Призрак Оперы: начало

POV Карлотта Уже месяц или чуть больше я не могла смириться с тем, что роль досталась Даае. И пусть "Дон Жуан" был ужасен, я все равно находилась в наидурнейшем расположении духа. Целыми днями я только и занималась тем, что пыталась убедить себя, что истинная примадонна никогда не станет петь в такой пошлой постановке главную роль, хоть и утешали эти жалкие доводы маловато. И еще пыталась спеть свою мелодию вразрез с играющим полную какофонию оркестром и визжащими хористками. К таким испытаниям жизнь не готовила меня. Одно радовало: любимая всеми субреточка мадемуазель Даае порвала с виконтом. Конечно, свидетели, которые наверняка услышали все из третьих рук и досочинили, утверждают, что девчонка сама бросила ему кольцо и кричала, что не желает его видеть. Но мне ли не заметить, какой бледной и заплаканной она ходила после этого разрыва! Я почти что уверена, что де Шаньи, наконец, взялся за ум и первым делом расстался с этим ничтожеством. - Синьора Джудичелли, будьте так добры, с начала и вместе со всеми, - обратился ко мне месье Рейер. Унизительнейшее действо - петь в хоре! Особенно когда композитор (будь он проклят и хорошенько поджарен в адском пламени!) словно нарочно пытался сделать мою партию выбивающейся из общей музыки, чтобы казалось, что я фальшивлю и постоянно спотыкаюсь. Но несмотря на всю озлобленность, я принимала в нем опытного и достойного противника. Он мог бы опозорить меня меньше, просто не дав в этой опере и самой маленькой партии, но поступил иначе. И мой позор увидит весь Париж. - Синьора, чище!.. - вскричал Рейер. - Вы не дотягиваете до-диез! Не дотягиваю! Наверняка этот зарвавшийся нахал сейчас слышит перешептывания за моей спиной до последнего словца и купается в собственной темной радости. Чтоб он ею же и захлебнулся. Я шумно и длительно выдохнула. - Это, - ткнула я пальцем в партитуру, - Быть совершенный бред! Это не мочь даже называться музыкой!.. Вы же слышать, мсье Рейер?! Моя партия постоянно идти в малую секунду с хором!.. Это какофония! В это время я краем глаза наблюдала милейшую в своем роде картинку: наша прекрасная и сверхталантливая мадемуазель Даае услужливо показывала моему мужу Убальдо, как правильно спеть его партию. Как это мило! Сейчас умру от омерзения!.. - А назвали ли бы вы эту музыку какофонией, будь здесь сейчас композитор? Я повернулась на голос и обнаружила, что у фортепиано стоит мадам Жири. - Композитора здесь нет, - натянуто улыбнулась я. И черт меня дери, если я ошибаюсь, но эта балетмейстерша только одевается монашкой, а сама наверняка крутит заговоры с этим самым Призраком. - Вы в этом уверены, синьора? - Жири тоже ответила мне натянутой улыбкой и отошла от фортепиано, словно давая кому-то дорогу. Несколько секунд в зале висела тишина, и я поняла, что все слушали нас, прекратив репетицию. И вдруг... Я зажмурилась и снова открыла глаза. А потом рот. "Что ты ведешь себя, как глупая хористка, Карлотта Джудичелли! - фыркнул внутренний голос. - Это же всего лишь..." Всего лишь - что? Это фортепиано играет само по себе. Я же вижу эту дьявольщину собственными глазами!.. И сейчас, когда бедняга концертмейстер больше не спотыкается на немыслимых интервалах, из недр старого инструмента и в самом деле звучит музыка. Музыка, но какая!.. Словно смешались разом все самые жуткие на свете катастрофы и несутся прямо на нас, чтобы покарать... - О Бог мой, - услышала я сзади возглас Даае. Она была вся бледная, как яичная скорлупа, а потом даже пошла красными пятнами, исказив в вопле ужаса до омерзения хорошенькое личико. Это вызвало во мне ярость. Эта тварь, маленькая жалкая девчонка, это ничтожество... Она изображает испуг, а на деле под покровом ночи, каждый раз, как только стемнеет, бегает ублажать Призрака. Я не знаю, куда. Он живет где-то рядом, возможно, прямо в театре. Мне это не интересно. Говорят, он урод - чего ради мне должно хотеться столкнуться с ним лицом к лицу?! Уже предостаточно оскорбительных писем от него. Мне это все до черта надоело. Как только закончится эта идиотская постановка, я вернусь в Милан вместе с Убальдо, и никто в этом театре не посмеет остановить меня. Фортепиано замолчало. Еще минуту в зале, где находилось около сорока человек народу, стояло терпкое, неприятное молчание, и на миг мне показалось, что эта тишина - огромная губка, впитавшая в себя страх всей труппы. К счастью, мсье Рейер откашлялся и произнес: - Кхм... Надеюсь, мы можем продолжить? С четырнадцатой цифры, там, где вступает хор, будьте любезны. *** POV Кристина Уже почти две недели Эрик оставался на ночь один: ему заметно полегчало, рана затянулась свежей кожей, прошла слабость. А Рауль... Рауль уехал. Как и собирался - в Лондон, но оттуда, по слухам, - в Бельгию, а потом и вовсе затерялся в Европе. Я вспоминала о нем не оттого, что скучала (хотя обида на него до сих пор томила мое сердце). Просто когда единственный патрон, который еще был согласен поддерживать наш театр, словно в воздухе растворяется, а Опера остается без денег, это уже совсем не весело. Мы все надеялись только на то, что Призрак не ошибся, когда предположил огромный доход от своей постановки. Подумать только: труппа надеялась на Призрака! Но как человек может не надеяться, когда у него остается единственный выход? Именно поэтому весь театр был погружен в мрачное, настороженное ожидание, все стало словно даже сероватым от этого ожидания. И, что удивительно, в этой напряженности никто не бросал косых взглядов на меня. Хотя, кажется, весь театр в тот же вечер узнал о разрыве помолвки. Возможно, зря я так кричала, но разве можно заставить такого человека, как Рауль, понять что-то, не попытавшись это ему втолковать у всех на глазах?.. Все в жизни у таких людей происходит на глазах тысяч зрителей. Он просто к этому привык. В целом, все шло своим чередом, если не считать моей обиды на Рауля и жалости к себе, которая заставляла меня вспоминать дни детства, проведенные когда-то вместе, в крепчайшей дружбе, на чердаке нашей хижины. Я работала постоянно. Кроме репетиций с остальной труппой я каждый день повторяла и отрабатывала свою партию с Ангелом, вплоть до сегодняшнего дня. Последнего дня перед премьерой. Карлотта ругалась, как всегда, кидала на меня яростные взгляды, надеясь, наверное, испепелить меня на месте. А Эрик... Что делал Эрик? Я не знаю, как это у него получилось, но сегодня в зале само собой заиграло фортепиано, испугав даже тех, кто участвовал в жизни Призрака и знал его лучше остальных. Во всяком случае, мне это действительно показалось потусторонним. Сейчас, после двухчасового прогона оперы с остановками на отдых, я снова сидела в часовне, рассеянно листая партитуру, написанную от руки Ангелом. Я знала, что это был первый ее экземпляр. Черновик... без единой помарки. Он написал эту музыку абсолютно без ошибок. - Ты готова, дитя? - как и всегда, мягкий голос был слышен словно отовсюду. Я встала с пола, прижав ноты к груди. - Да, я готова, Ангел Музыки. С недавних пор мы занимались вокалом в подземном доме, но обычай встреч в часовне остался. Панель с нарисованным ангелом отодвинулась, образуя узкий проход. Клянусь, я бы ни за что не разглядела Призрака Оперы, если бы не знала наверняка, что он там, в этой темноте - потому что он сам был живой темнотой. Если бы вся тьма мира вдруг стала человеком, она была бы Эриком. - Идем. Отсюда ход шел, огибая озеро, но именно потому был немного длиннее. Сперва мы шли молча, уже привычно держась за руки, словно так было всегда. Подумать только, сколько всего случилось за такой короткий промежуток времени, и диву даешься, как мы все могли так измениться. Как все вокруг нас поменялось. Еще недавно я была готова бежать на край света от рук в черных кожаных перчатках, а сейчас держусь за одну из них, чувствуя, как у Эрика волнительно дрожат пальцы. Уже подходя к дому, мы непринужденно болтали, причем я даже не заметила, как началась наша беседа. - Сегодня во время репетиции... - я приостановилась, поймала на своем лице внимательный зеленоватый взгляд. - Это ведь был ты, да? - Кажется, я испугал Карлотту, - кривовато улыбнулся Эрик. - У нее было ни с чем не сравнимое лицо. - У меня оно было не лучше, - заверила я. - Честно говоря, ничего подобного я не ожидала. Как это делается? - Очень просто, - с охотой принялся объяснять Призрак, - Фортепиано стоит в оркестровой яме прямо над вентиляционным люком, к тому же, оно прикручено к полу. В вентиляции вполне можно поместиться, поэтому я соорудил там нечто вроде клавиатуры. Она соединена с клавиатурой инструмента, и, нажимая клавиши на своей клавиатуре, я могу заставить фортепиано играть само по себе. Я в который раз поразилась, как такое может прийти в голову простому смертному. Или не простому? Или не смертному?.. - В конце концов, меня просто перестанут слушаться, если я не буду пользоваться своей властью, - Эрик принялся ворчливо оправдываться, сочтя мое молчание за осуждающее. Я же вздохнула и перевела тему разговора. - Они слушаются. Потому что, знаешь, они надеются, что "Дон Жуан Торжествующий" принесёт им баснословные деньги. Театр без покровителя, да ты, впрочем, и сам слышал... Перед нами находилась последняя дверь, через которую можно было попасть в дом с чёрного хода, но Эрик не спешил открыть ее. - Ты жалеешь? - против воли вглядываясь мне в лицо, спросил он. - Жалею о чем? - О том, что виконт де Шаньи уехал. Я вздохнула и ответила на вопрос честнее, чем самой себе: - Ну, наверное, немного жалею... Он был моим другом детства, который чуть не стал моим супругом, я разочаровалась в нем. Впрочем, это было к лучшему, мне кажется. Гораздо хуже мне пришлось бы, узнай я о его пьянстве после свадьбы. Моя жизнь превратилась бы в кошмар. Это всего лишь временная обида, Эрик, это разочарование, но оно пройдет. Зато я могу с уверенностью сказать, что где бы я ни была, что бы ни случилось, но моим мужем он не станет. "Это ты хотел узнать?" - спросил мой взгляд. Эрик отвел глаза. - Да, Кристина, я... понимаю. Спасибо за откровенность. И я не смею представить, что же случилось с нами обоими, что повлекло за собой последующий момент. Дверь была открыта - она была потайной, как и большинство дверей в этом доме. И сейчас, когда я ощутила запах подземного жилища - совсем не запах сырости, а смесь благовонных курений, корицы, одеколона, приправ для мяса и хорошего кофе, - я провела пальцами вверх по рукаву своего спутника. Найдя мою руку взглядом, он встревоженно наблюдал за ней. Я не знаю, правильно ли я поступаю. Не знаю, правильно ли делать то, что я хочу. Но я хочу. Мои руки скользнули вверх и обняли его за шею, притянули ко мне, к моему лицу. Да, я думаю, что хочу сделать это. Наши глаза встретились: его - изумленные, мои - внимательные. Наши губы встретились: его - готовые отдавать, а мои - жаждущие взять. Мы, наконец, встретились... Удивительно, но, кажется, все так и должно было быть. - Кристина, - полустоном пробормотал Эрик в перерывах между поцелуями. Неужели я раньше не знала? - Я должна что-то сказать. Кажется, я правда люблю тебя. - Я тоже люблю тебя, моя маленькая муза. Мы обнялись, и я осознала, что уже ничего не будет, как прежде. И я этому бесконечно рада. Да я просто счастлива, и хотя и папа, и Ангел запрещали мне ругаться, да и у самой меня желания не возникало, но черт возьми... Что я могу говорить еще, когда задыхаюсь? - Мы должны... Мы должны репетировать, - дыхание Ангела тоже сбилось, словно от быстрого бега. Впрочем, именно от него: разве только что наши души не бежали навстречу друг другу, чтобы слиться в объятиях? Так оно и было. - Да, пойдем, - я виновато подобрала с пола упавшую партитуру. *** POV Рауль Я принял решение не возвращаться в Париж никогда. Вся моя семья жила теперь в Лондоне, ожидая одного меня, и, по сути, удерживало в столице Франции меня лишь одно обстоятельство. Кристина Даае. Девочка, оказавшаяся еще более глупой и пустой, чем я думал. Я вырос, как мне кажется, а вот она так и осталась прежней. Способной находиться во власти чудовища до конца своих дней. Правда, она называет его своим Ангелом Музыки... Пусть. Теперь это не мое дело. Мы разорвали помолвку, она сама прогнала меня. Сейчас я точно знаю, что буду делать в ближайшие пять лет. Сперва поезжу по странам Европы, потом снова пойду на флот. Ведь я, оказывается, скучал по своим товарищам все это время. Возможно, потом, далеко потом, я и вернусь в Париж, и возможно, мадемуазель Кристина Даае уже будет какой-нибудь "мадам", а может быть, уже угаснет, как угасают многие звезды сцены, теряя красоту. Сейчас не хочу об этом думать. - Месье де Шаньи, - обратился ко мне невзрачный, но одетый по последней моде владелец отеля. - Позвольте, ваш экипаж готов. - Прекрасно! Тогда я еду сейчас же. Проследите, пожалуйста, чтобы мое письмо было доставлено в Лондон в целости и сохранности. Мужчина закивал. - Конечно-конечно, можете не сомневаться, мсье виконт. Спустившись по широкой лестнице, я сел в экипаж, куда уже были погружены мои чемоданы, и приказал остановиться у первого же цветочного бутика. Я собирался заказать цветы. Они преспокойно дойдут в Париж, как последнее напоминание обо мне. Да-да, я пошлю их мадемуазель Даае. ...В порту было шумно, как и всегда в таких местах. На меня подул свежий ветер, принося запах моря, когда-то сделавшийся мне таким родным. Вместе с остальными пассажирами из элиты я прошёл на верхнюю палубу огромного парохода. Внизу собрался народ, что-то кричащий и машущий шапками на прощание. Женщины плакали, крестили наш корабль, и я смотрел на все это, понимая, что это моя прежняя жизнь прощается со мной. Пароход издал протяжный гудок и тронулся, и я еще долго стоял у перил и глядел вниз, туда, где люди становились едва различимым туманом.