Железные сердца

      Раненых гномов в конечном итоге оказалось около восьми, не считая спасшего Анастэйшу племянника Торина. Хоббитов было больше — около пятнадцати. И, насколько видела Тук, последним помощь практически не оказывалась. Нет, их, конечно, осмотрел Дори и даже промыл им раны, но не дал ни лекарств, ни настоек. Не получил медикаментов и Дориан, которого довольно сильно ранили в грудь. Раны своего друга взялась промывать сама Анастэйша.       — Ну как же ты так? — сокрушалась девушка, стараясь не смотреть на бледное лицо.       — Да ладно, царапина… — выдыхал со стоном сквозь зубы хоббит. — Вот сейчас промоешь раны, и все пройдет. Все будет хорошо, вот увидишь!       О том, что Торин, как и обещал, выкинет из отряда всех раненных и больных, они старались не думать.       Как бы ни были морально и физически сильны гномы, но с наступлением темноты усилилась и их боль, и вояки застонали.       Анастэйше подумалось тогда, что нет ничего страшнее, чем воющие от боли сильные мужчины.       Передвигаясь между ними и наливая одним воды, а других просто укрывая одеялом от наступающего холода, Тук наконец добралась и до старшего племянника Торина.       Блондин лежал в своей отдельной палатке. Вокруг него, покачивая головой, ходили оба лекаря: Дори и Оин.       «Неужто что-то серьезное?» — испугалась хоббитянка, скосив глаза на раненного.       Выглядел он, надо сказать, не очень. Его лицо было сильно бледным, со лба скатывались крупные капли пота, губы были нервно закушены, а руки комкали одеяло.       — Что скажешь, Оин? — спросил стоящий к Тук спиной Торин.       — Ничего не скажу. Все в руках Махала, — грустно отозвался тот. — Завтра утром воспаление либо спадет, и он пойдет на поправку, либо усилится, и мы его потеряем.       — Все решится этой ночью, — подтвердил Дори.       — Но я не могу остаться с ним, Торин. У меня есть и другие больные, — виновато покачал головой доктор.       — Я и не прошу, — понимающе кивнул «алый плащ».       — Я могу! — ляпнула Анастэйша, не успев подумать, что её-то никто и не спрашивал. — Я могу остаться.       — Ты? А какой в тебе смысл? — повернулся к ней командир.       — Принеси-ка воды, Анастэйша, — сказал Дори и продолжил, стоило девушке уйти: — Она не так плоха, как ты думаешь, Торин. Хуже от неё точно не будет.       — Да и парню компания будет, — поддержал эту идею врач.       — А ты что думаешь? — обратился «алый плащ» к своему племяннику.       — Поступай так, как считаешь нужным, дядя, — отозвался больной, но получив вопросительный взгляд от родственника, продолжил: — С одной стороны, если это моя последняя ночь, то я бы хотел провести её в женской компании.       — Ты не умрешь! — перебил говорившего темноволосый гном — его брат.       — Дай Махал. Так вот, это с одной стороны, — продолжил Фили. — Но с другой, не хотелось бы сломать ей психику, если я вдруг умру у неё на руках.       — Значит, она останется с тобой, — решил предводитель. — Пойдем, Кили. Выздоравливай, Фили. Ты — сын Дурина, а нас, ты знаешь, так просто не сломить! Увидимся завтра, мой наследник.       — До завтра, брат! — лучник изо всех сил постарался убрать из голоса дрожь.       Когда Тук вернулась с тазиком воды, в палатке остался лишь Дори, который тут же засыпал хоббитянку инструкциями.       — И не забывай давать ему настойку каждые три часа, запомнила? Хорошо. Я приду завтра, Фили. Держись, парень. — И гном вышел.       Анастэйша осталась неловко стоять посередине шатра. Осмотревшись, девушка увидела что-то похожее на табурет у столика с настойками и присела на него.       — Хотите воды? — спросила помощница лекаря, чувствуя повисшую свинцовую тишину.       — Знаешь, ты совсем не обязана была оставаться со мной лишь потому, что я спас тебя, — помолчав еще немного, произнес парень. — Я всего лишь выполнял свой долг воина.       — А я выполняю свой долг лекаря, — отозвалась хоббитянка.       — Ты травница, — поправил её гном.       — Ты… Вы помните такие подробности, — Тук слегка улыбнулась, расслабляясь.       — А, что уж там, давай на «ты». Мы, кажется, уже довольно близко знакомы. Если ты, конечно, считаешь спасенную жизнь веским поводом, — усмехнулся блондин. — А если я умру, зови меня другом. Не хочу думать, что погиб просто так.       — Вы… Ты не умрешь, — Анастэйша, которая и до этого чувствовала себя виноватой, сейчас вообще была готова провалиться сквозь землю.       — Что ты там говорила про воду? — вспомнил вдруг парень, закашлявшись.       — Ой, тебе же, наверное, нельзя говорить! — всполошилась вдруг Тук, подавая воду. — Ты весь горишь! Может, положить тебе на лоб что-нибудь холодное?       — Ну, кто у нас тут «доктор»? Ты и решай, — отозвался гном.       Подумав еще секунду, Анастэйша быстро оторвала от своего платья сначала один рукав и, намочив его в воде, положила на лоб блондина, а затем и второй, разодрав его еще на несколько тряпочек, и, смочив, положила на сгибы локтей.       — Решила отблагодарить меня за спасение? — усмехнулся блондин, смотря на оголенные плечи хоббитянки, и вдруг ойкнул: — Ай, холодно!       — Так и должно быть, — травница проигнорировала шутку своего спасителя.       — Нет, я серьезно, может, ты оденешься? — гном кивнул на голые руки хоббитянки.       — Я тебя смущаю? — Тук хитро сощурила глаза.       — Здесь холодно, — дернул здоровым плечом парень.       — Холодно в этой палатке только тебе, потому что у тебя озноб, — спокойно ответила Анастэйша, не ожидая подвоха.       — Ммм… Так тебе в моей палатке жарко? — раненый выразительно приподнял брови.       — У тебя, должно быть, бред, — девушка завозилась. — Оин должен был оставить где-то тут сонную настойку.       — Понял-понял, молчу, — усмехнулся гном.       Шатер погрузился в тишину. Хоббитянка слышала, как в лагере ходили гномы и стонали раненые.       — Жарко… — отвлек травницу тихий шепот. — Можно я сниму шкуру?       — Нет, давай я лучше поменяю тебе компрессы, — Тук присела рядом. — Так лучше?       — Вроде того, — гном прикрыл глаза, но стоило хоббитянке начать подниматься, как он протянул руку, удерживая девушку. — Сиди здесь. Ты же не собираешься каждый раз вскакивать со своего табурета и топать через весь шатер, чтобы сменить мне компресс?       — Я не топаю! Хоббиты ходят очень тихо! — возмутилась до глубины души Тук.       — Святой Махал! — взвыл раненый. — Просто посиди со мной, ладно? Ты меня успокаиваешь…       Стоило Анастэйше усесться поудобнее довольно рядом с гномом, но не настолько, чтобы это было неприлично, и чтобы не нарушать его личное пространство, как гном тихонько засопел. Его ровное и спокойное дыхание было единственным звуком, наполняющим палатку.