Призрак Оперы: начало

POV Мадам Жири Вечер был великолепен. Месье Женеро и моя разрумянившаяся от смущения дочь сидели рядом, и я вдруг поняла, что они смотрятся вместе просто невероятно. И почти тут же осознала другую мысль, довольно грустную, но все же светлую. Я уже стара. Да, мне всего тридцать шесть, и это вроде бы не так много, но я вдова, а моя дочь уже вот-вот станет невестой. Потому что я уже заранее знаю свой ответ, когда эта пара станет просить моего благословения на венчание в церкви. Этот ответ будет «да». — Мама, ты почти ничего не ешь! — прорвался сквозь пелену размышлений звонкий от счастья дочкин голос. Я поглядела сперва на нее, затем в тарелку. — Ах, да, действительно, — утка под вином на моем блюде оставалась нетронутой. — Все-таки, слишком волнительный вечер сегодня, мне и не до еды. Надо же, подумалось мне, эти двое любят друг друга. Как странно-спокойно, как гладко все у них, совсем не так, как это было у меня самой. Мои губы невольно скривились в горестную дугу, скрытые от влюбленных фужером, который я держала в руках. Для меня все уже прошло. Все, что могла, я сделала. И последнее, что я должна в этой жизни — определить судьбы моих детей. Трех моих детей. Мэг, Кристины и Эрика. Да, мы с ним почти одинаковы по возрасту, но я же все равно уже отпустила его… Наверное. Если только от этого ему станет лучше, то я мешать не собираюсь. Остальное уже зависит от него самого, если он собирается укрепить их отношения с Кристиной. Я усмехнулась. — Мадам Жири, — коснувшись моей руки, встревоженно произнес Николя. — Может быть, вы устали, давайте поедем назад? — Нет-нет, ничего, со мной все в порядке, — я посетовала на то, что так и не научилась хорошо скрывать эмоции. — Я не собираюсь портить вам вечер! Влюбленные переглянулись, Мэг улыбнулась мне самой счастливой улыбкой, хотя в ее глазах были внимание и некоторая тревога. Я снова сделала медленный глоток шампанского из фужера. Пузырьки, покалывающие мне нёбо, оставались моей связью с реальностью. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не уходить в странную прострацию, возвращающую меня в мое прошлое. Чем я стала? Отлетавшей свое голубкой, забившейся в застреху старого дома и спокойно ждущей собственного конца. Для меня все слишком рано кончалось. Балет, взаимная любовь, молодость, брак… А теперь? Что-то кончается и теперь, прямо в данный момент, оно оставляет во мне зияющую пустоту потери, но что же это, я не могу понять. Часы на стене мягко пробили одиннадцать. Молодой человек поглядел на Мэг и обратился ко мне: — Мадам Жири, я думаю, нас всех завтра ожидают ранний подъем и репетиции, так что, возможно, нам следует вернуться? Я тоже взглянула на дочь. — Ну… Я, вообще-то, не против, — наверное, удивившись нашим взглядам, ответила Мэг. — Этот вечер был прекрасен, Николя. Она легко пожала ему ладонь. — Да, просто великолепен, — я тоже улыбнулась. Мы попрощались у выхода, мсье Женеро остановил экипаж и усадил нас в него, а сам остался ждать следующего. В темноте надвигающейся ночной дымки глаза моей дочери блестели, а белокурые волосы приобрели голубоватый отлив. — Правда, он просто прелесть, мама? — воскликнула она, прижимая к груди руку, словно надеясь не дать разбушевавшемуся сердцу выскочить наружу. — Да, родная, — я обняла Маргарет одной рукой, прижимая к себе, так что ее усталая головка покоилась теперь на моей груди. Мой взгляд натыкался на закрывающиеся магазинчики, на тусклые газовые фонари, на экипажи и прохожих, но их контуры расплывались. Я судорожно вздохнула и вдруг почувствовала, как мне на стареющую руку упала маленькая, но словно бы твёрдая теплая капелька. Я плакала. *** POV Эрик Меня попросили остаться. Она попросила меня остаться. Кристина, которая еще недавно плакала на крыше, вцепившись во фрак друга детства, рассказывавшая ему обо мне, проклинающая свое существование. Почему теперь ее виконт не здесь?.. Я развернулся, опасаясь, что мне послышалось, и сейчас я увижу удивленно-бесстрастный взгляд мадемуазель Даае, но она смотрела спокойно и доброжелательно. Мне хотелось завести разговор, но с чего начать, я не знал. В конце концов я вполне удовольствовался тем, что сидел чуть поодаль и глядел, как она перелистывает страницу за страницей. Мне казалось, все это какие-то небылицы. Я думал о том, что она зачем-то сейчас здесь, хотя наверху ее наверняка ищет ее возлюбленный, совсем не напоминающий меня. И о том, как силен сейчас во мне жар, плавящий все мое нутро и в особенности сердце. Наверное, мой пульс можно услышать сейчас в любом уголке Оперы. Заметив, что я не отрываю от нее глаз, Кристина бросила на меня скорый оценивающий взгляд, по которому невозможно было понять, что она обо всем этом думает. Мое любопытство, подогреваемое с каждой секундой, наконец взяло верх. - Вас не станут искать, Кристина? Девушка оторвалась от чтения. - Нет. Почему бы меня вдруг стали искать? Мэг в мои дела не вмешивается, у нее и своих дел достаточно, а маменька знает. Я заметил некоторую натянутость ее улыбки, когда она говорила, но решился на еще один вопрос: - Но... Твой жених, Кристина? Он ведь будет тебя искать? Кристина опустила глаза, будто бы снова принимаясь читать, но ее взгляд при этом оставался неподвижным. Она сморгнула. - Нет, не будет. Он не будет меня искать. - Почему? - я почти вскочил, но в последний момент удержался, вцепившись пальцами в подлокотники. Я был настолько взволнован, что позабыл даже о боли в ране, преследовавшей меня сегодня с самого утра. Кристина с бесстрастной, словно выточенной из алебастра, улыбкой вытащила из-под книги правую ладонь и молча показала ее мне. Кольцо пропало. - Мы больше не помолвлены, - произнесла она. - Я решила расторгнуть нашу помолвку, Эрик. Мое сердце подпрыгнуло. Она расторгла их помолвку? Но почему, зачем, что заставило ее это сделать? Я снова сделал над собой усилие, чтобы задать ей вопрос. "Надеюсь, это не выглядит нездоровым интересом", - подумал я не без неприязни к самому себе. - Я больше не считаю, что Рауль мне подходит, вот и все, - пожала плечами Кристина. - Мы с ним успели измениться со времени, когда были детьми, и теперь у каждого из нас своя дорога. Во всяком случае, - девушка вдруг подняла на меня глаза, и в их глубине отчего-то плеснулся гнев, - я вполне довольна своим решением. Кристина снова уткнулась в книгу, не желая продолжать. Ее плечи были напряжены. Я же так и смотрел на нее, раздумывая над сложившейся ситуацией, и пытался не позволить возродившейся слепой надежде снова мной овладеть. В конце концов, если Кристина больше не влюблена в де Шаньи, это не значит, что ее чувства враз обратились ко мне. Она пообещала попытаться дать мне свою любовь, но получится ли это у нее? Черт возьми, у меня просто нет шансов. И вдруг мое внимание привлек тихий звук. Кристина не двигалась. Вот - еще раз... Такое тихое "тук", а потом снова тишина. Я вгляделся в юное лицо. С черных длинных ресниц скатилась капелька и упала на книгу. - Кристина! Ты плачешь? Что случилось? Девушка быстро стерла бегущие слезы и помотала головой - "ничего". - Кристина. - Как он мог стать таким, - прошептала она, не глядя на меня. - Рауль всегда так хорошо относился ко мне... Всегда меня понимал. - Он что-то сделал тебе? - меня насторожило это предисловие. - Что то... Против твоей воли?.. - Нет, - мучительно выдохнула она. - Он не успел... Вчера он пришел в Оперу пьяным, наткнулся на меня в холле и сказал, что ему нужно со мной поговорить. Он... ужасно вел себя. Он говорил чудовищные вещи о тебе, о... нас. - Кристина вскинула взгляд на меня. - Но почему, почему он должен был стать таким?! Я ведь буквально боготворила его, когда он пришел ко мне вечером после премьеры. Неужели он настолько изменился!.. Я чувствовал, как желание успокоить девушку перерастает во мне в жизненную необходимость расправы с тем, кто посмел нарушить ее покой. Мои пальцы побелели от напряжения, когда я сжал подлокотники кресла, на котором сидел. "Меня ты тоже боготворила, Кристина", - почему-то пронеслось в голове. Я встал. Еще мгновение - и я был готов отправиться за удавкой, разыскать виконта, где бы он ни находился, и задушить его. Но она тоже встала, и в оленьих глазах отразилась странная решимость, словно она собиралась нырнуть в омут с головой. Это заставило меня остановиться и всмотреться ей в лицо. Медленно, словно боясь, что меня спугнет резкое движение, Кристина протянула ко мне руки, и я вздрогнул, когда ее пальцы задели мой бок. Прежде, чем я понял, что это происходит на самом деле, она просунула ладони под моими руками и, наконец, обняла. Я почему-то не был удивлен, но не сразу сообразил, что нужно как-то ответить на ее знак внимания. Прошло около пяти секунд, прежде чем мои руки тоже обняли ее. В этот момент я, кажется, впервые подумал, что носить перчатки - это прекрасно, потому что она не могла чувствовать, какими горячими и потными от волнения стали мои ладони. POV Кристина Объятия, которые были мне нужны... Всегда были нужны. А особенно теперь, когда я ощущала себя подавленной и никому не нужной, когда все мое счастье, видневшееся на горизонте - замужняя жизнь, полная любви, белый каменный дом и трое ребятишек, похожих на меня и Рауля - разрушалось на моих глазах. Ангел, мой Ангел... Почему я ищу успокоения у тебя, если лишь недавно сомневалась в своих к тебе чувствах? Я отказалась от Рауля, и мне больно; но если бы я хоть каплю тебя не любила, разве находилась бы я сейчас в одной комнате с тобой, разве прижималась бы щекой к тонкой ткани рубашки, под которой,как пичужка, бьется твое покалеченное сердце?.. Я все так же плакала, но теперь уже не от обиды или горя, а от жалости к этому бедному сердцу. Оно живет для меня. Ты, мой Ангел Музыки, ты живешь для меня... Ты был и остаешься единственным, кому я буду нужна. И внезапно мне стало понятно, почему я рискнула поцеловать Эрика в квартире Надир-Хана. Почему после этого я так сомневалась в правильности этого поступка? Потому что я боялась, что причиню своему учителю боль. Потому что я совсем не хочу, чтобы он был несчастным. - Эрик, - я подняла глаза и встретилась с его внимательным взглядом, полным сочувствия. Я не знала, почему данная мысль посетила мою голову именно сейчас, но мне хотелось знать. - Помнишь, тогда, на крыше, я и Рауль... Ты ведь все видел. - Да, Ангел, я знаю, что ты там был. - Ты сердишься?.. На мгновение глаза Призрака стали непонимающими. Потом в них мелькнула боль. - Нет, Кристина, я не сержусь. - Прости меня, пожалуйста, Ангел, я больше не буду, - чувствуя себя глупой маленькой девочкой, попросила я и снова уткнулась ему в грудь. Эрик промолчал, робко гладя меня по плечу. Я не знала, значило ли это его прощение. Почему же он молчит?.. Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и столкнулась взглядом с его лицом. Оно было белым, как его маска. - Эрик! Что случилось? - Моя рана... - сквозь плотно сжатые зубы пробормотал он. Я почувствовала, что меня словно окатили ледяной водой, и я отпрянула. Как я могла забыть, что он ранен?! Все это время он просто безмолвно терпел боль, которую ему причиняли наши объятия. И не сказал мне ни слова!.. - О, Эрик, прости, пожалуйста, - снова воскликнула я. - Я не хотела причинить тебе боль! - Все в порядке, это не твоя вина, Кристина, - выдавив некое подобие улыбки, Призрак отступил назад, чтобы опуститься обратно в кресло. - Это не твоя вина. Она болит сегодня с самого утра, завтра мне будет лучше. - Что?! - о Господи, я не ослышалась?.. Он действительно настолько глуп, чтобы игнорировать боль при таком опасном ранении?!. - Почему ты ничего не сказал, Эрик?! Это может быть началом нового воспаления!.. Я не хочу, чтобы ты умер! Глаза Призрака отчего-то обрели выражение надежды: - Правда? Правда не хочешь?.. - Ну что за глупости!.. - взвинченно отозвалась я. - Нужно срочно обработать рану! - Она иногда может болеть, Надир говорил об этом. Нужно обрабатывать ее, но я... забыл сделать это сегодня вечером, - относительно нормальный цвет лица постепенно возвращался к Призраку. - Забыл?.. Потому что вместо маменьки пришла я? Наверное, моя реплика прозвучала уж слишком яростно, потому что взгляд Эрика стал виноватым. - Где у тебя лекарства? - смягчив тон, спросила я. - Я сделаю это. Снова побелев как полотно, Призрак посмотрел на меня круглыми глазами и затряс головой. - Нет, Кристина не будет этого делать! Эрик сам сможет обработать свою рану, незачем ей видеть кровь и тому подобное. Я решительно направилась в коридор и дошла до спальни Призрака, надеясь, что он дождется меня в библиотеке. На тумбочке в дальнем неосвещенном углу стоял бутылек с карболовой кислотой, лежали бинт и вата, придавленные медицинскими ножницами, которые Перс, очевидно, специально оставил хозяину дома. Взяв с собой все это, я возвратилась к Эрику. - Эрик, тебе нужно снять рубашку, - как можно мягче, но при этом настойчиво попросила я. На мои слова никак не прореагировали, и мне пришлось вплотную подойти к мужчине и столкнуться с его блестящим от болезни взглядом. - Эрик не может, - наконец, выдавил он. - Ты не должна прикасаться к нему, Кристина, это... опасно. - Опасно? Вздор! - я приподняла подол и опустилась на колени. Я не знала, что еще мне сделать, чтобы меня перестали бояться, и поэтому инстинктивно накрыла пальцы Эрика своей рукой. - Эрик, ты же веришь мне? Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, верно?.. - Зато Эрик сделает много плохого тебе, Кристина. А он не хочет этого. Мои руки были уже на верхних пуговицах его рубашки, когда я поняла, что именно значили его слова. Я подцепила пальцами пуговицу - и убрала руки, не решившись продолжать. И вправду, что он должен чувствовать? Мы одни. Он импульсивен, и он любит меня. И пусть ничего в моих прикосновениях нет, но ведь для него прикосновения всегда были дорогим удовольствием. - Если тебе будет удобнее, то можешь снять рубашку только с левой руки. Я просто обработаю рану, Эрик. Пойми, что без боли тебе самому дотянуться туда невозможно. Он, видимо, осознавая, что моих действий не избежать, на миг зажмурился, сглотнул и обреченно склонил голову: - Хорошо, Кристина. - Не дёргайся, сейчас должно быть больно, - я подцепила старую повязку на ране и, осторожно ее размотав, сняла. Сглотнула, увидев розовые, горячие и опухшие края раны. Смочила кусочек ваты карболовой кислотой и принялась протирать ею воспаленные места на коже. Эрик не издал ни звука, но судя по тому, как облегченно он выдохнул, когда я стала снова кое-как перевязывать ему рану, терпение его находилось на грани. - Вот и все, - я собрала с пола медицинские принадлежности, чтобы отнести их в комнату. - Я думаю, что пойду спать, Эрик. - Спокойной ночи... Уже утра, - уточнил он, взглянув на часы. - Сейчас половина четвертого утра. - Спокойного сна, Эрик. Вернувшись в свою комнату, я легла и долго ворочалась, прежде чем уснуть, и все думала, что мне не хочется, чтобы наступало завтра и стирало собой сегодняшнюю ночь. А когда дремота, наконец, накрыла меня тяжелым пологом, передо мной всюду мелькали языки пламени, с плеч сползали бретели открытого сценического платья, а собственные губы опухли от чьих-то многочисленных поцелуев.