Железные сердца

      Следующим утром, как ни странно, Анастэйша проснулась сама. Когда она открыла глаза, солнце уже готово было появиться на горизонте.       «Странно… Почему Дори не разбудил меня? — удивленно подумала Тук и тут же сникла. — Наверное, ему противно находиться со мной рядом: я ведь предатель. И, конечно же, я потеряла свою работу. Глупо было бы полагать, что гномы доверят мне готовить еду и лечить больных после всего, что я сделала…»       Хоббитянка прикрыла глаза и постаралась снова заснуть. Но сон не шел. Организм успел адаптироваться к ранним подъемам и изменять своим привычкам в его планы не входило. Поэтому травница потянулась и решила выйти прогуляться. Находиться дольше в палатке, где все напоминало ей о наказании, брюнетка просто не могла. Но стоило ей немного изменить положение, как тело пронзила тягучая и вяжущая боль. Тупая, но от этого не менее болезненная.       — Что б тебя, Торин! — чертыхнулась девушка, заваливаясь обратно. — Я же сегодня не встану!       Однако, полежав еще пару минут и побоявшись разрыдаться как вчера от переизбытка чувств, Анастэйша решила попробовать удачу снова. Она медленно-медленно приподнялась, стараясь опираться не на ноющую поясницу и копчик, а на руки.       «Больно, но вполне терпимо», — решила брюнетка, делая первый маленький шажок.       Она быстро причесалась, умылась и выглянула из палатки. Утро было все еще довольно ранним, и по небу только начинала разливаться алая заря. Вокруг стояла звенящая тишина. Воздух был слегка прохладным, но приятным и освежающим. Анастэйша вдохнула полной грудью. Честно сказать, девушка боялась, что больше никогда не увидит восхода солнца. Не увидит утра. Боялась, что Торин ее убьет…       Грустные мысли вдруг были прерваны тихой возней, которая сменилась цветастой руганью.       — Дори? — по привычке позвала Тук и тут же стушевалась, заметив невдалеке гнома с корзиной, полной какой-то травы. — Доброе утро.       — Анастэйша? — мужчина удивленно повернулся на голос.       Боясь увидеть в глазах лекаря разочарование, хоббитянка затараторила, перебивая гнома:       — Дори, простите… За то, что подвела. За то, что подставила, За то, что все так вышло…       — Окстись, девочка! За что ты передо мной извиняешься? — непонимающе нахмурился мужчина. — Али Торин тебе вчера голову повредил? Так давай я посмотрю. Не хватало мне еще помощницу потерять!       — Нет-нет, я в порядке, — отмахнулась хоббитянка и с придыханием переспросила: — Помощницу? Так Вы от меня не отказались?       — Тааак… — Дори отставил корзину и, подойдя к девушке, положил ей руку на плечо. — Давай проясним ситуацию. Я, несомненно, не поддерживаю твоего бунта. Хотя многие здесь считают, что ты поступила храбро, я считаю, что твой поступок безрассуден. Но это не мое дело. То, что случилось — это ваши с командиром дела, меня они не касаются. Меня интересует лишь то, как хорошо ты выполняешь свою работу, а выполняешь ты ее неплохо. Так с чего бы мне от тебя отказываться?       — Спасибо, — тихо прошептала Тук. — Но почему Вы тогда не разбудили меня с утра, чтобы я Вам помогла?       — Потому что тебе вчера досталось и досталось сильно. У меня до сих пор в ушах стоит твой крик, — гном передернул плечами и поморщился. — Тебе нужно набираться сил. Не хочу, чтобы ты свалилась во время перехода. А теперь иди и полежи, увидимся за завтраком.       Немного успокоившись, Анастэйша так и поступила. Она забралась обратно в палатку и провалилась в глубокий и сладкий сон.       — Вставай, милая, — кто-то легонько дернул хоббитянку за плечо. — Мы пропустим завтрак.       — Дядя? — травница резко подскочила в кровати и тут же поморщилась от нахлынувшей боли.       — Как ты, дорогая? Встать сможешь? — Бильбо обеспокоенно засуетился вокруг. — Варвары! Как так можно-то! Избить слабую девушку!       Так под причитания родственника брюнетка быстренько поправила прическу и платье и отправилась на завтрак. Надо сказать, чувствовала она себя очень неуютно. Все, кого она встречала на пути, без стеснения рассматривали ее, а хоббиты и вовсе прожигали дырки. Но, когда Анастэйша наконец пришла в «столовую», стало еще хуже. Несколько сотен гномьих глаз, не отрываясь, смотрели на травницу, следя за каждым ее движением.       «Святой Аулэ, как же я сяду? Меня же от боли перекосит…» — с испугом подумала Тук, посматривая на жесткую землю.       Однако, вдохнув поглубже и плотно сжав зубы, девушке все же удалось сохранить каменное выражение лица.       — Анастэйша, — Нори, появившийся буквально ниоткуда, протянул хоббитянке миску с кашей и чай. — Я подумал, тебе не стоит тратить силы на то, чтобы ходить туда-сюда за едой.       — Спасибо, — травница вымученно улыбнулась.       — Как ты? — гном, не обращая ни малейшего внимания на застывшего рядом Бильбо, присел рядом с хоббитянкой.       — Нормально, — Тук неловко заправила за ухо выбившуюся прядку. — Вполне хорошо.       — Как же, — фыркнул гном. — То-то ты такая бледная и еле разжимаешь зубы, чтобы не сорваться на вопль. «Нормально» она…       — Нет, правда, — брюнетка чуть улыбнулась. — Могло быть и хуже.       — А вот это правда, — кивнул мужчина. — Ты хоть расскажи, как тебе удалось это провернуть? Мы все, честно говоря, немного в шоке. Не ожидаешь ничего подобного от девушки, как ты… хрупкой и нежной, я имею в виду.       — Да нечего тут рассказывать, — Анастэйша пожала плечом. — Мне просто повезло.       — Везение или нет, но стоит отдать тебе должное — ты молодец, — уважительно хмыкнул гном. — Так все продумала… Даже лошадь стащила.       — Нори, не мучай девочку! — Дори легонько толкнул брата в плечо. — Зайди ко мне после завтрака, Анастэйша. Я дам тебе обезболивающего.       — Боюсь… — Тук неловко замолчала, борясь с легкой дрожью в голосе. — Боюсь, обезболивающего больше нет. Я все отдала Дереку. Простите, Дори.       — Да уж, в моих запасах ты покопалась знатно, — кивнул лекарь. — Но у меня всегда есть что-то на черный день. Приходи.       И хоббитянка пришла. Лекарь вручил ей маленькую баночку со светло-зеленой кашицей.       — Разберешься, как пользоваться, али помочь? — с легкой улыбкой спросил гном.       — Разберусь, — быстро замотала головой девушка, отчаянно краснея.       Надо сказать, Тук сильно удивляла доброта воинов по отношению к ней. И это после всего, что она сделала… Более того, вопреки ожиданиям травницы, никто из гномов не бросился на нее с кулаками и обвинениями, когда она вышла на построение перед началом нового перехода. Даже презрительно не смотрели: скорее со спящим интересом. А вот Фили, внезапно появившийся из-за спины Анастэйши, и вовсе был настроен крайне дружелюбно. Хотя он-то как раз, как будущий командир, должен был ненавидеть хоббитянку за предательство и неповиновение.       — Давай помогу, — блондин выхватил из рук травницы полагающийся ей для переноса тюк с вещами и, не став даже слушать возражения, зашагал вперед.       — Я тебя не понимаю… — заговорила Тук после нескольких минут молчания.       — Чего ты не понимаешь? — со снисходительной улыбкой отозвался наследник, оборачиваясь.       — Почему ты мне помогаешь? — тихо спросила травница.       — Ну, ты хоть и героиня, но прежде всего ты слабая девушка. А бросить девушку в беде — неслыханное бесчестье, — отозвался гном.       — Героиня? О чем ты? — Анастэйша непонимающе замотала головой.       — Ты рискнула собой ради своего друга. Ты сильно подставилась ради призрачной надежды спасти его. Это верность: верность дружбе, верность своим принципам и ценностям. Это очень ценное качество — стоять горой за то, что тебе дорого. Оно говорит о том, что в тебе есть сила, внутренний стержень. А мы это дело очень ценим, — пожал плечом Фили.       — Но я ведь ослушалась Торина… — мысли в голове травницы крутились со скоростью кометы, но уловить суть гномьей речи девушка все же не могла.       — Да, и получила за это заслуженное наказание, — согласно кивнул наследник. — Ты совершила действие и покорно приняла его последствия, поэтому конфликт исчерпан. Ты уже заплатила за свою ошибку, а значит, это дело прошлое. Сейчас же перед тобой настоящее, так живи сегодняшним днем и не забивай свою голову всякой ерундой. Кстати говоря, сегодня-завтра мы будем проходить реку. Думаю, Торин позволит устроить банный день. Полагаю, это должно тебя обрадовать: хоббиты ведь такие чистюли.       — О, ты даже не представляешь какие! — Анастэйша разом оживилась. — Моя мама, например, дважды в день вытирает пыль в доме, чтобы, ни дай Аулэ, на мебель не присела ни одна пылинка.       — Не хотел бы я быть ее мужем, — тихонько пробормотал Фили и добавил чуть громче: — И ты такая же?       — Будь я такой, повесилась бы уже на третьем часу похода, — слегка улыбнулась Тук. — Но чистоту, конечно, люблю. Вернее, я к ней просто привыкла. Такая себе привычка — постоянно наводить чистоту.       — А у меня рукава грязные… — блондин бросил это как бы между делом, но хитрые глаза говорили о том, что это довольно-таки толстый намек.       — Могу постирать, если хочешь, — пожала плечом Тук.       — Серьезно? — Фили вдруг резко остановился и посмотрел на девушку, чуть сощурив глаза.       — Ну, да… — Анастэйша немного растерялась от такой странной реакции.       «Чего это он?» — подумала она в смятении.       — Что ж, пожалуй, я согласен, — протянул гном. — Да, это было бы неплохо.       «Согласен? — хоббитянка иронично приподняла бровь. — Он согласен, чтобы я постирала ему рубашку? Аулэ, все-таки гномы — это удивительный народ!»       Так, в простых разговорах ни о чем, и прошел этот день. Неприятное чувство собственной ничтожности, которое Анастэйша так ясно ощущала вчера вечером и сегодня утром, куда-то ушло. Не совсем, конечно… Однако оно поугасло и тихонько затаилось в самой глубине души, в самом дальнем углу памяти. И даже обида на Торина начала таять после того, что травница услышала от Фили: — Думаешь, дядя стал бы с тобой возиться, будь ему все равно? Думаешь, стал бы тратить на тебя свое время, будь ты никем? Думаешь, он пытался бы научить тебя, как поступать правильно? Подумай над этим, Анастэйша. Просто подумай…