***
Однажды он ловит Стайлза на разглядывании быстро исчезающих шрамов на теле Питера. Его восстанавливающий фактор работал на всю мощность, потому что теперь у него была стая, которую он мог назвать своей. Питер пресекает это, прежде чем любые подлые мысли смогли бы укорениться в его голове. — Ты же знаешь, что это ничего для меня не значит, — решительно говорит он Стайлзу, поймав его за подбородок и нежно проводит пальцами по его шрамам, прежде чем взять руку мальчика и прижать к собственной груди. — Мне все равно. И так будет всегда. Его сердце по-прежнему бьется так же, и, когда он уже собирается сказать Стайлзу о том впечатлении, которое он произвел на него еще до того, как он узнал его имя, сказать ему, что именно он — причина, по которой его шрамы исчезают, запах Стайлза снова светлеет, как свежая трава после весеннего ливня. И Питер ходит самодовольный весь остаток дня. Даже если ему в лицо пару (много) раз прилетела подушка.***
Стайлз просто гений, когда дело доходит до расследования. Он взламывает все, что можно взломать. Он дает взятки, шантажирует, крутит связями отца в правоохранительных органах как хочет, чтобы получить то, что он хочет. Всему, что он не умеет делать, он моментально учится. В течение месяца, проведенного за пределами больницы, Стайлз собирает полицейские отчеты и показания свидетелей, громоздящиеся теперь аккуратной стопкой до самого потолка. Все, что связано с гибелью семей по всему миру, и все, что связано с влиянием Арджентов. Тем временем, у Питера есть свои источники, и большинство из них не люди, и они явно счастливы раскрыть всё грязное белье, которое они имеют на Арджентов, после того как Питер обещает скрыть их имена. Отдельно все это не принесет никакой пользы, либо слишком мелкие, как к примеру, штрафы за парковку, или слишком бездоказательное, но соединенное с всё возрастающими свидетельствами Стайлза, они медленно, но верно, строят прочный корпус.***
Наступает дата годовщины гибели его семьи. Они стараются не делать этот день чем-то особенным. Питер проводит целый день погруженным в дела Арджентов, отрываясь лишь на еду, когда Стайлз тыкает ей ему прямо в лицо. За полчаса до полуночи, он выходит из квартиры и проходит весь путь к заповеднику, затем обращается и бежит прямо в лес, воет на Луну и растворяется в ощущениях ветра в шерсти и грязи под лапами. И он не останавливается до рассвета. Когда он наконец вваливается домой в шесть утра, Стайлз ждет его. Мальчик заталкивает его в душ, кормит, и укладывает их обоих в постель. Больше за этот день они ничего не делают. И когда наступает годовщина Стайлза, Питер просыпается и обнаруживает мальчишку полностью отрешенным от реальности. Он видел такое однажды, еще в свои первые дни в больнице, когда Стайлз садился к окну и говорил с кем-то, кого там не было, в течение многих часов. Сейчас он делает так же, свернувшись калачиком на подоконнике и бормоча что-то без остановки. Питер не прерывает его, давая право на одиночество, но не выходит из комнаты. Иногда он слышит какие-то имена: Айна, которой было три и она была любимой кузиной Стайлза; Габриэль, которому было двадцать два и он был братом-архитектором Стайлза; дядя Роуэн, который был довольно хорош для своего возраста и обучил Стайлза всем хитростям, потому что Стайлз был его любимым племянником. Стайлз выходит из прострации к ужину. Питер готовит для него еду, включает джаз, потому что его любила мама Стайлза, и они рано ложатся спать той ночью. Они справляются. Они есть друг у друга, связанные и цепляющиеся друг за друга так сильно, как никто из них не ожидал. Это не должно было сработать. Стайлзу почти восемнадцать, внутри него столько сарказма, что его за это могут убить, и ум, который, скорее всего, никогда полностью не будет использован. И Питер, которому тридцать шесть, с наклонностями социопата и привязанностью к Стайлзу, которую никто из нормальных людей не одобрил бы, даже если она пока не выходит за ментальные рамки. Но они все еще одинаково сломлены и одинаково одиноки, но с каждым днем, проведенным вместе, они все меньше и меньше становятся собой, и все больше становятся ими. Они не обычные в общем значении этого слова, но опять же, никто из них не тот человек, который хотел бы отличаться нормальностью.***
Жизнь продолжается, хоть и не должна была, через триумфы и падения и все то, что между. Стайлз уходит на домашнее обучение, вместо того, чтобы вернуться в школу. Он получает сертификат о полном среднем образовании через пятнадцать месяцев после своих бывших одноклассников, которые уже все сдали и пошли дальше. Это заняло бы не так много времени, если бы ему не пришлось разделить свое время на учебу, работу над делом Арджентов и усваиванием пропущенного за три года комы материалов. Питер же пересдает экзамен на квалификацию в адвокатуру и сдает его с честью. Они продолжают работать над делом Арджентов, стараясь держать все в тайне так долго, насколько это возможно. Когда они передадут все улики в руки ФБР, им бы не хотелось, чтобы Кейт или Джерард Арджент избежали ареста из-за предупреждения.***
Один раз приезжает Скотт Макколл. Питер почти — буквально — разрывает его на части. Только тот факт, что Стайлз видит в этом пареньке брата независимо от того, что тот сделал (или, точнее, не сделал) останавливает его руки. — Я — законно взрослый, — говорит Стайлз, когда Скотт в приглушенных тонах говорит о (Питер слышит из спальни, оборотень он или нет) жизни Стайлза с человеком вдвое старше, возможно, использующим его в своих гнусных, конечно же, целях. — И даже если бы это было не так, ты не мой опекун. Ты нихрена не можешь говорить о том, как я живу. — Он — Питер Хейл, верно? — с подозрением спрашивает Скотт. — Ты еще не затащил его в свою "теорию заговоров", да? Стайлз! Он потерял всю свою семью! Я не думаю, что тебе стоит ворошить... Стайлз захлопывает дверь у него перед носом и игнорирует все попытки Скотта достучаться до него. Тот уходит. Затем Стайлз возвращается к Питеру, обнимает его, пока тот массажирует ему мышцы ног, и они смотрят марафон диснеевских фильмов следующие пять часов. Отдаленно, Питер задается вопросом, что же может заставить Стайлза плакать. И он клянется про себя, что как только этот день настанет, он сделает все возможное, чтобы тот, кто это сделал, испытал неимоверные страдания за каждую слезинку члена его стаи.***
Стайлз жутко нервничает, когда передает Рафаэлю Макколу папку с копиями доказательств. Как Питер может видеть, они не питают друг к другу особой любви, есть какая-то история между ними, но сейчас, здесь, что-то вроде антагонистической терпимости. Несмотря на то, что они оба мудаки, которые могут быть совершенно беспощадными, когда идут к тому, чего хотят, Рафаэль более чем счастлив помочь им, когда Стайлз обещает ему повышение на блюдечке с голубой каемочкой. Лица Кейт и Джерарда Арджент висят теперь в общенациональном розыске США, наряду с фотографиями их шизанутых последователей. С ежедневными обновлениями в розыске за ряд убийств, помеченных как несчастные случаи или вообще незамеченных, и каждый чиновник и полицейский хочет, чтобы их поймали. Это занимает пять недель. Стайлз и Питер не покидают квартиру, практически приклеившись к телевизору, ноутбуку и телефону. В первый раз Ардженты ускользают от облавы на их дом, и Питер ломает журнальный столик, ударив по нему кулаком, а Стайлз кричит на Рафаэля добрых полчаса. Надо отдать должное Рафаэлю, тот не произносит ни слова. И потом, в течение пяти напряженных недель, ФБР доказывают, что они не совершенно бесполезны. Они преследуют Кейт и Джерарда в Монтане, недалеко от канадской границы, и, наконец, те закованы в наручники и отправлены прямо в Сакраменто для судебного разбирательства. Питер собран и готов ехать уже через три часа. Он — обвиняющая сторона в деле Арджентов, и ему плевать, где и как долго будет проходить слушание. Совпадение, что оно проходит там же, где и его первое дело о пожаре и вообще первое дело в практике. Бог любит шутки. И, конечно же, он берет с собой Стайлза. Во-первых, он не собирается оставлять члена своей стаи ни на минуту одного, и, во-вторых, даже если это дело беспроигрышное, один или два свидетеля не помешают. — Думаешь, они будут там? — спрашивает Стайлз в самолете. Питер холодно улыбается. — Я в этом уверен. Им не удастся остаться в стороне.