Призрак Оперы: начало

POV Эрик Я сидел в кресле, задумчиво гладя стекло фужера. Я научился пить в одиночестве. Пил редко, но много: иногда поутру просыпался с жуткой головной болью прямо на полу, не в силах встать. Но похмелья меня не пугали: они хотя бы добавляли забот. А мне их ох как не хватало... Я пью не с горя, а от скуки. В театре все жутко одинаково: Ла Карлотта закатывает скандалы и с каждым днем все больше требует от Лефевра. "Испытательный срок" Дефоржа и Ренуа закончился, они уехали в Нью-Йорк. Что они там забыли, я не знаю. Но мы с Лефевром, вернувшимся сюда после смерти мадам Лефевр, сотрудничаем весьма плодотворно. С последней встречи с Антуанеттой прошло больше шести лет. Представить себе не могу, как она изменилась за это время. Наверное, они с Этьеном решили не приезжать, а так и остались в Руане, откуда она мне написала через неделю после отъезда. У Антуанетты родилась дочь Маргарет, которую в письмах она иногда называла Мэг. Девочке было шесть. Часто Нетт отмечала, что дочь очень любопытна и непоседлива и доставляет много хлопот. Теперь мне редко приходили от нее письма, но и я сам редко вспоминал о ее существовании, к собственному стыду. Мне казалось, что ту жизнь я забыл, а из клетки цыган попал прямиком сюда, без всякой посторонней помощи. Иногда ко мне приходит Надир, в основном, выпить. О жизни я с ним не говорил, только отвечал каждый раз на пару дежурных вопросов Дароги о самочувствии. И вот теперь я снова остался один. Какое-то время одиночество приносило мне удовлетворение, я писал музыку, но долго настолько растрачивать творческий потенциал я не мог; потому я с головой уходил в работу на пару недель, а затем благоговейно ждал нового визита музы. Мне вспомнилось вдруг, что я давненько - почти четырнадцать дней - не проверял почту. Для этой цели у меня всегда была "почтовая квартира", совсем маленькая. Я снимал ее рядом с Оперой, в двух кварталах, и все те, кто желал мне написать, отправлял письма по этому адресу. Лефевр тоже присылал мои двадцать тысяч франков туда. Едва я замечал шевеление со стороны полиции, тут же сменял квартиру на другую. *** Я снял с зеркала завесу и оглядел себя со всех сторон критическим взглядом. Честно говоря, я не видел себя с тех пор, как Нетта уехала. Что сказать, во мне произошли разительные перемены. По крайней мере, вместо довольно зеленого двадцатипятилетнего почти юноши я видел перед собой немного уставшего человека с пронзительным взглядом разноцветных глаз - да, если приглядеться, то можно было заметить, что один чуть отличается по цвету; длинные руки оканчивались длинными пальцами, затянутыми в перчатки; волосы были тщательно убраны. А на маску я старался не смотреть. Впечатление я испытал смешанное. Если бы я был обычным... да, если бы был, то на улице никто из знакомых уже не узнал бы меня. Я снова повесил штору на обрамленный латунью кусок коварного стекла и, открыв вход, вышел на улицу. Сейчас стояла ранняя осень. Деревья силились оставаться зелеными, но постепенно расставались с ажуром листвы под напором времени. Я шел почему-то как можно медленнее, хотя совсем не хотел больше чувствовать на себе эти взгляды. Они, конечно, могли видеть лишь шарф и шляпу вместо лица, но все равно я - мизантроп, я не люблю людей за их любопытство. Моя почтовая квартира располагалась в трехэтажном доме. Над козырьком одиноко горел газовый рожок. Было совсем темно. Я вставил ключ в скважину, неторопливо поворачивая его. Никого не было - все либо уже спали, либо еще не возвратились. Я замечал - везде, где бы я ни появлялся, мое имя было окутано тайной. В этом доме я пару раз сталкивался с жильцами, но на их приветствия не отвечал. Обо мне начали распространяться слухи, овеянные почти мистическими подробностями. В квартире на полу лежало несколько писем; они попадали сюда через отверстие в двери. Я поднял одно: на нем в графе "адрес" значился Руан. Писала Нетта. "Дорогой Эрик, Прости, что долго не писала. Но теперь причина у меня весомая. Вчера Этьен умер от пневмонии... Бог знает, как сложно мне писать эти строки, прости, если они расплылись из-за слез. Я не люблю Этьена, но он был мне настоящей опорой. Я привязалась к нему, а привязанность еще сложнее отпустить! Я на днях приеду в Париж с Маргарет. Пожалуйста, помоги мне снова устроиться на работу в Оперу. Мне крайне нужны деньги на содержание дочери, а балет - единственное, что я умею. Я не знаю, что будет теперь, я не представляю, как мне жить дальше. Я так привыкла к своей тихой и размеренной жизни, я не хочу снова изнурять себя репетициями, но как иначе? Маргарет я возьмусь обучать балету, хочет она того или нет. Мне надо сделать ее будущее светлым и обеспеченным. И еще, долго думала, писать ли тебе об этом. Но решила, что это хотя и не так важно, поможет разбавить грустное содержание письма, хоть и сия новость сопряжена со смертью. Я ездила в Перрос-Гирек вместе с дочерью, и там взяла под свою опеку девочку, ровесницу Мэг. Ее зовут Кристина Даае. Возможно, тебе знакома эта фамилия - она дочь шведского скрипача, который и умер недавно, оставив девочку на произвол судьбы. Этьена больше нет. Однако я теперь должна заботиться о двоих, что поможет мне отвлечься. О, я готова работать до седьмого пота, чтобы только не помнить предсмертных слов своего мужа. Спасибо, Эрик, что отвечал на мои письма. Я благодарна тебе за поддержку. Вечно твоя, Антуанетта Жири". Я задумчиво подобрал остальные письма, просмотрел - ничего нового, жалованье и пара счетов. Письмо Нетты произвело сильное впечатление, заставив меня погрузиться в мысли. Было ясно, что она оказалась в трудной жизненной ситуации. Похоже, ей все же удалось жить с Этьеном душа в душу. *** Я стал готовиться к приезду своей давней знакомой и даже произвел у себя в жилище генеральную уборку. Честно говоря, я и не надеялся, что она придет, ведь мы даже не знаем друг друга теперь. Наверняка мы оба очень изменились, а это значит, что все начнется с чистого листа. Музыка пока что отошла на второй план. Мне нравилось думать, что я увижу ее дочь - кажется, она будет точной маленькой копией Нетты. И эта девочка... я не знал, не знал скрипача Даае, хотя изучал и слушал в свое время многих скрипачей. Да... Я не мог проститься с мыслями о новой "дочери" Антуанетты. Какая она? Светловолосая сероглазая девчушка, непосредственая и веселая, или напротив, темноглазая смуглая прелестница, очи которой горят волей к жизни и силой? А может, серая мышка, которая и говорить толком не научилась, опускает глаза и отчаянно краснеет при любом обращении к ней?.. Пока я решил не думать об этом - тем интереснее будет узнать, какая она на самом деле. *** POV Антуанетта Смеркалось. Мы подъехали к гостинице. Мег и Кристина спали, обняв друг друга. Меня тоже клонило в сон, но я отчаянно боролась с настойчивыми объятиями Морфея. Отдав вознице деньги - кое-какие сбережения у меня еще имелись - я устало и беспомощно воззрилась на своих дочерей. Придется их разбудить... - Вам помочь? - Что? - спросила я, оборачиваясь. - Дети уже спят. Я могу помочь перенести их, если хотите, - пояснил кучер. - Да, спасибо, вы очень добры, - скорее устало, чем вежливо ответила я, взяла с сиденья саквояж и отправилась в здание. В холле, если его так можно было назвать, оказалось темно, и только пара свечей исполняли свой долг, освещая мрачное пространство. - Простите, сударь, - обратилась я к задремавшему консьержу, - В этой гостинице не найдется места для меня и двух моих дочерей? - На какое время? - поинтересовался мужчина. - Я... - я не знала. - Наверное... я думаю, двух ночей нам хватит. - Деньги у вас при себе? Вам нужно заплатить двадцать франков. - Да, да, вот, держите, - я протянула ему последние оставшиеся деньги, с каким-то тупым безразличием понимая, что платье для Кристины придется взять у Мег. Консьерж любезно показал мне местоположение комнаты. Она была не на виду, чему я очень обрадовалась: никто не будет нам мешать. Не знаю почему, но я не люблю толпу, возможно, потому, что в последнее время слышу от людей лишь "сожалею" или "я очень соболезную вам, мадам". Это невыносимо. Вежливость, знаете ли, страшное дело. Когда тебе хочется побыть одному, к тебе лезут с сочувствием. Когда напротив, нужен совет, тебя поддержат просто из вежливости, потому что это только маска. А под ней может скрываться кто угодно: как друг, так и ненавистник. Другое дело было с Эриком - он, может и горяч, зато всегда правдив. Он злой, когда злится, он радостный, когда действительно испытывает эту радость. Он настоящий друг. Кучер помог перенести детей в комнату. Я уложила их на единственную кровать, а сама расстелила на полу пальто и легла спать, не раздеваясь. Мне было все равно, где коротать еще одну бессмысленную ночь. В Этьена я, кажется, все-таки влюбилась. *** Утро обозначилось возней Кристины на кровати. Я не подала виду, что не сплю, и осторожно стала следить за девочкой. Она босиком стала на прохладный дощатый пол, подошла к двери и осторожно, чтобы никого не разбудить, достала из своей маленькой котомки с личными вещами какую-то икону или фотографию. Установив ее на стол, Кристина бесстрашно цапнула с канделябра свечу и, нагрев жестяную кружку, прилепила свечку на дно. "Смышленая", - подумалось мне. На фотографии можно было разглядеть сделанную крохотными детскими буковками надпись: "Густав Даае". Я начала привыкать к странностям Кристины - она часто пыталась уединиться, дичилась взрослых и детей, глядя на них глазенками загнанного зверька; она рано вставала, едва рассвет показывался из-за кромки земли; она "молилась" утром и вечером своему отцу. А еще она постоянно упоминала в своих рассказах Ангела Музыки. Кто это, я не знала; Мэг что-то рассказывала, что это герой сказок Кристининого отца, но Маргарет так много болтала, да так невнятно, что можно было и не слушать. Надо же, как эта девочка верна своим традициям. Я уже давно и на мессу-то не ходила, хотя и считаю себя ревностной католичкой, не то что молиться ежедневно после смерти мужа. У Кристины были темные кудрявые волосы и бледное болезненное личико. Она была очень худая из-за постоянного недоедания. У нее были огромные задумчивые карие глаза, которые словно заволакивались туманом каждый раз, когда она погружалась в мысли или грустила. Мне жалко эту маленькую бедную девочку, которая верит в сказки. И я сделаю все, чтобы только дать ей возможность жить и быть счастливой.