Шекспиру и не снилось

Артур раздраженно поглядывал на часы — до назначенного свидания с Франциском осталось полчаса, а вертящийся рядом Стефан продолжал ныть о своей неразделенной любви к холодному норвежцу и закругляться, судя по всему, не собирался. Опаздывать Артур не любил категорически. Пожалуй, пунктуальность была его такой же неотъемлемой чертой, как и любовь к чаю и саркастичным замечаниям. Но с другой стороны, как там говорят — влюбленные часов не наблюдают?.. Ну что ж, тогда Бонфуа вполне может подождать часик. А может, и два. Артур, чуть поколебавшись, вытащил до невозможности узкие джинсы, которые носил еще в своей «панковской» юности в средней школе, и обтягивающую футболку с ярким принтом. Посмотрел на все это дело и под изумленным взглядом румына закинул обратно в шкаф, выудив вместо этого розовую рубашку и нежно-голубые брюки. Спасибо кузену Оливеру за сей чудный костюмчик, оставленный в спешке. Размер подошел идеально. — Артур, ты стал дальтоником? Откуда у тебя вообще это в шкафу? — нервно дернув плечом, спросил Стефан, оглядывая друга с выражением брезгливой жалости. — Ты выглядишь, как… как… — Как ванильный пидор? — Ага. — Значит решено, точно иду в этом, — вынес вердикт Керкленд, еще раз крутанувшись перед зеркалом. Определенно, все это смотрелось на нем странновато, но недостаточно. Чего бы еще добавить?.. Англичанин порылся в куче флакончиков на трюмо, надеясь отыскать еще какое-нибудь наследие своей пришибленной родни. На глаза попался стеклянный флакон в виде кекса, совершенно жуткая, на взгляд Артура, безвкусица. На проверку пахла она концентрированным ванильным сиропом, и Керкленд, морщась, опрыскался сладкой водой. — Ну как? — спросил Артур у опешившего румына, который, кажется, даже забыл о своей любовной трагедии. — Ну, как тебе сказать… Жутковато, если честно. Мое чувство стиля умерло в страшной агонии. На то, чтобы прицепить к рубашке брошку в виде клубнички, Артура все же не хватило. Достаточно жертв он принес на алтарь мести, не факт, что этот отвратительный одеколон смоется с первого раза, так что хватит с него. Ну, Франциск, наше свидание будет незабываемым! *** Бонфуа немного нервно покачивал бокал на тонкой ножке, гипнотизируя взглядом бордовую жидкость. Свидание, по идее, должно было начаться еще сорок минут назад, но Артур, доселе никогда не опаздывающий, все еще не пришел. Будь на его месте какая-нибудь легкомысленная мадам, Франциск даже умилился бы. А может, и нет. Черт, может, Артур вообще решил не приходить, а тот влюбленный блеск в глазах Франциску просто привиделся? — Прости, кексик, я опоздал! На слове «кексик» француз вздрогнул, невольно вспомнив знакомство с артуровым кулинарным шедевром, но потом расслабился. Пришел все-таки. Франциск, натянув на лицо самую свою соблазнительную улыбку, обернулся да так и замер с открытым ртом. К нему приближалось нечто. Нечто было одето так, что Бонфуа захотелось сразу же выколоть себе глаза десертной вилкой. От сочетания розового и голубого рябило в глазах, к тому же волосы Артура как-то странно сияли, будто присыпанные блестками. И… Боже, у него что, губы накрашены розовым блеском? А еще стоило юноше подойти к столику, как в нос ударил химозно-сладкий запах тех самых ванильных кексов, отчего Франциск вновь ощутил подступающую панику. — Э-э-э… Здравствуй, Арти. Как-то ты сегодня… немного необычно одет. — Да? Тебе нравится? — Керкленд улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и это выглядело немного угрожающе. Франциск нервно сглотнул и чуть отодвинулся. — Я просто в восторге, — уныло кивнул француз, одергивая шейный платок и с трудом борясь с желанием уткнуться в него лицом, лишь бы не чувствовать этого сладкого запаха. У Артура, казалось, улыбка приросла к губам, иначе Франциск не мог понять, почему англичанин улыбается все время. К концу ужина Бонфуа уже всерьез начал переживать, как бы у Керкленда не свело лицевые мышцы. Настроение Франциска плавно катилось вниз. Артур был милым. Таким милым, что аж тошно. Он во всем соглашался с Бонфуа, вместо того, чтобы вступить в жаркую дискуссию, попутно обозвав Франциска ничего не смыслящим лягушатником. Он хихикал, как экзальтированная девица, даже над самыми не смешными шутками и не отпустил ни одной ироничной ремарки. Франциск даже начал подозревать, не похитили ли Артура пришельцы, заменив на сей пришибленный на голову образец. Если раньше француз был бы рад такому покладистому и улыбчивому Артуру, то теперь хотелось уйти побыстрее, лишь бы не видеть эту жалкую пародию на его любимого. Будто всего этого было мало, Артур, видимо, решил под конец совсем добить его. Франциск вздрогнул, когда англичанин легонько провел носком своей лакированной туфли по его ноге. Сначала Бонфуа подумал, что Артур, наверное, задел его случайно, но потом он ощутил это легкое поглаживание на внутренней стороне бедра и подавился воздухом. Хорошо, что он в этот момент ничего не пил. Артур смотрел на него самым невинным взглядом, и только чуть подрагивающие губы, готовые вот-вот сложиться в паскудную ухмылочку, выдавали в нем того, старого Артура, который всегда заставлял Франциска ощущать что-то странное, сродни азарту охотника. Но видение дрогнуло и исчезло, оставив Франциска наедине с этим тошнотворно-милым чудовищем в розовой рубашке. Франциск сглотнул образовавшийся в горле комок с привкусом разочарования. Впрочем, тоска его длилась недолго — покончив с десертом (Франциск уже начинал ненавидеть все, что пахло ванилью), Артур, все так же нежно улыбаясь, потащил его на улицу. По-хорошему Франциск в любой другой ситуации попытался бы затащить Артура к себе домой, но сейчас он испытывал сильнейшее желание отделаться от него побыстрее, но, судя по всему, сейчас они поменялись ролями — Артур вцепился в него, как клещ, и тащил в сторону своего дома. Слава Богу кексов у него уже не было, так что Бонфуа немного расслабился. Ровно до того момента, как Керкленд не сказал, что хочет посмотреть кино. В кино с Артуром Франциск ходить не любил по причине любви англичанина к детективам и ужастикам. И если первое француз находил просто скучным, то второе заставляло его заметно нервничать. Кровища и прочие мало аппетитные вещи никакой симпатии у Бонфуа не вызывали, а скримеры так вообще заставляли вздрагивать, с трудом сдерживая вскрики (и Артур, конечно, не мог не смеяться над ним в такие моменты, чем портил Францу настроение еще сильнее). Так что предложение особого энтузиазма не вызвало, но пришлось согласиться. Когда начался фильм, Бонфуа понял, что что-то не так. — Что за фильм, Арти? — «Титаник». А вот это уже точно клиника. Француз подавил желание перекреститься. Или облить Артура святой водой. Точно, в него демон вселился. Или все же виноваты пришельцы. Насколько Бонфуа знал Артура, то есть почти всю жизнь, тот просто на дух не выносил мелодрамы, в лучшем случае отчаянно зевая, в худшем разбирая фильм по косточкам, отпуская на каждую реплику героя свои едкие комментарии. Но нет. Это действительно был «Титаник», а Артур трогательно жался к его плечу, чуть всхлипывая на самых трагичных моментах. Потом были «Дневник памяти», «500 дней лета» и «Жених напрокат». Потом Франциск уже начал клевать носом, но Артур всякий раз ласково пихал его локтем в бок. В итоге домой Бонфуа уполз за полночь и с передозом розовых соплей на год вперед, чувствуя, что где-то он налажал и вселенная теперь его ненавидит. А еще номер дурацкого мага куда-то пропал. Артур же, проводив незадачливого ухажера до двери и напоследок чмокнув его в лоб, словно заботливая мамочка, захлопнул дверь, после чего стащил с себя ненавистные тряпки, попутно набирая знакомый номер. — Алло, Стеф? Кэт с тобой? Отлично. Жду вас. Бухло не забудь, — Артур направился в ванную, но потом, задумчиво оглядев кучу сваленной и провонявшей ванилью одежды, добавил: — И бензин захвати. *** — Ты знал, что можно использовать духи, как биологическое оружие?— философским тоном спросил уже порядком подвыпивший Артур. — Судя по всему, испытания прошли успешно, — отозвался Кетиль, поморщившись от забившегося в нос сладковатого запаха, исходившего от какой-то розовой тряпки, которую Керкленд, еще будучи трезвым, изорвал на кучу длинных полосок. — Да не то… ик… слово. Фу, блин, меня сейчас стошнит от этого запаха. Стеф, неси бензин! Румын, хмыкнув, поставил канистру на стол, на что Кетиль удивленно вздернул брови. — Ты действительно ее принес? — Я думал, Артур кого-то убил, и мы сначала сожжем труп, а потом будем бухать на радостях. Но ритуальное сожжение рубашки мне тоже нравится. Давайте еще ее солью посыплем, чтоб она не воскресла из мертвых, боюсь, я не переживу этого. Артур, пьяно хихикнув, шатающейся походкой, словно пародирующий Титаник после столкновения с айсбергом и готовый вот-вот затонуть, «поплыл» на кухню, пытаясь вспомнить, куда он дел соль. Оказалось, что соли не было, был сахар. Видимо, соль он бухнул в тот злополучный ванильный кекс, которым пытался накормить Бонфуа, но открытие это его ничуть не расстроило. Когда он вернулся в комнату, Стефан и Кетиль сидели рядом, цивильно, словно две гимназистки, сложив руки на коленках и смотря в разные стороны. Все это так напоминало те тошнотворные романтические фильмы, которые он нон-стоп смотрел сегодня с Бонфуа, что Артура снова замутило. — Ну все, я так больше не могу! Вы, парочка пидрил, будете в любви друг другу признаваться или мне выйти на балкон покурить? — процедил Керкленд и, посмотрев на вытянувшиеся лица друзей, фыркнул. — Да тьфу на вас, я даже протрезвел. Пойду спалю брюки в кастрюле, а вы тут… общайтесь, да. Только на моей кровати не трахайтесь, а то папа Арти рассердится. Закончив сию тираду, Керкленд под гробовое молчание гордо удалился, волоча за собой голубые брюки и полупустую бутылку Джека. На балконе лежали старые покрышки, несколько пустых бутылок, оставшихся еще от Скотта, и полинялые журналы со схемами вязания. Теперь к антуражу прибавились голубые штанцы, пьяный Артур и сигареты. Все это выглядело совершенно неромантично и видит бог, как Артур был этому рад.