Железные сердца

      Все болело. Нет, не так. Все болело! Любая попытка пошевелиться отдавалась покалыванием в каждой клеточке тела. Казалось, даже простой вздох мог отправить девушку в долгий обморок от болевого шока.       — Анастэйша, — Фили аккуратно потряс хоббитянку. — Пора вставать.       Травница в ответ недовольно застонала и, сморщив нос, натянула повыше одеяло.       — Анастэйша, — судя по голосу, гном улыбался. — Ты проспишь.       — Ну и пусть, — раздалось из-под одеяла.       Старший племянник Торина вопросительно приподнял бровь и стянул с девушки ее спасительный плед. Травница тут же снова недовольно забормотала, поджимая под себя ноги.       — Могу я узнать причину бунта? — блондин перегнулся через хоббитянку и, чтобы видеть ее лучше, убрал падающие на лицо девушки волосы.       Тук, воспользовавшись тем, что гном отвлекся, резко дернула на себя одеяло.       «Нельзя, чтобы он видел мое лицо сейчас. Я же только проснулась. Небось, страшная, как орк!» — подумала она.       Одеяло, которое травница так внезапно выдернула из-под Фили, лишило наследника всякого равновесия, и он, перекувырнувшись через девушку, скатился на пол.       — Откуда такая прыть? — раздраженно выдохнул гном после минутного бормотания на своем языке, которое, видимо, являлось нецензурным потоком брани в адрес сонной хоббитянки. — Ты ведь только начала тренироваться с Двалином.       — Извини, — раздался приглушенный голос из-за нескольких слоев пледа. — Я не специально.       — Надеюсь, — все еще недовольно пробурчал блондин. — Ну так что, встаешь?       — Полежу еще минутку, — Анастэйша поправила одеяло так, чтобы видно было кусочек глаза. — А потом сразу-сразу встану.       — Мышцы болят? — дошло вдруг до улыбающегося наследника. — Ну, так ты сама на это напросилась. Ладно, хочешь, я схожу к Дори за обезболивающей настойкой?       «Да! Да, пожалуйста!» — выла про себя девушка.       Но сказать такое в слух она не могла. Как? Чтобы Фили посчитал ее слабой? Чтобы подумал, что она так просто сдалась? И это в самом начале…       «Чудесный из тебя выйдет воин, — с сарказмом подумала про себя Тук. — Слабый нытик и трус, пасующий перед любой маломальской трудностью. А ну вставай, тряпка!»       — Анастэйша? — блондин слегка потряс ее. — Ты уснула?       — Нет, — еле выдавила из себя хоббитянка. — Не надо настойки. Сама встану.       «Деточка, ты же себя угробишь! — сознание завопило дядиным голосом. — Что я твоей маме скажу? Как объясню, что ее любимую дочурку не орки погубили, а желание понравиться кое-какому гному?!»       Девушка резко затрясла головой, стараясь избавиться от жалостливого голоса, упрашивающего остаться в палатке и отдохнуть.       «Надо вставать прямо сейчас или я потом вообще не вылезу, » — поняла травница, быстро вскакивая со шкуры.       — Молодец, — похвалил ее Фили. — У тебя есть сила воли, значит, задатки воина в тебе все-таки есть.       «Ага, сила воли…-усмехнулась хоббитянка. — Скорее острое желание доказать кое-кому… точнее нескольким „кое-кому“, что я чего-то стою. Ты, Фили, будешь мной гордиться. Двалин убедится, что я не такая слабачка, как он думает. А Торин больше не сможет упрекать меня моей бесполезностью и „тыкать“ в меня моей девочковостью. Так-то!»       Подбадривая себя этими мыслями, Тук еле-еле доползла до Дори, который выдал ей корзину и как обычно отправил за чаем. Вот только на этот раз никакого желания приготовить что-нибудь вкусненькое у Анастэйши не было. Ни капельки.       «Только бы выжить…» — крутилось у нее в голове.       Поэтому девушка просто плюхнулась на один из пеньков и начала собирать все съедобные растения на расстоянии вытянутой руки. Надо сказать, что даже такой упрощенный способ собирательства показался ей сегодня очень тяжелым. Даже просто вытянутая вперед рука отдавала ноющей болью. А уж когда в этой руке приходилось еще и нести корзину…       «Всего один день… Потерпи один день, — уговаривала себя хоббитянка. — Завтра тебе будет легче.»       Надо сказать, она сама в это не верила, хотя искренне хотела. Однако каждый раз, стоило ей произнести заветное «всего один день», словно открывалось второе дыхание. Третье. Четвертое. Пятое. На двенадцатом «втором дыхании» Тук доползла до тренировочного поля.       — Вижу, ты бодра и готова снова приступать к занятиям, — Двалин, видимо, был очень доволен, увидев измученный вид девушки. — Как спалось?       — Чудесно, — сквозь зубы пробурчала в ответ травница, еще больше раздражаясь от неприкрытой иронии в голосе гнома. — Чувствую прилив сил и энергии.       — Отлично. А-то я уж думал, не отменить ли нам сегодня тренировку, но раз ты настаиваешь… — мужчина нехорошо улыбнулся. — Для начала разомнись. Скажем, семь кругов вокруг лагеря.       — Сколько? — у Анастэйши глаза расширились. — Двалин, я не смогу…       — Бегом! — гаркнул гном так, что ноги девушки сами понеслись по тропинке.       «Семь кругов… Семь кругов… Семь кругов!!! — отчаянно билась мысль в голове. — Он точно хочет меня убить. Причем ему за это ничего не будет. По факту, это же я просила научить меня сражаться. И Двалина никто обвинять ни в чем не станет, он ведь, в конце концов, не мечом меня во время боя зарубил, а всего лишь отправил бегать. И кто виноват, что мое сердце не в состоянии такое выдержать?»       И все-таки Анастэйша бежала. Бежала, старясь не прислушиваться к забившемуся в бешеном ритме сердцу. Бежала, игнорируя отчаянный стук крови в висках. Бежала, не обращая внимание на боль в боку. Но, когда хоббитянке вдруг стало не хватать воздуха, это было довольно сложно игнорировать. Поэтому, сгибаясь пополам, чтобы отдышаться, девушка остановилась. По ее подсчетам она к этому времени пробежала уже около полутора круга и была сейчас с противоположной от Двалина стороны лагеря.       «Отдохну немного, — решила Тук. — Никто ничего не увидит и не узнает».       Но не тут-то было.       — Халтуришь? — раздался из-за спины усмехающийся голос Торина. — Что, сдулась, девочка?       Хоббитянка подняла голову, чтобы ответить, но легкие снова скрутило спазмом, и вместо слов вырвался лишь сухой кашель.       — Ну-ну, отдышись, — Дубощит подошел ближе. — Сколько пробежала?       Девушка на пальцах показала ответ, все еще не в силах совладать со своим дыханием.       — Держи, — гном вдруг протянул ей свою кружку. — Сделай пару глотков.       Не веря своим глазам, Анастэйша впилась губами в живительную влагу, делая большие глотки. Она чувствовала, как в тело силы, пусть и понемногу, но все-таки возвращаются. Сухой огонь агонии, пожиравший ее тело, потихоньку затухал. Ей определенно становилось лучше. Но тут Торин, размахнувшись, выбил кружку из рук травницы.       — Я сказал, сделай пару глотков, — спокойно пояснил он, видя расширенные от удивления глаза Тук. — Ты можешь пить всего несколько за круг, иначе увеличишь нагрузку на сердце и сделаешь себе лишь хуже.       Девушка понимающе закачала головой и просипела, разгибаясь, вставая перед мужчиной в полный рост:       — Спасибо.       — Когда бежишь, береги дыхание. Старайся вдыхать и выдыхать в спокойном режиме. Никогда не останавливайся резко, сначала переходи на быстрый шаг, затем на медленный. То же самое, когда начинаешь бежать, только в обратном порядке, — продолжил менторским тоном «алый плащ» и скомандовал. — А теперь бегом!       Надо сказать, что вода придала хоббитянке немного сил, и этот круг она завершила довольно легко. Ей даже удалось выдавить из себя улыбку, пробегая мимо Двалина, чему последний был очень удивлен. Но к середине следующего круга силы снова начали покидать тело травницы.       «Все… Не могу-не могу-не могу! — думала про себя она. — Сдаюсь! Возвращаюсь к Двалину и говорю, что не справилась!»       Так бы она, наверное, и поступила, если бы не замаячивший в далеке силуэт, стоящий ровно посреди тропинки.       «Это меня, что ли, ждут?» — удивилась девушка, подбегая ближе.       Силуэт при ближайшем рассмотрении оказался Бофуром, который радостно помахал Тук.       — Привет, боец! — улыбнулся он, рассматривая запыхавшуюся Анастэйшу. — Торин сказал, что ты тут бегаешь, и помощь друзей тебе явно не повредит.       Гном протянул девушке чашку, как и Дубощит пару кругов назад. И травница, благодарно кивнув, вцепилась в подачку, словно это было благословление Аулэ.       — Чудный видок, — прокомментировал тем временем мужчина, рассматривая свою собеседницу. — Если бы я не знал, чем вы там с Двалином занимаетесь, подумал бы, что он решил использовать тебя по твоему биологическому и природному назначению.       «Чудный видок… Как же! — фыркнула про себя травница. — Лицо, небось, все красное. На лбу капли пота. Волосы растрепаны. Да еще и дышу, как загнанная лошадь. Богиня просто!»       — Биологич… Природное назнач… Чего? — мозг Тук, уставший от тренировки, отказывался понимать смысл второй части высказывания гнома. — Прости, Бофур, я сейчас просто отвратительный собеседник.       — Ладно, — махнул рукой мужчина. — Беги уже давай, пока Двалин чего не заподозрил.       И Анастэйша побежала, помахав на прощание гному. На этот раз, если она подкрепилась не физически, то хотя бы морально. Да и мысли отвлекали ее от усталости.       «Торин сказал, что ты тут бегаешь, — вспоминала девушка слова Бофура. — Ух ты… Можно сказать, командир обо мне позаботился. Позаботился. Обо мне. Это, Моргот бы меня побрал, приятно!»       Мимо Двалина Тук пронеслась с мечтательно улыбкой, чем окончательно сбила того с толку. Но впереди оставалось еще три с половиной круга, и гном был уверен, что скоро хоббитянка точно сдастся и приползет умолять его прекратить тренировку. Но девушка все не приползала.       В следующий раз травницу ждал Нори, который, скрестив руки, стоял, прислонившись к стволу дерева.       — Чего такая вялая? — ехидно усмехнулся он, протягивая уже знакомую кружку. — Неужто устала?       — Да ну что ты! — в тон ему ответила девушка. — Бегу, радуюсь: солнышко светит, травка зеленеет…       Тут в голове Анастэйши всплыли строки детского стихотворения, которые мать заставляла зазубривать наизусть: Травка зеленеет, Солнышко блестит; Ласточка с весною В сени к нам летит.       — А вот это правильно, — кивнул вдруг Нори. — Я всегда отвлекаю свой мозг, вспоминая песни или воинские клятвы, чтобы не думать об усталости. Ну, давай, удачи!       Тук снова побежала, мурлыкая про себя: Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег i dashur*, На высокий берег на крутой. Выходила, песню заводила Про степного, сизого орла, Про того, которого любила, Про того, чьи письма берегла. Ой ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вслед. И бойцу на дальнем пограничье От i dashur передай привет. Пусть он вспомнит девушку простую, Пусть услышит, как она поет, Пусть он землю бережет родную, А любовь i dashur сбережет. Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег i dashur, На высокий берег на крутой.       Сказать, что Двалин был в шоке, увидев напевающую Тук, значило не сказать ничего. Гному даже сначала подумалось, что он просто уснул и видит сон. Ну не могло такого быть на самом деле! Впрочем, когда он увидел уставший и какой-то обреченный взгляд девушки, мужчина немного успокоился.       — Еще два круга! — напомнил он и окончательно повеселел, заметив, как в ужасе дернулся глаз травницы. — Бежим-бежим, не останавливаемся!       «Тихо, спокойно! — уговаривала себя девушка. — Сейчас меня встретит на дороге кто-нибудь, даст еще водички и подбодрит. Я смогу выдержать еще два круга.»       Но Тук никто не встретил. На дорожке было пусто. Сколько бы хоббитянка не надеялась, что из-за поворота кто-нибудь сейчас выглянет, никого не было. В голове снова стало стучать. Резко навалилась усталость. Напомнили о себе мышцы рук. Пробегая мимо Двалина Анастэйша чуть не споткнулась и не пропахала носом землю. Закружилась голова. Затошнило. Воздух в легких резко закончился. Мир вокруг стал бледнеть и таять перед глазами. Девушка зашаталась.       — Похоже, я вовремя, — теплые руки мягко приобняли травницу сзади.       — Фили… — девушка даже не смогла растянуть губы в улыбке и лишь устало склонила голову гному на плечо. — Я больше не могу.       — Ты большая молодец, — блондин ласково погладил ее по растрепанной голове. — Знаешь, никто не думал, что ты продержишься так долго. Торин поставил на три круга, Нори на четыре, Бофур решил, что ты сможешь пробежать четыре с половиной. А я, зная силу твоей воли, поставил на пять с половиной.       — Вы на меня спорили? — Тук изо всех сил пыталась сделать разозленный вид, но получилось лишь свести брови.       — Ага, — наследник даже не заметил недовольства. — Когда Торин рассказал, как ты там загибаешься от непомерной нагрузки Двалина, мы решили поспорить, насколько тебя хватит. Но ты переиграла нас всех.       — Кроме самого Двалина, — хоббитянка устало выдохнула, забирая из рук Фили кружку с водой.       — Поверь мне, он вовсе не рассчитывает, что ты сможешь пробежать всю дистанцию, — с легкой улыбкой пояснил гном. — Этот урок — возможность понять для самой себя, сколько ты можешь на самом деле вынести. Чисто физически, без применения силы воли. Для воина нет ничего важнее, чем осознавать свои реальные возможности. Только полностью понимая, что ты можешь, есть шанс принять верное решение, грамотно взвесить все риски и, в конце концов, победить. А подстегивание силой воли — это страховка на черный день, когда твой расчет окажется неверным, а задание — не по силам.       — Так что… я возвращаюсь к Двалину? — спросила после некоторого молчания девушка.       — Как считаешь нужным, — Фили внимательно посмотрел на хоббитянку. — Ведь, чтобы утереть ему нос, осталось пробежать всего пол круга.       Анастэйша посмотрела вперед. Да… всего пол круга, и Двалин посмотрит на нее с уважением. Пол круга, и она докажет, что сильна и телом, и духом. Пол круга… И вопреки всему Тук резко разворачивается, отдает кружку блондину, и идет назад. Пешком. К Двалину. Она уже не видит, как Фили смотрит ей в след с одобрением.       — Итак, шесть с половиной, — улыбнулся Двалин, завидев ее издалека. — Что такое? Не хватило силенок дотянуть последнюю половину?       — Пять, — тихо отозвалась девушка, заваливаясь на траву. — Мой реальный предел-пять кругов.       Гном вопросительно приподнял бровь, но промолчал, прикидывая что-то про себя.       — Хорошо, — сказал он спустя пару минут. — Можешь сегодня отдыхать.       — Вы же говорили, что это только разминка, мистер Двалин? — Анастэйша с трудом оторвала голову от земли.       — Что-то затянулась наша с тобой разминка, — пробурчал в ответ мужчина и махнул рукой. — Иди уже, пока разрешаю.       И Тук пошла, с трудом перебирая трясущимися ногами. В голове ее крутилось, что она, должно быть, выглядит совсем уж ужасно, если даже Двалин решил ее пожалеть.       Внезапно от этих мыслей девушку отвлекло тихое журчание.       «Тут есть ручей? — радости хоббитянки не было предела. — Надо срочно искупаться! Срочно!»       Скинув вещи и расплетя и без того распавшуюся прическу, Тук нырнула в воду. Холодная водичка приятно бодрила, возвращая ногам хоть какое-то подобие силы. Стоило опустить в воду голову, как мысли тоже стали приходить в прядок. Стало хорошо. Разгоряченность тела была потушена, словно пожар. По коже даже побежали мурашки. Пришлось выходить на берег. Мокрые волосы неприятно облепили голое тело до поясницы, и Анастэйша с трудом отлепляла их от себя, когда вдруг услышала за спиной незнакомый и довольно неприятный мужской голос:       — Что ты тут делаешь одна, красавица? — теплое дыхание больно обожгло шею. — Тебе помочь?       Грубые мужские руки больно сжали талию.       — Нет, спасибо, — девушка попыталась выбраться из кольца рук, но хватка лишь усилилась.       — Я настаиваю, — пропыхтели сзади.       «Аулэ, нет! — с ужасом подумала Анастэйша. — Только не это!»