Шекспиру и не снилось

Артур с кислой мордой размешивал сахар в чае. Все складывалось как-то… складывалось, в общем. Во что-то непонятное. Можно сказать, знаки судьбы явно стремились показать Керкленду неприличный жест. Началось все с того, что Артур, услышав почти ультрозвуковой вопль Франциска, опрокинул горячий чай прямо на не-будем-тыкать-пальцем-чье-хозяйство, чуть не сделав из Казановы местного разлива евнуха. Немного злорадства Артур все же ощутил, но беспокойство было сильнее. В результате ему пришлось сбегать на кухню за полотенцем, смоченным холодной водой. — Ох, Арти, все в порядке, не стоит беспокоиться, моя прелесть, — старательно пытаясь улыбаться, проскулил Бонфуа. Вообще-то было пиздецки больно и хотелось грязно ругаться, как французский моряк в порту после драки с англичанами, но не при Арти же, право слово. Артур на это вновь трогательно нахмурил бровки и подозрительно спросил: — Точно? Может, приложишь холодное? Где-то на заднем плане хрюкнул от смеха Гилберт. Тони старательно пытался замаскировать смешок кашлем. — Ох, помнишь, когда ты в детстве падал и разбивал коленки, я дул тебе на ранку и было не так больно? — проурчал Бонфуа, на что Керкленд удивленно вздернул бровь и посмотрел на облитую чаем францискову ширинку. Нет, серьезно? — Куда это ты хочешь, чтоб я тебе подул, извращенец? — процедил Артур, сразу став похож на маленькую грозовую тучку. Очень сердитую, надо заметить. — Да я же так, ничего не имел в виду! — поспешно пробормотал Франциск, боясь как бы ему не оторвали тут же то, что осталось от его достоинства. Артур же мысленно напомнил себе, что он тут должен изображать влюбленную школьницу, а значит, следовало быть более… мягким, да. Что ж, это будет не просто. Это действительно шло вразрез с характером англичанина, но чего не сделаешь ради хорошей шутки. Тем более что этого кучерявого придурка следовало проучить. Артур вздрогнул, когда духовка издала поистине адский вопль, возвестив, что его орудие мести готово. Он, аккуратно надев рукавицы, вытащил противень из духовки. На нем дымилось что-то похожее на вытащенные из Геенны Огненной угли, источавшие запах гари. С готовкой у Артура не ладилось, чего не скажешь о Франциске, и это всегда чертовски раздражало. Ну теперь можно и в гости сходить. *** Франциск открыл дверь с радостным нетерпением, которое тут же потонуло в лучах любви и обожания, сиявших в зеленых глазах. Вообще, такое нежно-влюбленное выражение Артуру не шло, делая его как будто слегка пришибленным на голову, но на безрыбье… Франциск был рад и этому. Правда, улыбка его слегка поблекла, стоило ему увидеть сверток в руках Артура. В душе дохлыми червячками зашевелилось дурное предчувствие. — Что это? — Ванильные кексы, милый. Франциск вздрогнул, давя в себе желание тут же захлопнуть дверь и, схватив чемодан, сбежать к дальним родственникам в Канаду. Просто Артур, он ну… весьма специфично готовил. Арти же, словно не видя его перекошенного лица, протиснулся мимо, как бы невзначай прижавшись к нему бедром на секунду, и скользнул в сторону кухни. Француз поплелся следом. Артур уже успел достать чайник и жестяную баночку заварки. В воздухе приятно пахло бергамотом, но ровно до того момента, пока Керкленд на развернул шуршащий пакетик и не выпустил на свет божий это. Чем это могло бы быть, Франциск опознал с трудом… Артур вроде сказал, что это ванильные кексы? Пахли они, как хорошо прожаренные в аду грешники. Вежливо отказаться ему не дали, Артур сел прямо напротив него и с нежной улыбкой пододвинул тарелку, от которой, казалось, исходили волны отчаянья и тлена. — Ну же, милый, не стесняйся, я специально для тебя готовил. — Какая… забота, — криво улыбнулся Франциск, с отчаяньем думая, не помрет ли он на месте, откушав сей деликатес. Кажется, даже тарелка чуть съежилась от соседства с этим… с этими, эм, кексами. Франциск, нервно улыбнувшись, потянулся за одним. На ощупь он, кажется, взял кусок застывшей лавы и под нежным, как у бывалого садиста, взглядом запихнул этот шедевр пекарского искусства в рот. Просто потому, что откусить что-либо было нереально, так можно и без зубов остаться. В глазах резко потемнело, и последнее, что он увидел, была все та же ангельски-нежная улыбка Артура. Правда, Франциску на секунду показалось, что между золотистыми вихрами Арти сверкнули красные рожки. …Когда Франциск очнулся, то понял несколько вещей. Во-первых, надо все-таки написать завещание на всякий случай, а то вся жизнь пронеслась перед глазами. Во-вторых, он таки совершил подвиг во имя любви, раз Артур сейчас сидит рядом и сжимает его руку своей прохладной ладошкой. Ну и в-третьих, у него, кажется, развилась кексофобия. — Арти, ты чудесно готовишь, — так, тут главное наврать с три короба, — но давай все же я испеку чего-нибудь к чаю? — Так тебе понравилось? — мягко улыбнувшись, отозвался Керкленд, старательно игнорируя вторую часть предложения. — Д-да, — выдавил из себя француз, мысленно перечитывая молитву. — О, ну тогда я тебе еще рагу овощное принес, сейчас разогрею. «Святая Дева Мария, я еще слишком молод чтоб умирать!» …определенно, это был тот редкий день, когда у Артура Керкленда было чудесное настроение.