сделало взлет в стопону и уцепилось за что-то. - Подожди, я тут застряла! - Черт, это рычаг, - Эрик рванул меня так, что я взвизгнула от боли в руке. Подолу платья, конечно же, сразу пришел конец. - Это никуда не годится, - констатировал мой спаситель. - Тебе просто повезло. Это одна из самых простых ловушек. Ты цепляешь рычаг, и открывается люк. Если в него упасть, то окажешься на иголках. А если бы ты попала куда-нибудь в более изощренное место? Я не собираюсь тобой рисковать. Иди сюда. Эрик притянул меня к себе и взял на руки. Мне это показалось очень неловким. Сам Призрак Оперы - мужчина, да к тому же ночью! - нес меня на руках. Основным достоинством темноты было то, что мы не видели лиц друг друга. Хотя я сомневалась, что Эрик ничего не видит в темноте. От мысли, что он может видеть мой румянец, я залилась краской еще больше. - Мы пришли, - Эрик поставил меня на ноги. От этого мне стало гораздо легче. Признаться, я всегда хотела быть честной и добропорядочной. Любой намек во время разговора на отношения между мужчиной и женщиной повергал меня в глубочайшее смущение. Однако, во время общения с Эриком я никогда не чувствовала неловкости. Может, я поняла, наконец, что он не просто друг, а больше, чем друг... - Залезай на лошадь, - скомандовал Призрак. - Ты видишь ее? - Н-нет, - призналась я. - А ты? - Да. Я могу тебе помочь. Он галантно подсадил меня на лошадь, и я что было силы вцепилась ей в гриву. Ехать в темноте было страшно, и я не подвывала от страха только потому, что не хотела нарушать тишину, которую любит Эрик. - Приехали, слезай. - Эрик, я ничего не вижу. Я взвизгнула, когда его руки сняли мня с коня, хотя скорее от восторга, чем от страха. - Тихо, тихо, - проговорил Эрик своим успокаивающим голосом. Он взял меня за руку. И... я начала таять. В пути по озеру на старой лодке я уже вполне хорошо видела, потому что отовсюду из-под воды поднимались свечи в канделябрах, формируя огненный путь. Я взглянула на Призрака и увидела, что он недовольно щурится от яркого света. Приплыли мы быстро. Я снова увидела жилище Эрика. Он с каким-то благоговением помог мне выбраться из лодки и повел вверх по ступеням. - Эрик, спой мне, пожалуйста, - застенчиво попросила я. Затянувшееся молчание было уже в тягость. Да и кто откажется послушать удивительный голос Призрака Оперы... Он запел без аккомпанемента, сразу ответив на мою просьбу, но я не заметила отсутствия мощных разливов органа. Голос был приятный. Голос был очаровывающий. Голос был... гипнотический. Я, словно в трансе, пошла ему навстречу, позволяя ему взять мои ладони в свои. Мы медленно сплели пальцы. - Если что, то я всегда с тобой, - сказал Призрак медленно. - Я всегда приду на помощь и никогда - слышишь, никогда! - не оставлю тебя. Только ты будь рядом. Всегда... стань для меня всем, чего у меня нет - светом, воздухом, любовью. Прошу тебя, прогони мою тоску!.. Я стояла и смотрела, как завороженная. Пока он не притянул меня ближе. Словно очнувшись от летаргического сновидения, я ахнула и невольно отпрянула. - В чем дело? - спросил Эрик. - Я что-то сделал не так? - Нет, все хорошо. Просто... я пока не готова. И потом, подумай: я - девушка, ты - мужчина, и... на дворе ночь. - У меня, в моем королевстве, нет ни дня, ни ночи. Здесь я управляю временем. Нетти... Я вздрогнула: еще более ласковое имя. Как же я хочу, чтобы он меня всегда звал так. Какой он широкоплечий, и как ему идет этот новый черный фрак. - И что нам теперь делать? Вопрос повис в оглушающей тишине. Если бы я не видела Эрика, я бы никогда не догадалась, что он рядом. Даже его дыхания я не слышала. - Возможно, нам придется переждать тут, - ответил Призрак. - Тебя это не пугает? Я покачала головой. - У тебя вполне цивильное жилище. Если не знать, что оно в подвале, то можно восхищаться. Меня одно волнует - как долго мы будем ждать? - Я думаю, не больше суток. Честно говоря, я даже растерялась, хотя и не надеялась услышать цифру меньше. - Но я же сойду с ума, Эрик! Что я буду делать? - Я не знаю. Я обычно пишу музыку. - Но я не умею писать музыку!.. Эрик задумался, а потом вдруг просветлел: - У меня же есть библиотека! Я давно хотел тебе ее показать. Я очень обрадовалась и проследовала за Призраком в огромный зал, уставленный шкафами. - Бери все, что душа пожелает. Эрик собрался было уходить, но я остановила его: - Эрик! Подожди. Только не оставляй меня, пожалуйста, хорошо? Призрак с тенью удивления взглянул на меня и ответил кивком головы. - Я буду писать музыку там, в гостиной. Хочешь, приходи, я тебе спою. Я промолчала, уже сидя в кресле и листая книгу. Тонкая вязь незнакомых букв покрывала пожелтевшие страницы. - Что это за язык? - как оказалось, я задала вопрос в пустоту. Эрик уже бесшумно покинул комнату. Найдя себе книгу на французском, я снова пристроилась в кресле и открыла первую страницу. "Роман," - с досадой подумала я. Я ненавидела романы, потому что полагала, что вся буря чувств, описываемая писателями, не имеет места в заправдашней жизни. Да и сама я, однажды влюбившись без памяти и абсолютно безответно в одного танцора, с тех пор не верила ни одному мужчине. Конечно, кроме Эрика. Но его я считала просто другом. Следующей мыслью стало любопытное: "Интересно, зачем Эрику женские романы? Он что, их читает?" Вслед за этим предположением последовал чуть стыдливый смешок, нечаянно слетевший с моих губ. Осторожно положив книгу на полку, я решила поискать себе какой-нибудь детектив. Зайдя за один из шкафов,  я обнаружила нечто, напоминавшее маленький кабинет. На столе, как, впрочем, и во всем подземелье, был сущий бедлам: столешница ломилась от несметного количества бумажек, обрывков, нот, тетрадей. Сверху, словно хозяева беспорядка, стояли чернильница и перо. Я подняла одну из тетрадей, что валялась на полу. Открыв ее, я разглядела еще не устоявшийся, но вполне понятный почерк. Это писал Эрик, и еще одно этому доказательство - только у него были красные чернила. "Вечер 17 апреля, - прочитала я. Сейчас девятнадцатое. Меня вдруг пронзила догадка: это Эриков личный дневник. Нехорошо читать чужие дневники. Но... Господи, как же хочется узнать об Эрике побольше!.. Я стала читать дальше: - Как мне надоело прятаться от людей! К сожалению, они никогда не примут такого урода, как я. Единственный человек, считающий меня другом - Антуанетта. Возможно, я благодарен ей за это. И за свое спасение. Однако иногда мне кажется, что она все делала зря. Зачем она не дала мне умереть от нещадных побоев? Ах, да: как и у всех более-менее порядочных людей, я у нее вызываю только жалость. Ненавижу это чувство! И обещаю себе не испытывать жалость к другим. Бьют - пусть бьют нещаднее, смеются - пусть смеются безжалостно. Но жалость и сочувствие убивают меня. Я так не хочу, чтобы у Антуанетты я вызывал сожаление. Ведь она мой единственный друг. Надо же, какое мужество - быть единственным другом урода!.. Я удивляюсь, почему она до сих пор не визжит от страха, стоит ей завидеть мою фигуру в тайном ходу. Только она общается со мной, как с человеком, достойным обычных людей. И мне все чаще кажется, что все ее порывы мне помочь и скрасить мое убогое существование - сквозящая ложь! Ну не может слабая девушка не бояться и не ненавидеть такого, как я. И вот что еще: я начинаю понимать, что навещаю Антуанетту не просто потому, что ей обязан. Между нами что-то есть, и особенно остро я это ощущаю, когда вижу ее в беседе с другим мужчиной. Например, с этим гадом Бюке. А что до него, то может не сомневаться, что у него не будет долгой и счастливой жизни. Он сказал, что меня мучает похоть! Как он смел?! Да я в жизни не прикоснусь к Антуанетте без ее позволения, каким бы я ни был чудовищем..." Дальше я читать не могла. Да, меня съедало любопытство, но подобное чтиво отнимало все силы. Я опустилась на пушистый персидский ковер - явно лишний предмет в подземелье, но который сейчас был очень кстати. Потом меня пробило резкое желание пойти к Эрику прямо сейчас и объясниться с ним. Здравый смысл кричал: "Он же тебя убьет за то, что ты прочла его записи!" Но основной недостаток этого предупреждения был в том, что оно оказалось запоздалым: я уже стояла на пороге гостиной, сжимая в руках злополучную тетрадь.